Робинзон и Гулливер
Скачать 104.74 Kb.
|
| Робинзон и Гулливер. Робинзон и Гулливер – это два литературных персонажа, известных всем независимо от социальной, культурной и национальной принадлежности. Эти два героя входят в нашу жизнь буквально с детства и всплывают в ней различными маркерами в определенных ситуациях: будь то захватывающий поход «на природу» с друзьями, или изматывающий поиск пары туфель в каком-нибудь торговом центре «Гулливер», где можно столкнуться с самыми невероятными по форме и по размеру образцами человеческой обуви. Об этих произведениях, их героях и авторах написано огромное количество исследований, и, казалось бы, ничего нового сказать уже невозможно, но обаятельное притяжение этой «парочки» настолько велико, а смысловой ее подтекст настолько глубок, что исчерпаны до конца они будут, как нам представляется, очень не скоро. Произведения Дефо и Свифта рассматривались как в отдельности, так и в сравнении с точки зрения различных аспектов, однако, на наш взгляд, один очевидный момент до сих пор оставлен без должного внимания. Роман Даниэля Дефо породил мощную традицию: в литературоведении, да и не только в нем, возникло понятие «робинзонада», подразумевающее определенный тип героя в заданной ситуации, то есть своеобразный архетип. А вот Гулливер никакой «гулливерады» не сотворил. Он по-прежнему в абсолютном большинстве случаев ассоциируется исключительно с такими параметрами, как размер, масштаб и их вариациями. Возникает вопрос почему? Для того чтобы ответить на этот вопрос, попробуем оттолкнуться от проблемы жанра. Как известно, жанр романа в его современном виде родился в восемнадцатом веке, и интересующие нас произведения являются его первыми образцами. Именно поэтому их следует рассматривать не с точки зрения наличия в них характерных для современной науки признаков жанра, а с позиций преодоления и развития того традиционного и устоявшегося, что определяло художественную традицию предшествующих периодов и эпох. Краеугольными характеристиками любого произведения являются тип героя и сюжет. В античном романе они были заданы. В греческой литературе юных героев неземной красоты охватывает неземное же чувство любви, которое подвергается подобающим мифологической традиции испытаниям, и в соответствии с античной концепцией человека – цель достигнута, гармония восстановлена, красота и любовь торжествуют. Заметим попутно, что герои этих античных историй хоть и божественно красивы, но глубокого внутреннего содержания лишены и выступают практически в качестве марионеток в руках судьбы. То есть главным содержанием романа становится бесконечная цепь внешних событий, определяемая борьбой двух сил. Одни намерены соединить чистые сердца, другие – их разлучить. Римский роман отличен от греческого тем, что действие в нем разворачивается в условиях, приближенных к реальности. Герои романов Петрония и Апулея совсем не идеальны, тема любви становится не единственной, более того, она может отступить на второй план, однако заданность сюжета все также очевидна. Это испытания, которые обрушиваются на человека по определенной причине и в определенной последовательности, а сам человек не ведает, что творит, и зачастую абсолютно бессилен что-либо изменить. Следующим шагом в формировании современного романа стал средневековый рыцарский. В этом случае сюжет и герои стопроцентно обусловлены сословным кодексом чести и христианскими добродетелями. Да, сама тема любви получает иное раскрытие, но самым важным в этом романе все-таки остается поступок, событие, а точнее череда самых невероятных событий, ведущих к предсказуемому финалу. Герой плутовского романа, появившегося в испанской литературе семнадцатого века и получившего широкое распространение в других европейских литературах, не похож на своих литературных предшественников не только потому, что он беспринципен и ускользающее многолик, но и потому что мир, в котором он вынужден жить, лишен гармонии и божественной целесообразности. Подобная барочная концепция приводит к созданию головокружительных сюжетных лабиринтов, из которых можно выбраться либо, уповая на случай, либо, прибегнув к плутовству. Обобщая вышеизложенное, можно заключить, что сюжет западноевропейского романа вплоть до восемнадцатого века подчинен решению практически одной задачи. События, выстраивающиеся в хронологической последовательности, имеют своей целью отразить скорее потрясающее разнообразие мира, его количественные характеристики. С философской точки зрения литература в целом и роман, в частности, занимаются проблемами бытия и его познания. Проблемы же, связанные с человеческой природой, укладываются в общую концепцию человека, характерную для той или иной эпохи. Литература эти проблемы, как таковые, не исследует, а просто априори отражает. Обратимся теперь к английским авторам восемнадцатого века. Даниэль Дефо создает свой великий, как показало время, роман в начале столетия. Первое, что обращает на себя внимание, это то, что автор отверг, как кажется, все предшествующие художественные традиции. В первую очередь это касается формы. Читателю предлагается безыскусный и бесхитростный рассказ не бог весть как образованного человека о его морских приключениях. Правдивая, на первый взгляд история, исключающая малейший намек на вымысел, повествует о бытовых и даже приземленных трудностях героя, с которыми он сталкивается, оказавшись в ситуации первобытного человека, но в полном одиночестве. Подобная сюжетная ситуация совершенно немыслима для предшествующих литературных эпох, поскольку древние литературы, да и средневековая тоже, рассматривали человека как существо коллективное. Недаром самым страшным наказанием было изгнание, одиночество автоматически влекло за собой смерть. Гениальной художественной находкой Дефо как раз и стал не столько сюжет, значительных событий с точки зрения традиционного понимания, там нет, а сама ситуация, в которой очутился его герой. Да, остров, наверное, был красивым, но Дефо опоэтизировал не чудесный и загадочный мир, порождающий смутные томления и ожидания любви, а тяжелые, невероятно трудоемкие каждодневные занятия Робинзона, необходимые для того, чтобы выжить. Это роман одного героя, который внешне пытается просто выжить, приручая коз, строя жилище и проливая сто потов, пытаясь сделать глиняную посуду. Все эти «события» по большому счету не складываются в сюжет. В его основе лежат не столько внешние действия, сколько напряженный духовный труд героя, которому он сам вроде бы и не придает большого значения. То есть мы видим, что центр тяжести и все внимание автора сосредоточено на личности героя. Эта сосредоточенность настолько велика, что Дефо пренебрегает обязательными традиционными элементами подобных повествований, например, темой любви. Да у него просто нет ни одного женского образа. Дефо пытается выявить человеческую природу с философской точки зрения. Как известно, философия – это наука о мышлении. Вот автор и представил на суд читателей мыслительный процесс своего героя и работу не только его рук, но и сознания. Свифт не разделял взглядов Дефо. Это касается как философских позиций, так и эстетических предпочтений. И веским доказательством того является его роман «Путешествия Гулливера». Это произведение можно считать своеобразной репликой в общей полемике английских писателей восемнадцатого века и выражением конкретной позиции в диалоге между представителями его первого этапа. Перед нами вновь дневник-путешествие, основанное на реальных событиях, вновь роман одного героя, вновь повествование ведется от первого лица. Но, пожалуй, на этом сходства и заканчиваются. С формальной точки зрения, сразу же обращает на себя внимание композиционное сходство романов. Так, оба они предваряются своеобразным прологом. У Дефо это коротенькое предисловие, написанное от лица издателя. Ключевыми словами здесь, на наш взгляд, являются «История рассказана просто, серьезно, с религиозным осмыслением происходящего…», а также «Издатель убежден, что это повествование – лишь строгое изложение фактов, в нем нет ни тени вымысла» (1,5). «Издатель» «Путешествий Гулливера» в своем обращении к читателю сообщает о предоставленной ему рукописи: «Слог оказался очень ясным и простым… Все произведение, несомненно, дышит правдой…» (2,15). Оба автора прибегли к приему литературной мистификации, скрывшись за фигурой издателя. Однако при этом Дефо действительно стремится к «простоте» и «серьезности», доверительно излагая читателю историю жизни своего героя, тогда как Свифт, намеренно подчеркивая сходство с Робинзоном, фактически отсылая своего читателя к произведению Дефо, пародирует предшественника. Роман Дефо представляет собой сплошное повествование без деления на главы и части. Начинается оно традиционно - со сведений о рождении, знакомства с членами семьи и сразу же переходит к собственно морским приключениям. Этот художественный прием стал одной из характерных черт творчества этого автора. Применив его, писатель достигает эффекта устного рассказа. С одной стороны, сугубо речевые обороты, порой, затрудняют восприятие, с другой – Дефо добивается максимально возможной достоверности, что для него принципиально важно. Робинзона не смущает огромное количество деталей в его рассказе, начиная с замечания о подагре, которая приковала к постели его отца и кончая обильными слезами, стекавшими по лицу во время его «пророческой» речи. Возникает парадоксальный эффект: герой Дефо постоянно окружен бесконечным множеством мелких, незначительных, приземленных и бытовых деталей, постоянными исчислениями, перечислениями, казалось бы, что в таком нагромождении количественных характеристик мира герой должен раствориться. Однако этого не происходит. Напротив, он методично, если не сказать любовно, приводит этот хаотичный беспорядок в состояние упорядоченной и осмысленной жизни. Свифт, надо полагать, заметил и эту особенность художественной манеры Дефо, и в своем романе не обошел ее вниманием. Об этом свидетельствует уже предисловие: «Слог оказался очень ясным и простым; я нашел в нем только один недостаток: автор, следуя обычной манере путешественников, слишком уж обстоятелен … Эта книга вышла бы, по крайней мере, в два раза объемистее, если бы я не взял на себя смелость выкинуть бесчисленное множество страниц, посвященным ветрам, приливам и отливам, склонениям магнитной стрелки и показаниям компаса в различных путешествиях, а также подробнейшему описанию на морском жаргоне маневров корабля во время бури. Точно так же я обошелся с долготами и широтами» (2, 16). Другими словами, роман Свифта также загроможден обилием мелких деталей и своеобразных «каталогов», характерных для древнейших литератур (например, тщательно выписанный эпизод кормления Гулливера лилипутами), однако они имеют принципиально иную функцию. Мир, в котором оказывается Гулливер, подчеркнуто фантастичен, а герой, формально остающийся в центре повествования, не выступает в роли активного преобразователя. Он, скорее, пассивный наблюдатель – иногда испуганный, иногда снисходительный, иногда заинтересованный, но все-таки наблюдатель. Гулливер анализирует, сравнивает, обобщает на базе того жизненного опыта, который имеет. И хотя Свифт так же, как Дефо обнажает работу мысли своего героя, цель у него другая. Робинзон, получив во владение чудесный остров, единственной хозяйкой которого до него была природа, очеловечил его, обустроил, окультурил, изгнав оттуда аборигенов-людоедов. То есть фактически он выполнил функцию культурного героя, если соотнести этот тип героя с мифологической традицией. В этом контексте, думается, не будет большой натяжкой рассматривать «Робинзона» как своеобразную интерпретацию «Одиссеи». Автор «Гулливера» в отличие от Дефо сам систематизирует и упорядочивает жизнь и путешествия своего героя. Неслучайно Робинзон отправляется в свое первое путешествие, будучи несмышленым юнцом, побуждаемым каким-то роковым природным влечением. И только в конце повествования он обретает мудрость, становится степенным состоятельным человеком и выгодно женится. Гулливер же рассказывает о своем вступлении в брак по совету друзей в первой же главе, и путешествие его обусловлено весьма четкими мотивами. Другим сюжетно-композиционным отличием является то, что повествование Свифта разбито на четыре части, которые не связаны между собой и могли бы быть рассмотрены как самостоятельные новеллы, если бы, не глубокая внутренняя логика всего произведения в целом. Гулливер, подобно Робинзону, тоже оказывается в ситуации эксперимента. Объектом становится все та же человеческая природа. Да, конечно, невозможно отрицать, что целью Свифта была тотальная сатира на европейцев и их нравы. Однако это неприятие вызвано его религиозными и философскими убеждениями. Несовершенство мира обусловлено, в первую очередь, несовершенством человеческой природы. И доказывает это Свифт весьма обстоятельно, испытывая своего героя различными обстоятельствами. В первых двух книгах отчетливо просвечивает проблема величия и ничтожества человека. Проблема далеко не новая, она волновала еще великих античных авторов, например, Софокла. Но у Свифта она решается сугубо в христианских представлениях, а мифологические параллели носят явно пародийный характер. Да, Гулливер может вообразить себя колоссом Родосским, когда он встает в его позу, принимая парад лилипутских войск, но все-таки он вынужден спасаться от них бегством. Во второй части он вообще ничтожен настолько, что его жизни угрожают обычные мухи, с которыми он сражается подобно античному Гераклу. В третьей и четвертых частях проблема углубляется и конкретизируется: здесь Свифт язвительно анатомирует возможности человеческого разума и его «дерзновенных» порывов. Результат еще более удручающий – самые сокровенные мечты о преобразовании мира человеческими силами и власти над смертью доведены до абсурда, тем самым убедительно свидетельствуя о несостоятельности подобных человеческих амбиций. В свете затронутой проблемы особый интерес представляет и финал этого философско-эстетического спора. Как известно, Робинзон обустроил жизнь на острове, ставшим его «неотъемлемой собственностью», и в последнем предложении своего рассказа высказал предположение о следующей встрече со своим читателем, в которой он расскажет о новых приключениях. То есть финал остается открытым, оставляя возможность продолжения и интерпретации жизни в ее активных проявлениях. Тогда как Гулливер заканчивает свое повествование горестными сетованиями относительно колониальной политики европейцев, тем самым закрыв основную тему в формально понятом сюжете. А далее он пишет: «Я окончательно прощаюсь с моими любезными читателями и удаляюсь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями …» (2, 350). Поставлена окончательная точка. То есть для Свифта единственно возможной сферой совершенствования является внутренний мир человека. И это вполне соотносится со средневековыми концепциями, когда согласно христианскому учению человек рассматривается как существо слабое, порочное и греховное. Подводя итог, можно сказать, что Дефо, торя дорогу новому жанру, отталкивался от античных традиций. Робинзон лишен героического начала Геракла или Тезея, он прозаичен и расчетлив, но при этом очень активен и устремлен к новым свершениям. Дефо переосмысливает античную традицию, христианизируя ее и наполняя философией нового времени (он был последователем Джона Локка). Свифт же скорее преодолевает концепции непосредственно предшествующей эпохи, то есть средневековья. Мир, сотворенный без участия человека и без человека, прекрасен и разумен. Все несчастья и пороки в нем – есть лишь следствие человеческих пороков, «которыми наделила их природа». Свифт не тешит себя иллюзиями относительно идеального человека. Так, перебирая разнообразные типы человеческих недостатков, Гулливер замечает: «…существование всех их в порядке вещей. Но когда я вижу, как кусок уродливой плоти, терзаемый физическими и душевными болезнями, раздувается от гордости, - терпение мое немедленно истощается». (2, 351). И, несмотря на то, что приведенная цитата формально принадлежит литературному персонажу, которого, естественно, нельзя отождествлять с автором, можно все-таки сказать, что Свифт более категоричен в своих оценках. Пародируя мифологические метаморфозы, преодолевая христианский догматизм, уповая на исправление человеческой природы, он все-таки сомневается, что это дело ближайшего будущего: «На эти и тысячу других преобразований я твердо рассчитывал, слушая Ваши уговоры (издателя); ведь они прямо вытекали из наставлений, преподанных в моей книге. И должно признать, что семь месяцев – достаточный срок, чтобы избавиться от всех пороков и безрассудств, которым подвержены йеху, если бы только они имели малейшее расположение к добродетели и мудрости» (2, 11). Таким образом, мы видим, что Дефо, развивая античную традицию, создает современный идеал. Такой путь доказывает вариативность человеческой природы, что дало возможность тиражирования сюжета и создания новой традиции. Свифт же, пародируя Дефо и, соответственно античность, разделял определенные современные ему философские учения (Монтень) и, отталкиваясь от христианской догматики, скорее настаивает на однозначности человека, что фактически исчерпывает сюжетные возможности его романа. Примечания:
|
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Д. Дефо. «Робинзон Крузо» Цель урока: познакомить учащихся с жизнью и творчеством Д. Дефо, с историей создания романа «Робинзон Крузо», с увлекательными путешествиями... |  | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Робинзон Крузо, название компонентов, схема задачи, уравнения, запись на доске, магниты, разноуровневые карточки, худ книга «Робинзон... |
| Станислав Лем «Звездные дневники Ийона Тихого» Ийон Тихий сам представится читателю в этих «Дневниках», ставящих его наравне с такими неустрашимыми мужами древности, как Карл Фридрих... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Оборудование: гербарий, наборы муляжей плодов культурных растений, Красная книга растений, Книга Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Учебно-наглядный материал урока: физическая карта океанов, пособие-макет «Мировой океан», план острова Робинзона, книга Д. Дефо «Робинзон... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Около трех лет тому назад мистер Гулливер, которому надоело стечение любопытных к нему в Редриф, купил небольшой клочок земли с удобным... |
