Заключение.
Дождь не стихал. Пётр Николаевич взглянул на часы. Гроза продолжалась уже более получаса. Нет! Дальше пережидать невозможно – нет времени. И хотя Олялин знал, что грозы в этих краях – большая редкость, а о таких затяжных ему вообще слышать не доводилось, он решил, что на этот раз буря затянется. Поэтому Пётр Николаевич включил фары, ходовой аккумулятор и медленно двинулся вперёд.
Туман с сиреневым отливом полностью охватил его маленькую машину. Но, странное дело, едва он миновал дачу академика, как на мгновение почувствовал сильное головокружение. Перед глазами всё поплыло. Правда, длилось это недолго. Он даже не успел дотянуться до рычажка выключателя ходового аккумулятора. "Пчела" продолжала медленно двигаться вперёд. Тут столь же внезапно плотный туман как будто стал реже, и перед глазами возникла странная, зыбкая и совершенно фантастическая картина: дорога представилась Олялину неровной, сплошь покрытой выбоинами и вроде бы многолетним слоем мелкого мусора; дома, едва различимые по сторонам дороги, казались старыми, обветшалыми и неухоженными; впереди, на перекрёстке, сквозь редеющий сиреневый туман виднелся бронетранспортёр чуждых очертаний, вроде бы с американским флагом, намалёванным на борту, а рядом с ним – группа солдат в непривычной, явно иностранной форме.
"Что за мираж?!" – подумал Пётр Николаевич, выключил фары и резко затормозил. Увиденная им зыбкая и нечёткая картина посёлка, запущенного до крайности, до состояния разрухи, с иностранным блокпостом вызвала двойное чувство тревоги. Видение, его смысл были страшны сами по себе. Но помимо этого возникло опасение и за собственное психическое здоровье. Он точно знал, что галлюцинации – верный признак психического расстройства, в отличие, скажем, от иллюзии – ошибочного восприятия. "Может быть, – подумалось ему, – всё это лишь иллюзия, вызванная грозой, изменением плотности воздуха и влиянием близких электрических разрядов? Возможно, что всё увиденное – результат воздействия на мой мозг, по-видимому, необычайно сильных электромагнитных полей?" Олялин крепко зажмурился и стал медленно и глубоко дышать, чуть задерживаясь на каждом вдохе.
Совершив десять таких вдохов, он открыл глаза. Так и есть! Это была иллюзия! Туман за эти две минуты в значительной степени рассеялся. Дома по сторонам дороги стали видны более отчётливо. Они уже не казались донельзя запущенными и обветшалыми. А от миража с иностранным блокпостом не осталось и следа. Перекресток, хотя и в редеющем тумане, достаточно хорошо просматривался и был совершенно свободен как от людей, так и от какой бы то ни было техники, тем более – иностранной.
Пётр Николаевич снова включил фары, ходовой аккумулятор и уже быстрее двинулся вперёд. На душе стало спокойнее, хотя пережитое видение со всеми деталями отложилось в памяти. Поскольку ни одно из окон дачи академика не освещалось, Олялин решил, что известный ученый скорее всего на работе – в филиале НИИ медико– биологических проблем. Пётр Николаевич неторопливо добрался сквозь редеющий туман до перекрёстка и свернул направо, в сторону маяка и соснового леса, в центре которого и располагались корпуса НИИ. К нему от следующей развилки (возле маяка) вела узкая, едва ли шире трёх метров, идеально прямая и ровная дорога с резиновым покрытием. Имея допуск к государственной тайне категории "Б", как, впрочем, и все руководители такого высокого ранга, он знал, что филиал имеет существенное оборонное значение и что его пропустят лишь за первую из трёх зон оцеплений. Нечего было и думать, чтобы попасть дальше. Зато оттуда, из уютного домика приёмной можно связаться с руководством филиала по телефону, пригласить Фёдорова, договориться с ним о встрече. В крайнем случае, не сегодня, так в ближайшие дни. Хотя, по правде говоря, Олялин расчитывал ещё и попробовать уговорить академика принять участие в праздновании столетия Октября в качестве лектора.
Машину Олялина, приблизившуюся ко входным решетчатым воротам первой зоны оцепления, похоже, уже ждали. Исходя из знаний, доставшихся ему благодаря допуску второй степени, Олялин догадывался, что шоссе вероятно оборудовано датчиками под покрытием. Они сигнализируют охране и о факте, и о размерах, и о массе, и о скорости приближающегося транспорта. Пётр Николаевич остановил машину перед воротами и едва успел прочитать вывеску (Светлогорский филиал НИИ МБП МЗ СССР, Лаборатория № 10 МО СССР), как к "Пчеле" подошёл дежурный – молодой, стройный капитан государственной безопасности с умным и располагающим выражением лица.
Олялин подал дежурному свои документы, представившись и сообщив, что ищет академика Фёдорова. Дежурный молча кивнул, посветил на документы ультрафиолетовым фонариком, за какую-то секунду убедившись в наличии всех должных признаков подлинности. Затем вернул бумаги с приветливой улыбкой:
- Извините, Пётр Николаевич, не узнал вас сразу в лицо! Пожалуйста, проезжайте вон туда (он указал направление рукой), на стоянку рядом с домиком!
Ворота сами собой открылись, и Олялин, оставив "Пчелу" в положенном месте, прошёл в домик – приёмную. Не прошло и минуты, как телефон, стоявший рядом с журнальным столиком, зазвонил. Мелодичный голос секретарши произнёс:
- Пётр Николаевич? Соединяю вас с академиком Фёдоровым!
Услышав в телефонной трубке чуть глуховатый голос Фёдорова, Олялин, ценя дорогое время академика, коротко и чётко изложил причины, по которым хотел бы с ним встретиться, если это возможно. Несколько суховатым, деловым тоном Фёдоров ответил:
- Ну, что же. Минут двадцать у меня есть. Подождите. В течение пяти минут буду!
Минуты через три послышался негромкий рокот бензинового мотора. Имея такой ранг и вес – и в Академии наук, и в Правительстве, Фёдоров получил редкую привилегию пользоваться личным автомобилем с двигателем внутреннего сгорания. Это была старинная французская машина с отдельно торчащими фарами и складным тентом, выпущенная, по всей видимости, ещё до социалистической революции. Вскоре входная дверь, ведущая ко второй линии защитного оцепления, открылась, и появилась чуть погрузневшая, но всё ещё стройная и подтянутая фигура академика. На вид ему было не больше шестидесяти. Олялин, знавший Фёдорова лишь по двум или трём мимолётным встречам в гражданской коллегии областного суда, поспешил подняться и сделал шаг навстречу, невольно вытянувшись. К этому побуждала энергичность, внутренняя сила, исходившая от академика. Впрочем, и рост – около 190 сантиметров – тоже.
- Здравствуйте! – произнёс Фёдоров одновременно с крепким рукопожатием. – Прежде всего, скажите, как вы здесь очутились? Меня это, по правде говоря, удивляет. Мы ещё позавчера предупредили всех местных жителей, чтобы с семи до девяти носа на улицу не высовывали, так как по всем прогнозам должна была прийти редкая по силе и продолжительности гроза! Опасная для жизни ввиду возможности близких разрядов! Вы что, не застали грозы?!
Олялин коротко, но толково и точно описал, когда и где застал грозу. Помедлив немного, счёл нужным расска– 326
зать академику и о странном видении. При этом рассказе лицо Фёдорова стало как будто каменным. Он неподвижно, почти гипнотически смотрел в глаза Олялина, не пропуская ни одного слова. После окончания рассказа, весьма далёкого от той цели их встречи, которую намечал Олялин, Фёдоров молчал около десяти секунд. Лицо его, оставаясь непроницаемым, смягчилось, и он почти приветливо задал вопрос, тоже, казалось бы, не связанный с целью встречи и темой рассказа Петра Николаевича:
- Скажите, пожалуйста, Пётр Николаевич, а какой у вас коэффициент интеллекта?
- Что-то около ста сорока. Чуть больше.
- А сколько баллов по моральным шкалам?.. Хотя да, о чём я спрашиваю! При вашей-то должности!
- Шесть или выше, Алексей Витальевич! – всё же, не без гордости, ответил Олялин, впадая во всё большее недоумение.
- Допуск "Б" или "А"?
- "Б", Алексей Витальевич . Но, простите, какое это имеет отношение?..
- Поймите меня правильно, товарищ Олялин. О некоторых, да что там! – О многих вещах, касающихся нашей работы здесь, в лаборатории, я просто не вправе с вами, пока что не вправе, говорить! Это во-первых. Во-вторых, я намеревался предложить вам работу у нас. Ну, а в– третьих, потрудитесь, пожалуйста, детально, но коротко (Фёдоров украдкой взглянул на часы) изложить ваши соображения, о которых вы упомянули мне сегодня здесь по телефону.
Олялин, досадуя на свою скованность, растерянность, непонятно почему овладевшие им, чувствовал себя глупцом. Но, умея прекрасно контролировать себя, всё же овладел собой и рассказал академику о тех вопросах и идеях, которые возникли у него здесь, в Кёнигсберге, за последние год – полтора. Для Фёдорова, внимательно слушавшего его, важным в этом рассказе было несколько моментов: то, что пытливый партийный работник увлекался работой в архивах; то, что при этом он поставил под сомнение естественный характер некоторых вроде бы несущественных событий новейшей истории страны; то, что самодеятельный исследователь проследил связь этих выкопанных в архивах данных с событиями планетарного масштаба. Но, главное, он высказывал гипотезу о теоретической возможности контроля влияния ответственных решений, принимаемых руководством страны, на будущее развитие. Он обосновывал разумность и даже необходимость поиска возможностей такого контроля. Более того, Олялин спрашивал Фёдорова, а не может ли оказаться полезной в поиске таких методов контроля (Олялин, как кибернетик, называл этот контроль контуром обратной связи) хронотроника. При этом Олялин извинялся за своё невежество, говорил, что по причинам чрезвычайной секретности знает об этой науке не более, чем любой другой советский гражданин, а к Фёдорову обратился со своими догадками, лишь будучи убеждённым в потенциальной значимости своих ещё недостаточно чётких гипотез, а также зная, что академик как раз и является основателем хронотроники и главным специалистом.
Закончив свой рассказ, Олялин пожалел, что вообще пришёл сюда. Он чувствовал себя полным болваном, кем– то вроде школьника, который явился на экзамен совершенно не подготовленным, невеждой, взявшимся за исследования, не имея при этом ни знаний, ни должных навыков. Пауза затянулась. И Олялин всё больше досадовал на себя, полагая, что после проявленной им глупости он никогда больше не сможет показаться на глаза знаменитому учёному. Где уж теперь уговаривать академика прочесть популярную лекцию в программе празднования Столетия Великой Октябрьской социалистической революции!… Но ответ Фёдорова, который тот, судя по продолжительности паузы, хорошо обдумал, оказался совершенно неожиданным:
– Сделаем так, Пётр Николаевич! Сейчас у меня времени нет более ни минуты. Мы с вами и так вместо двадцати минут потратили в полтора раза больше! Седьмого вечером, скажем, к девятнадцати, вы приедете ко мне домой, захватив с собой все, вы поняли? – ВСЕ свои записи и заметки на тему, о которой мы говорили. Кроме того, возьмите с собой все свои личные документы. И, главное, найдите формы на участие в конкурсе кандидатов для работы в сфере хронотроники. Заполните эти формуляры. И последнее: подготовьте и принесите с собой всё необходимое для получения допуска к секретности … по форме "0". А сейчас, пожалуйста, зайдите к дежурному и оформите подписку, что вы уведомлены: всё, о чём мы с вами здесь сегодня говорили, все затронутые вопросы являются государственной тайной СССР наивысшей степени. Легенда для прикрытия причин нашей встречи…– Фёдоров улыбнулся и бросил на Олялина проницательный, с хитрецой взгляд – Предстоящее празднование столетия Октября и моё участие в вашей программе праздника. Спасибо, что пришли! То, о чём вы мне сообщили, действительно было очень интересным и очень важным для меня! От души поздравляю вас с наступающим праздником!
Академик ещё раз улыбнулся, пожал Олялину руку и, не дожидаясь ответа, пошёл к двери, ведущей к НИИ. Тут он приложил большой палец к сканнеру замка и исчез. По дороге в лабораторию он размышлял о том, что никакая секретность не может полностью предотвратить утечку информации, что всегда найдётся человек, который путём умозаключений нащупает истину – хотя бы и в форме смутной догадки. Он не мог пока что даже намекнуть Олялину, что как раз сегодня и был осуществлён седьмой опыт такой обратной связи, о необходимости которой пусть недостаточно чётко и довольно сумбурно говорил Олялин, что сегодня здесь побывал с коротким визитом бывший грозный председатель КГБ СССР, маршал госбезопасности Шебуршин. Маршал явился сюда прямо из предгрозового 1990 года и увидел две реальности – наступившую благодаря его с Фёдоровым усилиям (ту, где Олялин был партийным деятелем) и иную, предотвращённую – с американской, НАТОвской оккупацией, разрушением страны и уничтожением более половины населения (где Олялин был убитым американцами необразованным патриотом-партизаном). Фёдоров не мог сказать Олялину, что сейчас его телефонного звонка с нетерпением ожидает пенсионер, трижды Герой Советского Союза Шебуршин. Не вправе он был намекнуть и на то, что условия конкурса для работы в области хронотроники разрабатывались под руководством всё тех же Фёдорова и Шебуршина, что вначале последний из них, а по выходе его на пенсию, первый из названных, как раз и есть бывший и нынешний председатели конкурсной комиссии, что правовое и документальное обеспечение этой комиссии ведёт Виктория Петровна Фёдорова.
Не мог Фёдоров сказать и о том, что уже несколько лет пока что безуспешно ищет для себя преемника. В так называемой лаборатории № 10, которая на самом деле и является НИИ хронотроники, было немало преданных делу, компетентных и абсолютно надёжных людей, но. Система строжайшего отбора привела к тому, что здесь не оказалось человека с яркой новаторской изюминкой. Той, которая бы сочеталась со способностью к риску и одновременно – с продуманной расчётливостью и осторожностью. Присматриваясь ко всем, с кем доводилось хотя бы раз встретиться, Фёдоров зачислил в разряд таких кандидатов и самого Олялина. Сегодняшний его неожиданный визит лишь ускорил дело. И последнее: никто другой не смог заметить того, что привиделось Олялину. Люди, специалисты-хронотронщики, расставленные в пятикилометровой зоне от института в специально оборудованных постах ещё до прихода Олялина, уже сделали предварительные доклады: НИКТО ничего странного не заметил. А ведь все они были опытными, специально обученными сотрудниками института, знавшими, чего и в какой форме можно ожидать. Так что, "галлюцинация" Олялина говорила о его высокой чувствительности. И раз уж он способен на такое при устойчивой, совершенно здоровой психике, при его пытливости, изобретательности и моральных качествах, то лучшего работника, лучшего кандидата в преемники и искать не стоит. А седьмого ноября, после торжеств он познакомит с Олялиным и своего старого, надёжнейшего товарища, друга и соратника: Леонид Иванович Шебуршин собирался прибыть экранопланом сразу после основной программы празднеств в Москве.
2004 – 2006 гг.
Приложения.
1.Выписка из
"Биографического справочника академии наук
СССР" (Москва, 2015, в 2 т. – т.2)
ФЕДОРОВ Алексей Витальевич, действит. член АН СССР (1988), родился 30 августа 1948 г. в гор. Якутске. Отец – военнослужащий, полковник КГБ СССР (род. в 1921 г в гор. Красноярске, ум. в 2006 г. в гор. Калининграде). Мать – учительница математики, Заслуж. учит. РСФСР (род. 1925 в гор. Омске, ум. 2014 г. в гор. Кёнигсберге note 1). Окончил среднюю школу гор. Борисоглебска Воронежской обл. с золотой медалью (1966), Воронежский медиц. институт с отличием (1972). Доктор медиц. наук (1984), кандидат историч. наук (1988), почетный доктор права Гёттингенского ун-та (Германская демократич. респ., 1993), почётный доктор историч. наук Сорбонны (Французская народи. респ., 1994), почетный доктор права Колумбийского ун-та (Социалистич. штаты Америки, 2003), дважды Герой Социалистич. Труда (1990, 1997), Лауреат Сталинской премии 2-й и 1-й степени (1992, 1999), генерал-полковник медицинской службы Советской армии, генерал-полковник государственной безопасности СССР, основатель (1986) и бессменный руководитель НИИ хронотроники АН СССР. Семейное положение – женат (1985), 2 детей (1986, 2004). Жена – Фёдорова Виктория Петровна (урождённая Фукс – из потомков немецких колонистов 1-го Екатерининского призыва), доктор права (1998), кандидат историч. наук (1991), почётная гражданка Французской народн. респ. (1994), бессменная руководительница юридич. службы НИИ хронотроники АН СССР, главн. внештатн. консультант АН СССР и ЦК КПСС по вопросам "планировавшихся государственных переворотов в СССР", лауреат Сталинской премии 2-й степени (2001), полковница госуд. безопасности СССР. Старшая дочь – Алиса Фёдорова (псевдоним Майская), балерина ГАБТ СССР, народн. артистка СССР (2012). Младшая дочь – Валенсия, уч-ся средней школы №2 гор. Светлогорска Кёнигсбергской обл.
Акад. Фёдоров А.В. – автор 211 научн трудов, в т.ч. 17 изобретений, 11 монографий, 3 учебников для ВУЗов. Является также автором 12 публицистических книг, 76 публикаций в советских и зарубежных СМИ, переводчик 5 книг с немецкого яз. и 2 книг с французского яз.. Основные труды акад. Фёдорова А.В. относятся к различным областям хронотроники и не подлежат публикациям в открытой печати. Основатель хронотроники (см. соотв. статью в БСЭ). Из открытых работ акад. Фёдорова А.В. известны изобретения в различных разделах медицины (хирургия брюшной полости, психиатрия и наркология, фармакология, патологическая физиология), а также научные статьи по данным дисциплинам. Оригинальные и новаторские работы акад. Фёдорова А.В. в сфере международного гуманитарного права, а также истории СССР и бывшей Восточной Пруссии получили высокую оценку на международном уровне и послужили основой и причиной для присуждения ему иностранных учёных степеней.
Общественная деятельность – член КПСС (1983), общественный консультант Колумбийского ун-та (Социалистич. штаты Америки, 1996) по вопросам международного права и истории социализма, а также Сорбонны (Французская народа. респ., 1992). Акад. Фёдоров А.В. является одним из организаторов Федерации го СССР, мастером спорта международного класса. Внештатный судья Кёнигсберсюго областного суда (коллегия по гражданским делам, с 1992). Главный внештатный научный консультант Кёнигсбергсюго областного комитета КПСС.
2.Выписка
Из большой советской энциклопедии (Москва, 1994, 2010)
ХРОНОТРОНИКА – теоретическая наука, изучающая свойства, варианты и динамику временных процессов и их влияние на сознание человека. Основателем Х. является действ. чл. АН СССР А.В. Фёдоров, создатель и бессменный руководитель НИИ хронотроники АН СССР, единственного в мире. Наука имеет определённое прикладное значение. В связи с возможностями прикладного использования Х., в военных или вредительских целях, опасного для выживания человечества, все работы, связанные с Х., не подлежат публикации в открытой печати. По тем же причинам результаты исследований в области Х. не подлежат передаче (в том числе, частичной) иностранным государствам или гражданам. Допуск к работам в области Х. осуществляется в результате конкурсов, организуемых один раз в пять лет после разрешения специально созданного для этих целей Управления Х. КГБ СССР Проверка кандидатов занимает в среднем от 3 до 7 лет. Обязательными требованиями для участия в конкурсе является наличие у кандидатов коэффициента интеллекта не ниже 140 и 6 баллов (шести баллов) по пятибалльной шкале Моральной Устойчивости.
Доктрина Аллена Даллеса (1945 г.).
„Окончится война, всё как-то утрясётся, устроится. И мы бросим всё, что имеем, всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание русских людей. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдём своих единомышленников, своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания.
Из литературы и искусства мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьём у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненавистть к русскому народу,– всё это мы будем ловко и незаметно культивировать, всё это расцветёт махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодёжь, станем разлагать, растлевать, развращать её. Мы сделаем из них молодых циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это сделаем".
Цитата (русский текст речи Даллеса) воспроизводится по следующему источнику: Жириновский В.В. Последний удар по России. – М., 1995.– 128 с.– С. 101 – 102. Тем, кто, хотел бы отмахнуться от нежелательной информации, ссылаясь на одиозность автора „Последнего удара", предложим ещё два источника, содержащих идентичный текст:
1) Митрополит Иоанн. Одоление смуты. Слово к русскому народу.– СПб., 1995.– С. 73;
2) И.Я.Фроянов. Погружение в Бездну.– М.: Алгоритм. 2001.– С. 9 – 10.
Из выступления президента США Уильяма Клинтона на закрытом совещании Объединённого комитета начальников штабов 25 октября 1995 года.
"Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать.
Да, мы потратили на это многие миллиарды долларов, но они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, 2 тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т.д.
В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящей операции. И напрасно. Расшатав идеологические основы, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке. Наша цель и задача в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии.
Когда в начале 1991 года работники ЦРУ передали на Восток для осуществления наших планов 50 миллионов долларов, а затем еще такие же суммы, многие из политиков, военных не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно — планы наши начали реализовываться.
Однако это не значит, что нам не над чем думать. В России, стране, где еще недостаточно сильно влияние США, необходимо решать одновременно несколько задач: всячески стараться не допускать к власти коммунистов. При помощи наших друзей создать такие предпосылки, чтобы в парламентской гонке были поставлены все мыслимые и немыслимые препоны для левых партий. Для решения важных политических моментов необходимо сделать так, чтобы из президентского окружения Ельцина ушли те, кто скомпрометировал себя. И даже незначительное "полевение" нынешнего президента не означает нашего поражения. Это будет лишь ловким политическим трюком. Цель оправдывает средства.
Если нами будут решены эти задачи, то в ближайшее десятилетие предстоит решение следующих проблем: расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы в Югославии; окончательный развал военно-промышленного комплекса России и армии; установление в оторвавшихся республиках режимов, нужных нам. Да, мы позволим России быть державой, но империей будет только одна страна— США".
Выдержка из листовки, подготовленной проф. А.В. Фёдоровым в 2004 году (до изменения реальности) к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
По данным медицинской ассоциации США 26,4% американцев, то есть 74,7 миллиона человек, страдают психическими расстройствами. Советница премьер-министра Канады Ф. Дюкро во время съезда НАТО в беседе с канадскими журналистами не сдержалась и назвала нынешнего президента США Буша идиотом. Его коэффициент интеллекта равен 91 (что недостаточно даже для того, чтобы стать в США шофёром автобуса).
В 2002 году Китай опубликовал в ООН доклад о состоянии прав человека в США: в 1998 году в США совершено 12 476 тысяч преступлений, в 2001 году – 13 632 тысячи, (а в 2004 более 15 миллионов), с 1976 года по 1996 совершено более 400 000 убийств.
И эти психически неполноценные преступники стремятся к мировому господству и уже фактически сделали Россию своей сырьевой колонией. Это было бы невозможно, если бы не проникшие в Москве на самый верх предатели и враги нашего народа.
Note1
бывш. Калининград |
