4. Я все готов попробовать хоть раз
1970-1971
Так, мы стали называться Virgin. Оглядываясь назад и вспоминая друга проекты, в названиях которых использовалось слово Virgin, я думаю, что мы сделали правильный выбор. Не уверен, что названия Slippe Disc Airways, Slipped Disc Brides или Slipped Disc Condoms31 воспринимались бы адекватно.
Наше маленькое исследование рынка оказалось верным: студенты тратят на пластинки много денег и не горят желанием платить 39 шиллингов в WН Smith, когда выясняется, что можно то же самое купить в Virgin за 35. Мы начали раздавать на Оксфорд-стрит и в местах проведения концертов листовки о возможности заказать пластинки в Virgin Mail Order, и количество получаемых за день писем увеличилось с пачки до мешка. Одним из главным преимуществ торговли по почтовым заказам было то, что клиенты оплачивали заказ вперед. Это обеспечило нас деньгами для покупки пластинок. На банковский счет в Coutts начал расти.
Поскольку Virgin Mail Order набрала обороты, я попытался продать Student. Единственным заинтересованным покупателем оказались IPQ Magazines. Мы вели долгие переговоры, кульминацией которых стала встреча; где меня попросили остаться в качестве редактора. Я согласился, но затем совершил ошибку, посвятив их во все свои планы на будущее. Фантазировать о будущем — мое любимое развлечение, и я рассказал собранию, что в отношении Student у меня есть самые разнообразные планы. Я знал, что банки обманывают студентов, и хотел учредить дешевый студенческий банк. Хотел открыть сеть отличных ночных клубов и отелей, где студенты могли б останавливаться. Возможно, даже предложить им хорошие варианты путешествий, что-то вроде студенческих поездов или даже, как знать, студенческую авиалинию. Пока я с энтузиазмом развивал эту тему, глаза мог слушателей стекленели. Они подумали, что я сумасшедший. Решив, что не хотят держать помешанного на должности редактора, они, в конце концов, пришли к выводу, что не хотят уже покупать и журнал.
Мы переключили все свое внимание на Virgin Mail Order. Один лишь взгляд огромное количество приходящих заказов и необходимость организовать покупку пластинок и отправку их клиентам убедил меня в том, что нужен помощник. Хотя мы очень весело жили на Альбион-стрит, я все отчетливее сознавал, что я единственный, кто должен заботиться о выплате жалования. Даже если это были и небольшие суммы, трудно было получить прибыль, достаточную, чтобы покрыть эти затраты. Единственный, к кому я мог обратиться, — Ник. Мне захотелось, чтобы старый друг вернулся.
Предав забвению эпизод, когда Ник попытался выкинуть меня, я предложил ему 40% от только что образованной компании Virgin Mail Order Records, если он будет работать со мной. Ник согласился немедленно. Мы никогда не обсуждали вопрос соотношения 60 на 40. Я думаю, обоим было понятно, что оно является честным отражением вклада каждого в общий бизнес.
Хотя Ник и не был обученным бухгалтером, он умел педантично считать деньги. К тому же подавал пример бережливости: он никогда не тратил денег, почему это следовало делать кому-нибудь из нас? Он никогда не стирал свою одежду, и тогда, зачем это делать другим? Он экономил и копил каждый пенни, всегда выключал свет, выходя из комнаты, делал только короткие звонки по телефону и безукоризненно занимался нашими счетами.
— Ничего страшного, если ты оплачиваешь счета поздно, — говорил он, — при условии, что ты оплачиваешь их регулярно.
Мы оплачивали наши счета немедленно, за исключением тех случаев, когда для этого не было возможности. Кроме Ника и меня в подземной часовне не было никого, кто работал бы на постоянной основе. Если к нам примыкала группа случайных работников, им платили £20 в неделю, прежде чем они уходили. Весь 1970 год компания Virgin Mail Order Records процветала.
Зато в январе 1971 года мы чуть было не потерпели крах из-за одного обстоятельства, которое совершенно упустили из виду: почтовые работники объявили забастовку. Вдохновленные Томом Джексоном, генеральным секретарем профсоюза почтовых служащих, почтальоны разошлись по домам, а почты закрыли ящики для корреспонденции. Наш бизнес, основанный на почтовой рассылке, был обречен на банкротство: люди не могли выслать чеки, а мы не могли отправить заказанные пластинки. Надо было что-то предпринять.
Мы с Ником решили, что необходимо открыть магазин, чтобы продолжать продажу пластинок. Причем, мы были вынуждены найти магазин в течение недели, пока оставались деньги. В тот момент мы и понятия не имели, как работает магазин. Все, что мы знали — надо как-то продавать пластинки или компании придет конец. Начались поиски места для магазина.
В 1971 году в розничной продаже музыки доминировали магазины WH, когда начали входить покупатели. Первый из них купил пластинку немецкой группы Tangerine Dream; то, что она пользуется спросом, показала и наша почтовая рассылка.
— Забавный малый там у вас внизу, — сказал он. — Пока я стоял в очереди, он все пытался всучить мне пару обуви «Док Мартене».
В конце дня я понес деньги в банк и нашел мистера Алакоузоса возле магазина, пребывающим в недоумении.
— Как дела? — спросил я, стараясь скрыть, насколько тяжела сумка с наличностью.
Он посмотрел на меня, затем на витрину своего магазина, все ещё заваленную нераспроданной обувью «Док Мартене»:
— Отлично, — сказал он твердо. — Лучше и быть не могло.
В течение 1971 года Ник руководил магазином грампластинок на Оксфорде стрит, Дебби — студенческим консультативным центром, который находился на Пиккадилли, а я занимался общими вопросами расширения нашей деятельности. Мы переходили от идей журнала Student к компании Virgin, и, в соответствии с этим, переименовали студенческий консультативный центр в новый благотворительный фонд под названием HELP!32 Он действует по сей день.
Я очень мало знал о звукозаписывающей индустрии, но увиденное магазине пластинок дало мне основание сделать вывод, что это прекрасный неформальный бизнес без строгих правил. Он имел безграничный потенциал для роста: новая группа могла в одночасье взбудоражить страну и приобрести огромный успех, именно так неожиданно стали популярны The Bay City Rollers Culture Club или шоу Spice Girls. Музыкальный бизнес — странная комбинации реальных и неосязаемых активов: рок-группы являются брэндами сами по себе, и на определенном этапе карьеры одно их имя может практически гарантировать хиты. Но одновременно это индустрия, в которой не так много успешных групп, которые очень и очень богаты, тогда как основная масса пребывает в неизвестности и влачит жалкое существование. Рок-бизнес — яркий пример проявления самой беспощадной разновидности капитализма.
Как розничный торговец компания Virgin была невосприимчива к успеху или провалу отдельных групп, поскольку всегда существовали музыкальные коллективы, чьи пластинки люди стремились приобрести. Но мы были ограничены розничными наценками, которые были невысоки, и я видел, что настоящий потенциал для зарабатывания денег в записывающей индустрии находится в звукозаписывающих компаниях.
В тот момент мы с Ником сконцентрировали усилия на создании имиджа магазина. Мы продолжали работать над разными идеями, как можно более привлекательными для покупателей. Мы предоставляли им наушники, диваны и большие круглые подушки, на которых можно было сидеть, давали читать бесплатные номера New Musical Express и Melody Maker, предлагали бесплатный кофе. Мы позволяли им оставаться в магазине так долго, как они хотели, и чувствовать себя как дома.
Молва о нас начала распространяться, и вскоре люди, покупавшие пластинки, стали делать выбор в нашу пользу, минуя большие магазины. Казалось, что один и тот же альбом Тин Лизи или Боба Марли, купленный в Virgin, имеет для них большую ценность, чем если бы они купили его в Boots. Я испытывал необыкновенную гордость, когда видел людей, несущих бумажные пакеты с символикой Virgin по Оксфорд-стрит. Персонал начал сообщать, что одни и те же покупатели возвращаются в магазин каждые две недели. Благодаря постоянству покупателей репутация Virgin стала крепнуть.
* * *
Другой стороной музыкального бизнеса, отличной от торговли пластинками, была деятельность звукозаписывающих студий, но я слышал, что условия там крайне формальные. Группы должны записываться в назначенное время, приносить свое собственное оборудование, устанавливать его и, уходя согласно установленному расписанию, забирать оборудование с собой. Поскольку студии перегружены, некоторые группы должны были записываться сразу после завтрака. Я живо представил себе всю нелепость ситуации, когда Rolling Stones вынуждены записывать «Brown Sugar» сразу после мисок с кукурузными хлопьями. И подумал, что наилучшим интерьером для записи пластинок был бы большой удобный загородный дом, куда группа могла бы однажды приехать и остаться на несколько недель, чтобы записывать музыку тогда, когда ей больше нравится, даже вечерами. Поэтому в течение 1971 года я занимался поиском загородного дома, который можно было бы переоборудовать в записывающую студию.
В одном из номеров Country Life я увидел сказочный замок, находившийся в Уэльсе и выставленный на продажу всего за £2000. Это казалось выгодной покупкой. Я отправился на машине посмотреть его вместе с Томом Ньюманом, одним из новых сотрудников компании Virgin Mail Order. Он был певцом, выпустившим в свет две пластинки, и был более других заинтересован в открытии звукозаписывающей студии. Когда мы прибыли в замок, то поняли, что в объявлении, среди прочих деталей, необъяснимым образом забыли указать, что на самом деле этот замок находится посреди жилого массива.
Чувствуя себя усталыми и разочарованными, мы с Томом повернули назад, Чтобы пуститься в пятичасовое путешествие домой, в Лондон. Пролистывая по дороге Country Life, я наткнулся на объявление о другом частном владении — старом феодальном особняке в Шиптон-он-Червелл, в каких-нибудь пяти, милях к северу от Оксфорда. Мы свернули с дороги, руководствуясь указателями на Шиптон-он-Червелл, проехали деревню и затем свернули вниз на тупиковую дорогу к особняку. Ворота в усадьбу были заперты, но мы: перелезли через стену и оказались в угодьях красивого феодального поместья, построенного в XVII веке из желтого котсуольдского камня, светившегося в лучах предвечернего солнца. Мы обошли дом с внешней стороны и поняли, что это было бы идеальным вариантом.
Когда на следующее утро мы позвонили агенту но недвижимости, то; узнали, что особняк продается уже давно. В нем было пятнадцать спален: для семьи это слишком много, а для того, чтобы сделать гостиницу, — стишком мало. Запрашиваемая цена была £35000, но мы сошлись на £30000 при условии быстрой сделки. Я пришел в банк Coutts, на этот раз в костюме и черных туфлях, и попросил ссуду. Я показал им данные о продажах, достигнутых Virgin Mail Order и магазином Virgin на Оксфорд-стрит. Не знаю, насколько это произвело впечатление, но мне предложили закладную на £20000. Несколькими годами позже в Coutts признались, что, увидев меня, никогда не обращавшего внимания на свою одежду, в таком костюме, они поняли, что у меня действительно проблемы.
Получение ссуды было определенным прорывом: в первый раз банк, доверяя, предоставил мне большую сумму денег, и я был почти в состоянии купить поместье. У меня самого денег не было, но родители отложили для меня, Линди и Ванессы по £2500, которые мы могли получить по достижении тридцати лет. Я спросил, могу ли я воспользоваться своей долей раньше и пустить ее на покупку особняка. Родители дали согласие, хотя был риск: если записывающая студия обанкротится, банк может продать имение без моего участия по сильно заниженной цене, и все деньги будут потеряны. И все-таки у меня оставался дефицит в £7500.
Мы говорили о поместье за воскресным обедом в Шэмли Грин, когда мой отец предложил обратиться к тетушке Джойс. У нее не было своих детей, и она всегда нежно относилась к нам. Ее жениха убили на войне, и она больше никогда никого не любила. Тетушка жила в Гемпшире, и я поехал к ней в тот же день. Как всегда, тетя Джойс была столь же прямолинейной, сколь и щедрой. Она все устроила.
— Рики, я слышала об этом поместье, — сказала она. — И как я поняла, банк Coutts одолжил тебе некоторую сумму.
— Да.
— Но это не вся сумма.
— Нет.
— Хорошо, я вмешаюсь в это дело и дам остальное. Меня устроят такие же проценты, какие берет Coutts, — сказала она. — Но ты можешь отсрочить их выплату до тех пор, пока не будешь в состоянии сделать это.
Я знал, что тетушка Джойс чрезвычайно добра ко мне и, вероятно, допускает, что может больше никогда не увидеть своих денег. Но вот чего я не знал, так это того, что она взяла заем под залог своего дома, чтобы набрать требуемые £7500, и была вынуждена сама выплачивать проценты. Когда я начал благодарить ее, она отмахнулась.
— Послушай, — сказала она. — Я бы не стала одалживать тебе денег, если бы не хотела. В конце концов, для чего нужны деньги? Они нужны, чтобы задуманное воплощалось. И я уверена, что ты создашь свою звукозаписывающую студию точно так же, как ты выиграл у меня те десять шиллингов, когда научился плавать.
Я дал себе обещание: что бы ни случилось, верну ей деньги с максимальными процентами.
Я имел дело с агентом по недвижимости только по телефону, но после того, как деньги были переведены и поместье куплено, зашел к нему в офис, чтобы получить ключи.
— Чем могу помочь? — сказал он, вне всякого сомнения, гадая, что может быть нужно в офисе модного агентства по недвижимости такому непрезентабельному человеку, как я.
— Пришел забрать ключи от поместья, — ответил я. — Я — Ричард Брэнсон.
Агент выглядел потрясенным.
— Да, мистер Брэнсон, — он вытащил большой железный ключ. — Вот, возьмите. Ключ от поместья. Распишитесь здесь, пожалуйста.
И, оставив росчерк на бумаге, я принял ключи и отправился на машине становиться владельцем поместья.
Том Ньюман вместе со своим другом Филом Ныоэлом немедленно приступили к превращению отдельно стоящего дома в поместье в звукозаписывающую студию. Там они хотели установить настоящий шестнадцатитрековый магнитофон Атрех впридачу со всем лучшим, что только могли придумать: двадцатиканальным пультом управления, квадрафоническим мониторингом, возможностью фазировки и работы с эхом и, наконец, роялем. Мы хотели гарантировать, что все будет, как в лучшей студии в Лондоне. Постепенно поместье стало приобретать необходимый облик. Каждые выходные я ездил туда с Ником, мы временно размещались на полу, выбивали переборки, которые были положены поперек каминов, сдирали линолеум, чтобы добраться до первоначальных плиточных полов, и красили стены. Линди тоже приезжала и помогала, это же делали большинство людей, работавших в Virgin Records. Однажды приехала мама с высокими напольными часами, которые только что купила в Philips.
— Вам это понадобится, — сказала она.
Мы поставили их в передней и держали за створкой циферблата деньги. Сейчас часы стоят в комнате для VTP компании Virgin в аэропорту Хитроу, но уже без денег внутри.
Когда истек срок аренды дома на Альбион-стрит, я с несколькими друзьями ненадолго переехал в район Ноттинг-Хилл, поскольку мы продолжали работать в подземной часовне. Вскоре нам стало в ней слишком тесно, и мы нашли старый пакгауз на Сауф Уорф-роуд недалеко от Паддингтонского вокзала, который стал базой для Virgin Mail Order.
Однажды, совершенно случайно проехав ниже Уэстуэй, я оказался в Мэйда Уэйл. Миновав горбатый мост, я увидел ряд плавучих домов, стоящих на якоре вдоль канала. Вода, ряды деревьев, сами плавучие дома, ярко выкрашенные в красный и голубой цвета, с цветочными горшками на плоских крышах, утки и лебеди, снующие вокруг, — все это создавало ощущение, что я за городом.
Воспитанному на воле, в сельской местности, мне на самом деле не нравилось жить в Лондоне, и я часто ощущал, что почти не вижу солнечного света и не дышу свежим воздухом. С тех самых летних каникул, которые мы провели в Салкоум, я всегда любил воду и запахи лодок: масла, смолы и веревок. Я проехал в контору местного муниципалитета. Мне посоветовали обратиться в Водный Совет, который был уполномочен распределять плавучие дома. Там предупредили, что список желающих очень длинный. Если я напишу заявление сейчас, в итоге, возможно, получу один из домов примерно лет через пять. Я не стал подавать заявление, но вернулся назад в маленькую Венецию, надеясь на месте найти кого-нибудь, кто мог бы подсказать, как арендовать плавучий дом. Я был уверен, что должен быть способ сделать это в обход официального порядка.
Когда я ехал вдоль канала по Бломфилд-роуд, машина заглохла. Это было в порядке вещей. Я вылез и безнадежно уставился на капот.
— Вам нужна помощь? — окликнул кто-то с ирландским акцентом.
Я обернулся и увидел на крыше плавучего дома старика, который возился с печной трубой.
— С ней будет все нормально, — сказал я, направляясь к нему. — А вот в чем мне действительно нужна помощь, так это в том, как поселиться на одном из этих кораблей.
Брендан Фаули выпрямился.
— Ну, что ж, — сказал он. — Это дело.
Он взял трубку и закурил ее, откровенно получая удовольствие от того, что можно приостановить работу.
— Вам следует дойти вон до того корабля, — сказал он. — Я только что продал его, и в него вселилась молодая леди. Как обстоит дело сейчас, не знаю, но там две спальни, и, возможно, она ищет квартиранта. Вам придется пройти через маленькую деревянную калитку и вдоль бечевника. Это последняя посудина перед мостом, и ее зовут «Альберта».
Я прошел по дороге, открыл наклоненную деревянную дверцу и прошел по узкому бечевнику. Дойдя до крайнего корабля, я всмотрелся в круглый бортовой иллюминатор и увидел на кухне наклонившуюся светловолосую девушку.
Здравствуйте, — сказал я. — Должно быть, вы Альберта.
Не говорите глупостей, — сказала она, оборачиваясь. — Это название корабля. Меня зовут Манди.
Можно войти? — спросил я. — Моя машина только что сломалась, и я ищу место, где бы пожить.
Манди была красивой. Кроме того, что она была красивой, она только что перевезла на борт кровать. Мы сели и пообедали. Раньше, чем мы поняли, что делаем, мы уже лежали в постели и занимались любовью. Ее звали Манди Эллис, и я остался на ночь, а на следующее утро привез свой чемодан. У нее была собака — Лабрадор по кличке Фрайди. Так, с Манди и Фрайди, я прожил прелестную неделю. Мы провели самое романтическое время на «Альберте», ужиная на крыше лешими вечерами, глядя на уток и другие корабли, которые скользили вверх и вниз по каналу.
Около года мы прожили вместе. Она выручала нас в работе со студенческим консультативным центром, а затем и в поместье. В то время многие принимали наркотики, и скоро Манди съездила с Томом Ньюманом в поместье, где они употребляли ЛСД. Она привезла оттуда немного ЛСД и в Лондон, мне на пробу. Однажды вечером мы и двое наших друзей, Роб и Каролин Голд, отправились в вояж на «Альберте», Роб решил, что нам не надо принимать наркотики, чтобы чего-нибудь не случилось. Я жил по опасному (а иногда и довольно глупому) принципу готовности попробовать все в жизни хотя бы раз, и взял маленький бумажный прямоугольник. Через какое-то время моя голова заработала очень быстро. Сначала все было прекрасно. Мы слушали музыку и вышли наружу посмотреть на вечернее небо. Но когда мы вернулись назад, все стало идти наперекосяк: зрение начало опрокидываться, и Манди то появлялась, то исчезала, и при этом выглядела крошечным восьмилетним ребенком. Я посмотрел на других — все болтали, улыбались и смеялись. Но всякий раз, когда я ловил взгляд Манди, все что я видел — морщинистое существо, очень напоминавшее убийцу-карлика в красном пальто из фильма «Не смотри сейчас».
Я ненавижу, когда не контролирую себя, и не представлял, что делать. Хотя почти каждый, работавший в Student, а позже и в Virgin, употреблял много наркотиков, я действительно никогда не составлял им компанию. Предпочитаю прекрасно проводить время, понимая что к чему. Я знаю, что надо рано встать следующим утром, поэтому редко могу позволить себе быть вдрызг пьяным накануне вечером. Совершенно не приученный ко всему этому, позволив ЛСД войти в мою жизнь, я не мог думать четко. В конце концов, я снова вышел наружу и лег, глядя на небо. Подошла Манди и затащила меня в постель. Пока мы занимались любовью, я держал глаза плотно закрытыми, ужасаясь того, что могу увидеть, если их открою.
Ко времени, когда закончился наш наркотический вояж, стало ясно, что отношениям с Манди тоже пришел конец. Хотя на следующее утро она перестала выглядеть кровожадным карликом, я уже не мог смотреть на нее как прежде. Вскоре после этого Манди покинула «Альберту» и переехала в поместье, где поселилась с Томом Ньюманом.
|
