Личность в истории культуры Тематический дайджест. Выпуск №9 Посвящается 140-й годовщине со дня рождения выдающегося русского писателя, лауреата Нобелевской премии И. А. Бунина

Источник: Проблемы словянознавства. PROBLEMY SLOVIANOZNAVSTVA. 2000. Вып. 5. Энциклопедическая справка Точка на карте. Полтава С Полтавой и Павленками связано имя русского писателя Бунина Ивана Алексеевича (1870- 1953). В 1891-1897 гг. жил в Полтаве, работал библиотекарем земской управы, потом статистиком, сотрудничал с местными газетами. Беглые заметки о пребывании в Полтаве И. О. Бунин оставил в "Дневниках": "1893 - осенью в Полтаве писал "Вести с родины" и "На чужой стороне", в конце декабря с Волкенштейном (полтавский врач) выехал в Москву к Л. Толстому. 1894 - в начале января возвратился из Москвы в Полтаву". Упоминает Павленки и Полтаву в записях 19 мая и 15 августа ["Павленки. Солнечный ветреный день. Сидел в саду художника Мясоедова (наш сосед, рисует меня), в аллее тополей на лавке"]. "1895 - лето, Полтава. Поездка на отправку переселенцев вместе со Зверевым. Написал "На край мира". 1896 - 29 мая приехал в Кременчуг. 1897 - 11 марта ехал из Огневки в Полтаву. 30 апреля - из Полтавы в Шишаки и Яновщину. Посетил Миргород. 24 мая выехал из Полтавы в Одессу через Кременчуг". Писатель посетил также Яреськи, Лубны, Кобеляки, бывал на сельских ярмарках. Полтавская природа отразилась в поэзии этого периода. С большой симпатией относился И. А. Бунин к украинской культуре, языку, изучал думы, переводил произведения Т. Г. Шевченко. Полтава описана им в повести "Лика". Долгие годы прожил на чужбине, тоскуя по покинутой родине. За границей он писал: "Не могу спокойно слышать слов Чигирин, Черкассы, Хорол, Лубны. Прекраснее Малоросии нет страны в мире". Источник: Полтавщина: Енциклопедичний довідник. (За ред. А.В. Кудрицького.- К.: УЕ, 1992). Стор. 631 Личное Элеонора БЛАЖКО НЕВЕНЧАННАЯ ЖЕНА Великий писатель земли русской Иван Алексеевич Бунин родился в Воронеже, на Дворянской улице, в октябре 1870-го. Детство и юность провел в Орловской губернии, в Ельце. В феврале 1920 года, не приняв Октябрьской революции, покинул Россию и обосновался в Париже. К тому времени им уже были написаны «Антоновские яблоки» (1900), «Деревня» (1910), «Суходол» (1911), «Господин из Сан-Франциско» (1915), он был почетным академиком Петербургской Академии наук (1909). У нас раньше о нем писали: его произведения эмигрантского периода главным образом «исследовали» узкие, личные темы из жизни дореволюционной мелкобуржуазной интеллигенции. Не стеснялись при этом охаивать и «Митину любовь» (1925), и явление мировой литературы «Жизнь Арсеньева» (1927—1930, 1933), и другие произведения нобелевского лауреата. В его жизни были и три «полтавских» года — 1892—1895. Они вместили большую личную любовь Бунина, разочарования, многолетнюю тоску о женщине той его поры. Многое из пережитого тогда бесценно легло на страницы повестей и романов, написанных вне родины. В этих книгах угадывается прообраз его первой любви, первой гражданской жены — Варвары Владимировны Пащенко. Наш рассказ об этом. Как же он любил ее, свою Варюшечку, Вареньку, Варварочку! Как восторженно и страстно писал ей, как мучительно переживал разрывы, метался и страдал, когда расставались. Каждый раз казалось —навсегда... А длилось это «сумасшествие» — его первая большая любовь, «главная в жизни», как писал в одном из поздних писем уже всемирно известный писатель, нобелевский лауреат Иван Алексеевич Бунин, — больше пяти лет. Пять лет надежд, страданий, встреч и расставаний, пять лет, которые вдохновляли годы и водили его пером не однажды. Это Варенька, елецкая барышня, стала нежной и любящей Ликой, это его подлинными переживаниями той поры проникнуты и наполнены отраженным светом многие рассказы, повесть «Митина любовь», сохранившая навеки свежесть чувств молодого поэта, и, наконец, — самый значительный его роман — «Жизнь Арсеньева». «Сразила меня... долгая любовь...» Шел ему в ту пору девятнадцатый год. В петербургском еженедельнике «Родина» уже появились его первые стихотворные опыты и первые рассказы, заслужившие благосклонные отзывы маститых. И он, начинающий литератор, юноша из вконец обедневшей дворянской семьи, в поисках заработка приехал в Орел. Получил приглашение от издательницы «Орловского вестника» Надежды Семеновой на должность помощника редактора. Прочтя в «Родине» журнальное обозрение молодого автора, она была восхищена его умением владеть пером. Осенью 1889 года Иван Бунин и занял официально предложенный ему пост помощника редактора, но нередко сам редактировал газету. Вспоминая это время, Бунин говорил своему племяннику Николаю Пушешникову: «Восемнадцатилетним мальчиком я был фактическим редактором «Орловского вестника», где я писал передовицы о постановлениях Святейшего Синода, о вдовьих домах и быках-производителях, а мне надо было учиться и учиться по целым дням!» Собирался поступить в университет. Но не только бедность и необходимость зарабатывать на жизнь помешали «учиться и учиться». Было и другое обстоятельство. Как он писал сам четыре десятилетия спустя в «Автобиографических заметках», — «сразила меня, к великому моему несчастью, долгая любовь». И хотя в «Заметках» названо это «великим несчастьем», в других местах о ней говорится как может быть, о самом большом и самом глубоком чувстве. Даже законная жена Бунина, спутница всей его жизни с 1907 года до последних дней, Варвара Николаевна Муромцева-Бунина, с оттенком некоторой горечи скажет об этой его первой любви, как может быть о самой настоящей и единственной. Сам же писатель в последнем абзаце своей страстно-чарующей «Лики» напишет, вспоминая: «Я видел ее смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому и никогда»... Встретил он ее — будущую свою Лику — весной 1889 года в том же «Орловском вестнике», где она временно работала корректором. Об этой встрече и о развитии этого чувства сохранилось подробное и взволнованное письмо влюбленного юноши старшему брату Юлию Алексеевичу Бунину. Вконец запутавшись в своих чувствах и поступках, он писал Юлию спустя год: «Вышла к чаю утром девица высокая, с очень красивыми чертами лица, в пенсне,.. в цветисто расшитом русском костюме». В то время, особенно в провинции, была на них мода. Она показалась ему умной и развитой. А наружностью и в самом деле была недурна. Может роста ей, спустя годы, писатель чуть прибавил в «Лике», а так — все соответствует тому первому впечатлению. Варвара Пащенко была почти на год старше влюбившегося в нее поэта. Закончила полный курс Елецкой гимназии, из которой Иван был исключен с 6 класса. Мечтала о консерватории и готовилась в «настоящие актрисы». (Мать ее в молодости была актрисой, а отец даже держал оперу в Харькове, потом прожился, как свидетельствовал сам Бунин, и стал заниматься «докторством».) Докторская дочка недурно пела, играла на рояле, участвовала в любительском драмкружке. Играла вполне недурно. И это нравилось Ванечке, так его все называли тогда. После той первой встречи в редакции было лето в Ельце, встречи на даче в селе Воргол у знакомых Пащенко и Буниных — Бибиковых, где «гуляли по садочку» и проговорили пять часов без перерыва, бродили по дорожкам вместе с другими гостями, слушали в исполнении Вареньки Чайковского. И говорили, говорили. Казалось, она здорово понимает в стихах, в музыке. Потом вместе ехали в Орел. В оперу. Слушать Росси. Все это — из того же письма брату. Оттуда и признание: «Иногда, среди какого-нибудь душевного разговора, я позволял себе целовать ее руку — до того мне она нравилась. Но чувства ровно никакого не было. В то время я как-то особенно недоверчиво стал относиться к влюблению: «Все, мол... пойдут неприятности и т.д.» Он часто думал о ней и оценивал ее, и, разумеется, «беспристрастно», но симпатичных качеств за нею, несмотря на все недоверие влюбленного, все-таки оказывалось больше, чем мелких недостатков. Он зачастил к Пащенко, приезжал туда, в Елец, из Орла, где все еще пытался работать. Писал ей стихи. Теперь уже вместе ездили в имение Бибиковых на Воргол. Как-то августовской ночью сидели на балконе. Ночь была темная, теплая. Любовались звездами. Потом пошли гулять по темной акациевой аллее, заговорили. Держа Вареньку под руку, он тихонько поцеловал ее в плечо. Произошло объяснение в любви, хлынуло чувство. Потом, спустя четыре десятилетия, оно воскресло в «Лике» самыми поэтичными страницами романа... А после той ночи — записка (она любила записки): «Не старайтесь больше меня видеть»... «Забыть эту ночь...» Нет, он не лукавил с братом, когда смутно предчувствовал: «...Все, мол... пойдут неприятности». На другой день она попросила — они встретились уже с глазу на глаз — «забыть эту ночь». Вечером произошел разговор, потом — слезы. Умчался, как бешеный, верхом в орловскую гостиницу из Ельца, совсем не помня себя. «Нервы, что ли, только я рыдал в номере как собака... настрочил ей предикое письмо». Он — талантливый литератор и поэт, он, уже почти двадцатилетний юноша, о котором говорили, что «красив до неприличия», он, гордый и своенравный потомок древнего дворянского рода, писал ей, умоляя, «Хоть минутами любить, а месяцами ненавидеть». В «Лике» об этом так: «Я ничего не слыхал, не видел, мысленно твердя одно: или она вернет мне себя, эту ночь, это утро, эти батистовые оборки, зашумевшие от ее замелькавших в сухой траве ног, или не жить нам обоим!» Какие пронзительные слова любви! Ванечка терзался и страдал: «голова горит, мысли путаются, руки холодные — просто смерть...» Вдруг — стук, письмо! Сумбурное, довольно холодное. Ее. «Да пойми же, что весы не остановились, ведь я же тебе сказала. Я не хочу, я пока, видимо, не люблю тебя так, как тебе бы хотелось, но, может быть, со временем я и полюблю тебя. Я не говорю, что это невозможно, но у меня нет желания солгать тебе. Для этого я тебя слишком уважаю. Поверь и не сумасшествуй. Этим сделаешь только хуже. Со временем, может быть, и я, сумею оценить тебя вполне. Надейся...» А он — «сумасшествовал». И снова писал в откровении брату, спрашивая: что делать? Было ясно, что именно. Ведь готовил себя для другой, более «идеалистической жизни». Но чем настойчивее старался внушить себе, что завтра все же надо написать решительное, прощальное письмо, — это, казалось еще возможно («последней близости между нами еще не было»), — тем больше охватывала его нежность к ней, восхищение ею, благородное умиление ее любовью, искренностью, прелестью ее глаз, лица, смеха, голоса... Казалось, все кончено. И неожиданно — посыльный. И снова с запиской. «Больше не могу, жду!» Так, то дома, то в городе, то в Ельце, то в Орле провел молодой Бунин всю эту осень. Забросил работу. Да еще вышла ссора в редакции. Из-за его смелых заметок в «Московских новостях». 29 мая 1891 года он пишет Юлию Алексеевичу: «Если бы ты знал, как мне тяжко! Я больше всего думаю сейчас о деньгах. У меня нет ни копейки, заработать, написать что-нибудь — не могу, не хочу... Штаны у меня старые, штиблеты истрепаны. Ты скажешь — пустяки. Да, я считал бы это пустяками прежде. Но теперь это мне доказывает, до чего я вообще беден, как дьявол, до чего мне придется гнуться, поневоле расстраивать все свои лучшие думы, ощущения заботами (например, сегодня я съел бутылку молока и супу даже без «мягкого» хлеба и целый день не курил — не на что). И этакая дура хочет жениться, скажешь ты. Да, хочу! Сознаю многие скверности, препятствующие этому, и потому вдвойне — беда!.. Кстати о ней: я ее люблю (знаю это потому, что чувствовал не раз ее другом своим, видел нежную со мною, готовой на все для меня) это раз; во-вторых, если она и не вполне со мной единомышленник, то все-таки — девушка, многое понимающая... Ну, да, впрочем, куда мне к черту делать сейчас характеристики!..» Исследователи жизни и творчества Бунина полагают, что Пащенко, как и ее родителей, отпугивала бедность Бунина. Быть может. Однако он любил ее и, наверное, понимая исход своего безрассудного поступка, пошел на еще один, унизительный для своей тонкой души шаг: попросил у отца руки дочери. Естественно, получил отказ. Он никогда не забыл этого. Не забыл, как папаша объяснял, что он вовсе не пара его замечательной дочери, что я — вспоминал Бунин — головой ниже ее по уму, образованию, что у меня отец — нищий, что я — бродяга (буквально передаю), что как я смею «иметь наглость дерзать, дать волю своему чувству», не забыл, как обозвал его «подлецом» брат Варвары, «раз он, не имея средств, хочет жениться», а Варина подруга назвала «мальчишкой, могущим подохнуть с голоду». От срама жених готов был повеситься. Герой его повести «Митина любовь» и в самом деле покончил жизнь самоубийством — застрелился. Но Бунин выжил. Выжил, несмотря на то, что ко всем его бедам прибавилось еще и окончательное разорение его родителей — имение пошло с молотка, страдала мать. Он метался еще и между Огневкой, где обосновалась семья. Любопытно, что через сорок с лишним лет, на юге Франции, в Грассе, работая над «Ликой», которую позже присоединил пятой главой к «Жизни Арсеньева», Иван Алексеевич рассказал все подробности этой трудной и большой своей любви предмету своей любви последней — Галине Кузнецовой. Возможно, и писалась повесть так легко и вдохновенно, потому что он в свои шестьдесят, снова был влюблен пылко и страстно, как юноша. И так же нищенствовал и бедствовал, как в юности, теперь уже знаменитый русский писатель, живший в Париже, накануне получения Нобелевской премии. И снова нельзя было любить открыто и страстно, так, чтобы весь мир радовался счастью двоих. И кто знает, кого из них больше благодарить за «Лику» — Варвару Пащенко или Галину Кузнецову? Вопрос к литературоведам. А тогда, в 1891-м, он ничего не слыхал, не видел, мысленно твердя: или она вернет мне эту ночь, это утро (вспомните, в «Лике»: «они гуляли до утра, пока не стал светел весь сад от огромного золотистого востока») или не жить нам обоим... «Или не жить нам обоим...» И она — вернула. Они поженились. Доктор Пащенко считал себя человеком свободных взглядов и хотя жениху отказал: «Дочь моя совершенно свободна, но — буде пожелает, например, связать себя с вами какими-либо прочными узами и спросит на то моего, так сказать, благословения, то получит от меня решительный отказ». Но Варенька ответила согласием на страстное желание окончательно потерявшего голову жениха поскорее назвать ее своей женой. А на предложение Бунина венчаться тайно последовал отказ. Не стала огорчать папеньку, но обещала любить мужа. Решили жить гражданским браком. Сговорились уехать в Орел. Он снял номер в гостинице, близ вокзала, она поселилась у «тетеньки», то есть в редакции. Но жить было не на что, и тогда возникла мысль уехать в Полтаву, к брату. Еще в октябре 1890 года Юлий Алексеевич получил место в Полтавском губернском земстве, в статистическом бюро. Это в Полтаву были адресованы письма страдающего от любви и невзгод младшего брата. Юлий стал звать его к себе, втайне надеясь отговорить от такой ранней и неладно складывающейся женитьбы, найти брату какое-нибудь место службы. В феврале 1891 года Иван поехал к Юлию погостить. Полтава его очаровала своим южным светом, тенистыми садами, широкими беспредельными полями вокруг и, как замечает в своих воспоминаниях Вера Бунина, — «жизнерадостными, сильными хохлушками», «чудесными украинскими песнями». Он любил путешествовать, и в этот раз, «опять пространствовал», заглянул по пути в гоголевские места, побывал и в местах «Слова о полку Игореве». Известно, что первое свое большое путешествие по Украине Иван Алексеевич Бунин совершил еще летом 1890 года, когда на барже с дровами проплыл от Киева вниз по Днепру. Предпринято было это путешествие, как не раз вспоминал сам, главным образом для того, чтобы побывать на могиле Тараса Григорьевича Шевченко, от поэзии которого «пришел в восхищение» годом ранее, читая и перечитывая «Кобзарь» еще в Харькове, когда впервые попал в Украину — гостил у брата перед началом работы в Орле. «Он признавался, что ни одна могила великих людей его так не трогала, как могила Шевченко, — запомнила Вера Николаевна, —находившаяся близ старинного города Канева, «места крови», где почивают на старинных кладбищах герои и защитники казачества». Через несколько лет, в рассказе на «Чайке» (1898 год, во втором издании — «Казацким ходом») молодой писатель, повествуя об этой своей поездке по Украине, признавался, как он «ждал увидеть вечное пристанище того, кто так горячо любил все это, кто воплотил в своих песнях всю красоту своей родины вместе с горестями своей страдальческой жизни». А в «Жизни Арсеньева» герой его, разговаривая с Ликой, объясняется в своей любви к Украине и читает ей стихи: «Чайка скиглить, літаючи, мов за дітьми плаче, сонце гріє, вітер віє на степу козачім». И далее поясняет ей: «Это Шевченко — совершенно гениальный поэт». Не случайно и то, что в феврале 1981-го на тридцатилетие со дня смерти Кобзаря именно Бунин откликнулся в «Орловском вестнике» статьей «Памяти Т.Г.Шевченко». До конца своей жизни он не поменял своей оценки творчества великого украинского поэта. С того своего первого путешествия он полюбил Украину, ее тихий «светло-стальной Днепр», окрестные пейзажи, «далекие деревушки и тополя», разлогие луга, «не наши, великорусские, от которых всегда веет пустынностью, а украинские, живописные луга, по которым то зеленеют рощи, то одиноко идут среди сенокосов кудрявые деревья, красивые и картинно сокращенные, как на рисованных пейзажах... и я глядел в вечереющую даль этих заливных лугов, сердцем чуял и рисовал себе там, вдали... карие очи, тонкие черты нежно-смуглого личика, девственно-белоснежную сорочку и цветную плахту над стройными загорелыми ножками, почти слышал девический голос около белой хатки... звонкие песни по вечерней заре»... Она носила белоснежную вышитую сорочку и ленты-стрички на голове. И пела, прекрасно пела милые его сердцу тоскующие, сладостные украинские песни. Путь в Полтаву в конце августа 1892 года «вместе с нею был одним из самых счастливых в его жизни, — вынуждена была признаться в своих воспоминаниях Вера Николаевна, спустя более чем полвека, — ведь он еще верил в будущее, радовался, что та, которую он любит, решила делить с ним жизнь, — прекратилась, как ему казалось, его вечная мука». Радовало и то, что вместе будут жить в гоголевских местах. Недавней весною они так очаровали поэта. В Полтаве друзья и знакомые встречали молодых как мужа и жену. В их среде как раз в то время к законному браку относились без особого пиетета. Три «полтавских» года для Бунина были временем своеобразных житейских университетов. Здесь он пытался «служить», работал статистиком, библиотекарем, писал в газеты и журналы, пережил увлечение толстовством и, главное, приобретал первый, отнюдь не вдохновляющий опыт семейной жизни. Именно здесь прошли последние годы его трудного романа с любимой Варюшечкой. Вся его любовь «теперь почти всецело выражалась только в ревности», — скажет он, вспоминая, в одной из своих повестей. Она то приезжала к нему в Полтаву, то уезжала в Орел, Елец, а он — мчался за ней. Однако дни, проведенные вместе, казались и ему самому, и окружающим вполне счастливыми. Жили они в Полтаве некоторое время на квартире у Женжуристов —Ивана Мироновича и Лидии Александровны — «неблагонадежной семьи», знакомых В.Г.Короленко. В Полтаву на зимний сезон приехала малороссийская труппа с Заньковецкой, Кропивницким и Саксаганским. Кажется, последний поселился в том же доме, где квартировали Бунины. Иван Алексеевич видел драмы с участием Марии Заньковецкой еще в Орле, был очарован театром, его музыкальными талантливыми артистами. Теперь он не только не пропускал их спектаклей, но и часто встречался с ними после представлений на званых ужинах. Не было конца пению, пляскам, всяким выдумкам и рассказам. Юный литератор был долгие годы пленен на редкость даровитыми людьми, оценившими, в свою очередь, его живость и одаренность. Здесь, в Полтаве, на квартирах друзей собирались и своим «интеллигентским клубом», читали рефераты на разные общественные и литературные темы, стихи, пели песни. Здесь, в Полтаве, он написал один из первых своих рассказов, вошедших в собрание сочинений — «На даче» — и опубликовал его в журнале. Здесь пережил увлечение толстовством. В январе 1894 года посетил Л.Н.Толстого в Ясной Поляне. Эта встреча произвела на него «потрясающее впечатление», как писал сам. Летом опять много странствовал по Украине, а в конце 1894 года открыл в Полтаве «Книжный магазин Бунина», чтобы распространять в основном издания «Посредника». Но покупателей почти не было. Стал ходить по ярмаркам, продавать книги вразнос, за что был задержан и приговорен к трем месяцам тюрьмы. Отсиживать «срок», правда, не пришлось — был амнистирован по случаю восшествия на престол Николая II. «Не поминай меня лихом» Но главной его радостью, болью и заботой была его «дорогая, милая, сладкая деточка Варенька». Видя серьезность отношений дочери и ее «незаконного» мужа, папаша Пащенко написал, что согласен на венчание ее с Буниным. Варя скрыла письмо, и обнаружили его в архиве Варвары Владимировны много лет спустя, после ее смерти. Иван Алексеевич так никогда и не узнал о согласии доктора Пащенко на их брак. Она же сама не переставая думала над тем, как долго их союз может продолжаться. Результатом этих размышлений стали все учащающиеся отлучки из дому, свидания с Арсением Бибиковым, наконец, — бегство и роковая записка, которые чуть не свели юного Бунина с ума. Воспользовавшись тем, что «все мужчины отправились в собор и в приходские храмы в день присяги новому царю», четвертого ноября 1894 года она просто сбежала, написав шесть слов: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом»... Он так страдал, прочтя эти сухие строки, что родные снова опасались за его жизнь. Да и сам он говорил: «Один (домой) не поеду, за себя не ручаюсь». А узнав, что Варя не просто уехала, как это уже было, а ушла к другому, вышла замуж за Арсика, «насилу выбрался на улицу, потому что совсем зашумело в ушах и голова похолодела, — писал Иван брату, — я почти бегом бегал часа три по Ельцу около дома Бибикова, расспрашивал про Бибикова, где он, женился ли. «Да, говорят, на Пащенки». Я хотел ехать сейчас на Воргол, идти к Пащенко и т.д. и т.д., однако собрал все силы ума и на вокзал, потому что быть одному мне было прямо страшно. На вокзале у меня лила кровь из носу и я страшно ослабел. А потом ночью пер со станции в Огневку и, брат, никогда не забуду я этой ночи! Ах, ну к черту их — тут, очевидно, роль сыграли 200 десятин земельки»... Странно, но к Арсению Бибикову у Бунина не осталось злобы и дурного чувства. Они встречались, даже можно сказать, были приятелями. А в 1909 году, — через пятнадцать лет после того рокового дня, —Бибиковы обедали у Буниных, как раз в час, когда пришла телеграмма с поздравлениями Ивану Алексеевичу в связи с избранием его в академики по разряду изящной словесности, — рассказывает Вера Бунина. Бибикова встала из-за стола, была бледна, но спокойна. Через минуту раздельно и сухо сказала: «Поздравляю Вас»... Оценила? Да, в «Жизни Арсеньева», он, наверное, здорово ее приукрасил, сделал теплее и женственнее. Но все-таки через годы, в феврале 1941-го написал в дневнике о той первой своей любви: «Вспомнилось почему-то время моей любви, несчастной, обманутой — и все-таки в ту пору правильной; все-таки в ту пору были в ней, тогдашней, удивительная прелесть, очарование, трогательность, чистота, горячность...» Как в Лике. Она являлась к нему такой, как он ее выдумал. И не просто так сказал он однажды корреспонденту французской газеты «Дни»: « ...Господи, да ведь это, быть может, главная моя любовь за всю жизнь... А, оказывается, ее не было.» Лукавил Бунин? Была! Варвара Владимировна прожила недолгую и, наверное, не очень счастливую жизнь. На театральные подмостки она не попала. Актером стал Арсик. Рано умерла ее талантливая дочь, подающая надежды пианистка. А 1 (14) мая 1918 года когда-то страдающий Бунин сухо записал в своем дневнике: «Утром в 10, когда я еще в постели, —Арсик — плачет — умерла Варвара Владимировна. Весь день в момент этого известия у меня никаких чувств по поводу это известия! Как это дико! Ведь какую роль она сыграла в моей жизни! И давно ли это было — мы приехали с ней в Полтаву»... Тогда в 1918-м, он, наверное, тоже лукавил, великий Бунин. И свидетельствуют о том не только уже названные повести и роман, но и рассказ «В море», написанный в 1923 году, который и зародился и вырос из этой встречи с плачущим Арсиком. И он еще раз напишет: «А ведь это — была моя первая и такая жестокая, многолетняя любовь»... Жила она в душе его и тогда, когда были Анна Цакни, Вера Николаевна (с ней прожил рука об руку почти полвека), Галина Кузнецова — киевлянка, которую встретил в Ницце, его последняя любовь... Но это уже совсем другие страницы жизни Бунина. Другие его романы. А в «Жизни Арсеньева», в самом прекрасном, самом главном своем романе, увековечил он все же «девицу Пащенко». Свою Вареньку. Свою Лику. Свою первую невенчанную жену. Источник: еженедельник «Дзеркало тижня» № 37 (50) 16 — 22 сентября 1995 г. Точка на карте. Черкасщина Шевченков край и Иван Бунин И. Бунин в своей статье «Памяти Т. Г. Шевченко» передает спокойствие и мужество украинского поэта, который шутил и острил даже на допросах. «Вот запоет теперь ваша муза», – сказал ему один жандармский офицер. – «Да який же чорт мене сюди заніс, як не ся проклятая муза!» – ответил ему Шевченко... Дело тогда приняло очень дурной оборот и, как известно, Тарас Григорьевич десять лет провел рядовым в выжженных зноем и засушенных ветром среднеазиатских степях, без дозволения писать и рисовать. Но Бунин подчеркивает его неистребимое чувство юмора, к которому жестокая судьба подмешивает свою горечь. Автор цитирует в своей статье письмо Т. Шевченко княжне Варваре Репниной от 24 октября 1847 года: «Вы непременно рассмеялись бы, – пишет он про тогдашнее свое положение, – если бы увидели меня теперь; вообразите себе неуклюжего гарнизонного солдата, растрепанного, небритого, с чудовищными усами – и это буду я! Смешно, а слезы катятся…» Бунин находит такие нюансы в воспоминаниях современников о Шевченко, которые просто не могут не расположить к нему читателей. Например, что его страшно любили дети, а «кого любят дети, тот еще не совсем поганый человек», по выражению самого Шевченко. Или такой эпизод, который Бунин нашел в воспоминаниях Натальи Усковой, дочери коменданта Ново-Петровской крепости: «…дамы любили шутить над его (Шевченко) мешковатостью и повторяли, что «в него нелегко влюбиться». Тарас Григорьевич в ответ им напевал с доброю улыбкой: «Дунул ветер и Авдей Полюбился снова ей, Дунет ветер еще раз И полюбится Тарас…» Вот такой близкий, понятный, привлекательный образ украинского пророка создал Бунин в своей статье о нем. «Украинская строгая муза, – говорил про себя Тарас Григорьевич, – приласкала меня на чужой стороне…» «Только смерть, – вторит Бунин, – возвратила его на родину, только могила его среди приднепровских степей. Говорят – хорошо там: веет вольный степной ветер, далеко разлился Днепр, далеко стелятся степи, синеют «могилы», греет южное жаркое солнце, да зеленеет высокая трава». Бунин так красочно описывает наши места, что не верится, что он сюда ни разу не вернулся. И он действительно возвращался! В книге жены писателя В. Н. Муромцевой-Буниной в разделе, посвященном 1894 году, находим: «Весной Иван Алексеевич отправился опять один странствовать то в поезде, то пешком, то на пароходе «Аркадий», на котором он тогда поднялся вверх по Днепру». А в дневниковых записях самого писателя под 1894 годом значится: «В начале января вернулся из Москвы в Полтаву. «Аркадий». От Николаева…» Кажется, все ясно и понятно. Но существует письмо И. Бунина от 30 сентября 1895 года, адресованное И. А. Белоусову, где есть такая строка: «…летом ездил по Днепру». К тому же известно, что в июне 1895 года Иван Алексеевич гостил у своего брата Юлия в Полтаве, а 5 июля этого же года в «Полтавских губернских ведомостях» появляется очерк Бунина «По Днепру». Литературоведы считают, что в этом очерке отразились свежие впечатления автора от завершившейся только что поездки; что в дневник Бунина и в книгу его жены вкралась ошибка с годом; что вряд ли Бунин два лета подряд совершал путешествия по одним и тем же местам, по одному и тому же маршруту… Но, как знать, быть может для наших мест начинающий писатель сделал исключение. А исследователь жизни и творчества Бунина А. Бабореко даже предполагает, что летом 1895 года писатель «снова посетил старинный город Канев, близ которого, над Днепром, находится могила Шевченко». Но так или иначе, а писатель снова проплывает Днепром по Черкасщине только теперь уже вверх по течению и оставляет нам в дар новые строки. «…За Черкассами Днепр становится уже не таким мелководно широким и спокойным. Он разливается могущественнее и полнее, горы правого берега подходят к нему ближе, и от этих гор, вершины которых походят на степные курганы и могилы, и от самого Днепра больше веет стариной. Кажется иногда, что это Днепр не теперешней мирной Малороссии, а Днепр могучего и вольного прошлого старой Украины…» «…И могила великого поэта, тот высокий горный кряж над Днепром, где он покоится вечным сном, уже рисовалась впереди как смутно-лиловая точка на золотистом фоне запада. Но до Канева было еще далеко. И всю зарю видели мы темные очертания этих гор за безбрежным зеркалом Днепра… Уже поздно вечером подходили мы к ним… Я ждал, что на самом высоком пункте черных гор, на бледном фоне зари, я увижу, как простертые руки, высокое распятие. Но нет, могила Шевченко находится ниже, на полугоре. Великий поэт почивает скромно… И я старался разглядеть в темноте эту могилу и не мог. Только чувствовал ее близость. Горы надвигались все ближе и ближе, черный мрак как бы плыл от них… У меня захолонуло сердце, когда мы, наконец, прошли под самыми горами, и пахнуло, так близко пахнуло величавым угрюмым молчанием, вечным покоем этого великого места. Холодом и мраком закрылась в эту ночь могила поэта… Вечный покой тебе, великое сердце!» Днепр же продолжал волновать воображение молодого писателя. В мае следующего 1896 года он снова здесь, только на сей раз путь его лежит ниже Кременчуга через пороги. А художественным обобщением, в котором оказались слиты впечатления от всех путешествий Бунина по Днепру, явился рассказ «На «Чайке»», напечатанный в ноябре 1898 года в петербуржском иллюстрированном журнале «Всходы». В описаниях Днепра и окрестностей Бунин воспользовался пейзажными зарисовками из своего очерка «По Днепру» – они были почти полностью перенесены в новый рассказ, но при этом размещены в другой последовательности, соответствующей его сюжету. В несколько переработанном виде и под новым заглавием («Казацким ходом») рассказ был включен Буниным в его сборник «Стихи и рассказы» (М.,1900 г.). Цитаты из этого рассказа были широко использованы в первой и второй части нашего повествования. Из новой редакции рассказа Бунин исключил почему-то такие размышления: «В детстве он (Тарас), говорят, ушел раз в степь искать «конец света», и его нашли и привезли домой только случайно… Где же ему было нажить свой угол? Кто в детстве уходит искать «конец света», тот уже никогда не сумеет найти дорогу к благам жизни…» Зато путь к сердцам людей открыли Тарасу Григорьевичу его выстраданные поэтические строки. С юных лет Иван Бунин был хорошо знаком с поэзией Шевченко и очень тонко понимал ее. Он чутко улавливал несовершенство русских переводов шевченковских строф. И вот в 1900 году Бунин сам рискнул заняться переводом из «Кобзаря» Шевченко. В «Журнале для всех» (1900, №12) он напечатал перевод первой строфы «Заповiта» и начальных восьми строк стихотворения «Закувала зозуленька…», но остался недоволен своими вариантами. Вот эти известные каждому строки Шевченко в переводе Бунина. «Как умру, похороните Вы меня на воле, На степи в краю родимом, На кургане в поле! Чтобы даль вокруг синела, Чтоб и Днепр, и кручи Были видны, – было слышно, Как гремит могучий!... Много лет спустя уже в эмиграции, в Грассе на юге Франции, его близкий друг Галина Кузнецова записала в своем дневнике: «Вечером у меня в комнате Иван Алексеевич говорил: «Ну, как это перевести – «скиглить чайка»? А как же выражено! Это именно те звуки (он показал голосом, как кричит чайка). Или вот, например: – «За байраком байрак, – в полi могила. – Із могили встає – козак сивий похилий». «Похилий» – как сказано! А перевести нельзя. Я пробовал переводить Шевченко. Не то! Ближайшие «смежные» языки сложнее всего поддаются переводу». В этом отношении хочу сделать маленькое отступление. Богатство нюансов украинского языка чувствовал и ярко передал в своем стихотворении «Долг Украине» 1926 года другой большой русский поэт Владимир Маяковский. Причем, это признание поэта-новатора, создателя множества неологизмов. «Я немало слов придумал вам,взвешивая их, одно хочу лишь, — чтобы стали всех моих стихов слова полновесными, как слово «чуєшь». Но вернемся к Бунину, которого украинская тема влекла постоянно. В 1913 году на Капри, среди роскошной итальянской природы он заканчивает рассказ « Лирник Родион», где главный герой странствует от Гадяча на Сулу, от Лубен на Умань… А автор признается: «Я в те годы был влюблен в Малороссию, в ее села и степи, жадно искал сближения с ее народом, жадно слушал песни, душу его». Не приходится сомневаться, что это отношение не изменилось у Бунина до конца его дней. Ведь даже в райском уголке – французской Ривьере – Грассе, уже в солидном возрасте писатель констатирует: «Прекраснее Малороссии нет страны в мире…» Эту фразу знают и часто цитируют, предпочитая умалчивать следующую строчку. Но великие тоже люди и они могут ошибаться! Так, далее Бунин пишет: «И главное то, что у нее теперь уже нет истории, – ее историческая жизнь давно и навсегда кончена». Но пока жизнь продолжается, история повторяется, пусть уже на новом витке спирали. Конечно, все мы понимаем, какую историю Украины имел ввиду Бунин – героическую и овеянную романтикой. Дай Бог нам быть ее достойной! И, возможно, появится мастер бунинского таланта и масштаба, способный с любовью это описать. Источник: Новини тижня 2007 г., №52 Украина в стихах И.А. Бунина НА ДНЕПРЕ За мирным Днепром, за горами Заря догорала светло, И тепел был воздух вечерний, И ясно речное стекло. Вечернее алое небо Гляделось в зеркальный затон, И тихо под лодкой качался В бездонной реке небосклон... Далекое, мирное счастье! Не знаю, кого я любил. Чей образ, и нежный, и милый, Так долго я в сердце хранил. Но сердце грустит и доныне... И помню тебя я, как сон – И близкой, и странно далекой, Как в светлой реке небосклон... 1896 *** Могилы, ветряки, дороги и курганы – Все смерилось, отошло и скрылося из глаз. За дальней их чертой погас закат румяный, Но точно ждет чего вечерний тихий час. И вот идет она, Степная Ночь, с востока... За нею синий мрак над нивами встает... На меркнущий закат, грустна и одинока, Она задумчиво среди хлебов идет. И медлит на межах, и слушает молчанье... Глядит вослед зари, где в призрачной дали Еще мерещутся колосьев очертанья И слабо брезжит свет над сумраком земли. И полон взор ее, загадочно-унылый, Великой кротости и думы вековой О том, что ведают лишь темные могилы, Степь молчаливая да звезд узор живой. 1894 *** Старик у хаты веял, подкидывал лопату, Как раз к святому Спасу покончив с молотьбой. Старуха в белой плахте белила мелом хату И обводила окна каймою голубой. А солнце, розовея, в степную пыль садилось – И тени ног столбами ложились на гумно, А хата молодела - зарделась, застыдилась – И празднично блестело протертое окно. 1903 ХРИСТЯ Христя угощает кукол на сговоре – За степною хатой, на сухих бахчах. Степь в горячем блеске млеет, точно море, Тыквы светят медью в солнечных лучах. Собрались соседки к «старой бабе» Христе, Пропивают дочку - чай и водку пьют. Дочка - в разноцветной плахте и в монисте, Все ее жалеют - и поют, поют! Под степною хатой, в жарком аромате Спелого укропа, возятся в золе Желтые цыплята. Мать уснула в хате, Бабка - в темной клуне, тыквы - на земле. <1906-1908> МУШКЕТ Видел сон Мушкет: Видел он азовские подолья, На бурьяне, на татарках — алый цвет, А в бурьяне — ржавых копий колья. Черт повил в жгуты, Засушил в крови казачьи чубы. Эх, Мушкет! А что же делал ты? Видишь ли оскаленные зубы? Твой крестовый брат В Цареграде был посажен на кол. Брат зовет Мушкета в Цареград — И Мушкет проснулся и заплакал. Встал, жену убил, Сонных зарубил своих малюток, И пошел в Туретчину, и был В Цареграде через сорок суток. И турецкий хан Отрубил ему башку седую, И швырнули ту башку в лиман, И плыла она, качаясь, в даль морскую. И глядела ввысь, — К господу глаза ее глядели. И господь утешил: «Не журись», Не тужи, Мушкет, — попы тебя отпели». VIII.13 Из украинских поэтов. Переводы И.А. Бунина

Похожие:

	Личность в истории культуры Тематический дайджест. Выпуск №9 Посвящается... Посвящается 140-й годовщине со дня рождения выдающегося русского писателя, лауреата Нобелевской премии И. А. Бунина		И. Б. Ничипоров И. А. Бунин. Очерк творчества Художественное наследие... Золотого века до психологической прозы второй половины ХIХ столетия и в то же время аккумулировало новейшие эстетические открытия,...
	Незабытое наследие информ-блок Выпуск посвящается 165-й годовщине со дня рождения украинского и российского этнографа, фольклориста, антрополога		Положение о проведении регионального этапа Всероссийского конкурса... Летию со дня рождения писателя, философа А. Н. Радищева, 200-летию со дня рождения поэта М. Ю. Лермонтова, 110-летию со дня рождения...
	Александр Исаевич Солженицын Отдел Семья семья семья библиографический указатель Шахты 2008 Дня рождения выдающегося русского писателя, публициста, общественного деятеля, диссидента, одного из духовных лидеров православно-патриотического...		Александр Исаевич Солженицын Отдел Семья семья семья библиографический указатель Шахты 2008 Дня рождения выдающегося русского писателя, публициста, общественного деятеля, диссидента, одного из духовных лидеров православно-патриотического...
	Личность в истории культуры Тематический дайджест В этой серии нового электронного издания бул предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы жизни и творчества писателей,...		Личность в истории культуры Тематический дайджест В этой серии нового электронного издания бул предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы жизни и творчества писателей,...
	Личность в истории культуры Тематический дайджест В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы...		Личность в истории культуры Тематический дайджест В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы...
	Личность в истории культуры Тематический дайджест В этой серии нового электронного издания бул пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы...		«живите с совестью в ладу» Информационный бюллетень К 60-летию со дня рождения В. Д. Нестеренко, поэта, журналиста, члена Союза писателей рф, члена Союза журналистов, лауреата премии...
	Отчет о проведенных мероприятиях в маоу сош №7 В связи со 100 летием со дня рождения выдающегося детского писателя С. В. Михалкова 13 марта в школе проходили уроки и занятия, посвященные...		Информ-блок, посвященный 310-й годовщине со дня рождения украинского путешественника и писателя Января 1701 года родился Василий Григорович-Барский, украинский писатель и путешественник
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Выпуск посвящается 255-летию со дня рождения Владимира Лукича Боровиковского (1757-1825), украинского и российского художника, мастера...		Урок 114. «Мятежный человек, полный бунтующих страстей». Слово о... Урок посвящается биографии писателя и обзору его творчества. Лекция учителя и сообщения заранее подготовленных учеников о личности...