Особое положение журнала «Новый мир»
Контекст рассказа
Традиция толстых журналов в истории русского печатного слова берет свое начало еще в первой половине XIX века. Яркими журналами в разные десятилетия были «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки». Все они представляли собой широкое поле для политической и общественной полемики. После революции 1917 года старые «толстые» журналы были закрыты, однако вскоре их место заняли новые – «Сибирские огни», «Новый мир», «Красная новь», «Октябрь». В 1940-х, начале 1950-х советские толстые журналы мало чем отличались друг от друга. Послесталинские изменения в государственной и общественной жизни существенно отразились не только в литературе, но и деятельности периодических изданий.
Прежде чем говорить о наметившихся различиях между журналами и изменившейся линии партии, необходимо прояснить те основные положения советской литературы, на которые опиралась цензура. Так же это позволит понять чем отличались публикации «Нового мира» и почему вызывали полемику. Единственной основой, обязательной для всех советских органов печати является марксизм – философия исторического материализма и, соответственно, марксистско-ленинская эстетика. В рамках данной эстетики основным методом творчества являлся социалистический реализм. На Первом съезде Союза писателей было сформулировано и записано в Уставе СП СССР официальное определение соцреализма: «Социалистический реализм, являясь основным методом советской художественной литературы и литературной критики, требует от художника правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в её революционном развитии. Причём правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания в духе социализма» [57:9]. Таким образом, литература должна была полностью подчиняться партийной идеологии, то есть воле руководства СССР.
Вплоть до второй половины 50-х годов в литература считалась неизменной, связанной с линией партии. После XX и XXII съездов линия партии изменилась, Н.С. Хрущев направил свои силы на разоблачение культа личности Сталина. Это создало благоприятные условия для редакции журнала «Новый мир», который смог укрепить свои гражданские и эстетические позиции. А.Т. Твардовский сформулировал их в программной статье «По случаю юбилея»: «…Предпочтительное внимание журнал уделяет произведениям, правдиво, реалистически отражающим действительность, по форме простым, но отнюдь не упрощенным <…> более близким классической традиции» [Твардовский 1965:4].
Несмотря на то, что статья А.Т. Твардовского написана в 1965 году, в период, когда на журнал начинаются нападки со стороны власти и других печатных органов, заявленные принципы редакторской политики ничем не отличаются от тех, что Твардовский сформулировал в начале 60-х: говорить правду. В отношении творчества этот принцип всегда официально существовал. Однако понятие «правды» в рамках партийной идеологии ограничивалось или формулировалось по-разному. Понятие «правды» в советской литературе сформулировал А.И. Солженицын в романе «Раковый корпус» устами одной из своих героинь – Авиеты Русановой: «Говорить правду – это совсем не значит говорить плохое, тыкать в недостатки. Можно бесстрашно говорить о хорошем – чтоб оно стало еще лучше! Откуда это фальшивое требование так называемой «суровой правды»? <…> Вся литература наша должна стать праздничной! В конце концов людей обижает, когда об их жизни пишут мрачно. Им нравится, когда о ней пишут, украшая ее» [Солженицын 2012: 247]. Принцип «праздничной литературы» надолго закрыл путь лагерной теме и образу зека в литературе, как и многим другим темам. Об отношении же Твардовского к понятию правды пишет Кондратович в своем дневнике: «Весь ужас в том, что наша литература по преимуществу прибегает к неправде сознательно, и только у А.Т. я видел столь болезненную, почти ненормальную в наше время брезгливость к лжи, притворству, ко всякого рода подделкам, которые различал он безошибочно» [22:139] .
С приходом Н.С. Хрущева к власти понятие «правды» стало расширяться – оно вбирало в себя больше реалий, запрещенных ранее. Именно это и позволило А.Т. Твардовскому выйти на новый уровень публикаций. При этом в редакторской деятельности партийная задача десталинизации совпадала с задачей публиковать талантливые и интересные тексты.
Тенденции к изменению и расширению возможностей печатного слова касались не только «Нового мира». Журнал «Юность» объединил вокруг себя молодых писателей и поэтов, которые были ориентированы более «модернистски», однако, конкурировать с «Новым миром» журнал не мог, так как у «Юности» специфическая аудитория – молодые люди. Вряд ли в «Юности» напечатали бы повесть Тендрякова «Тройка, семерка, туз» о работе на лесосплаве и беглом зэке или же «Стихи комбайнера», «Два дня в Райгороде» (об этих произведениях речь пойдет далее) - аудитория не та, это не близко молодым людям. Более того, «Юность» еще была очень молодым журналом – первый номер вышел в 1955 году. Главным редактором журнала был Валентин Катаев.
Журнал «Знамя» нынешний его редактор Сергей Чупринин охарактеризовал так: «…в послевоенные годы мы превратились в ежемесячник официальной культуры. „Знамя“ тогда было самым официальным журналом из всех существовавших. В нём печаталось военное, КГБшное, писательское начальство. Журнал был респектабелен, солиден и, на мой взгляд, неимоверно скучен»[38]. «Знамя» не был журналом, готовым экспериментировать и публиковать что-то новое. Тем не менее, здесь публиковались в том числе и писатели, отдававшие свои произведения и в «Новый мир». Среди них – Э. Казакевич, И. Эренбург (именно здесь появилась его повесть «Оттепель», давшая название целому периоду), К. Паустовский, печатались и некоторые вещи А. Твардовского.
С 1960 года пост главного редактора в «Октябре» вслед за Ф. Панфёровым занял В.А. Кочетов, после чего издание встало в резкую оппозицию «Новому миру». Журнал относился к «консерваторам», отстаивал понятие соцреализма в сталинских рамках. Вольфганг Казак следующим образом характеризует журнал: «В послевоенный период на его страницах увидели свет многие произведения, которые могут служить иллюстрацией теории бесконфликтности и культа личности Сталина в литературе. Даже во время оттепели и после неё „Октябрь“ всегда оставался верен своим принципам, реальная суть которых заключалась в том, что литература призвана только отражать соответствующую политику партии» [21:294]
Несмотря на разнообразие публикуемых материалов и неоднозначность позиций разных журналов, именно «Новый мир» стал журналом, который собрал на своих страницах лучших писателей того периода. В этом заслуга в основном главного редактора А.Т. Твардовского, который сформировал команду профессионалов и лично перед властью и цензурой отстаивал многие произведения, которые не решился бы публиковать ни один другой журнал. К таким произведениям относилась в том числе и повесть А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Повесть Солженицына появилась не только благодаря стараниям Твардовского и разрешению Хрущева – здесь было много факторов. Одним из немаловажных стала политика журнала в целом, вся его история, предшествовавшая 1962 году. Для того, чтобы понять контекст, в который встроился «Один день Ивана Денисовича», дадим краткий обзор публикаций журнала в 1950-1954 гг. и 1958-1961 гг.
Редактором «Нового мира» А.Т. Твардовский был дважды. Первый редакторский период продлился с 1950 по 1954 гг. еще при жизни Сталина. Уже в это время Твардовский начинает печатать произведения, не согласующиеся с общеустановленным понятием «правды». Он публикует роман В. Гроссмана «За правое дело», который наряду с романом В. Некрасова «В окопах Сталинграда» (напечатан в 1946 году в журнале «Знамя») обозначил собой новый подход к разговору о Великой Отечественной войне 41-45 гг. Спустя некоторое время, под давлением власти, публикация романа Гроссмана была признана ошибкой.
Так же нужно отметить очерковый цикл В. Овечкина «Районные будни», который «знаменовал собой начало «деревенской прозы» в литературе» [19:5]. Выделялись публикации отела критики: В. Померанцев «Об искренности в литературе», Ф. Абрамов «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе», М. Лифшиц «Дневник Мариэтты Шагинян», М. Щеглов «Русский лес» Леонида Леонова». Однако перечисленные статьи публиковались уже после смерти Сталина. За их публикацию А.Т. Твардовский и был снят.
На смену А.Т. Твардовскому пришел К.М. Симонов. В 1956 году Симонов публикует роман В. Дудинцева «Не хлебом единым». Роман повествует о безуспешных попытках инженера, гения-одиночки реализовать свой проект. Проект постоянно пресекается вышестоящими чиновниками, присваивающими себе открытия главного героя. «Не хлебом единым» впервые показал в невыгодном свете власть, по словам Вольфганга Казака, «роман выделяется не художественными достоинствами, а открытым изображением разрыва, существовавшего в СССР между изолированным правящим слоем и народом» [21:135]. За эту публикацию главный редактор позже был снят.
31 июля 1958 года состоялась личная беседа между Твардовским и Хрущевым, после которой Твардовский вновь был назначен на пост главного редактора «Нового мира». По словам У. Таубмана, Хрущев тепло относился к Твардовскому «из-за его крестьянского происхождения» [48:421]. Кроме того, Твардовский, как автор «Василия Теркина», считался первым поэтом.
Твардовский был редактором «Нового мира» с 1958 до 1970 года. Этот период условно делится на два этапа: с 1958 до 1964 гг. и с 1964 до 1970 гг.
Первый этап был самым благоприятным для журнала: не только политика десталинизации, но и личная поддержка Хрущева позволили журналу напечатать два ключевых произведения – антисталинскую главу «Как это было» из поэмы Твардовского «За далью - даль» и «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицына. Второй период начался с отставки Н.С. Хрущева. После этого на журнал начались нападки, перешедшие в травлю. Твардовскому было все сложнее поддерживать качественный журнал и продолжать свою редакторскую политику. После разгрома «Нового мира» и ухода с поста главного редактора в 1970 году, у Твардовского обнаружился рак легких. Год спустя он умер. Солженицын писал: «Твардовского убили тем, что отняли «Новый мир»» [Солженицын 1996:42].
Для нашей работы наиболее важен период 1958 – 1964 гг., так как именно в эти годы формировался контекст «Одного дня Ивана Денисовича» и произошла сама публикация.
Ключевыми произведениями в 1958 году стали «Стихи комбайнера» Б. Шумилова, нарушавшие привычные идиллические описания колхозного быта и труда, очерк Е. Дороша «Два дня в Райгороде», посвященный судьбе деревни после коллективизации. В последних номерах появились рассказ С. Залыгина «Без перемен» и повесть Г. Троепольского «Кандидат наук», которые продолжили тему романа В. Дудинцева «Не хлебом единым».
На Третьем съезде писателей СССР главный редактор «Нового мира» произносит речь, которая выражает программу журнала: «Самым главным для нас является <…> осознать нашу задачу борьбы за высокое, несравнимое с прежним нашим «общим уровнем» качество всех видов и родов литературы» [Твардовский 2009:15]. Произнесенная Твардовским речь была опубликована без цензурных купюр в газете «Правда» 22 мая 1959 года.
За этот год в «Новом мире» были опубликованы «Пядь земли» Г. Бакланова, «Поход на Невскую заставу» О. Берггольц, «Три встречи» В. Некрасова. В числе антикультовой прозы – повесть Нины Ивантер «Снова август», В. Бондарец «Записки из плена». В «Записках…» описывается жизнь военнопленных в гитлеровских лагерях, однако автор описывает тот неназванный ранее факт, что в этих лагерях русские отчаянно голодали – потому что СССР не признавал Международного Красного Креста и не делал отчислений в его фонд, в связи с чем пленники не получали помощи от организации. Пленные других стран получали эту помощь и переносили лагерь легче – им давали дополнительное питание и одежду. Так же здесь упоминается о Русской освободительной армии, и впервые ее члены показаны человечными, втайне оказывающими помощь заключенным.
В 1960 году в третьем номере «Нового мира» публикуется повесть Владимира Тендрякова «Тройка, семерка, туз», где появляется образ зэка – Николая Бушуева, что само по себе уже выдающийся факт. Бушуев – воплощение потерянной, бессмысленной жизни. На груди у героя татуировка: «Годы идут, а счастья нет»[55:8]. В ходе повествования Бушуев разрушает спокойный мир лесопункта, на котором он случайно оказался и где его приютили, зарабатывает на азартной игре денег и шантажирует работников лесопункта. В итоге Бушуев умирает от руки одного из героев – Александра Дубинина. В Бушуеве нет ничего, что могло бы как-то вызвать сочувствие, однако в повести он оказывается не просто отрицательным персонажем, а, скорее, собирательным образом. «Годы идут, а счастья нет» - это судьба не только зэка, но, как выяснилось, и многих других людей, которые не попали в лагерь. Выяснилось, что жадность и хитрость – тоже не типично бушуевские черты, а, как оказывается, черты многих других людей. Роковое сочетание карт «тройка, семерка, туз», карточное проклятие пиковой дамы, в итоге настигает многих героев повести, в биографии которых никогда не было зоны – Александра Дубинина, Алексея Малинкина, Егора Петухова. В итоге под сокращением «з/ка» оказывается персонаж, не вызывающий никаких положительных чувств, однако его качества присущи многим людям.
В пятом номере журнала за этот же год была напечатана антисталинская глава «Так это было» из поэмы А.Т. Твардовского «За далью - даль». Публикация состоялась благодаря Н.С. Хрущеву: цензор наложил на главу вето, после чего А.Т. Твардовский отправился к Н.С. Хрущеву. Советник по культуре В.С. Лебедев посоветовал поэту преподнести произведение Хрущеву на день рождения, 17 апреля. А.Т. Твардовский приложил к главе поздравление: «Мне очень хотелось сердечно поздравить Вас со нем Вашего рождения и по этому случаю преподнести Вам как памятный знак моего уважения и признательности самое дорогое сейчас для меня – заключительные главы моего десятилетнего труда – книги «За далью - даль»<…> Я позволю себе обратить Ваше внимание на главу «Так это было» <…>» [63:450-451] После В.С. Лебедев сообщил А.Т. Твардовскому: «Прочел с удовольствием. Ему понравилось, очень понравилось, благодарит за внимание, желает…Я, конечно, не сомневался, но вместе с вами еще раз переживаю радость» [63:451]. 29 апреля и 1 мая глава «Так это было» была напечатана в газете «Правда», а затем в журнале «Новый мир». Полностью поэма была издана спустя три месяца «молнией» в серии «Роман-газета». Глава «Так это было» рассказывает о характере правления Сталина и о нем как личности: о приравнивании его к божеству, о том, что Сталин сам себя назвал иногда в третьем лице. Тут же, в поэме дан образ тетки Дарьи с «трудоднем пустопорожним» [Твардовский 1960:13], с ее нищетой и безмолвием. Однако, несмотря на критику, поэма неоднозначна в оценке Сталина: в строках «ему мы все обязаны победой, как ею он обязан нам» [Твардовский 1960:12] отдается дань уважения не только народу-победителю, но и вождю. Так же говорится о его смерти как об утрате, Сталин именуется «грозным отцом» [Твардовский 1960:15]. Образ Сталина сложен, в нем есть и положительное, и отрицательное.
В двенадцатом номере журнала за 1961 год А.Т. Твардовский публикует статью «Несколько слов к читателям «Нового мира»». Здесь он характеризует редакционную политику журнала: стремление следовать принципам построения «толстого» журнала, образцам «русской классической журналистики, пушкинского и некрасовского «Современника», щедринских «Отечественных записок»» [Твардовский 1961:253]. Следование традициям не мешает А.Т. Твардовскому описывать «Новый мир» как журнал «современной темы» [Твардовский 1961:253]. Тут же он формулирует основную задачу редакции: «повышение художественного качества нашей литературы» [Твардовский 1961:254]. В статье дан краткий обзор произведений, напечатанных за прошедший год, который характеризуется как «более урожайный, чем предыдущие» [Твардовский 1961:254]. Сделан акцент на фамилиях В. Некрасова, Е. Дороша, В. Тендрякова, В. Пановой, Э. Казакевича, В. Липатова и С. Залыгина. Твардовский останавливается на следующих произведениях: «Большая руда» Г. Владимова, «Мы здесь живем» В. Войновича, роман В.Фоменко «Память земли», вспоминает «Районные будни» В. Овечкина и «Деревенский дневник» Е.Дороша. Кроме того, эти же фамилии – Дороша, Овечкина и Фоменко – Твардовский упоминает и в своей речи на XXII съезде. Внимание к этим авторам и произведениям говорит об их значимости для редакторской политики.
В первом номере «Новый мир» за 1961 год печатается повесть В. Войновича «Мы здесь живем». Повесть соответствует литературной позиции Твардовского: говорить правду, описывать реальность такой, какая она есть. В повести рассказывается о жизни в маленькой, ничем не приметной деревне Поповка. Автор не только не склонен к идеализации жизни в деревне, он точно описывает все бытовые трудности жизни (отсутствие душа, необходимость топить баню, и то, раз в неделю, вместо центрального отопления - печки, отсутствие телефонов), рассказывает о постоянной нехватке рабочих рук, один из главных героев повести начинает работать в колхозе уже с 12 лет. Но, несмотря на очевидный проигрыш по сравнению с городом, жители деревни любят место, где они родились и выросли, их жизнь кажется им полной и осмысленной именно здесь. Повесть Войновича никак не приукрашает деревенскую действительность, он сравнивает мироощущение москвича и деревенского жителя, показывая их разность и право на существования разной жизни, каждая из которых хороша по-своему.
Во втором номере опубликован рассказ Ч. Айтматова «Верблюжий глаз» и пьеса В. Пановой «Проводы белых ночей». В рассказе «Верблюжий глаз» речь идет о быте людей, приехавших на освоение целины. Тема, подходящая для описания труда, экономических успехов, романтических образов энергичных целинников, отдающих себя делу, теряет в рассказе весь свой размах и пафос – выясняется, что на освоение засушливой Анархайской степи приехала горсточка людей, среди которых оказывается и главный герой Кемель, недавний выпускник школы. Характеры рабочих, к которым попадает герой, не только по-человечески сложные и живые, но иногда и отталкивающие. Айтматов нарушает стереотипы и показывает неоднозначные характеры: рабочий-тракторист Абакир оказывается не романтиком, стремящимся освоить целину и что-то создать, а озлобленным циником, для которого важней легкая добыча. С другой стороны недавний выпускник школы Кемель – романтик, пишет стихи, любопытен к окружающему, ему интересна история и природа, он мечтает создать вместо засушливой степи цветущую страну для будущих поколений. Однако нет черного и белого, Кемель молод и наивен, и его мечты о светлом будущем кажутся незрелыми на фоне суровой природы и массы вложенного труда; Абакир же искренне любим своей женой, что невозможно для отрицательного персонажа.
Пьеса В. Пановой «Проводы белых ночей» о простых человеческих чувствах. О том, что можно влюбиться не в того человека, что чувство любви может быть важнее долга, распределения, работы, что жизненная линия не всегда бывает «понятной и прямой», что в человеке смешаны страсти, недостатки и достоинства которые и составляют его жизнь.
В четвертом номере журнала публикуется повесть Виля Липатова «Стержень». Главная героиня повести Виктория – это идеальный образ красивой, целеустремленной, твердой и честной девушки, списанный с героев газетных статей. Как только этот образ помещается в реальную жизнь, оказывается, что ее совершенство характера и образа мыслей неприменимо к жизни. Среди живых людей она оказывается бесстрастной, кукольной, неживой. Образ Виктории – это образец героя, культивируемого современной литературой, газетами, эпохой. В повести оказывается, что общепризнанный образец человека, так много описанный в литературе до этого, противоестественен.
Особенно насыщенным получился седьмой номер журнала: в одной книге собрались произведения Е. Дороша «Сухое лето», продолжение романа В. Фоменко «Память земли» (первая часть в шестом номере) и повесть Г. Владимова «Большая руда».
О романе В. Фоменко Твардовский говорил так: «Плотина, Цимлянское море в романе присутствуют, как историческое событие <…>. Словно это штурм Берлина, конец войны. А история уже успела забыть эту стройку. В истории она уже выглядит в другом измерении» [22:75]. Стоило ли создавать эту природу, переселять людей?
Рассказ Е. Дороша «Сухое лето» посвящен жизни колхоза в засушливое лето. Через истории жизни и беседы с местными жителями автор рисует всю историю колхоза со всеми ее трудностями. Критикуются неразумные требования начальства, неумение грамотно распорядиться имеющимися ресурсами. При завышенных требованиях нет никакого внимания к местным проблемам: нет системы орошения, нет условий для работы доярок, помещения стоят без ремонта. На фоне современной ситуации автор постоянно обращается к истории (от удельной, княжеской Руси до дворянского XIX века), думает о Толстом. Параллельно с историей постоянно вспоминается уже уходящий язык с его устаревшими словами и устаревшими реалиями. Сопоставление прошлого и настоящего идет не в пользу последнего: автор находит предков более мудрыми в своих поступках. Рассказ «Сухое лето» - как призыв вспомнить о своей истории и своих корнях, о том положительном, что в них было.
Повесть Г. Владимова «Большая руда» была встречена тепло и быстро приобрела популярность. Переведена на 17 языков, поставлена к театре, экранизирована, поставлена на радио. Тем не менее, Владимов говорит: «Все же власть предержащим не откажешь в проницательности: спинным ли мозгом, или гипоталамусом, они чувствовали - что-то там было «не то» <…> К тому же учли, что перелицованные тексты инсценировок и сценариев имеют, в конце концов, мало общего с самой повестью» [Владимов 1998:160] Несмотря на популярность, повесть скрывала в себе неприязнь к «иллюзиям времени» [Владимов 1998:160]. Иллюзией времени Владимов называет освоение целины, гор, строительство новых городов – люди отдавали свои жизни (как зачастую случалось при строительствах) или карьеры ради мечты и веры во что-то высокое, хотя никому их жертва не была нужна. Точно так же никому не нужна была жертва главного героя повести – шофера Виктора Пронякина. Всегда одинокий (единственным близким человеком была жена), он решил устроить свою жизнь в городе Рудногорске, зарабатывая шофером в карьере, расположенном в области Курской магнитной аномалии. Будучи романтиком, Пронякин верил в то, что удастся дойти до «большой руды», а не копать впустую. И эта «большая руда» была одновременно и обещанием более благополучной жизни, и мечтой участвовать в чем-то великом, приносить пользу. В итоге Пронякин, чья машина первой везла руду, а не пустую породу, разбивается, слетев в дождь с извилистой и скользкой дороги в карьере. В итоге его смерть, ничем не оправданная, кроме ковша руды, быстро забывается. Никому оказывается ненужным его порыв и его вера, как и вера многих других людей.
За 1962 год Твардовский совершил два «подвига» [Твардовский 2009:89] (сам Твардовский так обозначает эти события в своем дневнике): одним из них была публикация «Одного дня Ивана Денисовича», а вторым – публикация статьи А. Марьямова «Снаряжение в походе». Статья является критикой сталинского по своему духу романа В.А. Кочетова «Секретарь обкома». Марьямов иронично и порой резко отзывается о романе: «Сюжет книги чрезвычайно рыхл; он определяется <…> произвольным вторжением множества тем, заимствованных из только что услышанных известий и сообщений» [29: 234], «почитая, видимо, афористичность непременным признаком художественности, автор рассылает по роману лаконичные сентенции <…> с огорчительной поспешностью. В результате афоризм оборачивается стертой банальностью»[29:234], «роман оказался сырым, а его образы – недодуманными и ненаполненными. Главная задача (показать «руководителя нового типа») осталась нерешенной» [29:239]. «Подвигом» эта статья стала не только потому, что выступала с критикой против сталинского по своему духу романа, но еще и потому, что В.А. Кочетов – главный редактор журнала «Октябрь». «Октябрь» стоял в оппозиции по отношению к «Новому миру». Выпад против В.А. Кочетова был выпадом и против журнала.
В одиннадцатом номере «Нового мира» опубликованы путевые зарисовки В. Некрасова «По обе стороны океана». Главный герой описывает свое недавнее путешествие в Италию, где он встречался с разными людьми, много спорил и беседовал. В беседах, где итальянские друзья задают главному герою множество вопросов об СССР, высказывается и критика, и спорные мысли, и вопросы, на которые невозможно дать ответ, но очень хотелось бы. Например: «Почему мы не издаем тех или иных писателей? (Тут я вспомнил, как неловко мы себя чувствовали, группа советских писателей, в том числе Панова и Гранин, когда <…> Альберто спросил нас о Кафке. <…> Мы о нем даже не слыхали)»[35:131]. Герой не находится что ответить, он просто соглашается с тем, что у него на родине действительно не печатают произведений современных крупных писателей. На вопрос о том, почему главный герой не смотрел фильмов Чаплина, Антониони или некоторых картин Феллини, ответ только один – в СССР этих фильмов нет. Гуляя по музеям и улочками Италии, герой восторгается тем, как итальянцы сохраняют свою историю для потомков. Тут же он вспоминает Мамаев курган у себя на родине. Курган застраивается новыми памятниками из «позолоченого бетона» [35:123], хотя герою представляется, что «не лучше ли было сохранить его таким, каким он был в те дни, с его окопами, блиндажами, ходами сообщения»[35:123]. В зарисовках устами итальянца (как бы отстраненными и поэтому объективными) характеризуется сталинская эпоха: «Сталинский период был истинной трагедией для всех нас»[35:127]. Таким образом, через сравнение итальянской культуры и советской, через «отстраненных» зрителей – итальянцев – Некрасов задает вопросы и ставит проблемы, которые волнуют и заставляют задуматься о собственной культуре и стране.
Повесть А. Яшина «Вологодская свадьба» была опубликована в двенадцатом номере журнала. Произведение описывает церемонию свадьбы в глубинке. Однако эта свадьба проходит по старым, уже уходящим обрядам: приглашаются плакальщицы, устраиваются игры, пир горой. Вместе с тем автор описывает быт местных жителей, их отношение к традициям, состояние современной культуры. Приехав к своим родственникам, главный герой видит безвкусные цветные плакаты с розовощекими колхозницами и лозунгами под их портретами, особое внимание привлекает огромный дешевый ковер с Иваном-царевичем и волком, непохожим на волка. Под плакатами – стихи вологодских поэтов: «за труд, мастера огородов, садов, / теперь за вами слово. / Вдосталь дадим овощей и плодов / сочных, вкусных, дешевых!»[66:25] Это все кажется пустым по сравнению со свадебными старыми традициями.
На фоне свадьбы, по своей природе не искусственной (в сравнении с окружающим пространством) открываются истинные чувства героев. Здесь они рассказывают о своей повседневной жизни – об отношении к льнозаводу, колхозу, требованиям перевыполнить план на древнем оборудовании. Так в повести не только отражена реальная жизнь глубинки, но также показана искусственность привнесенной культуры по сравнению с древними народными традициями.
Начало 1960-х годов – это время особенной поддержки журнала. В июне 1960 года А.Т. Твардовский награжден орденом В.И. Ленина, а в октябре 1961 он получает Ленинскую премию за поэму «За далью – даль». Кроме того, Твардовского избирают делегатом на XXII съезд партии, где он выступает с речью, обличающей прежнюю «серую» литературу и призывающую к описанию реальной жизни: «Но при всех очевидных достижениях нашей литературы <…> она далеко не всегда и не во всем следовала примеру той смелости, прямоты и справедливости, которые показывала ей партия. В чем существенный изъян нашей литературы<…>? В недосказанности, в неполноте изображения многообразных процессов жизни <…> в недостатке жизненной глубины и правды. <…> Некоторые из наших писателей и критиков говорят о необходимости «приподнимать» действительность в целях, так сказать, придания ей большего величия и красоты. Я отношусь к разряду писателей, которые считают, что плохо было б наше дело, если б действительность нуждалась в такого рода приподнимании» [1: 529 - 531]
Все эти события укрепляют положение «Нового мира».
Как пишет А.И. Солженицын в своих воспоминаниях, «Но что-нибудь же значил гул подземных пластов, прорвавшийся на XXII съезд! Я - решился. Вот тут и сгодился неизвестно для какой цели и каким внушением «облегчённый» «Щ-854» (Первоначальное название «Одного дня Ивана Денисовича» - Е.Р.). Я решился подать его в «Новый мир»» [Солженицын 1996:21]. Никакого особого отношения к «Новому миру» Солженицын не испытывал: «О «Новом мире» я не имел отличительного суждения по тому, чем наполнены были его главные страницы, он для меня мало отличался от остальных журналов. Те контрасты, которые между собою усматривали журналы, были для меня ничтожны, а тем более для дальней исторической точки зрения – спереди ли, сзади. Все эти журналы пользовались одной и той же главной терминологией, одной и той же божбой, одними и теми же заклинаниями - и всего этого я даже ложкой чайной не мог принять» [Солженицын 1996:21]. В конечном итоге выбор был сделан не в пользу журнала и его политики, а в пользу личности главного редактора – А.Т. Твардовского. Отдать собственную рукопись в руки печати было для Солженицына было равносильно тому, чтобы самостоятельно подписать себе новый срок. Выбор журнала был вопросом свободы или заключения. Доверие к Твардовскому было основано на писательском чутье: о «Василии Тёркина» Солженицын пишет: «Твардовский сумел написать вещь вневременную, мужественную и неогрязнённую - по редкому личному чувству меры, а может быть и по более общей крестьянской деликатности»[Солженицын 1996:20]. Крестьянские корни, «деликатность», писательский талант – это вызвало доверие и желание показать рукопись. Был и еще один фактор, на который рассчитывал Солженицын: «Не скажу, что такой точный план, но верная догадка предчувствие у меня в том и была: к этому мужику Ивану Денисовичу не могут остаться равнодушны верхний мужик Александр Твардовский и верховой мужик Никита Хрущёв. Так и сбылось: даже не поэзия и даже не политика решили судьбу моею рассказа, а вот эта его доконная мужицкая суть столько у нас осмеянная, потоптанная и охаянная с Великого Перелома, да и поранее»[Солженицын 1996:25]. В выборе журнала сыграло роль еще и то, что бывший тюремный друг Александра Солженицына – Лев Копелев – сотрудничал с «Новым миром» и, хорошо понимая различия между журналами, был убежден, что Солженицыну есть смысл представить рассказ Твардовскому.
В начале ноября 1961 года Солженицын через Копелева передал рукопись в журнал. Тот отдал 6 машинописных листов редактору отдела прозы – А.С. Берзер. Берзер прочитала рукопись и высоко ее оценила. Она решила, что такую вещь необходимо передать Твардовскому лично в руки, иначе рукопись «зарежут» еще на подходе. Сделать это было непросто, однако Берзер удалось миновать вышестоящих редакторов, и она передала А.Т. Твардовскому лично в руки два произведения – «Софью Петровну» Лидии Чуковской и рукопись Солженицына (укрывшегося под псевдонимом «А. Рязанский»). Последнюю она отдала со словами «Лагерь глазами мужика, очень народная вещь» [Солженицын 1996:25]. Этого было достаточно, чтобы приковать внимание главного редактора.
По воспоминаниям Раисы Орловой-Копелевой, они вместе со Львом Копелевым полтора месяца ждали ответа от Берзер: «В воскресенье в 8 утра звонок. Ася предупреждает, что будет звонить Твардовский, он прочитал, потрясен. Долго говорил с Левой, сказал, что вызовет автора»[63:494]
|
