Тема №3. Текст в аспекте коммуникации (2 ч.).
Вопросы:
1. Диалогичность и интертекстуальность как особые признаки текста.
2. Коммуникативный подход к изучению текста.
3. Составляющие коммуникативного анализа текста.
Полный текст лекции:
1. Диалогичность и интертекстуальность как особые признаки текста.В лингвистике, несмотря на более чем двухтысячелетнюю историю существования, многие важнейшие понятия остаются расплывчатыми и противоречивыми (знак, слово, высказывание, текст), хотя проблема корректной дифференциации терминов - важнейшая проблема металингвистики. Особенно проблемной становится ситуация, когда речь идет о терминах, называемых сложные многоаспектные явления, каким и является текст. Можно даже сказать, что это специфическое явление языка, когда лишь редкие явления в нем можно исследовать точно, в онтологии же большинства заложена принципиальная неточность, размытость. Например, текст, будучи наиболее распространенным продуктом человеческого интеллекта, пока остается одним из недостаточно познанных его творений.
В рамках лингвистики текста постепенно сформировалось направление, сторонники которого считают, что текст - это не только единица языковой системы, но и единица коммуникации. Корни данного подхода к тексту встречаем в работах М. М. Бахтина [Бахтин, 1929]. Именно он высказал мысль, что для понимания текста важна сама диалогическая его природа: «Диалогичность познания закрепляется в структуре готового текста» и далее - «диалог - не вместилище мысли, а источник ее движения» [Бахтин, 1976]. Он писал также: «Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, вещи, - с ними можно только диалогически общаться» [Бахтин, 1979]. Опираясь на эти и другие мысли М. М. Бахтина, мы понимаем диалог не просто как речевое взаимодействие субъектов, а как взаимодействие присущих им различных смысловых позиций, различных пониманий того, о чем идет речь. Причем диалогичность может быть и у одного субъекта, у которого сосуществуют различные позиции, т. е. взгляд с разных сторон. Отсюда следует, что художественный текст заключает в себе «молчаливое, но властное приглашение к диалогу». И это не метафора, а реальность текста, который ждет духовно близкого ему читателя. Текст и содержит элементы, назначение которых состоит в том, чтобы обеспечить прием сообщения партнером, например, сигнальные слова (обращение к читателю: дорогой читатель...).
Но в то же время всякий текст - результат бесконечного диалога с другими текстами: каждый текст строится как мозаика цитат, т. е. являет собой результат переработки и трансформации многих других текстов. Так возникает понятие об интертексте.
В диалог вступает не только текст с текстом, текст с читателем, но текст с автором. Юнг, например, считал, что есть такие произведения,которые «буквально навязывают себя автору, как бы водят его рукой, и он пишет вещи, которые его ум созерцает в изумлении» [Юнг, 1991]. Всовременной культурологии появляется понятие полилога, широкого обмена смыслами, значениями, в которые вступает каждый новый автор и каждый новый текст. Это так называемый «парадокс многоголосия». Сам человек - это полифоническая структура, в которой заложены в зародыше отголоски всех его речевых ролей как выразителя определенного психологического типа, социальной группы, языкового коллектива.
2. Коммуникативный подход к анализу текста. Следовательно, с коммуникативной точки зрения, сущность текста не может быть определена лишь одними языковыми признаками, ибо текст - продукт целенаправленной деятельности, «превращенная форма общения» [Тарасов, Сорокин, Шахнарович, 1979]. Исходя из сказанного, нужно признать важность коммуникативного подхода к изучению текста. Он базируется на анализе коммуникативных обстоятельств как важнейшего смыслообразующего компонента текста.
Коммуникация - (лат. "связываю, общаюсь") целенаправленный процесс, деятельность, одним из средств которого является речь, а знаковой целостной формой организации - текст. Еще в 1996 г. Г. Г. Почепцов насчитал более 100 различных понятий коммуникации. Все коммуникативно-ориентированные дефиниции текста описывают его либо как обособленный компонент коммуникации, серединный компонент коммуникативного акта (говорящий - текст - слушающий), либо как неотделимое от коммуникативного акта состояние системы средств коммуникации. Не вдаваясь в их подробный анализ, будем считать коммуникацией особую форму человеческой деятельности; а потому ключевым понятием коммуникативной лингвистики признаем понятие деятельности.
Существует множество способов коммуникации, а словесная ее форма - лишь один из них, хотя и один из самых важных. Причем вербальная коммуникация не может существовать в «чистом виде», она сопровождается другими способами и типами. Именно в коммуникации с наибольшей полнотой и глубиной раскрываются онтологические свойства языка и текста; текст одновременно и форма существования коммуникации и ее результат.
Цели коммуникации бывают разные - информирование, запрет, обучение, воспитание, эстетическое воздействие, дестабилизация и т.д. Коммуникация различается также способом адресованности информации: массовая, конкретно-адресованная и т.д. В последние десятилетия коммуникация стала рассматриваться в тесной связи с культурными, этнопсихологическими, когнитивными, политическими и другими факторами.
Каково же соотношение деятельности и общения? Для отечественной психологии характерен взгляд на общение как на особую деятельность (А.Н.Леонтьев, А.А. Леонтьев, Т.М.Дридзе), как на взаимодействие коммуникантов в совместной деятельности - важнейшую форму жизнедеятельности человеческого общества.
Вообще же характер связи общения и деятельности понимается по-разному: то как две стороны социального бытия человека, то как единство. Часто общение понимается как определенная сторона деятельности. Мы вслед за Е.Ф.Тарасовым считаем, что общение и деятельность - две взаимосвязанные, относительно самостоятельные, но не равноценные стороны бытия человека. Общение генетически и функционально детерминировано деятельностью [Тарасов, 1987].
Коммуникативно-деятельностный подход позволяет взглянуть на феномен текста комплексно, с учетом психолингвистических, социолингвистических и других данных экстралингвистического характера, ибо текст, функционируя, осложняется психическими, социальными, прагматическими и другими факторами языковой личности реципиента (воспринимающего, слушающего, читающего). Поэтому текст не просто лингвистическое, но и социально-психологическое явление.
На таком понимании текста зиждется психолингвистический подход, при котором текст рассматривается как единица коммуникации, продукт речи, детерминированный потребностями общения [Белянин, 1988], а также подход от теории речевых актов, где текст понимается как диалог, последовательность реплик двух участников - адресата и адресанта [Баранов, Крейдлин, 1992].
Иногда слово (текст) выступает как деятельность, причем настолько сливается с ней, что само становится действием (например, глаголы-перформативы типа клянусь, обещаю, прошу, назначаю на должность, объявляю мужем и женой и т.п.).
3. Составляющие коммуникативного анализа текста. Именно деятельностно-коммуникативный подход к тексту позволяет перенести хорошо разработанную в отечественной психологии модель деятельности и применить ее основные положения к анализу текстов. Прежде всего - это понятия о коммуникативной задаче с такими ее субъективно-психологическими компонентами, как мотивы и цели речевого сообщения, представление об адресате. Такой анализ текста неизбежно включает в себя анализ механизмов создания и восприятия текстов. С данной точки зрения текст рассматривается как коммуникативное образование, как продукт речевой деятельности, детерминированной потребностями общения и личностью, т. е. это текст с позиций деятельностно-коммуникативного видения.
Всякий текст вписан в ситуацию коммуникации, ибо все носители языка говорят только текстами, а не словами и предложениями. Л. Ельмслев, например, утверждает, что исследователю языка в качестве исходного пункта дается именно текст в его абсолютной целостности. Текст как бы объединяет в себе ряд факторов и компонентов процесса коммуникации:
автор -—► язык -—«- текст -«—► реципиент
мир (действительность)
другие тексты
Взаимонаправленные стрелки в схеме показывают, что влияние, например, автора на текст имеет место наряду с влиянием текста на автора и т. д. Широко известны факты такого, необычного, на первый взгляд, влияния текста на автора: Татьяна Ларина по первоначальному замыслу поэта не должна была выйти замуж, Вронский, замыслу Толстого, не должен был стреляться, но текст «потребовал» изменения плана. И здесь нет никакой мистики: все дело во внутренней логике развития событий в тексте.
Таким образом, постижение художественного смысла предполагает экспликацию авторской интенции, а также объективной реальности, представленной в тексте, связи с другими текстами в рамках культуры, и воспринимающего сознания, которое не только осуществляет рецепцию текстовой информации, но и создает свой собственный воображаемый объект. Кроме того, текст существует в поле культуры, где есть множество интерпретаций этого текста.
В процессе коммуникации (в том числе и художественной коммуникации) текст как бы раздваивается на текст автора и текст реципиента (воспринимающего), хотя материальная форма текста здесь едина. Отсюда и возможность двоякого его изучения. М.М.Бахтин предлагал начинать изучение текста с того, что автор вложил в него, что он хотел сказать этим текстом, и этот подход закрепился в современном литературоведении. Но есть и другой путь изучения - от читателя. Этот подход был разработанН. А. Рубакиным, основоположником библиопсихологии; теперь он взят на вооружение психолингвистами.
В основе коммуникативного подхода лежит анализ текста сквозь призму коммуникативной задачи, структуру которой задачи можно представить так:
1) мотив, побуждающий автора приступить к созданию текста;
2) цель - образ будущего результата речевых действий;
3) представление об адресате с его личностными свойствами и отношение к нему. (Например, Л. Н. Толстой, В. Г. Короленко, В. В. Маяковский и другие подчеркивали, что писатель должен думать о том, как будет понят текст);
4) отбор и вербализация содержания и выбор языковых средств для этого, т. е. непосредственное создание текста.
Решение коммуникативной задачи ведет к созданию текста, в котором наиболее полно реализуются лингвистические и прагматические стратегии. Определяющим в организации текста является замысел автора (Н.И.Жинкин), который охватывает текст в целом, оказывает свое воздействие на структурные свойства текста. Особенно ярко это проявляется в художественных текстах, для создания которых автор из всего многообразия средств и приемов выбирает те, что наиболее полно отвечают его замыслу. Приспосабливаясь к потребностям коммуникации и в соответствии с замыслом автора, текст получает конкретную жанровую форму.
Решающую роль в формировании текста имеет коммуникативная стратегия, т. е. план речевых действий, с помощью которых автор пытается достичь некоторых глобальных целей. Для разных типов текста избираются различные стратегии: для научных, деловых - аргументирующие, рационалистические; для публицистических, художественных (особенно поэтических) текстов - стратегии, нацеленные на эмоциональное воздействие.
Следовательно,текст - это как бы пучок мотивов, целей, задач, реализуемых с помощью языковых средств.
Итак, всякий текст имеет коммуникативную природу. Фактически он есть динамическое коммуникативное образование высшего порядка. В пространстве художественного текста автор создает сложную, иерархически упорядоченную систему уровней коммуникации, где устанавливаются динамичные отношения между участниками коммуникации: автором - рассказчиком -нарратором- персонажами - читателем.
Текст создается и воспринимается человеком, без которого существует лишь «тело текста», которое в свою очередь без человека, его воспринимающего, является звуковым шумом или цепочкой графем, не являющихся знаками в собственном смысле слова до тех пор, пока не появиться человек, способный приписать им значение. Именно об этом идет речь в работах Н.А.Рубакина [Рубакин, 2000], который подчеркивал, что мертвые физические раздражители лишь обеспечивают возможность вызвать те или иные психические переживания в каком-либо человеке, умеющем читать письмена такого-то языка. Теперь эту мысль разделяют философы [Пятигорский, 1996], психолингвисты [Тарасов, Сорокин, Шахнарович, 1979].
Разделяя эти взгляды, мы, тем не менее, думаем, что именно в тексте, в его «теле» содержатся сигналы, позволяющие видеть и воспринимать подтекст, именно вокруг этих сигналов группируются основные вариант смысла, возникающие при восприятии всякого текста, в том числе и поэтического.
Именно «тело» текста возбуждает определенную зону художественного опыта субъекта, а также задает типичные свойства референта художественного высказывания, формируя при этом ассоциативно-смысловое ядро художественного восприятия.
В рамках коммуникативного подхода работает целый ряд авторов [Каменская, 1985; Сидоров, 1986; Антипов и др. 1989; Золотова, 1995; Болотнова, 1999; Янко, 2001; Бергельсон, 2001; Богданов, 1993; Бурвикова, 2000]. Так, Е.В.Сидоров рассматривает текст в качестве целостной системы акта речевой коммуникации; он определяет текст как систему значений и знаковых последовательностей, воплощающую сопряженную модель коммуникативной деятельности адресата и отправителя сообщения. Сущность текста как коммуникативной системы определяется действием закона его системной организации, включает функциональную и качественную определенность текста [Сидоров, 1986]. Г.А.Золотова считает возможным описать текстовую структуру в рамках намеченных ею коммуникативных типов (регистров) речи.
Теперь покажем на примере поэтического текста возможность применения к его анализу коммуникативного подхода. Эта возможность принципиально сходна для любых типов текста, но поэтический текст все же более сложный и многосапектный, поэтому именно его и избираем для анализа. Здесь в первую очередь следует отметить работы Ю.М.Лотмана, Н.А.Фатеевой, Н.С.Болотновой и др.
С точки зрения Ю. М. Лотмана, текст является генератором смысла, но чтобы быть включенным в работу, он нуждается в собеседнике, однако выступает не как агент коммуникативного акта, а в качестве его полноправного участника, как источник информации. Это обусловлено диалогической природой сознания как такового. Чтобы работать, сознание нуждается в сознании, текст - в тексте, а культура - в культуре [Лотман, 1981].
Коммуникативную функцию, по Ю. М. Лотману, можно свести к следующим процессам общения:
1) между автором и читателем (текст выполняет функцию сообщения, направленного от носителя информации к аудитории);
2) между аудиторией и культурной традицией (текст выполняет функцию коллективной культурной памяти);
3) читателя с самим собою (текст является здесь медиатором, помогающим перестройке личности читателя);
4) читателя с текстом (в этом отношении метафора беседовать с книгой становится реальностью, наполняясь глубинным смыслом).
Идеи Ю.М.Ломана об автокоммуникации нашли отражение в работе Н. А. Фатеевой «Автокоммуникация как способ развертывания лирического текста». Она считает, что XX в., создав «новый тип культурного пространства» - человеческое подсознание, обнажил и вывел на поверхность стихотворного текста многие автокоммуникативные мотивы и приемы, скрытые в поэзии XIX в. [Фатеева, 1995].
Сам акт художественной коммуникации получает внутреннюю направленность: в нем сливаются не только получатель и отправитель, но и акт порождения и воспроизведения текста, т.е. собственно текст и его внутренний метатекст- запрограммированный код восприятия основного поэтического сообщения. Текст превращается в автодиалог с собственными «режиссерскими» ремарками, в чем собственно и состоит отличие поэтического текста от непосредственной фиксации «потока сознания».
Теперь, с позиций сказанного, возвращаемся к поэтическому тексту. Как известно, стихотворение можно интерпретировать в довольно широком диапазоне. Хотя на сегодняшний день невозможен полный учет и научная рационализация проблем смыслопорождения, можно констатировать, что в тексте задан некий инвариант основного смысла, которым многочисленные варианты направляются и ограничиваются, делая их не беспредельными. В стихотворении, как писал Г.А.Гуковский, всегда идет «речь не о том, о чем говорят слова» [Гуковский, 1966]. Там играют вторичные смыслы, коннотации, подтексты. Они находят отклик в душе каждого читателя (слушателя), который достраивает поэтический образ, создаваемый автором. Каждый человек становится немного художником, слыша живое слово поэзии.
Всякая хорошая литература (а поэзия - даже в большей степени) требует подготовленного читателя, ибо чтение художественной литературы - это огромный труд, требующий хорошего культурного и в частности литературного базиса. Иначе многие образы, метафоры, подтексты останутся не понятыми. Как образно сказал В. Б. Шкловский: «Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки» [Шкловский, 1919].
Например, в «Поэме конца» М.Цветаевой есть такая фраза:
Сверхбессмысленнейшее слово:
Рас-стаемся. - Одна из ста?
Здесь в семантику словарасстаемся она включает числительное сто, которое порождает два направления ассоциаций: 1) намек на предполагаемые романы лирического героя - поэтому она у него одна из ста; и 2) на выделение и противопоставление себя, единственной, из этой толпы, из "ста". Вероятно, их и планировала сама М. Цветаева, у нее же есть и другие направления ассоциаций со словом расставаться:
Расставаться - ведь это гром
На голову. Океан в каюту.
Но возможны и другие индивидуальные ассоциации. Например, читатель, знающий ее творчество, связывает с этими строками другие:
Рас-стояние: версты, мили.
Нас рас-ставили, рас-садили.
Даже маленький отрывок свидетельствует о том, что текст ее поэмы ориентирован на компетентного читателя, погруженного в культуру и русскую поэзию XX в. Здесь следует подчеркнуть, что принципиально невозможно понимание художественного текста, тождественное авторскому. Вероятно, это и позволило И. Бродскому в беседах с С. Волковым сказать, что читатель обычно не дотягивает до автора. Но все же встречаются случаи, когда читатель идет вровень с автором или даже стоит выше его, что порождает неожиданно богатые интерпретации простого на первый взгляд текста.
Как правило, неожиданные соединения слов в поэзии рождают ассоциации, ошеломляющие образы. Сюрреалисты придумали игру в «изысканный труп», смысл которой заключался в составлении коллажа из вырезок печатного текста, либо каждый из участников дополняет фразу словом, не зная слов, написанных другими. Эта игра учит интерпретировать, открывать дорогу игре образов и фигур. Все поэтические фигуры возникают из семантических нарушений.
Некоторые формы поэзии сближаются со сновидениями, обнаруживают сходный способ структурирования, ведущий к такому отключению от смысла, которое облекает наши действия во сне. Поэзия выходит за привычные рамки смысла, создает новый смысл, часто более глубокий, чем общепринятый, который традиционно закреплен за этими словами. Поэтический текст обманывает ожидания, навязываемые избыточностью, соединяя слова неожиданным образом.
Под «коммуникативной состоятельностью» текста понимается его способность донести до читателя замысел автора, его интенцию. Б.В.Томашевский считал, что подлинная поэзия немыслима без коммуникативности. А популярность того или иного автора может в значительной степени объясняться коммуникативными особенностями художественного текста, в том числе поэтического [Томашевский, 1996].
Итак, поэтический текст всегда имеет коммуникативную установку, потому что всякое стихотворение находит оправдание в производимом им смысловом и эмоциональном эффекте, оно ориентировано на компетентного читателя, погруженного в культуру и русскую поэзию.
Коммуникативный анализ показывает, что поэтический текст - «продукт речемыслительной деятельности, вербально выраженный и знаково зафиксированный, обладающий, с точки зрения его автора, информативной и содержательной самодостаточностью; значение текста не равно простой сумме составляющих его единиц» [Гудков, 2000]. Коммуникативно-деятельностный подход позволил задуматься над целым рядом проблем, не последнее место среди которых занимает следующая: что определяет формирование смысла в художественном тексте - авторский замысел, внутренние свойства художественного текста, читательские установки по отношению к нему или взаимоотношения с другими текстами в культуре (интертекст)? Однозначного ответа на эти вопросы пока не существует.
Итак, читатель, воспринимая текст, вступает с ним в диалог и налагает на него собственную схему смысла, что позволяет ему увидеть в данном тексте нечто свое. Текст, соответственно, рассматривается как средство динамического взаимодействия автора и читателя, автора и нарратора, автора и персонажей, читателя и персонажей и т. д. Сущность текста, следовательно, определяется в диалоге (ср. мысль М.Хайдеггера о том, что сущность языка проявляется только в диалоге, и мысль Р.О.Якобсона - сущность языка проявляется только в поэзии). Отсюда следует, что чтение никогда не бывает объективным процессом обнаружения смысла, но вкладыванием собственного смысла в текст. Текст же как некое организованное множество знаков приобретает смысл лишь в процессе коммуникации, т. е. будучи воспринятым реципиентом (читателем).
Литература к теме:
Богданов, В. В. Иллокутивная функция высказывания и перформативный глагол // Содержательные аспекты предложения и текста. – Калинин, 1983. – С. 27-38.
Богданов, В. В. Текст и текстовое общение. – СПб., 1993.
Гиндин, С. И. Что такое текст и лингвистика текста // Аспекты изучения текста. – М., 1981. – С. 25-32.
Гурко, Е. Деконструкция: тексты и интерпретация. Деррида Ж. Оставь это имя (Постскриптум), Как избежать разговора: денегации. – Минск, 2001.
Зарецкая, Е. Н. Риторика. Теория и практика речевой коммуникации. - М., 1998.
Маслова, В. А.Современные направления в лингвистике: Учебное пособие для студ. высш. заведений / В.А.Маслова. - М.: Издательский центр «Академия», 2007. - 272 с.
Степанов, Ю. С. Интертекст и некоторые современные расширения лингвистики // Языкознание: Взгляд в будущее. – Калининград, 2002.
Фатеева, Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. – М., 2000.
Шахнарович, А. М. Прагматика текста: психолингвистический подход // Текст в коммуникации. – М., 1991. – С. 68-81.
|