От автора 6 вступление 6 первая часть 11 вторая часть 160
Скачать 6.23 Mb.
|
 ти,— мне представляется крайне существенным. Как нам, познающим методику действенного анализа, прелесть этюдных импровизаций, как нам уместить в сознании всю сложную диалектику этого процесса? С одной стороны, мы, режиссеры, должны сделать все, чтобы возбудить в актерах инициативу, смелость поисков, активность. С другой стороны, мы должны развить в себе умение видеть точную мизансцену, а увидеть ее надо, совершенно необходимо.Мне хочется убедить студентов в том, что эти приемы не по-лярны, не оторваны друг от друга. Это один неразрывный процесс. Предупреждаю студентов, что многие думают по-другому. Но я могу учить только тому, во что сама верю. Я училась искусству мизансцены у Станиславского и Немировича-Данченко. Наблюдала десятилетиями, как они работали с актерами, приученными к импровизации. Об актере, приученном к импровизации, мечтал и Алексей Дмитриевич Попов, режиссер с ярко выраженным талантом композиции, мизансценировки, яркого пластического видения спектакля. Он считал, тем не менее, что основой мизансценирования обязательно должен быть этюд, родившийся из свободной импровизации актеров. Описывая работу над народной сценой в «Степи широкой» Н. Винникова, А. Д. Попов пишет: «Отталкиваясь от скупого авторского текста, отдельных реплик и ремарок, исполнители народной сцены сочинили свои биографии, определили отношения между собой и на основе последовательно развивающихся событий сыграли в этюдном порядке всю картину. После этого тщательно проанализировали сыгранный этюд. Выяснилось, что отдельные мелкие факты были пропущены актерами. Некоторые взаимоотношения между колхозниками и, допустим, председателем колхоза оказались неуточненными, то есть неясными. Кроме того, актеры поняли, что этюды делать довольно трудно, когда люди не знают точно всех процессов работы у молотилки. 436 Возникла необходимость точно определить характер технической работы каждого, «физическое самочувствие» актеров в данных предлагаемых обстоятельствах и действиях»110. В нашей совместной работе с А. Д. Поповым, будь это в театре или ГИТИСе, мы воспитывали в актерах и студентах способность сыграть этюд в обстоятельствах, продиктованных авторской ситуацией и теми сценическими условиями, в которые мы, т. е. режиссеры, считали нужным заключить действие. Мизансцены, рожденные в этюдах, естественны. Они возникают в результате внутренней)потребности. Их рождает мысль, действие, живое общение. Приученные к легкому переходу от анализа за столом к анализу в действии, студенты тренируют в себе физическую подвижность. На каждый кусок анализируемой пьесы назначается режиссер. Он ставит свою выгородку. В этой выгородке, каждый раз новой, студенты делают этюды. Анализируя этюд, мы анализируем и преимущество той или иной выгородки. Так что помимо содержания, которое должно быть раскрыто в действии, мы обсуждаем и решение пространства, предложенное одним из студентов для этюда. Есть студенты, которые поначалу обнаруживают при этом полную беспомощность. Но есть и такие, которые поражают продуманностью планировки, умением на небольшой сцене, а порой и в классе, в котором вообще нет сцены, продумать и расположить все так, будто имеют дело с глубоким сценическим пространством. Чаще всего это люди, умеющие рисовать или получившие техническое образование. У них лучше развито пространственное мышление. Но таких на курсе единицы, а надо, чтобы весь курс умел ориентироваться в планировке, чтобы все умели расставить мебель и т.д. Конечно, это лишь первоначальное задание по изучению мизансцен. Но эта первая ступень необходима, важна. Дальнейшая работа над мизансценой требует терпения, терпения и еще раз терпения. Подступов к пониманию мизансцены множество. За выгородками для этюдов, которые детально обсуждаются, следуют выгородки для самостоятельных отрывков. А параллельно с 437 этой работой изучаются планировки и «мизансцены» на картинах великих живописцев. Студенты выбирают себе картину, в которой выгородка показалась им интересной, и восстанавливают, реализуют ее. Мы очень строго следим за тем, чтобы студенты умели угадывать за порой только намеченной в картине линией предполагаемую архитектуру. Это очень полезное упражнение. Оно учит читать эскиз, переводя его мысленно в макет и в готовую декорацию. Режиссер должен уметь делать это, иначе его ждут неожиданности в работе с художником. Поэтому студенты «выгораживают» не одну и не две картины, а значительно больше,— тут необходим тренаж. Нередко задача сначала представляется им несложной, но чем точнее предварительный анализ, тем большие возможности им открываются в их работе. Часто фон картины недостаточно выписан, но расположение лиц дает возможность представить, под каким углом зрения обстановка взята художником. Как, переводя ее в декорацию, мы должны поставить ширмы-стены или освещением добиться глубины. Я люблю эту работу. Люблю смотреть, как студенты собирают нужные для выгородки ширмы, ступеньки, столы, как перевешивают кулисы, как помогают друг другу, как радуются чьей-то изобретательности. Расположение человеческих фигур, расположение предметов на сцене — это сложная наука, изучать которую, как всегда, нам во многом помогает живопись. Кстати, не только сюжетная живопись, но и натюрморт. Вещи, предметы, их соотношения, их контрасты,— все это тоже говорит о человеке, о его психологии и быте. Одно дело — хаос бутафории, необходимой для игры актеров. Другое дело — строго обдуманный, отобранный натюрморт из вещей, которые «досказывают» происходящие события и сами по себе действуют как произведение искусства. Видевшие «Даму с камелиями» у Мейерхольда помнят прекрасные натюрморты из фарфора, вееров, перчаток — это была своеобразная эстетика спектакля, неотделимая от игры актеров. В работе с Ю. И. Пименовым мы пользовались различными натюрмортами. Затейливо сложенная гора сундуков, чемоданов, корзин, картонок — вещи, приготовленные для отъезда Раневской в последнем акте «Вишневого сада», а рядом куча нагроможденных друг на друга стульев, диванов, столов,— все это сиротливо свалено в угол, никому не нужно, брошено. Уже в вещах этих мы искали образ спектакля. 438 Еще одна работа с Пименовым — «Иванов». Четвертый акт. Громадный стол, покрытый белоснежной скатертью; свадебный стол — цветы, фрукты, хрусталь. Стол этот контрастировал с трагедией, разыгравшейся на наших глазах, а в момент самоубийства Иванова он выделялся чуть мерцающим пятном, никому не нужный, почти зловещий, хотя и красивый. В живописи богатейший материал для изучения мизансцены дает Федотов. Почти в каждой его картине детально разработана жизнь вещей,— вещи рядом с человеком, они несут на себе печать события. Изучаем все варианты федотовской «Вдовушки». Перед нами большая, человеческая трагедия. Сатирическое начало, такое сильное в творчестве Федотова, тут отсутствует. Персонажи, которые могли бы раскрыть злую силу, не введены художником. Сочувствие к горю молодой, одинокой женщины, по-видимому, занимает художника целиком. Во всех вариантах повторяется ситуация — вдовушка ждет ребенка, в доме бедность, вещи описаны, покойный муж был военным. Трагическое событие произошло, оно уже случилось. Оно сразило не знающую как жить, не умеющую приспособиться к жизни юную женщину. Суть картины во всех вариантах остается одной и той же, • но детали художник меняет. В первом варианте вещей довольно много, потом они постепенно уменьшаются. В третьем варианте предметы привлечены скупо, предельно отобраны. Художник ищет разные приемы передачи человеческого горя. Меняется освещение картины. Лицо женщины, сохраняя свои черты, меняется в деталях. В первоначальном варианте на нем видны следы слез, припухлость, краснота. Потом эти детали исчезают, остается грусть, но появляется какая-то новая сосредоточенность — не только на своем горе. Это особый взгляд матери, прислушивающейся к чуть заметной жизни, зреющей в ней. Мы разбираем «мизансцену тела» в этой картине. Во всех трех вариантах опорой для женской фигуры служит комод. В первом варианте спина фигуры плотно прижата к нему. Женщина опирается на комод локтем левой руки. Правая рука придерживает шаль, прикрывающую живот; в руке этой скомкан носовой платок. Пальцы левой руки держат связку ключей. В первом варианте чуть выдвинут третий снизу ящик комода и шаль задевает его. Во втором варианте основа фигуры — локоть и кисть левой руки. Рука отнесена к самому углу комода, и кисть ее 439 лежит на его крышке. Правая рука больше закрыта шалью. Носовой платок виден меньше. Кажется, что это момент, когда уже не плачут, слез уже нет, мокрый от слез платок не подносится ежесекундно к глазам. В третьем варианте художник сильно изменил положение тела. Вдовушка по-прежнему прислонилась к комоду, но движение рук иное, а от этого изменилось несколько и настроение картины. Правая рука опущена, бессильной плетью висит вдоль тела. Платок в руке, но, кажется, о нем забыли. Он не нужен. Женщина устала, отупела от слез. Она тяжело оперлась на левый локоть, который лежит на крышке комода. Федотов этой картиной свидетельствует, как трудно найти идеальную мизансцену тела. Кажется, он сам проник в душу и тело своей героини, все примерил на себя. Легко представить, как художник пробовал, где поместить центр тяжести фигуры, какая поза точнее передаст состояние. Так же работает и режиссер. Во всяком случае в их поисках много общего. И я рассказываю студентам, как Вл. И. Немирович-Данченко, будучи болен, звонил мне по телефону и подсказывал, какие «мизансцены тела» ему видятся в «Кремлевских курантах». Меня всегда удивляло, насколько ярко он их себе представляет. А на репетициях, показывая, он лепил эти мизансцены, как скульптор, исходя от живого ощущения индивидуальности актера и точного видения существа сцены. Таким же «скульптором» был Алексей Дмитриевич Попов; после многочисленных этюдов, импровизации и т. д. он закреплял мизансцены, словно завершая этим огромную подготовительную работу. Есть еще одно упражнение, которое я считаю обязательным. Это умение увидеть в жизни интересную мизансцену. В свои творческие дневники студенты записывают расположения фигур, показавшиеся им выразительными. Мизансцены, увиденные в жизни,— драгоценный материал. Они обыкновенно западают в память и вызывают желание разобраться в существе происходящего. Вот несколько записей. «Я была в филиале МХАТ. У выхода из театра сгрудились люди. Шел сильный дождь. Не решались разойтись. Наконец, в руках одного, другого, третьего замелькали зонты. Кто-то надевал дождевик, кто-то рискнул и побежал, стараясь держаться под карнизами домов. Я тоже, перепрыгивая через лужи, 440 побежала к троллейбусу. Он останавливается недалеко, на Пушкинской. Когда я прибежала, на остановке была уже большая очередь,— кто под зонтом, кто накрывшись с головой плащей. Троллейбуса, по-видимому, давно не было. Дождь был холодный. Ветренно, неуютно. Все стояли съежившись, хмурые. Но в толпе была одна пара, оба очень юные. Она в легком платье, промокшем до нитки. Волосы мокрые, прилипли к щекам. Мальчик тоже весь вымокший, в белой рубашке. Они стояли повернувшись друг к другу лицом, почти одного роста. Они положили руки друг другу на плечи и, не закрывая рта, щебетали,— то смеялись, то перебивали друг друга рассказом. Они абсолютно не реагировали на дождь. Их не волновало, что троллейбус запаздывает,— им было хорошо. Постепенно они завладели вниманием почти всех стоящих в очереди. У многих на лицах появилась улыбка, казалось, что и дождь не такой холодный...» Еще запись. «Я пошел в больницу к университетскому товарищу. Пришлось долго ждать ответной записки. Невольно стал рассматривать посетителей. Большинство встречалось друг с другом не впервые. Рассказывали о болезнях, врачах, кто-то был доволен, кто-то огорчен. Мое внимание привлек человек, который сидел в стороне, один, и держал перед собой развернутую газету. Он не делал никаких движений. Мне показалось странным, что он держал газету так близко от себя. «Он не читает ее. Или он очень близорук? И почему столько времени — никаких движений?» Я не выдержал и, пройдя по приемной, подошел к нему сбоку. Он не читал и даже не смотрел в газету. Глаза были плотно закрыты, рот сжат. Он, по-видимому, отгородился от людей газетой. Он ни о чем не хотел говорить, он жил чем-то своим, очень напряженно. Потом вышел врач и что-то сказал ему. Видимо, он ждал этих слов и боялся, что их не произнесут. Он мгновенно изменился. Вздохнул. Я никогда раньше не слышал такого вздоха...» Иногда, изучая мизансцену, мы делаем другое упражнение, на этот раз прибегая к помощи литературы. Берем какой-нибудь отрывок прозы, в котором описана группа людей, связанных одним событием. Я предлагаю тут же, на уроке, инсценировать этот кусок текста,— инсценировать только последовательность мизансцен. У одного из студентов с собой оказалась «Смерть Ивана Ильича» Л. Толстого. 441 —  Найдите какую-нибудь групповую сцену.Нашли. Приход Петра Ивановича на панихиду. Петр Иванович снимает шубу. Две дамы в черном тоже снимают шубы. С одной из них он знаком, с другой нет. На лестнице он видит своего товарища Шварца, который спускается вниз, но, увидев Петра Ивановича, останавливается. Петр Иванович пропускает вперед двух дам и подходит к Шварцу. Шварц движением бровей показывает направо, в комнату, где лежит покойник. Петр Иванович входит, крестится, оглядывает комнату. Два молодых человека, крестясь, выходят. Старушка стоит неподвижно, и какая-то дама говорит ей что-то шёпотом. Дьячок громко читает. Буфетный мужик Герасим, пройдя перед Петром Ивановичем, что-то посыпал на полу. (Петр Иванович узнает этого мужика. Он видел его в кабинете Ивана Ильича, тот исполнял должность сиделки.) Петр Иванович долго крестится, потом приостанавливается и принимается разглядывать покойника. Это вызывает в нем целый поток мыслей. — Не будем сейчас останавливаться на том, какие мысли возникают у него в голове, подойдем к этому при вторичном анализе куска, — говорю я. — Пока предмет нашего разбора— внешнее изменение мизансцен. Отметим только, что, посмотрев на Ивана Ильича, «Петр Иванович еще раз поспешно перекрестился и, как ему показалось, слишком поспешно, несообразно с приличиями, повернулся и пошел к двери». Шварц ждет его и говорит, что сегодня вечером предстоит партия в винт. Жена покойного, Прасковья Федоровна, вся в черном, вышла из своих покоев с другими дамами и, проводив их к двери, сказала: «Сейчас будет панихида, пройдите». Узнав Петра Ивановича, она вздохнула, подошла к нему, взяла егоза руку и сказала: «Я знаю, что вы были истинным другом Ивана Ильича». На этом мы прерываем перечисление мизансцен. — Сыграем этюд, — предлагаю я. — Распределите роли. Сколько у нас будет участников? Перечисляем, проверяя по тексту: Петр Иванович; две дамы, с которыми он встретился в передней; Шварц; дьячок; буфетный мужик Герасим; два молодых человека; старушка, которая стоит неподвижно; дама, которая что-то нашептывает ей; жена покойного и четыре дамы, с которыми она выходит из своей комнаты. От четырех дам мы отказываемся (у нас всегда не хватает женщин), остаются те две, которые снимали шубы в передней. Они сразу пройдут к вдове и потом выйдут вместе с ней. Таким образом, на все роли у нас хватает исполнителей. «Покойника не надо?» — острит кто-то из студентов. Приступаем к выгородке. Сделать ее нелегко. Здесь и передняя, и лестница, и комната, в которой лежит покойник. Сооружается некая анфилада комнат. Лестницу заменяем многообразными выходами. Договариваемся, что та часть комнаты, в которой лежит покойник, зрителю не видна. Ее обрезает портал, а стоящие перед гробом люди обращены к ней лицом. Таким образом они оказываются на первом плане и видны нам. Построение, рассчитанное вначале на фронтальную композицию, должно быть переделано на диагональную. Изучение мизансцен и выгородки заняло у нас весь урок, и мы не могли приступить к этюду. Да мы и не были еще готовы к нему. Мы начали с внешней стороны. Теперь нам предстоит подойти к его внутреннему смыслу. Студенты получают задание: перечитать «Смерть Ивана Ильича». Определить событие, определить свое (то есть персонажа) отношение к этому событию, взаимоотношения действующих лиц, атмосферу, сверхзадачу, представить себе внутренний монолог, видения, ритм, физическое самочувствие и т. д. 443 Я нередко замечала, что много говорить перед этюдом не надо. Нервная система утомляется, студент отдает все свои силы разговорам, и у него не хватает энергии на действие. Поэтому на следующем уроке мы стараемся быть предельно краткими. Но Толстой — особенный автор, он всегда открытие, о нем тянет говорить. Студент, которому досталась роль Петра Ивановича, признается, что произведение Толстого поразило его жестокой правдой. «Мне кажется, так написать смерть мог только человек, который сам умирал,— говорит он.— Это взгляд не со стороны, а изнутри...» И еще удивило его и других, что повесть буквально пронизана внутренними монологами,— их можно выписывать целыми страницами! Это неслучайно. Люди, на первый взгляд, связаны общим событием, но при этом у каждого из них совершенно свой, особый ход мыслей. Кто-то обращает внимание на то, что общему равнодушию, которое доводит больного до отчаяния, Толстой противопоставляет фигуру буфетного мужика Герасима, наделяя его добротой, терпением, мудрым отношением к смерти. Мы переходим к уточнению линии действия каждого персонажа. Договариваемся, что «Он умер! А я вот — нет!» — подумал или почувствовал каждый. «Так называемые друзья Ивана Ильича при этом подумали невольно и о том, что теперь им надобно исполнить очень скучные обязанности приличия и поехать на панихиду и ко вдове с визитом соболезнования». Еще раз перечитываем внутренние монологи, относящиеся к данному куску. Приходим к выводу, что истинного горя здесь никто не испытывает. Все стараются сохранить маску сочувствия. — А жена? Ведь она плачет! Ведь это искренне? — спрашивает вьетнамка Чан. Чан — эмоциональная, глубоко чувствующая натура, но толстовская диалектика души не всегда понятна ей. А играть ей надо как раз вдову Ивана Ильича...
444 Сестре надо придумать линию поведения, Толстой тут ничего не подсказал. Студенты перечисляют порядок и последовательность приходов. Договариваемся, что дьячок, старушка и дамы будут находиться на сцене с самого начала,— в комнату, где лежит покойник, входит только Петр Иванович. Исполнитель перечитывает вслух внутренний монолог Петра Ивановича, смотрящего на лицо покойника,— и этюд начинается. Прошел он очень хорошо. Толстой — великой точности художник. Даже простое следование ему — это уже надежные рельсы, с которых не собьешься в сторону. Уже только в последовательной смене проходов и уходов — железная логика. И атмосфера, и зерно события — все отражено с идеальной точностью. Наше собственное вмешательство в мизансценирование на этот раз было минимальным — мы шли за Толстым, мы воспроизводили его построения, восхищаясь их художественной правдой. Натренировавшись на таких «литературных» примерах мы переходим к аналогичным упражнениям, но уже на материале драматургии. Драматурги в своих ремарках редко подсказывают мизансцену, так что это упражнение значительно труднее. Берем любую пьесу, представляем себе «географию» выбранной сцены, располагаем в ней людей, сверяем их внутренние побуждения и их физическое поведение, фантазируем подходы их друг к другу, входы, уходы, пробеги. Потом делаем этюды, оправдывая эти мизансцены. Все это лишь начальные упражнения, но они помогают разбудить воображение, дают понять то, о чем режиссер обязан помнить ежесекундно. Алексей Дмитриевич Попов настаивал на том, что студент-режиссер обязан и в этюде, и в отрывке знать, откуда вышел актер, куда пошел, где кто находится сейчас за сценой и т. п. «А то у вас, — говорил он,— партнер ушел направо, а вы, говоря о нем, все время рукой показываете налево. Значит, вы не ориентируетесь в пространстве. И зрителя сбиваете с толку...» Он считал, что режиссер к началу работы обязан быть готовым к черновым мизансценам. Работая -с художником над макетом, он уточняет опорные пункты мизансцен и с самого начала репетиций ориентирует актеров на эти «правила движения». Это как бы канва для будущих — сочиненных режиссером и найденных в период этюдов — уточненных, заостренных, доведенных до поэтического образа мизансцен. 445 |
Похожие:
 | Рудольф Штейнер Воспитание и преподавание из познания человека Erziehung... В нем впервые (в русском переводе) подробно освящаются вопросы дидактики подросткового возраста (вторая часть). Первая часть продолжает... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Первая часть образовательной деятельности с 9: 20 до 11: 00 в основном посвящается для размышлений о грамматике и структуре языка.... |
 | Программа дисциплины История искусства и литературы. Часть I для... Программа предназначена для преподавателей, ассистентов и студентов направления / специальности 030600. 62 «история» подготовки бакалавра,... | | Программа дисциплины История искусства и литературы. Часть I для... Программа предназначена для преподавателей, ассистентов и студентов направления / специальности 030600. 62 «история» подготовки бакалавра,... |
| Первая 3 часть вторая 50 «Программы общеобразовательных учреждений. Обществознание 10-11 класс. Н. И. Городецкая, Л. Ф. ИвановаМ.: Просвещение, 2009. Допущено... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Программа предназначена для преподавателей, ассистентов и студентов направления / специальности 030600. 62 «история» подготовки бакалавра,... |
| История русской литературы XIX века (вторая половина, первая часть... Цель: к концу урока учащиеся смогут рассказать о книгах, которые они читают и почему | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Санкт-Петербург в искусстве и литературе. Урок состоит из двух частей. Первая часть посвящена архитектурным памятникам Петербурга,... |
| Рабочая программа для среднего звена. 7 класс «биология. Многообразие живых организмов» Программа предназначена для изучения биологии в 7 классе средней общеобразовательной школы и является продолжением линии освоения... | | Рабочая программа педагога Курс построен по блочному типу. Первая общая часть каждой темы содержит общую характеристику рассматриваемой систематической группы;... |
| Реферат построен следующим образом: первая часть посвящена становлению... Маркелова Нина Константиновна заведующая отделом истории Полярных Олимпиад государственного учреждения культуры | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Структура и ход урока Вводная часть урока, подготовительная часть урока, основная часть урока, заключительная часть урока |
| Б. Л. Смирнов санкхья и йога в кн.: Махабхарата (Философские тексты).... Данная работа выполняется в рамках инновационного проекта и имеет целью повышение результативности учебного процесса в Саратовском... | | Применение it в банковском праве (бюро кредитных историй) В состав кредитной истории, согласно закону рб входят три части: Титульная часть Основная часть Закрытая часть |
| История русской литературы XIX века (вторая половина, первая часть 1840-1870-е годы) Н. В. Гоголя, углубляющим и расширяющим курс предшествующего класса (следуя принципу завершенности основных ступеней общего образования,... | | Бегство земли часть первая потерпевший кораблекрушение в океане времени |
