Взгляды Хомякова
Более определенно и детально можно охарактеризовать социально-политические убеждения Хомякова. Исходная его позиция по форме та же самая, что и у Киреевского: русская современность не такова, какой он хотел бы ее видеть, она несет в себе задатки истины и правильного общественного устройства, сохраненные главным образом в народе, в народном быту, народном сознании, народной нравственности. Но это лишь задатки, элементы, корни, а действительность извращена из-за проникновения европеизма. Хомяков поэтому весьма резко критикует русскую действительность — раздвоенность общества, подражательность культуры, нравственные пороки, «черную неправду» судов и т. п., переходя подчас границы справедливого, в частности тогда, когда он с ожесточением говорит о подражательности русской культуры и искусства, совершенно не видя ее самобытности, ее бурного роста.
Для этих его критических увлечений и преувеличений характерно, что, соглашаясь все же признать самобытными, русскими таких писателей, как Державин, Языков, Крылов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь.
Однако критическая энергия Хомякова идет на убыль, хотя не иссякает и, главное, принимает весьма определенную социальную направленность, как только он переходит от вопросов культуры к вопросам социально-экономическим. Для выяснения социально-политического направления Хомякова нам будет достаточно рассмотреть его отношение к проблемам общины, отмены крепостного права, его общий взгляд на будущее России и национальный вопрос, поскольку его взгляды на менее сложные социально-политические вопросы, его общая политическая консервативность, приверженность самодержавию и т. п. широко известны и отличали его с молодости, с того времени, когда он совершенно определенно отверг декабристскую идеологию, о чем свидетельствуют многие документы и биографические материалы. В спорах с Рылеевым и другими декабристами Хомяков держался того взгляда на программу декабристов, которого позже — после событий декабря 1825 года — будут держаться официальные идеологи, включая сюда Бенкендорфа и царя, а именно что революционные и просветительские идеи не органичны для русской общественной мысли, для русского общества, для подлинно русского мышления, которому свойствен традиционализм, что они наносные, попали в Россию с Запада, что общественные преобразования нельзя осуществлять с помощью революционных средств.
Уже позже, в 1845 г., Хомяков писал, что принципы славянофильства «так же далеки от консерватизма в его нелепой односторонности, как и от революционности в ее безнравственной и страстной самоуверенности».
Отношение Хомякова к общине мы рассмотрим не в плане историческом, а именно в плане социально-политическом, т. е. в связи с оценкой современного ему состояния и с перспективами развития России.
В этой перспективе община представляется Хомякову наиболее удобной формой обеспечения интересов помещика в условиях интенсивного экономического и социального развития, а также и в условиях отмены крепостного права. Идеализируя общинные отношения в современной ему русской деревне (как и в ее прошлом), Хомяков противопоставляет общинную форму формам западноевропейской жизни. Игнорируя отношения эксплуатации, характеризующие взаимные обязательства помещика и крестьянина, а также все более и более проникающие в русскую общину отношения богатого крестьянина «мироеда» и остального крестьянства, Хомяков выступает как апологет патриархальных (а по существу — феодальных) отношений перед лицом надвигающегося обуржуазивания русской деревни. Он доказывает, что общинные отношения обеспечивают обоюдную выгоду крестьянина и помещика, в то же время признавая, что община — лучшая форма обеспечения интересов последнего. «Нет сомнения, что сделки между землевладельцем и отдельным поселянином возможны; но общий обычай будет всегда заключен в сделках между землевладельцем и миром, итак, под высшим надзором законов и властей государственных, ближайший надзор над поселянином принадлежит совокупной власти и землевладельца и опеки мирской, в которой соединяются и благодетельное покровительство и законный присмотр над каждым отдельным лицом». Община, в сущности, представляется Хомякову некоторым комитетом по обеспечению интересов помещика со стороны крестьян.
Обстоятельно изложив, как следует бороться с недоимщиками и как обеспечить при этом интерес помещика, Хомяков находит основание этого подчинения интересов крестьянина интересу помещика в истории, в особенностях русского народа, в особенности общины. «Над всеми условиями, письменными обычаями, смягчая их тяжесть, живет коренной дух общения, взаимной любви и убеждений христианских, который во времена тяжелые умеряет неизменную строгость всякой определенной сделки. Так было искони, так будет и впредь. Не иссякнет сострадание, и не закроется рука благодеющая. У нас от мала до велика — одна кровь, одна родина и одно исповедание».
Дальнейшие рассуждения Хомякова еще отчетливее показывают, что община ему нужна не для обеспечения выгод взаимных, а для одностороннего соблюдения интереса помещика: «Обеспечение прав землевладельца, — пишет он, — должно находиться не в воле каждого поселянина, но в обязанностях всей сельской общины и во взаимной ответственности всех ее членов. Взаимная ответственность соединяет в одно целое частные выгоды поселян и служит каждому ограждением его собственной беспечности и пороков… При первой неисправности каждого поселянина, — продолжает Хомяков, — за него отвечает мир, которого он составляет только частицу; за каждую недоимку отвечает мир; за нерадивое и дурное исполнение обязанностей в работе отвечает точно так же вся община». Когда один помещик вступил в полемику с Хомяковым по этим вопросам, он с еще большей откровенностью выяснил основное назначение, функцию общины в системе социальных и экономических отношений крестьянина и помещика: общинное хозяйство, заявил Хомяков, «представит лучшее обеспечение прав землевладельцев», и хотя «взаимная ответственность всех членов мира не вполне еще достигает цели самой сделки, т. е. обеспечения выгод земледельца», но это исправимо, ибо «есть еще предосторожности, которые надобно будет принимать при заключении условий».
Итак, форма обеспечения «прав» и «выгод» землевладельца — вот какова реальная функция общины в современном и будущем русском обществе, согласно взгляду Хомякова. Именно в свете этой основной социально-экономической мотивировки должна быть понята система аргументации, которую он развертывает в пользу общины.
В ряде статей Хомяков грозит обществу «революцией» и «язвой пролетариатства», если общинные отношения будут заменены капиталистическими, — это тоже была «проницательность охранителя»! В Англии, замечал он, частнокапиталистические отношения хотя и ведут к увеличению «массы богатства», но чреваты «страшными страданиями» для крестьянства, ведут к «антагонизму труда и капитала», «язве пролетариатства». Во Франции мелкая собственность приводит к нравственному и умственному «оскудению». В России же развитие всех этих бед может быть предотвращено удержанием общин.
Сквозь призму идеи общинности просматривается и отношение Хомякова к проблеме индустриального развития — он против «фабричной промышленности», его «радует промышленность старая, которой начало теряется в веках» и которая «мирится со святыней семейного быта», «стройной тишиной быта общинного в его органической простоте». Эта «община» «промышленная есть или будет развитием общины земледельческой».
Разумеется, что такое отношение к проблеме классовой борьбы, индустриального развития, отношений помещика и крестьянина предопределили враждебное отношение Хомякова к социалистическим идеям.
В свою очередь, здесь высказывается вся противоположность взглядов на общину помещика Хомякова и утопических социалистов Герцена и Чернышевского, не говоря уже о Ленине, который считал, что в общинном социализме Герцена «нет ни грамма социализма», возражал против идеи общины как панацеи от пролетаризации русского крестьянина и стоял за преодоление общинных ограждений русского социального развития.
Уже эти сведения позволяют квалифицировать социально-политические взгляды Хомякова как консервативную утопию, обладающую совершенно отчетливо выраженным помещичьим характером, т. е. имеющую цель теоретически обосновать правомерность сохранения социальных и экономических привилегий помещика и оставляющую крестьянина в кабале, в которой он находился в идеализируемом Хомяковым прошлом.
Вопрос об отмене крепостного права в России был им рассмотрен в конце 50-х годов, когда царское правительство уже решилось на отмену крепостного права. Это, естественно, не означает, что проблема отмены крепостного права не вставала перед славянофилами и не обсуждалась ими, в частности Хомяковым, и в более ранние годы. По воспоминаниям Кошелева, этот вопрос дебатировался в славянофильских кругах еще в 30—40-е годы, когда братья Киреевские побаивались отмены, а Хомяков и Кошелев были за нее. Однако уже тогда, как и в 50-х годах, основой всех антикрепостнических рассуждений Хомякова было убеждение, что земля является собственностью помещика, хотя на частичное пользование ею имеет право и община.
Однако со всей остротой вопрос этот встал перед Хомяковым к концу 50-х годов. В 1857—1859 гг. по указанию правительства происходила организация губернских дворянских комитетов по составлению и обсуждению проектов реформы. Заявляя себя противником крепостничества как «рабства», Хомяков направил в 1859 г. председателю правительственной комиссии по реформе графу Я. Ростовцеву свой проект его отмены. К этому времени демаркация между направлениями русской общественной мысли по вопросу о крестьянской реформе проходила, естественно, не в зависимости от ответа на вопрос, отменять крепостное право или нет (поскольку царь и его. правительство уже решили, что отменить крепостное право необходимо), хотя и тогда еще были реакционеры, протестовавшие против его отмены, демаркация эта проходила в зависимости от того, как предлагалось его отменять.
Известно, что революционные демократы, выступившие как идеологи крестьянства, предлагали отменить крепостное право так, чтобы от этого выиграли крестьяне, т. е. с передачей им земли безо всякого выкупа, поскольку само крепостное право осуждалось как незаконная узурпация прав человека. Консерваторы же, напротив, выражая интересы помещиков, думали о том, как обеспечить в этой реформе выгоды помещика, найти приемлемые для него формы перехода к новым условиям жизни, новые формы эксплуатации крестьянина.
Славянофилы же, хотя и полемизировали с так называемыми «плантаторами», т. е. противниками отмены крепостного права, — шли вполне в русле правительственной программы. Так, А. И. Кошелев писал в письме к министру народного просвещения Норову (28 января 1858 г.): «Мы все (т. е., по-видимому, славянофилы, в том числе и Хомяков. — З. К.) одобряем начала, изъясненные в высочайших рескриптах» по поводу предстоящей реформы. Добиваясь цензурных послаблений для издаваемого им журнала «Сельское благоустройство», посвященного специально пропаганде славянофильских идей по крестьянскому вопросу, Кошелев аргументировал свои просьбы перед официальными лицами тем, что его журнал «полезен для правительства».
То, что известно о взгляде Хомякова на общину, предопределяет его позицию по вопросу об отмене крепостного права. Если общину он поддерживал постольку, поскольку она была для него формой обеспечения «прав» и «выгод» помещика-«землевладельца», то уж тем более реформу он рассматривал под этим углом зрения и размышлял о том, как переложить все ее тяготы на плечи крестьянина, как сохранить выгоды и права помещика в новых условиях. Его взгляд на будущее общины гармонично вошел в его проект крестьянской реформы, и вся аргументация, касающаяся общины, переключается теперь в это новое и более широкое русло. Философская, историческая, этическая, экономическая и прочая аргументация — все теперь мобилизуется на защиту интересов помещика, обоснование его прав на землю, на труд крестьянина. Все это обоснование ведется в открытой полемике с революционно-демократическим решением проблемы.
Хомяков видит три пути решения крестьянского вопроса:
1) освобождение крестьян с передачей им всей земли в собственность или в аренду;
2) освобождение крестьян без земли;
3) освобождение с частичным сохранением прав помещика не только на землю, но фактически и на крестьянина, на его труд (выкуп).
Подробно обосновывая целесообразность третьего пути, Хомяков доказывает неприемлемость первого, запугивает правительство призраком пролетаризации крестьянства, развития классовой борьбы и революции в случае принятия второго проекта. В своем проекте реформы он предлагает передать часть земли крестьянству, но не непосредственно, а через общину, с нее удерживать выкуп и считать свободными крестьян лишь тех общин, которые полностью внесут выкуп. Этим обеспечивался интерес государства, которое кредитовало крестьян уплатой помещику всей суммы выкупа, тем самым обеспечивая выгоду помещика.
О том, что Хомяков заботился в первую очередь об интересе помещика, свидетельствует его план осуществления контроля над выплатой выкупа и других платежей крестьянами: «…взыскание годовой уплаты по совершенным выкупам должно быть с миров производимо с величайшей строгостью, посредством продажи имущества, скота и т. д. … В случае крайней неисправности должно допустить выселение целых деревень в Сибирь, с продажей их земляного налога; но таких случаев почти быть не может. В этом деле неумолимая и, по-видимому, жестокая строгость есть истинное милосердие».
Свою точку зрения на крестьянский вопрос Хомяков прямо, с полным политическим сознанием, противопоставлял революционно-демократической точке зрения — первому, по его классификации, пути решения крестьянской проблемы, т. е. передаче крестьянам всей земли. Этого, писал он, «вовсе допускать нельзя. Я не стану говорить об общем стремлении всех народов к распространению прав земледельцев на обрабатываемую ими землю, о современном прогрессе и т. д. Все эти общие взгляды… допускают так много возражения… что на них основываться не следует в таких вопросах, которые могут легко разрешаться на основании положительных данных».
Подобно многим дворянам, он исходил из убеждения, что наиболее выгодное для крестьян решение невозможно ввиду того, что крестьянин привык видеть в узурпации своих прав помещиком справедливость и от нее не откажется: «У нас в теперешнем случае есть данная весьма положительная: глубокое и ничем не отразимое убеждение всех крестьян в своих правах на некоторую часть земли тех дач, на которых они живут. Это вековое, исконное убеждение, подтвержденное всеми законами правительства… не может быть искоренено».
При этом Хомяков не упустил случая попрекнуть демократов в подражательности европеизму: «Я упомянул о таком разрешении крестьянского вопроса потому, что есть на Святой Руси немало людей, ослепленных себялюбием и завозным просвещением, которые верят в него и желают его; со своей стороны я убежден, что правительство никогда не допустит такого разрешения», и добавляет лицемерно: «не ради страха, но ради чувства правды и стремления к добру и счастью народному».
Считая, что демократическое решение вопроса «будет в глазах крестьян похищением со стороны помещиков и изменою со стороны правительства», Хомяков запугивает Ростовцева и в его лице правительство возможностью развития революционного движения в случае освобождения крестьянина без земли и пролетаризации крестьянства. «Усиленная ненависть к дворянскому сословию… ненависть к правительству… наконец, резня в близком или, по крайней мере, недалеком будущем — вот несомненный исход обращения в безземельных работников».
Хомяков относится к демократическому движению и идеологии конца 50-х годов так же, как он относился к дворянской революционности середины 20-х. У него получалось, что всякий демократизм, всякая революционность есть наносное, навеянное Западом учение, а вот дворянский консерватизм, приближающийся к официальной идеологии или отождествляющийся с ней, — это воззрение истинно русское! Так представлял себе Хомяков будущее России в связи с крестьянской реформой.
В более общей, теоретической, форме его идеи о будущем России значительно абстрактней, хотя их консервативность столь же несомненна. Это представление о будущем тесно связано с общесоциологическими и философскими идеями Хомякова. Будущее России он представляет себе как реализацию тех принципов древнерусской жизни, которые существовали испокон веку, но по ряду причин не были реализованы. Под влиянием необходимой централизующей деятельности государства были приостановлены в развитии многие «стихии» русской жизни. Истинное православие, сообщенное России еще при ее зарождении как государства, не было осознано, хоть и было воспринято в народе; истинно русский быт и строй мысли (просвещение) были изгнаны из образованной части общества, впавшей в разврат европейской подражательности, — и все это привело к раздвоенности русского общества, к тому, что не были реализованы во всей полноте и широте принципы православия, общинной нравственности, любви, и т. д. и т. п.
Возвращение к этим принципам — полнейшее их осознание и последовательная реализация в жизни — вот программа будущего, и эта реализация возможна потому, что как ни сурова была история, все же она не смогла «окончательно разрушить и уничтожить истинные основы этой русской жизни». «Я уже говорил, — пишет Хомяков, — о многих прекрасных стихиях, которые нами утрачены… Когда государство находилось в продолжение нескольких веков в осадном положении, многие законы могли быть совершенно забыты… Бессильный, временно лишенный действия и приложения, он живет скрытно в душах, несмотря на злые обычаи, введенные необходимостью, несмотря на невежество народа или на крутое действие власти… Без возобновления государства все погибало; государство ожило, утвердилось, наполнилось крепостью необычайной; теперь все прежние начала могут, должны развиваться, и разовьются собственной своей, неумирающей силой… Наша древность представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судопроизводстве, в отношении людей между собой… Западным людям приходится все прежнее отстранять как дурное и все хорошее в себе создавать; нам довольно воскресить старое, привести его в сознание и жизнь. Надежда наша велика на будущее».
Православие и на нем основанное просвещение, общинность и возвращение к быту народному, отказ от европеизма в культуре, быте и нравах — вот будущее России, которое уже по самой этой своей сути должно достигаться религиозной проповедью, воспитанием и т. п. средствами. Назад, к патриархальности — такова программа будущей России по Хомякову. Хомяков, правда, не может игнорировать достижений Запада и поэтому советует воспринимать положительные достижения Европы, перерабатывая их по-русски. Но это, конечно, непоследовательно потому, что, как мы помним, он осудил и идеологическое развитие Европы, и ее политические идеалы и даже ее естествознание, так что русская наука должна проистекать из «русского корня». Неудивительно поэтому, что наряду с призывами взять все положительное из западного развития, он часто говорит об абсолютной независимости будущего развития России от западного, о полной их противоположности и несовместимости.
|
