Евгений Евтушенко Проклятье века это спешка
Скачать 0.56 Mb.
|
| Евгений Евтушенко Проклятье века - это спешка Проклятье века - это спешка, и человек, стирая пот, по жизни мечется, как пешка, попав затравленно в цейтнот. Поспешно пьют, поспешно любят, и опускается душа. Поспешно бьют, поспешно губят, а после каются, спеша. Но ты хотя б однажды в мире, когда он спит или кипит, остановись, как лошадь в мыле, почуяв пропасть у копыт. Остановись на полдороге, доверься небу, как судье, подумай - если не о боге - хотя бы просто о себе. Под шелест листьев обветшалых, под паровозный хриплый крик пойми: забегавшийся - жалок, остановившийся - велик. Пыль суеты сует сметая, ты вспомни вечность наконец, и нерешительность святая вольется в ноги, как свинец. Есть в нерешительности сила, когда по ложному пути вперед на ложные светила ты не решаешься идти. Топча, как листья, чьи-то лица, остановись! Ты слеп, как Вий. И самый шанс остановиться безумством спешки не убий. Когда шагаешь к цели бойко, как по ступеням, по телам, остановись, забывший бога, - ты по себе шагаешь сам! Когда тебя толкает злоба к забвенью собственной души, к бесчестью выстрела и слова, не поспеши, не соверши! Остановись, идя вслепую, о население Земли! Замри, летя из кольта, пуля, и бомба в воздухе, замри! О человек, чье имя свято, подняв глаза с молитвой ввысь, среди распада и разврата остановись, остановись! Ничто не сходит с рук Ничто не сходит с рук: ни самый малый крюк с дарованной дороги, ни бремя пустяков, ни дружба тех волков, которые двуноги. Ничто не сходит с рук: ни ложный жест, ни звук ведь фальшь опасна эхом, ни жадность до деньги, ни хитрые шаги, чреватые успехом. Ничто не сходит с рук: ни позабытый друг, с которым неудобно, ни кроха-муравей, подошвою твоей раздавленный беззлобно. Таков проклятый круг: ничто не сходит с рук, а если даже сходит, ничто не задарма, и человек с ума сам незаметно сходит... Мне говорят - ты смелый человек Мне говорят - ты смелый человек. Неправда. Никогда я не был смелым. Считал я просто недостойным делом унизиться до трусости коллег. Устоев никаких не потрясал. Смеялся просто над фальшивым, дутым. Писал стихи. Доносов не писал. И говорить старался всё, что думал. Да, защищал талантливых людей. Клеймил бездарных, лезущих в писатели. Но делать это, в общем обязательно, а мне твердят о смелости моей. О, вспомнят с чувством горького стыда потомки наши, расправляясь с мерзостью, то время очень странное, когда простую честность называли смелостью! Памяти Есенина Поэты русские, друг друга мы браним - Парнас российский дрязгами засеян. но все мы чем-то связаны одним: любой из нас хоть чуточку Есенин. И я - Есенин, но совсем иной. В колхозе от рожденья конь мой розовый. Я, как Россия, более суров, и, как Россия, менее березовый. Есенин, милый, изменилась Русь! но сетовать, по-моему, напрасно, и говорить, что к лучшему, - боюсь, ну а сказать, что к худшему, - опасно... Какие стройки, спутники в стране! Но потеряли мы в пути неровном и двадцать миллионов на войне, и миллионы - на войне с народом. Забыть об этом, память отрубив? Но где топор, что память враз отрубит? Никто, как русскиe, так не спасал других, никто, как русскиe, так сам себя не губит. Но наш корабль плывет. Когда мелка вода, мы посуху вперед Россию тащим. Что сволочей хватает, не беда. Нет гениев - вот это очень тяжко. И жалко то, что нет еще тебя И твоего соперника - горлана. Я вам двоим, конечно, не судья, но все-таки ушли вы слишком рано. Когда румяный комсомольский вождь На нас, поэтов, кулаком грохочет и хочет наши души мять, как воск, и вылепить свое подобье хочет, его слова, Есенин, не страшны, но тяжко быть от этого веселым, и мне не хочется, поверь, задрав штаны, бежать вослед за этим комсомолом. Порою горько мне, и больно это все, и силы нет сопротивляться вздору, и втягивает смерть под колесо, Как шарф втянул когда-то Айседору. Но - надо жить. Ни водка, ни петля, ни женщины - все это не спасенье. Спасенье ты, российская земля, спасенье - твоя искренность, Есенин. И русская поэзия идет вперед сквозь подозренья и нападки и хваткою есенинской кладет Европу, как Поддубный, на лопатки. Неверие в себя необходимо Да разве святость - влезть при жизни в святцы? В себя не верить - всё-таки святей. Талантлив, кто не трусит ужасаться мучительной бездарности своей. Неверие в себя необходимо, необходимы нам тиски тоски, чтоб тёмной ночью небо к нам входило и обдирало звёздами виски, чтоб вваливались в комнату трамваи, колёсами проехав по лицу, чтобы верёвка, страшная, живая, в окно влетев, плясала на лету. Необходим любой паршивый призрак в лохмотьях напрокатных игровых, а если даже призраки капризны, - ей-богу, не капризнее живых. Необходим среди болтливой скуки смертельный страх произносить слова и страх побриться - будто бы сквозь скулы уже растёт могильная трава. Необходимо бредить неулёжно, проваливаться, прыгать в пустоту. Наверно, лишь отчаявшись, возможно с эпохой говорить начистоту. Необходимо, бросив закорюки, взорвать себя и ползать при смешках, вновь собирая собственные руки из пальцев, закатившихся под шкаф. Необходима трусость быть жестоким и соблюденье маленьких пощад, когда при шаге к целям лжевысоким раздавленные звёзды запищат. Необходимо с голодом изгоя до косточек обгладывать глагол. Лишь тот, кто по характеру - из голи, перед брезгливой вечностью не гол. А если ты из грязи да и в князи, раскняжь себя и сам сообрази, насколько раньше меньше было грязи, когда ты в настоящей был грязи. Какая низость - самоуваженье... Создатель поднимает до высот лишь тех, кого при крошечном движенье ознобом неуверенность трясёт. Уж лучше вскрыть ножом консервным вены, лечь забулдыгой в сквере на скамью, чем докатиться до комфорта веры в особую значительность свою. Благословен художник сумасбродный, свою скульптуру с маху раздробя, голодный и холодный, - но свободный от веры унизительной в себя. Не возгордись Смири гордыню - то есть гордым будь. Штандарт - он и в чехле не полиняет. Не плачься, что тебя не понимают, - поймёт когда-нибудь хоть кто-нибудь. Не самоутверждайся. Пропадёт, подточенный тщеславием, твой гений, и жажда мелких самоутверждений лишь к саморазрушенью приведёт. У славы и опалы есть одна опасность - самолюбие щекочут. Ты ордена не восприми как почесть, не восприми плевки как ордена. Не ожидай подачек добрых дядь и, вытравляя жадность, как заразу, не рвись урвать. Кто хочет всё и сразу, тот беден тем, что не умеет ждать. Пусть даже ни двора и ни кола, не возвышайся тем, что ты унижен. Будь при деньгах свободен, словно нищий, не будь без денег нищим никогда! Завидовать? Что может быть пошлей! Успех другого не сочти обидой. Уму чужому втайне не завидуй, чужую глупость втайне пожалей. Не оскорбляйся мнением любым в застолье, на суде неумолимом. Не добивайся счастья быть любимым, - умей любить, когда ты нелюбим. Не превращай талант в козырный туз. Не козыри - ни честность ни отвага. Кто щедростью кичится - скрытый скряга, кто смелостью кичится - скрытый трус. Не возгордись ни тем, что ты борец, ни тем, что ты в борьбе посередине, и даже тем, что ты смирил гордыню, не возгордись - тогда тебе конец. Наследники Сталина Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло. Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея. А гроб чуть дымился. Дыханье из гроба текло, когда выносили его из дверей мавзолея. Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил - рязанских и курских молоденьких новобранцев, чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил, и встать из земли, и до них, неразумных, добраться. Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул. И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою: удвоить, утроить у этой стены караул, чтоб Сталин не встал и со Сталиным - прошлое. Мы сеяли честно. Мы честно варили металл, и честно шагали мы, строясь в солдатские цепи. А он нас боялся. Он, верящий в цель, не считал, что средства должны быть достойны величия цели. Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён, наследников многих на шаре земном он оставил. Мне чудится, будто поставлен в гробу телефон. Кому-то опять сообщает свои указания Сталин. Куда ещё тянется провод из гроба того? Нет, Сталин не сдался. Считает он смерть поправимостью. Мы вынесли из мавзолея его. Но как из наследников Сталина Сталина вынести? Иные наследники розы в отставке стригут, а втайне считают, что временна эта отставка. Иные и Сталина даже ругают с трибун, а сами ночами тоскуют о времени старом. Наследников Сталина, видно, сегодня не зря хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами, не нравится время, в котором пусты лагеря, а залы, где слушают люди стихи, переполнены. Велела не быть успокоенным Родина мне. Пусть мне говорят: «Успокойся...» - спокойным я быть не сумею. Покуда наследники Сталина живы ещё на земле, мне будет казаться, что Сталин ещё в мавзолее. На что уходит жизнь Апрель сосульки отливает, вычеканивает, И воздух щёлкающий так поголубел, А у меня гаражный сторож выцыганивает На опохмель. И бульканье ручья под ледяною корочкой, В которую окурок чей-то врос, И ель апрельская со снежною оборочкой, Попавшая за шиворот шолочкой, И хор грачей своей чумной скороговорочкой - Всё задаёт вопрос, В котором все вопросы вдруг сошлись: На что уходит жизнь? Действительно, на что? На что она уходит? Ответь мне сторож гаража... Да ты глухой, дед? А может быть, не более ты глух, Чем воспитавшие симфониями слух? Мы часто глухи к дальним. Глухи к ближним, Особенно когда из них всё выжмем. С друзьями говорим, но их не слышим, Свои слова считая самым высшим. Пока она жива, к любимой глухи - Услышим лишь предсмертный хрип старухи. Мы совесть сделали нарочно глуховатой. Мы совести забили уши ватой - Так легче ей прослыть не виноватой. А сколько времени ушло когда-то в прошлом На забивание ушей себе и прочим! Смерть вырвет вату, но ушей не будет. Не слышат черепа. Их бог рассудит. Ты в бывшем ухе, червь, не копошись! На что уходит жизнь?! Мир в гонке роковой вооружений, Так глух он к булькотне земных брожений, К ручьям в апрельской гонке бездорожности В их кажущейся детскости, ненужности. Не умирай, природа, продержись! На что уходит жизнь? Нас оглушили войн проклятых взрывы. Не будем глухи к мёртвым, к тем, кто живы. Страститесь, раны! Кровь, под кожу брызнь! На что уходит жизнь? Уходит жизнь на славу нашу ложную. В бесславье слава вырастет потом. Уходит жизнь на что-то внешне сложное, Что вдруг окажется простейшим воровством. Уходит жизнь на что-то внешне скромное, Но скромных трусов надо бы под суд! На мелочи, казалось бы, бескровные. Но мелочи кровавы. Кровь сосут. Мы станем все когда-нибудь бестелостью, Но как нам душу упасти суметь? Уж если умирать - мне знать хотелось бы: На что уходит смерть? Муки совести Д.Шостаковичу Мы живем, умереть не готовясь, забываем поэтому стыд, но мадонной невидимой совесть на любых перекрестках стоит. И бредут ее дети и внуки при бродяжьей клюке и суме - муки совести - странные муки на бессовестной к стольким земле. От калитки опять до калитки, от порога опять на порог они странствуют, словно калики, у которых за пазухой - бог. Не они ли с укором бессмертным тусклым ногтем стучали тайком в слюдяные окошечки смердов, а в хоромы царей - кулаком? Не они ли на загнанной тройке мчали Пушкина в темень пурги, Достоевского гнали в остроги и Толстому шептали: «Беги!» Палачи понимали прекрасно: «Тот, кто мучится, - тот баламут. Муки совести - это опасно. Выбьем совесть, чтоб не было мук». Но как будто набатные звуки, сотрясая их кров по ночам, муки совести - грозные муки проникали к самим палачам. Ведь у тех, кто у кривды на страже, кто давно потерял свою честь, если нету и совести даже - муки совести вроде бы есть. И покуда на свете на белом, где никто не безгрешен, никто, в ком-то слышится: «Что я наделал?» можно сделать с землей кое-что. Я не верю в пророков наитья, во второй или в тысячный Рим, верю в тихое: «Что вы творите?», верю в горькое: «Что мы творим?» И целую вам темные руки у безверья на скользком краю, муки совести - светлые муки за последнюю веру мою. Молитва Униженьями и страхом Заставляют быть нас прахом, Гасят в душах божий свет. Если гордость мы забудем, Мы лишь серой пылью будем Под колесами карет. Можно бросить в клетку тело, Чтоб оно не улетело Высоко за облака, А душа сквозь клетку к богу Все равно найдет дорогу, Как пушиночка, легка. Жизнь и смерть - две главных вещи. Кто там зря на смерть клевещет? Часто жизни смерть нежней. Научи меня, Всевышний, Если смерть войдет неслышно, Улыбнуться тихо ей. Помоги, господь, Все перебороть, Звезд не прячь в окошке, Подари, господь, Хлебушка ломоть - Голубям на крошки. Тело зябнет и болеет, На кострах горит и тлеет, Истлевает среди тьмы. А душа все не сдается. После смерти остается Что-то большее, чем мы. Остаемся мы по крохам: Кто-то книгой, кто-то вздохом, Кто-то песней, кто - дитем, Но и в этих крошках даже, Где-то, будущего дальше, Умирая, мы живем. Что, душа, ты скажешь богу, С чем придешь к его порогу? В рай пошлет он или в ад? Все мы в чем-то виноваты, Но боится тот расплаты, Кто всех меньше виноват. Помоги, господь, Все перебороть, Звезд не прячь в окошке, Подари, господь, Хлебушка ломоть - Голубям на крошки. Мёд Я расскажу вам быль про мёд. Пусть кой-кого она проймёт, пусть кто-то вроде не поймёт, что разговор о нём идёт. Итак, я расскажу про мёд. В том страшном, в сорок первом, в Чистополе, где голодало всё и мёрзло, на снег базарный бочку выставили - двадцативёдерную! - меда! Был продавец из этой сволочи, что наживается на горе, и горе выстроилось в очередь, простое, горькое, нагое. Он не деньгами брал, а кофтами, часами или же отрезами. Рука купеческая с кольцами гнушалась явными отрепьями. Он вещи на свету рассматривал. Художник старый на ботинках одной рукой шнурки разматывал, другой - протягивал бутылку. Глядел, как мёд тягуче цедится, глядел согбенно и безропотно и с мёдом - с этой вечной ценностью - по снегу шёл в носках заштопанных. Вокруг со взглядами стеклянными солдат и офицеров жёны стояли с банками, стаканами, стояли немо, напряжённо. И девочка прозрачной ручкой в каком-то странном полусне тянула крохотную рюмочку с колечком маминым на дне. Но - сани заскрипели мощно. На спинке расписные розы. И, важный лоб сановно морща, сошёл с них некто, грузный, рослый. Большой, торжественный, как в раме, без тени жалости малейшей: «Всю бочку. Заплачу коврами. Давай сюда её, милейший. Договоримся там, на месте. А ну-ка пособите, братцы...» И укатили они вместе. Они всегда договорятся. Стояла очередь угрюмая, ни в чём как будто не участвуя. Колечко, выпавши из рюмочки, упало в след саней умчавшихся... Далёк тот сорок первый год, год отступлений и невзгод, но жив он, медолюбец тот, и сладко до сих пор живёт. Когда к трибуне он несёт самоуверенный живот, когда он смотрит на часы и гладит сытые усы, я вспоминаю этот год, я вспоминаю этот мёд. Тот мёд тогда как будто сам по этим - этим - тёк усам. С них никогда он не сотрёт прилипший к ним навеки мёд! Мать Прекрасна мать с ребенком на руках, но от нее на волю рвется мальчик - такой неукротимый атаманчик со стружками льняными на висках Вкушая молоко, протертый суп, уже он горьким бредит и соленым, и крепким белосахарным собором во рту его восходит первый зуб У матери от счастья в горле ком, когда ее всевластный повелитель сидит, как император Петр Великий, на троне, притворившемся горшком. Но где неуловимейшая грань, когда, лукавя каждою веснушкой, ребенок притворяется игрушкой и начинает матерью играть? Уже он знает, маленький хитрец, катаясь в ловко сыгранной падучей, что все получит, если мать помучит, и получает это наконец. А там, где надо, ласкою возьмет, на шее несмышленышем повиснув, ну, а в головке - каверзный провизор отмеривает слезы или мед. Мать верит, что правдивы мятежи и с целью распускаемые сопли - чужие сыновья на все способны, но не способен собственный ко лжи. И вдруг однажды явно он солжет, и пошатнется самое святое, и ложь ребенка серной кислотою слепое сердце матери сожжет. Мы все когда-то начинаем лгать, но сколько бы в грядущем и прошедшем мы с вами ни обманывали женщин, есть первая обманутая - мать. Лучшим из поколения Лучшие из поколения, цвести вам - не увядать! Вашего покорения бедам - не увидать! Разные будут случаи - будьте сильны и дружны. Вы ведь на то и лучшие - выстоять вы должны. Вам петь, вам от солнца жмуриться, но будут и беды и боль... Благословите на мужество! Благословите на бой! Возьмите меня в наступление - не упрекнете ни в чем. Лучшие из поколения, возьмите меня трубачом! Я буду трубить наступление, ни нотой не изменю, а если не хватит дыхания, трубу на винтовку сменю. Пускай, если даже погибну, не сделав почти ничего, строгие ваши губы коснутся лба моего. Карьера Ю.Васильеву Твердили пастыри, что вреден и неразумен Галилей, но, как показывает время: кто неразумен, тот умней. Ученый, сверстник Галилея, был Галилея не глупее. Он знал, что вертится земля, но у него была семья. И он, садясь с женой в карету, свершив предательство свое, считал, что делает карьеру, а между тем губил ее. За осознание планеты шел Галилей один на риск. И стал великим он... Вот это я понимаю - карьерист! Итак, да здравствует карьера, когда карьера такова, как у Шекспира и Пастера, Гомера и Толстого... Льва! Зачем их грязью покрывали? Талант - талант, как ни клейми. Забыты те, кто проклинали, но помнят тех, кого кляли. Все те, кто рвались в стратосферу, врачи, что гибли от холер, - вот эти делали карьеру! Я с их карьер беру пример. Я верю в их святую веру. Их вера - мужество мое. Я делаю себе карьеру тем, что не делаю ее! Баллада о шефе жандармов и о стихотворении Лермонтова «На смерть поэта» Я представляю страх и обалденье, когда попало в Третье отделенье «На смерть Поэта»... Представляю я, как начали все эти гады бегать, на вицмундиры осыпая перхоть, в носы табак спасительный суя. И шеф жандармов - главный идеолог, ругая подчиненных идиотов, надел очки... Дойдя до строк: «Но есть, есть божий суд, наперсники разврата...» - он, вздрогнув, огляделся воровато и побоялся еще раз прочесть. Уже давно докладец был состряпан, и на Кавказ М.Лермонтов запрятан, но Бенкендорф с тех пор утратил сон. Во время всей бодяги царедворской - приемов, заседаний, церемоний: «Есть божий суд...» - в смятенье слышал он. «Есть божий суд...» - метель ревела в окна. «Есть божий суд...» - весной стонала Волга в раздольях исстрадавшихся степных. «Есть божий суд...» - кандальники бренчали. «Есть божий суд...» - безмолвствуя, кричали глаза скидавших шапки крепостных. И шеф, трясясь от страха водянисто, украдкой превратился в атеиста. Шеф посещал молебны, как всегда, с приятцей размышляя в кабинете, что все же бога нет на этом свете, а значит, нет и божьего суда. Но вечно надо всеми подлецами - жандармами, придворными льстецами,- как будто их грядущая судьба, звучит с неумолимостью набата: «Есть божий суд, наперсники разврата... Есть божий суд... Есть грозный судия...» И если даже нет на свете бога, не потирайте руки слишком бодро: вас вицмундиры ваши не спасут,- придет за все когда-нибудь расплата. Есть божий суд, наперсники разврата, и суд поэта - это божий суд! Когда придёт в Россию человек Когда придёт в Россию человек, который бы не обманул России? В правительстве такого чина нет, но, может быть... когда-нибудь... впервые... А что он сможет сделать лишь один? Как столько злоб в согласие он сложит? Мы ни за что его не пощадим, когда он лучше сделать нас не сможет. А как он лучше сделается сам, когда обязан, как бы ни обрыдло, прислушиваться к липким голосам элиты нашей липовой и быдла? Здесь уж быть должен медленен, но быстр. Как сделать, чтобы бомбы или пули прицельно попадали лишь в убийц, а всех детей и женщин обогнули? Как сохранить свободу и терпеть нахальную невежливость свободы? Взять в руки крепостническую плеть? Но выпоротый пишет слабо оды. Как не звереть, матрасы распоров, не рыться в каждой люльке, в каждом гробе? Казнить больших и маленьких воров? Россия станет, как пустыня Гоби. Кровь Углича, Катыни, Колымы размыла честь. Никто не наказуем. Собою обесчещенные, мы по честности, но лишь чужой, тоскуем. Не раздавать бы детям леденцов, а дать бы горькой памяти последки, когда над честной бедностью отцов смеются, как над глупостью, их детки. А вдруг придёт в Россию человек не лжемессия с приторным сияньем, а лишь один из нас, один из всех, и не обманет - мы его обманем? Когда придёт в Россию человек? Когда... когда все будут человеки. Но всё чернее и чернее снег, и всё отравленней и мы, и реки. И тёмная тяжёлая вина лежит на мне, и на кремлёвском троне, и даже - да простит меня она! - на нищей солженицынской Матрёне. Не хлеба - человека недород в России, переставшей ждать мессию. Когда придёт в Россию тот народ, который бы не обманул Россию? Людей неинтересных в мире нет С.Преображенскому Людей неинтересных в мире нет. Их судьбы - как истории планет. У каждой все особое, свое, и нет планет, похожих на нее. А если кто-то незаметно жил и с этой незаметностью дружил, он интересен был среди людей самой неинтересностью своей. У каждого - свой тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час, но это все неведомо для нас. И если умирает человек, с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой... Все это забирает он с собой. Да, остаются книги и мосты, машины и художников холсты, да, многому остаться суждено, но что-то ведь уходит все равно! Таков закон безжалостной игры. Не люди умирают, а миры. Людей мы помним, грешных и земных. А что мы знали, в сущности, о них? Что знаем мы про братьев, про друзей, что знаем о единственной своей? И про отца родного своего мы, зная все, не знаем ничего. Уходят люди... Их не возвратить. Их тайные миры не возродить. И каждый раз мне хочется опять от этой невозвратности кричать. 1961 |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Название диска Хх век глазами российских поэтов. Евгений Евтушенко, Роберт Рождественнский, Андрей Вознесенский |  | Программа 18-22 декабря 2014 г. Москва/Cосны фонд достоевского при... Игорь Волгин (председатель), чл корр. Ран всеволод Багно, Алексей Варламов, Елена Вартанова, Евгений Евтушенко |
| Развитие личности главного героя в романе А. С. Пушкина "Евгений Онегин" Евгений Онегин выразитель особенностей содержания жизни русского общества 20-х годов XIX века | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, русская поэзия вырвалась на площади, в залы, на стадионы, она была... |
| Евгений Анисимов Евгений Анисимов /доктор исторических наук, профессор Европейского Университета в Санкт-Петербурге | | Роль сна в романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин” Сон главного героя как элемент «зеркальной» композиции романа «Евгений Онегин» |
| Новости от 30. 07. 11 >> Обновление на странице "Библиотека" Журавлёв Артём, Калабухов Евгений, Красовская Анастасия, Дмитриев Евгений и Логунова Марина получили аттестаты с отличием. Поздравляем... | | В чем смысл жизни? Зарабатываем деньги, тратим их, потом снова зарабатываем и так изо дня в день: мы постоянно бежим, торопимся, спешим, но все равно... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Тема урока: Урок обобщения по роману «Евгений Онегин» А. С. Пушкина. Роман «Евгений Онегин» как энциклопедия русской жизни» | | Урок по литературе в 9 классе. Тема: «Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» Познакомить учащихся с разноречивыми отзывами современников Пушкина и критиков ХIХ о романе «Евгений Онегин» и его героях |
| 2008-2009 учебный год Кальных Александра (командир, 11б), Алиев Михаил, Накаряков Евгений (11а), Вахрушева Валерия Хмелев Дмитрий, Шапкин Евгений(11б),... | | Название элемента №42 происходит от латинского слова molybdaena,... Но до середины 18-го века молибденит и графит не различали, лишь в 1758 г известный шведский химик и минералог Аксель Фредерик Кронстедт... |
| Евгений Иванович Гусев выдающийся отечественный невролог с мировым именем. Под руководство Академик Российской академии медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии Российского государственного... | | Евтушенко Сергей Александрович Вестник Московского университета, серия 12 («Политические науки»), 2010, №5 (в печати) |
| Главе администрации муниципального образования город Тула Е. В. Авилову... Шахматы – это по форме игра, по содержанию – искусство, а по трудности овладения – наука… | | Участковые уполномоченные полиции межмуниципального отдела мвд россии... Вейнгард Евгений Анатольевич участковый уполномоченный полиции Обслуживает Административный участок № (мкр. Стройка) численность... |
