6.2.2. ¿Traducimos a una lengua funcional?
Condición: Se parte de un TO homogéneo. El TM en LF se destina a receptores homogéneos (que comparten tiempo, lugar, cultura y estilo). Respuesta: La traducción en LF es plenamente adecuada.
Романов Ю.В. (Россия)
Топонимы в ракурсе теории перевода
Y. Romanov (Rusia)
Topónimos en el contexto de la teoría de la traducción
В последние годы, в связи с потребностью в разнообразных схемах, картах и туристических справочниках, значительно возрос интерес к топонимике. В то же время растет и число энциклопедий и словарей, в которых фигурируют разнообразные топонимы: ойконимы, гидронимы, оронимы и др., включая те, которые появились совсем недавно и нуждаются в адекватном и благозвучном переводе.
Какое-то время назад автору этих строк довелось редактировать перевод двух туристических справочников (1, 2), где встречались многочисленные названия городов, деревень, улиц, гор и побережий, перевод которых на русский язык представлял собой значительную трудность. В отдельных случаях переводчики оставили многие топонимы без перевода, сохранив их начертание на латинице. Такой метод передачи топонимов имеет под собой некоторые основания, поскольку, по крайней мере, исключает всякую путаницу, однако, он предполагает у читателя определённую лингвистическую подготовку, позволяющую ему, как минимум, читать на латинице.
В этом коротком исследовании нам хотелось бы, хотя бы в общих чертах, дать некоторые рекомендации, которые могут оказаться полезными при редактировании карт и туристических справочников.
Прежде всего, хотелось бы отметить, что, говоря о понятии «топоним», мы будем рассматривать его в рамках такого фундаментального понятия, как «реалия», получившего уже достаточное распространение в теории перевода (3, 4). В одной из предыдущих статей мы уже касались вопросов методологии перевода реалий (5). Естественно, что схема, которую мы предложили, может быть лишь отчасти применена при переводе топонимов, по причине их специфики. Так, при переводе топонимов, на наш взгляд, возможны следующие приемы:
транскрипция: Коста-дель-Соль (Costa del Sol);
ассимилированная транскрипция: Moscú (Москва), Londres (Лондон), но: London (канадский город, относительно новый топоним, сохранивший английский вариант написания);
устаревшая, или так называемая «традиционная» транскрипция: Альгамбра (la Alhambra);
транслитерация: Валенсия (Valencia, сохраняется традиционное соответствие латинской “V” и русской “B”);
собственно перевод: Берег смерти (Costa de la Muerte или Costa da Morte);
перевод-калька – Montenegro («Црна Гора» по-сербски);
комбинированный перевод: Нижняя Калифорния (Baja California, мексиканский штат), также “Nueva York” (“New York” по-английски);
трансформационный перевод: Барселона (синонимическая замена испанской перифразы “Ciudad Condal”).
Этот последний прием, наряду с другими трансформационными приемами – метонимические замены, расширительный перевод, экспликации – вполне допустим в литературных текстах и журналистике. Очевидно, что почти весь широкий спектр переводческих приемов, используемых при переводе реалий, применим и к переводу топонимов. При этом также очевидно, что превалирует транскрипция. Следует подчеркнуть, что при переводе реалий-имен нарицательных предпочтение, как правило, отдается собственно переводу. При переводе же топонимов этого не происходит именно потому, что они, как правило, лишены лексического значения, а, точнее говоря, утратили внутреннюю форму.
Растущий интерес лингвистов к проблеме перевода имен собственных вызвал к жизни появление новых интересных работ на данную тему. К таким работам, бесспорно, можно отнести докторскую диссертацию Д.И.Ермоловича «Основания переводческой ономастики» (6). Предлагаемая в данной работе методология перевода имен собственных, названная автором «функционально-семантической концепцией», базируется, главным образом, на исследованиях российских ученых С.Д. Кацнельсона, Н.Г.Комлева, Л.П. Ступина и др. По мнению Д.И. Ермоловича, имена собственные, в зависимости от статуса дескриптивного компонента своего значения, подразделяются на две кардинальные группы - множественные и единичные. Среди топонимов встречаются оба типа имен собственных, хотя доминируют единичные имена, например, Сантьяго (множественный, т.е. часто повторяющийся топоним, восходящий к антропониму), Муласен (единичный топоним). В своем исследовании Д.И. Ермолович выделяет одиннадцать антиномий, с которыми сталкивается переводчик при переводе имен собственных. Данные антиномии могут проявляться внутри самой системы исходного языка, т.е. носить внутрисистемный характер. С другой стороны, антиномии могут носить межсистемный характер. Среди таких антиномий, а, иначе говоря, противоречий, которые переводчик вынужден преодолевать, можно назвать, в частности, противоречие между фонологическими системами исходного и переводящего языков, противоречия между эвфоническими нормами двух языков, противоречия между морфо-грамматическими нормами, между словообразовательными моделями и т.д. Исходя из необходимости преодоления подобных противоречий, автор упомянутого диссертационного исследования предлагает свою оригинальную методику перевода ономастики, основанную на целом ряде принципов. Очевидно, что соотношение между принципами и методами перевода является достаточно сложным, т.к. нет прямой связи между каким-либо принципом и конкретным методом перевода. Например, принципу благозвучия могут соответствовать три различных метода (или приема) перевода: метод эвфонической передачи, метод морфограмматической модификации и метод онимической замены. С другой стороны, один и тот же метод может проистекать из различных принципов. Так, например, уже упомянутый метод онимической замены продиктован не только принципом благозвучия, но связан также с принципом использования онимических ресурсов переводящего языка и принципом отражения значения исходного языка.
Методика перевода имен собственных, предложенная Д.И.Ермоловичем, бесспорно, значительно расширяет наши представления о возможных путях решения проблем, стоящих перед переводчиком. Конечно, как и наша схема, упомянутая выше, данная методика применима в первую очередь для перевода на уровне текста. Однако следует обратить особое внимание на некоторые принципы, изложенные в работе Д.И. Ермоловича, которые хорошо вписываются в практику перевода топонимов. Это, в первую очередь, принцип сохранения графической формы, принцип графического подобия, принцип звукового подобия, принцип благозвучия и др. В то же время нельзя не обратить внимание на то, что первый из перечисленных принципов практически неприменим в практике испанско-русского и русско-испанского перевода из-за несовпадения алфавитов (кириллица и латиница). Но углубленное изучение переводческих проблем топонимики, как и сама переводческая практика постоянно ставит перед исследователем и переводчиком задачи, требующие адекватного решения. Не всегда удается найти такое решение, свидетельством чего являются многочисленные «странности» и расхождения в переводе одних и тех же топонимов в различных энциклопедических и географических источниках. Главная задача, стоящая, на наш взгляд, перед переводчиком и редактором любого географического или другого подобного издания, это облегчить чтение и понимание топонимики. Проанализировав перевод испанских топонимов на русский язык, сделанный в различных источниках, включая литературные произведения, за последние двести лет, мы обратили внимание на следующие тенденции и закономерности. Вот некоторые из них.
Испанские топонимы, переведённые на русский язык, часто видоизменяются и эволюционируют с течением времени под влиянием внутриязыковых или экстралингвистических факторов. Так, например, в пушкинскую эпоху ещё произносили «Гишпания», тогда как в книге В.П. Боткина «Письма об Испании» (7) встречается уже современное написание Испания. Однако следует заметить, что это современное написание восходит к более старому и, следовательно, также является традиционным, восходящим к латинскому написанию Hispania. В книге В.П. Боткина встречается целый ряд топонимов, написание которых ещё отличается от современного: Андалузия вместо Андалусия, Кастилья вместо Кастилия, Мадрит вместо Мадрид, Виттория вместо Витория, Двор львов (Patio de los Leones) вместо Львиный дворик и др. Встречаются и довольно курьезные случаи, как, например, попытка В.П.Боткина перевести на русский язык топоним Despeñaperros как «Собачьи ворота» (7, стр. 42). Совершенно очевидно, что русский путешественник перепутал входящее в состав данного топонима слово Puerto (Puerto de Despeñaperros – Собачий перевал) со словом Puerta (ворота, дверь).
В настоящее время приходится наблюдать ещё одну, совершенно новую и, на наш взгляд, довольно странную тенденцию в переводе испанских топонимов на русский язык. Таковой тенденцией является стремление сохранить одновременно две разные интерпретации одного и того же топонима в случае, если сами испанские источники одновременно используют два варианта – кастильский и местный (это касается главным образом баскских, каталонских и галисийских топонимов). Так на карте современной Испании, вошедшей в один из последних атласов мира, изданных в России (8), можно насчитать восемь подобных примеров: Ла-Корунья / А-Корунья, Херона / Жирона, Аликанте / Алакан и т.д. В более ранних аналогичных изданиях на карте Испании встречается только один перевод всех названных топонимов (9, 10). Совершенно очевидно, что использование двух топонимических названий на карте иностранного государства одновременно может лишь запутать пользователя, особенно неискушенного. Если для испанских издателей вопросы политкорректности, вполне естественно, становятся доминирующими, то при переводе топонимов на русский язык следует исходить в первую очередь из законов русского языка, не забывая при этом сложившуюся традицию.
К подобным курьёзам можно отнести недавнюю попытку перенести характерную для эстонского языка конечную геминату -nn (Tallinn) на правила русского языка (Таллинн), что, совершенно очевидно, противоречит как фонетическим нормам, так и традиционной русской орфографии. На последних картах, изданных в России, вернулись к прежнему правописанию – Таллин (8). В испанских источниках этот же топоним сохраняет конечную двойную согласную (11), хотя более ранние издания использовали традиционный вариант Tallin (12). Такая «непоследовательность» отражает лишь тот простой факт, что до распада СССР испанские картографы транслитерировали название эстонской столицы, пользуясь русскими источниками, тогда как сейчас они используют прямую транслитерацию с эстонского языка.
Суммируя всё вышесказанное, можно сделать следующие выводы:
Перевод топонимов необходимо рассматривать как специфический вид перевода реалий.
В современных условиях, если речь не идёт о сложившейся многолетней или даже многовековой традиции, предпочтительно использовать транскрипцию, которая в большей степени, чем транслитерация обеспечивает близость к звучанию на исходном языке.
На современных картах и в других источниках предпочтительно использовать лишь один топонимический вариант из двух или нескольких возможных.
При выборе одного из двух или нескольких топонимических вариантов следует исходить только из лингвистических критериев.
Исследование топонимики в ракурсе теории перевода может и должно в качестве конечной цели ставить перед собой создание двуязычного словаря топонимов.
Литература:
Polyglott. Каталония. Коста-Брава. – М.: Аякс-Пресс, 2001.
Polyglott. Канарские острова. – М.: Аякс-Пресс, 2002.
Lvóvskaya Z. Problemas actuales de la traducción. –Granada, 1997.
Puentes № 1. – Granada: Editorial Comares, S.L., 2002.
Románov Yu. Las referencias históricas y culturales como objeto de la traducción.// VII Seminario hispano-ruso de traducción e interpretación. UELM. –Moscú, 2003.
Ермолович Д.И. Основания переводческой ономастики. – АДД. – М., 2005.
Боткин В.П. Письма об Испании. –Ленинград: Наука, 1976.
Атлас мира. ФСГК РФ. –М., 2004.
Малый атлас мира. ГУГК СССР. – М., 1971.
Испания. Португалия. Указатель географических названий. –ГУГК СССР, 1987.
El pequeño LAROUSSE ilustrado 2000. –Larousse Editorial, Barcelona, 1999.
Enciclopedia Concisa Sopena. Tomos 1-4. –Editorial Ramón Sopena, S.A. Barcelona, 1979.
Романова Г.С. (Россия)
Противоположности сходятся
G. Romanova (Rusia)
Los extremos se tocan
El que España y Rusia, situadas en extremos opuestos del mundo europeo tengan mucha semejanza en su historia, creación cultural, mentalidad y rasgos de carácter nacional ya es un tópico. Es un hecho indudable que nos resulta fácil lograr un entendimiento mutuo y los contactos personales muchas veces resultan agradables.
Mi tesis es que esto no es fruto de una afinidad, sino de de una divergencia tan avanzada que resulta en una mutua complementariedad.
Humboldt llegó a afirmar que “el hombre es lenguaje”, es a través del lenguaje que se da cuenta del mundo. El lenguaje da cuenta del mundo porque, en el fondo, su estructura se corresponde, y, por consiguiente, se corresponden en el fondo las estructuras de todos los idiomas, lo que nos permite comprendernos y traducir, aunque no sin dificultades, de una lengua a otra.
Los problemas de entendimiento y comprensión mutuos se deben no sólo a las dificultades idiomáticas, sino a la diversidad de los llamados “cuadros del mundo” que se forman por diferentes lenguas en el mismo marco general espaciotemporal. Como decía Peter Strawson, gran linguista y filósofo británico fallecido el 13 de febrero pasado, el lenguaje corriente es un instrumento del conocimiento del mundo al cual el lenguaje remite (1). Una de las aportaciones del sabio oxoniense es su insistencia en atender al aparato conceptual que permite dar cuenta de este mundo, porque el interés por el lenguaje no es sino el interés por el conocimiento del mundo. El linguista español Juan José Acero, siguiendo las pautas de Strawson, escribe que “la metafísica descriptiva se preocupa por determinar cuáles son los elementos fundamentales de nuestra estructura conceptual” (2).
El concepto “mujer” es, indudablemente, uno de los básicos en cualquier cuadro del mundo, y por mucho que se escudriñe desde la antiguedad hasta nuestros días, parece inagotable. Pese a la aparente claridad de este concepto, presenta sorpresas desde el primer acercamiento.
María Moliner en su Diccionario de uso del español escribe que “Mujer” se emplea corrientemente en los siguientes casos: para contraponerlo a niña: Tienes tres hijas ya mujeres;
-refiriéndose a las de las clases populares ya no muy jóvenes; para referirse a las que realizan trabajos toscos : mujer de la limpieza; -esposa: Esta tarde voy al cine con mi mujer (p.472).
El primer intento de trasponerlo a un cuadro del mundo diferente del español, al ruso, por ejemplo, demostraría que tan sólo en uno de estos casos (en el segundo), su significado coincide parcialmente con el del concepto «женщина», ya que en ruso este concepto es extensivo a todas las clases, no sólo a las populares. Por lo demás, tendríamos que echar mano de otros conceptos, tales como «взрослый (человек)», «работник,-ца», «жена».
María Moliner nos ofrece, más abajo, palabras que forman el campo asociativo del concepto “mujer”, y a primera vista, la mayoría no nos brinda ninguna sorpresa : dueña, Eva, faldas, hembra, bello sexo, sexo débil, amante, amazona, arpía, beldad, bruja, costilla, gacela, dama, marisabidilla, matrona, Venus, ligera de cascos,- casi todo denota una base cultural europea común: la antiguidad clásica, el cristianismo, el culto medieval a la dama etc. Pero hay algunas que a los rusos nos parecen extrañas, ya que vienen de elementos culturales que no compartimos: autóctonas maja y manola, gachí, del caló, guaricha, de Latinoamérica, dalaga, de Filipinas, y otras, dificilmente aceptables por nuestra mentalidad (culebrón, meona).
La investigadora española María Sánchez Puig le dedica un estudio comparativo ruso- español (3), resultado de encuestas de un gran número de hablantes nativos que reaccionan de forma espontánea al estímulo presentado, lo que permite contrastar determinadas parcelas de la visión general del mundo subyacente en la mente de todo hablante natural y reflejada en la lengua de cada pueblo.
Del estudio de los campos asociativos reflejados en la lengua coloquial, fraseología, imágenes literarias y folclóricas más espontáneas se desprende que, en la cosmovisión española, tales valores como intelecto, igualdad, fuerza , autoafirmación de la mujer están en alza, mientras que la rusa está más centrada en la función procreadora y estética, capacidad de ser madre y el cariño. Así, las reacciones asociativas espontáneas rusas revelan que en nuestro subconciente colectivo pensamos en nosotras como esposas siete veces más que las españolas, que tres veces más frecuentemente que nosotras se autocaracterizan como compañeras. Dos veces más a menudo que las españolas nos acordamos de nuestro papel de madres, de la belleza y del amor como cariño, mientras que ellas nos doblan al pensar en el aspecto erótico y sexual del amor y al autoidentificarse como personas (que yo sepa, el idioma español carece del refrán análogo al ruso«Курица не птица, баба не человек »). Tres veces más que las rusas, las españolas se dan cuenta de su inteligencia, y seis veces menos se consideran estúpidas.
En realidad, y hay que subrayarlo, este análisis lo es también de la función compensatoria del lenguaje: hablamos y pensamos más en lo que nos falta, considerando lo que ya tenemos como una norma y, por tanto, lo desdeñamos, coqueteando con la pretendida tontería. La “obsesión” rusa por la belleza y “el desdén” de los valores feministas (las españolas se asocian con la igualdad, independencia, lucha y trabajo siete veces más a menudo que las rusas )podrían ser reminiscencias de la situación de la mujer en la sociedad soviético-rusa, que tal vez ya haya conseguido esas reivindicaciones que hoy sigue reclamando la mujer española. La memoria histórica también cuenta. Según la historiadora Natalia Timoshenko-Kuznetsova (4), desde los siglos 16-17 la mujer rusa tuvo sus derechos económicos garantizados, podía vender lo producido por ella y comprar sin el permiso del cónyuge, el matrimonio se formalizaba con el acuerdo de la novia, lo que las españolas, normalmente, no tenían, y sin hablar del divorcio.
El aspecto físico, aunque en términos generales más notable en ruso, aparece en el español más perfilado, destacándose catorce parámetros, frente a sólo siete en ruso. No aparecen en ruso, y, por consiguiente, no nos preocupan mucho, tales parámetros como: grande, caderas, gorda, grandiosa, melena, pelo largo, muslos, piel sana.
Muchas más coincidencias se observan en las cualidades positivas que son atribuidas a la mujer en ambos idiomas. Son: ternura, fidelidad, bondad, encanto, simpatía. Entre las negativas el español prioriza la astucia, la crueldad y los caprichos, mientras que el ruso – la astucia, la perfidia, la mentira y charlatanería.
Veamos, como aparecemos los rusos “de la calle” en las páginas del escritor y viajero español Manuel de Mendívil (5), y espero que no hiera susceptibilidades de nadie, porque se trata del año 1911:
“ ...son tristes sus grandes vías a pesar de los escaparates lujosos de sus tiendas y de la circulación tumultuosa a ciertas horas;
Las gentes van y vienen, ..., caminando con aire distraido, indiferente,...: no ilumina los rostros esa alegre sonrisa meridional tan simpática y expresiva, la seriedad ambiente os abruma; y el viandante ruso, huraño, melancólico, displicente, aburrido, os da la sensación por demás angustiosa de que vivís en un pueblo de autómatas”.
Felizmente, son las apariencias que engañan. Vistos desde dentro, los rusos y, sobre todo, las rusas, presentan un cuadro totalmente diferente. He aquí el testimonio de Juan Valera, diplomático y secretario de la misión extraordinaria del Duque de Osuna , que pasó seis meses en Rusia en 1850 :
“Bien es verdad que las rusas tienen tipos muy diferentes, y al lado de la hermosa delicada, rubia, esbelta, ligera,... se ve la dama, rubia también, pero robusta, sólida, amazacotada como una Venus de Rubens, y la mujer oriental y el tipo andaluz.
Algunas... tienen tan blanco y transparente el cutis, que imaginan los espectadores que ven correr por las venas de ellas el alcalí volátil del amor; una sangre sutil, delicada y etérea, como el licor de las deidades del Olimpo.” (5)
Como contraste a este cuadro, citamos a Vasili Botkin, uno de los primeros viajeros rusos , que estuvo en España en 1845, en viaje privado de tres meses y dominaba bien el castellano, cuyas memorias recoge Svetlana Maliavina (5):
“Realmente, la andaluza del sur está hecha completamente del encanto femenino; su gracia no es la consecuencia de la educación, sino un don especial de la naturaleza... . Estas mujeres morenas son aquí la aristocracia de la belleza... en efecto, este colorido africano que cubre los rasgos suaves y delicados del rostro andaluz le transmite un encanto salvaje y particular...Pero la característica esencial del tipo femenino andaluz reside en una gracia perfecta y original, en este no sé qué , lo que los andaluces llaman con su palabra la “sal”... la ligereza al andar,la gracia, una cierta osadía de sus movimientos, es inocente, discreta y al mismo tiempo provocativa... Las madrileñas auténticas no son guapas, si me quedaba cautivado por la belleza de un rostro y la gracia particular de un andar, aquellas eran la mayoría de las veces andaluzas o valencianas...”.
Tanto Juan Valera como Vasili Botkin prestan una especial atención a la manera de vestir de las mujeres. El diplomático español escribe:
“Las damas se visten aquí (en Rusia, G.R.) con tanto primor y riqueza como en París; pero no llevan la exageración de la moda hasta el extremo... Las más gastan en el vestir notable fortuna, y llevan perlas y diamantes bellísimos.”
El viajero ruso, en cierto modo, comparte la opinión de Valera, observando que en España “Las mujeres se visten de una forma menos exquisita que los hombres: una dama noble y una costurera igualmente llevan un vestido negro y la mantilla”.
El paralelismo de los dos escritos no deja de notarse también en la materia de los estudios. Juan Valera sigue así sus gratos testimonios:
“Pero más que el oro y los diamantes, lucen aquí (en Rusia, G.R.) las damas su erudición y su ingenio. Los hombres de España bien se puede afirmar que saben más que los rusos; pero las mujeres de esta tierra, en punto a estudios, las echan la zancadilla a las españolas. !Válgame Dios y lo que saben! Señorita hay aquí que habla seis o siete lenguas, que traduce otras tantas y que diserta, no sólo de novelas y de versos, sino de religión, de metafísica, de higiene, de pedagogía y hasta de litotricia, si se ofrece..”.
Vasili Botkin comparte su opinión, que de ningún modo va en detrimento a las españolas:
“Por supuesto aquí las mujeres no son tan instruidas (como en Rusia), pero esta vivacidad y alegría del espíritu, la riqueza de la fantasía, esta agudeza de la palabra,!por ello se entregaría encantado la cultura libresca de las damas más instruidas!”
Coinciden ambos viajeros en los detalles tan importantes, a los ojos de un hombre, como las manos y los pies. Ponderando a las españolas, Botkin subraya:
“Su principal elegancia está en sus pies pequeños, pero hay que decir que sus pies y manos tienen una forma perfecta.”
Juan Valera le da la razón, asintiendo:
“ Las manos y los pies... rara vez suelen ser por aquí tan diminutos y graciosos como en nuestra tierra.”
Los defectos tampoco se ocultan de las miradas atentas de ambos. El diplomático español, con cierta tristeza, apunta:
“Lo único visible que con facilidad se les echa a perder... son los dientes”.
El viajero ruso reconoce, nostálgico:
. “La española no tiene color rosado; la palidez, opaca y transparente, es su color habitual.
En sus ojos no hay expresión de dulzura como en los ojos de la mujer del norte; en sus ojos brilla el espíritu audaz, decisión y la fuerza de carácter. Lo que llamamos la feminidad, cordialidad no busquéis en ellas.”
Pero, al final, los extremos se tocan, y ambos viajeros caen a los pies de las damas, rendidos los dos por los encantos opuestos. El español confiesa:
“Estas mujeres (rusas, G.R.) tan elegantes y tan hermosas, le tienen a uno como embelesado y suspenso, y no hay modo de dejarlas sin hacer un esfuerzo inaudito. Esto me sucede sin que ellas me quieran y sin que se fatiguen en lo más mínimo por agradarme: imagínese usted lo que sucedería si me quisiesen!”
. El ruso, más reservado, según conviene a su naturaleza nórdica, concluye:
“Se puede decir que la española no tiene necesidad de la belleza: el encanto particular que descubre su andar, todos sus movimientos, su forma de mirar, la movilidad de sus fisonomías llenas de vida, por sí solo, aparte de la belleza, es capaz de despertar el entusiasmo más profundo en el hombre.”
Literatura:
Strawson, P. Escepticismo y naturalismo. –A.Machado libros, 2003.
Acero, J.J. Introducción a: Strawson, P. Libertad y resentimiento. – Paidos, 1995.
María Sánchez Puig. Breve estudio del campo asociativo “mujer” en ruso y en español. //En: España y el mundo eslavo. Relaciones culturales, literarias y lingúísticas. (475-480) –Coord. F. Presa González. –Ed. Gram 2002 .
Timoshenko-Kuznetsova, N. Situación económica de la mujer en los siglos 17-18.// En: España y el mundo eslavo. Relaciones culturales, literarias y lingúísticas. – Coord. F. Presa González. –Ed. Gram 2002.
5. Maliavina S . La mujer rusa y española en las cartas de los viajeros Vasili Botkin y Juan Valera (101-110). //En: España y el mundo eslavo. Relaciones culturales, literarias y lingúísticas. –Coord. F. Presa González. Ed. Gram 2002.
Ронина Е.А. (Россия)
Опыт применения испанской методики ENFOQUE POR TAREAS на практических занятиях по курсу перевода испанского языка
E. Ronina (Rusia)
La metodología española “enfoque por tareas” en clases prácticas del curso de la traducción española
Содержание и методические обоснования профессиональной под-готовки переводчиков продолжает оставаться актуальным вопросом как в отечественной, так и в зарубежной высшей школе. Наряду с теоретическим переводоведением активно развивается научно-методическая составляющая деятельности как вузовских препода-вателей, так и действующих переводчиков, публикуются учебники, учебные пособия, методические разработки, имеющие своей целью определить круг теоретических знаний и практических умений и навыков будущего переводчика.
На факультете иностранных языков Омского государственного университета испанский язык преподается в качестве второго ино-странного. Учебным планом предусматривается изучение собственно языка с третьего по девятый семестры включительно, курс теории перевода в течение четвертого и пятого семестров обучения, а также практический курс перевода с четвертого по девятый семестры. Таким образом, студенты приступают к изучению практической деятельности переводчика, имея только базовые знания языка, приобретенные в течение одного учебного года. Это сразу же ставит наших студентов – будущих переводчиков в более сложное положение по сравнению с их испанскими коллегами, поскольку в Испании отмечается следующая существенная особенность организации процесса подготовки переводчиков: практические знания и навыки профессиональной деятельности начинают преподавать студентам с довольно высоким уровнем владения иностранным языком.
Известно, что, начиная с семидесятых-восьмидесятых годов, основным методом преподавания иностранных языков, в том числе для целей подготовки профессиональных переводчиков, становится коммуникативный метод, направленный на развитие коммуникативной компетенции переводчика и базирующийся на принципах активной параллельной тренировки всех четырех умений человека, владеющего языком. Однако уже в восьмидесятых годах начинают проявляться недостатки коммуникативного метода, прежде всего, невозможность структурирования у учащихся системных лингвистических знаний, а также разрыв между отбираемым содержанием обучения и применяемыми методиками. Разработкой новой методики в Испании занялся коллектив авторов под руководством Ампаро Уртадо Альбир. Методика получила название Enfoque por tareas (Purposeful activity). Суть ее можно описать следующим образом: преподаватель отбирает и формулирует вопросы и задачи (темы занятий), разработка которых учащимся приводит к демонстрации или доказательству на практике положений теоретической лингвистики/переводоведения, либо к выработке соответ-ствующего навыка профессиональной деятельности. В качестве примера первого вида задач можно указать такие темы, как «Переводческая эквивалентность», «Обнаружение и устранение лексических интерфе-ренций». Второй вид задач может быть проиллюстрирован темами «Документирование деятельности переводчика», «Записи переводчика при осуществлении последовательного перевода» и т. п. Определив круг изучаемых тем, преподаватель по каждой теме разрабатывает дидактический материал, включающий формулировку основной темы, структурирование связанных между собой отдельных вопросов и задач по теме, определение главной цели занятия и технологические пути ее достижения при работе над каждым вопросом/задачей. В материал включается формулирование (для преподавателя) вывода, к которому должен прийти учащийся в результате проделанной работы, критерии оценки работы, предъявляемые студентам, методические комментарии технологии деятельности студентов на занятии. По каждому вопросу подбирается соответствующий текстовый материал.
В процессе работы по методике Enfoque por tareas выявились некоторые узловые проблемы, общие как для европейских, так и для наших студентов, а также слабые пункты в подготовке наших студентов. Прежде всего обращает на себя внимание недостаточный уровень владения родным языком на уровне практически всех функциональных стилей и жанров речи. Современные студенты факультета иностранных языков существенно меньше читают художественную литературу по-русски, отсюда проблемы бедного словарного запаса, лакуны в обще-культурных знаниях; практически «не интересуются политикой», то есть не читают газет и не смотрят новостные программы по телевидению, что сказывается в процессе работы по переводу текстов общественно-политической тематики; небольшие по объему спецкурсы по современному естествознанию и начаткам юриспруденции не дают студентам возможности освоить в необходимой мере ни терминологию разных отраслей профессиональной деятельности, ни особенности соответствующих стилей речи, организующих специальные тексты не только на иностранном языке, но прежде всего по-русски. По этим причинам авторами методики предлагается выделять специальный раздел в курсе практической подготовки переводчиков – «Преподавание языков при подготовке переводчиков», внутри которого отдельно разрабатываются вопросы, связанные с первым иностранным языком, вторым иностранным языком и родным языком учащихся.
Вторая существенная проблема наших студентов, обнажившаяся и обострившаяся в последнее время – неспособность к критическому мышлению, выработке и применении собственных критериев оценки результата переводческого труда. Эта неспособность проистекает из того положения дел, при котором и в средней, и в высшей отечественной школе перестали писать сочинения, а главное – перестали более-менее целенаправленно учить их писать. В американских университетах существует специальный курс «критического мышления», в ходе которого от студентов требуется самостоятельное написание большого количества эссе, резюме по различным теоретическим темам. При чем студентам преподается довольно жесткая логика и методика написания текстов такого характера. В наших курсах преподавание методики создания текстов часто ограничивается изучением особенностей текстов коммерческого характера в курсах делового иностранного языка. Назревшей необходимостью между тем является разработка и преподавание таких тем, как «Стратегия написания аргументативных статей», «Стратегия разворачивания текста-рассуждения» и тому подобных.
Резюмируя опыт применения методики Enfoque por tareas в практике подготовки переводчиков, следует заметить, что эта методика представляет собой новый интересный подход к отбору содержания вузовского образования по специальности «перевод и переводоведения». В качестве новой она, несомненно, требует дальнейшей углубленной и многосторонней разработки, которая учитывала бы особенности и потребности как аудитории отечественных студентов, так и современного рынка переводческого труда.
Румянцева Е.А. (Россия)
Предложения по усовершенствованию русско-испанских
учебных словарей
E. Rumiantseva (Rusia)
Sugerencias para mejorar diccionarios didácticos para estudiantes
Несмотря на бурное развитие отечественной лексикографии в наши дни, все еще остро ощущается потребность в хороших словарных произведениях, в частности, в двуязычных учебных словарях. Это можно объяснить как невысоким спросом на них, так и недостаточно разработанной теоретического базой для их создания. К сожалению, многие недооценивают роль словаря в обучении и мало используют его в этих целях. Преимуществом учебного словаря является то, что он содержит всю необходимую для обучения информацию в сконцентрированном виде. Кроме того, его эффективность зависит от того, как его использует преподаватель на занятиях по иностранному языку.
Что касается теоретических исследований в области учебной лексикографии, то их результаты, к сожалению, не всегда находят воплощение в практической лексикографической работе. Наше исследование является началом проекта русско-испанского словаря.
На первом этапе создания любого словаря необходимо определить цели словаря, тип словаря и его адресата. Как известно, учебные словари в зависимости от вида речевой деятельности подразделяют на словари пассивного типа; словари активного типа и пассивно-активные словари [Морковкин 1986: 105]. Русско-иностранные словари для носителей русского языка относятся, соответственно, к словарям активным, так как их основная цель – научить говорить на иностранном языке. Словарь, который мы проектируем, является в этом смысле активным (русско-испанский словарь для русскоговорящих читателей).
Также следует отметить, что важным принципом создания учебного словаря является соответствие этапу обучения, уровню знаний, возрасту, психологическим особенностям контингента учащихся, а также учет принципа постепенного усложнения изучаемого материала. В идеале должна быть создана взаимосвязанная система учебных лексикографических произведений с учетом данных факторов. Мы предлагаем разработать систему русско-испанских словарей, состоящую из нескольких словарей для разных уровней, а также отдельные словари для детей до 12-13 лет. Возможно также создание словарей для отдельных подъязыков (или включение уже имеющихся отраслевых словарей). Подобное семейство словарей реализовано, например, в электронных словарях Lingvo (в особенности для английского языка).
В настоящем докладе рассматривается модель словаря общей лексики для начального уровня (inicial), но некоторые предлагаемые нововведения могут быть также использованы в словарях других уровней. Речь идет о создании не просто переводных словарей, а о так называемых словарях-учебниках – лексикографических произведениях, сочетающих в себе элементы двуязычного учебного словаря, учебника и тезауруса. По нашему мнению, это сочетание наиболее оптимально для изучающих иностранный язык. В хороших учебных словарях появляется все больше информации о поведении слова в контексте, об особенностях употребления слова и примеры из аутентичных источников (многие хорошие словари базируются на больших корпусах текстов, что делает это возможным). В электронных словарях возможно использование иллюстраций, а также мультимедийных предложений.
Представляется целесообразным использовать в словаре элементы тезаурусной структуры. К примеру, может быть разработана или найдена система ситуаций общения и для каждой из них подобран определенный лексический минимум. Например, для ситуации ОБУЧЕНИЕ В ШКОЛЕ необходимо знать названия школьных зданий и помещений, работников сферы образования, учебных дисциплин и т.п., а также ряд глаголов.
Кроме того, в словарях для всех заглавных слов должна быть информация о [Филлмор 1983: 47]:
семантических оппозициях (высокий/низкий – alto/bajo);
таксономических отношениях (дерево/дуб – árbol/roble, в словарной статье может быть также дана ссылка на приложение, где перечисляются виды деревьев);
партномических отношениях («часть – целое», например, названия частей тела, также возможно использовать иллюстрации с подписями на русском и испанском языках);
парадигматических отношениях разного характера (мужчина/женщина – hombre/mujer, кот/котенок – gato/gatito);
циклах и целях (весна/лето/осень/зима– primavera/verano/otoño/invierno; воинские звания и т.п.);
сетях (термины родства);
дериватах (греть/горячий – calentar/caliente).
Кроме перечисленных выше парадигматических и ассоциативных семантических связей слова (а также деривативных), лексикографу не следует забывать о представлении в словаре синтагматических отношений в виде моделей сочетаемости (preguntar algo a alguien, por alguien, por/sobre algo), примеров свободных и устойчивых словосочетаний, а также предложений с переводом (из корпуса текстов).
Стилистика также играет важную роль для придания идиоматичности речи изучающего иностранный язык (для адекватности употребления тех или иных слов в разных ситуациях). Поэтому хотя бы минимальная информация о стилистике слова (официальный/ нейтральный/ разговорный) должна быть указана. Немаловажно, чтобы система стилистических помет была ясной и понятной для читателя.
Что касается лингвострановедческой информации, она, конечно, факультативна. Однако если слово относится к области неких реалий, которые или не имеют места в нашей стране или называются в разных странах по-разному, то следует указать это в примечании или дать ссылку на страноведческий словарь (если это электронная версия).
Одним из главных недостатков существующих русско-иностранных словарей, на который указывают многие пользователи, является отсутствие разъяснения различий между квазисинонимами (неполными синонимами). Это, например, такие пары глаголов, как traer vs. llevar, entender vs. comprender, ofrecer vs. proponer, llegar vs. venir, которые имеют общий переводной эквивалент в русском языке, поэтому вызывают определенные трудности у изучающих испанский язык. В современных словарях не всегда объясняется разница между ними, а также не хватает примеров их контекстного употребления.
Такими нам представляются новые русско-испанские учебные словари. Мы надеемся, что когда проект будет воплощен в жизнь, наши словари будут способствовать росту интереса к испанскому языку в нашей стране и помогут изучающим этот иностранный язык в овладении им.
Литература:
Морковкин В.В. О состоянии и желательных перспективах русской учебной лексикографии (для иностранцев). – М.: Русский язык, 1986.
Филлмор Ч. Дж. Об организации семантической информации в словаре // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 14. – М.: Прогресс, 1983.
Рылов Ю.А. (Россия)
Активные процессы в испанской антропонимической системе
Y. Rylov (Rusia)
Procesos activos en el sistema antroponímico del español
|
