Муниципального учреждения культуры «централизованная библиотечная система города ярославля» волшебным словом пробужденный
Скачать 1.1 Mb.
|
Примечания: 1. Виноградов В.Б. Северокавказский кризис XIX века: (раздумья о генеральных перспективах познания и преодоления последствий) // Актуальные последствия российского кавказоведения. Армавир, 2007. С. 3-10; Круглый стол «Проблемы Кавказской войны в новейшей литературе» (Ростов-на-Дону, апрель, 2007 г.) // Научная мысль Кавказа. 2007. N 2. С. 52-61. 2. Об этих зигзагах обыденного и искусственно подогреваемого сознания см., например: Дударев С.Л., В.Б. Виноградов и судьба концепции добровольного вхождения Чечено-Ингушетии в состав России // О компоненте добровольности в строительстве Российского Кавказа. Вопросы Южнороссийской истории. Вып. 13. Москва: Армавир, 2007. С. 32-42. 3. Виноградов В.Б., Умаров С.Ц. Герой народных преданий // Приязни добрые плоды. Грозный, 1987. С. 23-26. |4. См., например: Виноградов В.Б. Памяти вечная нить. Грозный, 1988. С. 3-11 (глава «След героической «илли»); Маркелои Н.В. Все картины военной жизни, которых я был свидетелем... Боевая судьба М.Ю. Лермонтова. Москва, 2001. С. 16, 19. 5. По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье, Пензенский край, Ленинград и его пригороды, Кавказ. 2-е, доп. изд. Москва, 1989. С. 249-251; и др. 6. Библиографию см.: Черноусова И.Г. «...Он был кунак мой...» // О компоненте добровольности в строительстве Российского Кавказа. Вопросы Южнороссийской истории. Вып. 13. Москва: Армавир, 2007. С. 119-122. 7. Цит. по: Захаров В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. М., 2003. С. 398. 8. Там же. С. 486. 9. Там же. С. 392-490. 10. Репродукцию см.: Лермонтовская энциклопедия. М., 1981, ил. между С. 240-241. 11. Виноградов В.Б. Российский Северный Кавказ: факты, события, люди. Москва: Армавир, 2006. С. 111. 12. Дахкильгов И.А. Исторический фольклор чеченцев и ингушей. Грозный, 1978 (там и подробная библиография). 13. См., например: Исторический эпос о вайнахо-кабардинских отношениях // Героико-эпический эпос народов Северного Кавказа. Грозный, 1988. С. 137-141. ПРЕОДОЛЕНИЕ «ДВОЕМИРИЯ» В ПОЭЗИИ ЛЕРМОНТОВА, АННЕНСКОГО И ГЕОРГИЯ ИВАНОВА Надежда Папоркова (Ярославль) Неразрешимость разнозвучий… И.Ф. Анненский Метод «двоемирия», являющий собой основу романтического мировосприятия, состоит в разделении сферы бытия на реальный и идеальный мир и резком контрасте между ними. Данный метод, составляя одну из основных характеристик романтической эстетики, реализуется и за пределами романтизма, как в родственной эстетике символизма, так и в индивидуальных вариантах художественного мира. Индивидуальное воплощение концепции «двоемирия» в творчестве поэта – вопрос, требующий отдельного изучения. Безусловно, у разных поэтов данная концепция обладает особым значением, характеризуется своими неповторимыми качествами. Изначально контраст между двумя мирами вызывает конфликтную ситуацию. Из любого конфликта возможен выход или хотя бы поиск выхода. И если сама ситуация «двоемирия» в разных художественных системах различна, то и способы её преодоления так же глубоко индивидуальны. Данное исследование является частью магистерской работы по теме «Лермонтовский текст в русской литературе Серебряного века» на материале лирики Иннокентия Анненского и Георгия Иванова». Цель нашего исследования – рассмотреть индивидуальные варианты преодоления «двоемирия» и выявить их сходства и различия. Обратимся к лирике Лермонтова. Традиционная романтическая концепция «двоемирия», казалось бы, не разрушается и не нарушается в его творчестве. Антитеза «небесного» и «земного», отдельной личности и целого мира, истинного и ложного, искусственного общества и природы, мятежной жизни и медленного умирания, – все эти черты, свойственные и его западноевропейским предшественникам (Шиллеру, Байрону, Ламартину, Виньи, Гюго и др.), наследуются им в полной мере. Созидание собственного мира, независимого от реальности – одна из первых творческих установок Лермонтова: «В уме своём я создал мир иной/ И образов иных существованье» («Русская мелодия»). Романтическая личность в сознании раннего Лермонтова (до 1835 г.) является абсолютно самоценной и свободной. В то же время, это качество субъективно осознаётся скорее как данность, принятая извне, чем как личный выбор поэта. Единственно возможным представляется жить в собственном мире, потому что в мире общем, едином для всех ему не находится места. Оглядываясь вокруг, лирический герой стихотворений Лермонтова не находит себе приюта, его душа «...в настоящем всё не так,/ Как бы хотелось ей, встречает» («Слава»). Смутная, но очень сильная тоска, желание совершенства и невозможность его отыскать в окружающей действительности приводят к острому переживанию неповторимости, уникальности собственной личности. Эти качества становятся тяжёлым испытанием, обрекают на одиночество в мире. В то же время, к другой жизни он как будто и не стремится, в чём заключается цикличность, кажущаяся безвыходность его «двоемирия». Этим определяются и черты стиля, которые нередко отмечают разные исследователи: мелодраматичность сюжетных ситуаций, подчёркнутая экспрессивность речи («ораторско-декламационный стиль», Эйхенбаум), «патетика контрастов», фабульно-композицонных и стилистических, и др. Вторая половина творчества Лермонтова (1835-1841) часто интерпретируется исследователями как время кризиса романтического мировоззрения. Неразрешимость «двоемирия», привычная для поэта, воспринимается всё острее, стремление сопоставить, а не противопоставить идеал и реальность становится всё отчётливее в его стихах. Отрицание действительности сначала продолжает доминировать, но в прошлом остаётся активно-протестующий характер лермонтовского романтизма. Всё больше встречного стремления к миру, пусть и трагичного, несостоявшегося («Три пальмы», «Листок», «Морская царевна», «Утёс», «Пророк»). Поиск новых художественных форм – отчётливое выражение этого стремления. Преодолевается замкнутость личного мира, сосредоточенное внимание к индивидуальному внутреннему конфликту, поэт уходит от прежней дневниковой откровенности. Развёртывая метафоры, олицетворяя образы природы, он проживает их жизни со всеми оттенками печали и радости – множество коротких жизней, включённых в бытие одного общего мироздания. Более частный характер данной тенденции проявляется в интересе к родной истории, духовной основе жизни русского человека, попытке осознать в этом контексте собственные духовные поиски («Бородино», «Родина», «Песня про... купца Калашникова»). А. Панарин пишет о данном феномене: «Лермонтов вслед за Пушкиным подключился к этой завещанной всей нашей духовной традицией программе благородного опрощения человека, достигающего стадии синтеза». В художественном отношении стихотворения более позднего этапа меняют интонационную окраску, приобретая более ровное звучание, но сохраняя отчётливость образов. Продолжая страдать от несовершенства мира и человеческой жизни, лирический герой видит возможность исцеления в вечной красоте и вечной мудрости природы («Выхожу один я на дорогу»). Это те же самые пушкинские категории «покоя и воли», только в варианте «свободы и покоя», единственные вещи в мире, способные заменить поэту недосягаемое счастье. Стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива» – едва ли не единственный пример совершенно гармонической лермонтовской лирики (исключая, может быть, две его «Молитвы»): И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу Бога. Сложный путь от трагического «двоемирия» к синтезу составляет одну из наиболее важных (даже в символическом значении) граней духовного феномена Лермонтова. При этом нельзя сказать, что синтез был окончательно осуществлён. Путь к примирению только наметился, а пройти его поэт не успел: только ли потому, что прервалась его жизнь, или потому, что одиночество оказалось непреодолимым, или по другой причине – этого мы уже не можем знать. Другая грань этого явления заключается в том, что черты романтизма сочетаются в лирике Лермонтова не только с традициями реализма, но и с той собственной духовной, эстетической и художественной традицией, которую восприняли из его творчества последователи. А собственно романтическое «двоемирие» чаще всего предполагает либо синтез, либо трагедию в качестве итога. Поэты-символисты, в отличие от романтиков, не отвергали полностью реальность, а стремились найти в ней «окно» в сверхмерный идеальный мир, то есть выход в действительность, созданную самим художником или постигаемую им с помощью творчества. Иннокентий Анненский в хрестоматийном представлении – один из первых русских символистов. Но его поэзия – слишком глубокое и многогранное явление, которое не исчерпывается эстетическими установками символизма. Более того, постепенно поэт удаляется от этих установок, трансформирует и преодолевает их в своём творчестве. «Двоемирие», в высшей степени для него характерное, в его творчестве приобретало совершенно особые свойства. Казалось бы, в лирике Анненского мы видим тот же самый контраст двух миров, идеального и реального, что и в романтической, и в символистской эстетике: Дыханье дав моим устам, Она на факел свой дохнула, И целый мир на Здесь и Там В тот миг безумья разомкнула... («На пороге») Все живые так стали далеки, Всё небытное стало так внятно... («Тоска припоминания») Я люблю всё, чему в этом мире Ни созвучья, ни отзвука нет. («Я люблю») Но другой мотив, наполняющий и «Тихие песни», и «Кипарисовый ларец» – сострадание к земному миру, мучительная, безграничная нежность. Мир смертен и хрупок, его неповторимая прелесть подвластна забвению. Лирический герой стихотворений стремится сохранить память о каждой светлой минуте, о каждой прекрасной детали, на которой случайно останавливает взгляд: Но помедли, день, врачуя Это сердце от разлада! Всё глазами взять хочу я Из темнеющего сада... Щётку жёлтую газона, На гряде цветок забытый. Разорённого балкона Остов, зеленью увитый. Топора обиды злые, Всё, чего уже не стало... Чтобы сердце, сны былые Узнавая, трепетало... («Перед закатом») Страдание – способ бытия в мире Анненского. Но красота в его мире «просветлена страданьем», и «петь нельзя, не мучась». Внешнее «двоемирие» (разлад реального и идеального) становится не так важно, как внутреннее – невозможность совпадения человеческой души с окружающим миром, непонимание, нарушение родства, выпадение из мировой гармонии, о которой остаётся лишь смутная тоска. Прекрасный вещный мир обречён на смерть, но создан для жизни. Душа стремится к вечности, но переживает земные утраты и предчувствие смерти. «Лирика Анненского не в силах освободиться от непримирённости сознания и чувства», – пишет Л. Колобаева в работе «Проблема личности в литературе 20 века». Многие исследователи (в том числе, В. Чалмаев, Ю. Нагибин) выдвигают гипотезу о том, что Анненский мог бы написать «Двенадцать», опередив Блока, если бы не умер в 1909 году: так важен усиливающийся в его творчестве мотив приближения к миру, к трагедиям эпохи (стихотворения «Гармонные вздохи», «Старые эстонки»). В этом мы не можем не заметить родства лермонтовской стихии: тот же мятеж, только чаще всего – глубоко скрытый, интровертный, выраженный в попытках пробудить совесть, уязвить несправедливость. И эти попытки в высшей степени удаются поэту. «Двоемирие» Анненского представляет собой как будто вечное пребывание не в одном мире, противостоящем другому, а на грани, «на пороге», как в названии одного из приведённых здесь стихотворений. Возможно ли соединение двух миров, неизбежен ли переход из одного в другой – нет точного ответа. Ответ скрыт где-то в самой Поэзии и в самой жизни, но скрыт изначально и от всех: может быть, в этом и есть его смысл. «И покой наш только в муке», – слова, странно созвучные лермонтовским: «Как будто в бурях есть покой»... Но это – изнанка яви, обратная сторона «Паруса»: Но безвинных детских слёз Не омыть и покаяньем, Потому что в них Христос, Весь, со всем своим сияньем. Ну а те, что терпят боль, У кого как нитки руки... Люди! Братья! Не за то ль И покой наш только в муке... («Дети») Жизнь, в которой есть безвинное детское страдание – уже не может обещать спокойствия и счастья человеческой душе. Поэтому выхода как такового нет: есть способ жизни – мука, и есть попытка пережить муку – сострадание. Взгляд Анненского – это стремление проникнуть внутрь законов мироздания, в отличие от ивановской «надмирности». И страдание, и сострадание – на земле, внутри мира: Я будто чувствовал, что там её найду, С косматым лебедем играющей в пруду, И что поделимся мы ветхою скамьёю Близ корня дерева, что поднялся змеёю, Дорогой на скалу, где грезит крест литой Над просветлённою страданьем красотой. («Ореанда») Георгий Иванов, во многом – ученик и последователь Анненского, но поэт другой природы и другого склада, по-своему интерпретирует концепцию «двоемирия», возможно, в чём-то ещё ближе к лермонтовскому варианту. Конфликт идеального и реального трансформируется для него в противостояние трансцендентного и имманентного. Этот конфликт обострённо переживается поэтом в эмигрантском периоде творчества. В петербургский, ранний период метод «двоемирия» в лирике Иванова ещё не являл собой индивидуальной художественной концепции. Знаменитая «тоска о мировой культуре» пронизывала его петербургское творчество и носила несколько идиллический характер, как прекрасный фон или часть старинного интерьера. В эмигрантский период «двоемирие» становится острой болью лирического героя, которая постоянно напоминает о себе. Высокая и отстранённая красота вечности противопоставлена земному бренному существованию. Человек обречён страдать, томиться на земле, переживать крушение своей жизни, крушение прошлого, в котором остались его лучшие дни, и видеть то же самое звёздное небо, деревья, трепещущие на ветру, встречать такую же нежную весну, которая всем обещает счастье... Прекрасное прошлое оказывается за пределами мучительного настоящего навсегда, и непреодолимость расстояния, вечная безвозвратность суждена в будущем. Мир делится на две части при любом раскладе: изгнание и родина, небо и земля, вечность и смерть. Вместо возможного выхода поэт начинает искать хотя бы некую закономерность, управляющую его земной жизнью: Друг друга отражают зеркала, Взаимно искажая отраженья. Я верю не в непобедимость зла, А только в неизбежность пораженья, Не в музыку, что жизнь мою сожгла, А в пепел, что остался от сожженья. Ожидать абсолютного счастья невозможно в мире, где повсюду слышны отзвуки обречённости, невечности земного бытия. Об этом напоминает поэту уже состоявшаяся разлука с родной землёй. Потерянная родина олицетворяет для него почти библейский рай. И прощание с ней так похоже на будущее прощание с жизнью, которая когда-нибудь так же должна прерваться, как прервалось беспечное прошлое: \ Ты ещё читаешь Блока, Ты ещё глядишь в окно. Ты ещё не знаешь срока... Всё неясно, все жестоко, Всё навек обречено. («Холодно бродить по свету...») По определению Андрея Арьева, для Георгия Иванова «смысл человеческого пребывания на земле несуразен, «странно-порочен», ибо ничего, кроме сознания смертности, конечности существования, личности не приносит». Тоска в лирике Иванова, по определению самого поэта, – «синоним» счастья: Патентованный ключ для любого замка – Ледяное, волшебное слово: Тоска. («Я не знал никогда ни любви, ни участья»...) Приведём вновь слова Арьева: «Тоска – это, конечно, не счастье. Но – болезнь счастья, его земное русское инобытие. Тоска насыщена отражённым светом идеальной жизни и – похоже – предпочтительнее её самой. (...) И счастье нас не спасёт. Лучше уж впасть в лермонтовское романтическое состояние, близкое всю жизнь душе Георгия Иванова, принявшей как заповедь: И звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли. Это замечание исследователя напрямую касается нашей темы. Возникает вопрос: а может быть, романтическое состояние, свойственное раннему Лермонтову, для Иванова и есть способ преодолеть «двоемирие»? И ответ представляется нам утвердительным... Музыка, любимый образ-символ Иванова, который «не может ничему помочь», – всё-таки «миру прощает то, что жизнь никогда не простит». Музыка в лирике Иванова – тот же светлый, сакральный образ, что и Поэзия у Анненского. И если есть Музыка, то возможно, есть выход даже из бездны – ей навстречу. Земное счастье – обман, значит, не нужно для него жертвовать вечностью: Мне счастье поднеси на блюдце Я выброшу его в окно. Стихи и звёзды остаются, А остальное – всё равно! («Туман. Передо мной дорога...») Часто в лирике Иванова встречается мотив воспоминания, переживания заново уже знакомого мгновения. Это мгновение, возвращаясь, будто бы становится вечным: Такой же луч зазолотится Сквозь гаснущие облака, Сливая счастье и страданье В неясной прелести земной... И это будет оправданье Всего, погубленного мной. («Остановиться на мгновенье...») В такие мгновения мир, увиденный лирическим героем сквозь вечность, сливается с его собственным миром. На основе проведённого сопоставления мы приходим к выводу, что выход из конфликта «двоемирия» – так же, как сама концепция, глубоко индивидуальный аспект для каждого поэта. В то же время, есть много точек пересечения, общих категорий и родственных мотивов на пути к преодолению «двоемирия». Выходя за пределы собственно романтического метода, Лермонтов приближается к синтезу идеального и реального, земного и небесного, вечного и временного, внутреннего и внешнего – в пределах единого бытия. Анненский стремится обрести то единство с окружающим миром, которое изначально нарушено в человеческом существовании, и находит выход в сострадании, которое способно объединить разрозненные жизни. А Георгий Иванов снова возвращает нас в лермонтовский идеальный мир, как в потерянный рай, скрытый в памяти русской души. Этот мир оказывается бессмертен. Он больше не становится причиной разлада, а напротив, напоминает о том прекрасном, что есть и в вечности, и в обречённом земном мире. «Тоска по мировой культуре» в экзистенциальном значении открывает новый путь к живой традиции, и возникает возможность творческого диалога сквозь время. |
Похожие:
 | Отчет муниципального автономного учреждения культуры «Централизованная библиотечная система» Муниципальное автономное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система» г. Пскова | | План мероприятий библиотек муниципального учреждения культуры муниципального... «Централизованная библиотечная система города Краснодара» с 10 по 16 марта 2014 года |
| План мероприятий библиотек муниципального учреждения культуры муниципального... «Централизованная библиотечная система города Краснодара» с 1 по 17 января 2014 года |  | План взаимодействия с библиотекой (2012 3013 учебный год) (Библиотека... Библиотека – филиал №22 Муниципального бюджетного учреждения культуры г. Иркутска «Централизованная библиотечная система» |
| Положение об организации дополнительных платных услуг муниципального... «Заключения отдела тарифного регулирования по результатам проверки материалов для установления тарифов на дополнительные услуги,... | | Обзор профессиональной периодики – 1 квартал 2013 года Предлагаем вашему вниманию обзор периодической печати, поступившей в 2012 начале 2013 годам в организационно-методический отдел Центральной... |
| Протокол рассмотрения и оценки котировочных заявок по запросу котировок... Наименование – Муниципальное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система г. Иркутска» (цбс г. Иркутска) | | Протокол рассмотрения и оценки котировочных заявок по запросу котировок... Наименование – Муниципальное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система г. Иркутска» (цбс г. Иркутска) |
| Отчет о работе муниципального казённого учреждения культуры «Межпоселенческая централизованная библиотечная система Никольского муниципального района» | | Информационный отчёт муниципального бюджетного учреждения культуры Муниципальное бюджетное учреждение культуры «Тарская централизованная библиотечная система» |
| Обзор профессиональной периодики за 2 квартал 2013 года Жизнь библиотечного... Предлагаем вашему вниманию обзор периодической печати, поступившей в первой половине 2013 года в организационно-методический отдел... | | Отчет о результатах деятельности Муниципального бюджетного учреждения культуры «Богородская районная централизованная библиотечная система Нижегородской области» |
| Библиографический указатель литературы Москва, 2014г ... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Муниципальное учреждение культуры Централизованная библиотечная система города Иванова |
| Вяземская централизованная библиотечная система муниципального образования... Директор Смыслова Надежда Николаевна (Благодарность Министра культуры и массовых коммуникаций РФ 2007 год; Почетная грамота Российского... | | Единая комиссия по размещению муниципального заказа управления культуры... Предмет запроса котировок: право заключения муниципального контракта на поставку книг для нужд муниципального бюджетного учреждения... |
