Концептуальные основы уголовно-правовой охраны интересов судебной власти 12. 00. 08 Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
Скачать 0.72 Mb.
|
| Раздел 1 «Охрана интересов судебной власти: теоретико-правовые и социально-правовые проблемы» включает две главы. Глава 1 «Теоретико-правовые основы интересов судебной власти» объединяет два параграфа. Параграф первый «Судебная власть как объект уголовно-правового исследования (методологический аспект)» служит теоретико-концептуальным введением в проблему уголовно-правовой охраны интересов судебной власти. В нем ставится задача рассмотрения аспектов отражения судебной власти в различных отраслях науки и законодательства, выявления тем самым элементов ее аксиологической структуры, подлежащих охране. Судебная власть как объект уголовно-правового исследования представляет собой сложноорганизованную аксиологическую систему, выполняющую ряд важных социально значимых функций, которые можно в общем виде сформулировать как: охрана правопорядка, разрешение социальных конфликтов и восстановление (поддержание) социальной справедливости, стабильности и баланса интересов. Выделяются философский, социологический, политологический и правовой аспекты ее изучения. Вместе с тем отмечается, что большинство исследований имеет отраслевой характер в зависимости от законодательной и правоприменительной проблематики в различных отраслях права или науки, например, в уголовном, гражданском, арбитражном процессе, административном, конституционном права и др. Категория «интересы судебной власти» позволяет формулировать идеальное состояние охраняемого объекта, задавать цели и параметры такой охраны, анализировать ее эффективность, осуществить научно-практическое обоснование криминализации деяний, наносящих ему ущерб. Интересы судебной власти складываются по поводу правовых основ ее реализации и представляют собой потребности государства в их соблюдении. В параграфе втором «Правовые основы интересов судебной власти» исследуются правовые нормы, содержащие гарантии реализации и, соответственно, параметры безопасности интересов судебной власти. Анализируются источники этих норм, выявляются проблемы несогласованности терминологии, препятствующие не только правильному уяснению охраняемого уголовным правом объекта, но и осуществлению правоприменительной практики в сфере судопроизводства. Делается вывод о том, что в настоящее время правовое регулирование судебной власти не имеет полноценного согласованного и непротиворечивого концептуального фундамента, вследствие чего она подвергается опасности деструктивных процессов внутри собственной системы, а также не способна в полной мере согласовывать свое функционирование с возложенными на нее задачами и социальными ожиданиями. Определять непосредственно идеалы, параметры и критерии правовой и социальной адекватности судебной власти призваны ее правовые принципы (некоторые авторы называют их принципами правосудия), которые представляют собой закрепленные в правовых источниках идеи об организации и осуществлении судебной власти, а также определяющие их предпосылки на предварительных и последующих после вынесения судебного решения стадиях. В данном аспекте принципы судебной власти выступают критериями, на основе которых может быть выведена ее идеальная модель. Указанные принципы являются правовыми основами интересов судебной власти, вытекающими из ее сущности. Глава 2 «Социально-правовые проблемы охраны интересов судебной власти» включает три параграфа. Параграф первый «Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны интересов судебной власти» посвящен анализу социальных основ и предпосылок установления уголовно-правовых запретов посягательств на такие интересы. Диссертант отмечает влияние на анализируемую преступность проблем становления новой (постсоветской) модели судебной власти в нашей стране, в том числе недостатков в проведении судебной реформы. Выделяются и анализируются следующие группы оснований криминализации деяний, посягающих на интересы судебной власти: 1) общественная опасность посягательства как комплексное материальное основание, включающее как количественные (степень общественной опасности деяний, их относительная распространенность и типичность, динамика с учетом их причин и условий), так качественные показатели (причиняемый деяниями материальный и моральный ущерб); 2) ущерб интересам судебной власти; 3) конкретное нарушение регламентированных в законодательстве принципа, нормы, процедуры, прав участника судопроизводства и т.п.; 4) невозможность противодействовать посягательствам иными средствами, например мерами процессуального реагирования, ресурсы для реализации уголовно-правовой нормы. Последствия посягательств на интересы судебной власти определяют степень их общественной опасности. Формальная конструкция большинства составов преступлений, предусмотренных гл. 31 УК РФ, обусловлена вероятностным характером таких последствий и сложностью их правового определения. Однако их учет должен иметь принципиальное значение для криминализации и пенализации. Эмпирическое исследование позволило классифицировать такие последствия. При криминализации деяний, посягающих на интересы судебной власти необходимо учитывать ряд формальных признаков, закрепленных в законодательстве: ) предмет преступления (например, доказательства, судебные акты и др.) или статус потерпевших (например, судьи, прокурора, следователя, дознавателя, свидетеля, эксперта, потерпевшего и др.), отражающие связь с охраняемым объектом; 2) способы совершения деяния, причиняющие ущерб охраняемому объекту (применение угроз, шантажа или иных незаконных действий, а также насилия, издевательств или пытки и т.п.); 3) статус субъектов преступления, позволяющий противоправно использовать властные и иные процессуальные полномочия (например, принуждение к даче показаний, незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей). Еще одним формальным основанием криминализации рассматриваемых посягательств является невозможность или неэффективность противодействия им иными средствами, например мерами процессуального реагирования, административной, гражданско-правовой или дисциплинарной ответственности. В диссертации преступления против интересов судебной власти определяются как запрещенные уголовным законом под угрозой наказания умышленные общественно опасные посягательства на атрибутивные, функциональные или субъектные основы ее интересов. В параграфе втором «Интересы судебной власти как объект уголовно-правовой охраны» исследуются сущность, содержание и структура охраняемого объекта. Вначале автором приводится аргументация рассмотрения в качестве такового не правосудия, а интересов судебной власти. Анализируется зарубежный опыт построения соответствующих глав (УК Испании, Франции, ФРГ, Грузии, Китая, Австралии). Изучаются выработанные в современной уголовно-правовой науке подходы к объекту, охраняемому в рамках гл. 31 УК РФ. Диссертант придерживается распространяющегося в последнее время аксиологического (ценностного) подхода к определению и анализу объекта. Предлагается рассматривать в качестве такового интересы судебной власти, т.е. потребности государства в соблюдении правовых основ ее реализации, подразделяющихся в зависимости от аспекта правового регулирования на: а) атрибутивные (отражающие сущностные и организационные основы реализации судебной власти); б) функциональные (отражающие процесуальные основы, т.е. соответствие закону процессуальных действий, процедур и функций); в) субъектные (отражающие безопасность лиц, осуществляющих судебную власть или содействующих ей, а также беспрепятственную возможность реализации закрепленных за ними в законе прав и обязанностей). Обосновывается преимущество данного подхода перед другими. В третьем параграфе исследуются «Проблемы систематизации норм о посягательствах на интересы судебной власти». Подчеркивается, что систематизация уголовно-правовых норм ценностно ориентирована и предполагает образование их четко выраженной структуры, т.е. способа связи элементов, образующего их некую целостность. Исходя из проведенного исследования, предлагается систематизировать посягательства на интересы судебной власти, используя в качестве критерия содержание их правовых основ: а) посягательства на атрибутивную основу интересов судебной власти; б) посягательства на функциональную основу интересов судебной власти; в) посягательства на субъектную основу интересов судебной власти. Автор обосновывает включение каждого преступления в ту или иную группу. Раздел 2 «Проблемы регулирования уголовно-правовой охраны интересов судебной власти» объединяет четыре главы. Первая глава «Посягательства на атрибутивную основу интересов судебной власти» содержит десять параграфов. В первом из них исследуется фальсификация доказательств. Уголовный закон обеспечивает в данном случае получение достоверных доказательств в гражданском (ч. 1 ст. 303 УК РФ), и в уголовном судопроизводстве (ч. 2 ст. 303 УК РФ), а также результатов оперативно-розыскной деятельности (ч. 4 ст. 303 УК РФ). Искажение фактических данных возможно только путем воздействия на их неодушевленные материальные носители. Искажение идеальных следов преступления (дача ложных показаний, ложный донос и т.п.) не является фальсификацией доказательств. Уголовно-правовой оценке должна подлежать фальсификация доказательств также в арбитражном и административном процессе. Круг субъектов преступления, предусмотренного как ч. 1, так и ч. 2 ст. 303 УК РФ необоснованно ограничен. Автор делает предложение о включении в перечень по ч. 1 данной статьи, лиц, правомочных представлять доказательства, эксперта, специалиста и судьи. В ч. 2 предлагается указать, что преступление может быть совершено: «дознавателем, следователем, прокурором, защитником, законным представителем, экспертом, специалистом, частным обвинителем, гражданским истцом, гражданским ответчиком или судьей». Из ч. 4 ст. 303 УК РФ предлагается исключить указание на цели фальсификации доказательств, поскольку они не коррелируют с ее общественной опасностью. Во втором параграфе рассматривается провокация взятки либо коммерческого подкупа. На основе проведенного исследования в ст. 304 УК РФ предлагается заменить слова «попытка передачи» словами «притворная попытка», подчеркивающими ложный характер и отражающими заведомость действий виновного; криминализировать провокацию дачи взятки посредством формулировки: «а равно искусственное создание обстановки и условий дачи взятки либо осуществления коммерческого подкупа в тех же целях». В третьем параграфе речь идет о вынесении заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта. В нем обоснована необходимость заменить в ст. 305 УК РФ слово «неправосудных», характеризующее предмет преступления, термином «незаконных», поскольку судебные функции не ограничиваются только правосудием, т.е. рассмотрением и разрешением дела по существу. Четвертый параграф посвящен такому преступлению как разглашение данных предварительного расследования. Обосновано предложение в ст. 310 УК РФ распространить запрет разглашения на данные, полученные в ходе оперативно-розыскной деятельности; предусмотреть в качестве обязательного признака деяния следующее условие: «если оно совершено в нарушение предусмотренных законом оснований и порядка». В пятом параграфе исследуются незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации. Смысл нормы, предусмотренной ст. 312 УК РФ, заключается именно в обеспечении интересов судебной власти. Неправильно уравнивать неисполнение судебного акта и акта другого государственного органа в силу особого статуса суда и сферы, в которой реализуются его решения. Данное преступление нельзя считать специальным видом растраты, так как в анализируемой норме речь идет и о других способах совершения преступления. Следует исключить из ст. 312 УК РФ упоминание о растрате и отчуждении имущества. Указанные действия свидетельствуют о хищении и при их наличии юридическую оценку содеянному необходимо давать по правилам квалификации хищений. Чтобы более точно отразить суть рассматриваемого преступления и исключить конкуренцию норм, составы преступления были сформулированы в новой редакции. По ч. 1 ст. 312: «Невыполнение обязанностей по сохранению имущества, подвергнутого описи или аресту, лицом, которому это имущество вверено, повлекшее его утрату или порчу, а равно осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест»; по ч. 2 данной статьи: «Злостное уклонение от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о назначении конфискации имущества». В шестом параграфе изучается побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи. Побег заключается в противоправном самовольном оставлении места лишения свободы, арестного дома или места содержания под стражей, т.е. выражается в активных действиях, что различает его с уклонением от отбывания наказания. Отмечается неоднозначность термина «место лишения свободы». Он не распространяется на побег из-под ареста или из-под стражи. В этих случаях определения мест отсутствуют, что подразумевает обращение к законодательству, их регламентирующему. Военнослужащие, осужденные к содержанию в дисциплинарной воинской части, в случае побега их с гауптвахты не могут быть привлечены к ответственности ни по ст. 313 УК РФ, ни по ч. 2 ст. 337 УК РФ. Содеянное ими в зависимости от продолжительности самовольного отсутствия и цели побега может образовывать дисциплинарный проступок или преступления, предусмотренные ч. ч. 1, 3 и 4 ст. 337 или ст. 338 УК РФ. В целях распространения нормы, предусмотренной ст. 313 УК РФ, на все случаи побега из мест исполнения наказаний, связанных с изоляцией, формулируется общее определение таких мест: «места отбывания наказания, связанного с изоляцией осужденного от общества» и приводится в примечании к предлагаемой редакции ст. 313 УК РФ. Решается ряд вопросов квалификации. Формулируется новая редакция ст. 313 УК РФ. В седьмом параграфе рассматривается уклонение от отбывания ограничения свободы, лишения свободы, а также от применения принудительных мер медицинского характера. Криминализация злостного уклонения от отбывания ограничения свободы в настоящее время представляется излишней по двум причинам. Во-первых, злостное уклонение возможно не только от ограничения свободы; во-вторых, уголовно-исполнительное законодательство предусматривает в качестве адекватной меры реагирования на него замену более строгим наказанием либо принудительное исполнение наказания. Во избежание дальнейшей путаницы и по причине неоправданности криминализации предлагается исключить ч. 1 из ст. 314 УК РФ. Аналогичным образом следует поступить и с примечанием 1 к рассматриваемой статье, в котором говорится об условии наступления уголовной ответственности за уклонение от ограничения свободы, а именно, если оно назначено лицу в качестве дополнительного наказания. Вместе с тем в ст. 314 УК РФ указаны не все случаи возможного выхода за пределы исправительного учреждения. Законодательством установлены и иные условия (ч. 1 ст. 89, ст. 96, ч. 3 ст. 121, ч. 3 ст. 133 УИК РФ). Невозвращение в исправительное учреждение вследствие их нарушения фактически остается безнаказанным. Предлагается следующая формулировка: «Невозвращение в исправительное учреждение лица, осужденного к лишению свободы, которому разрешены выезд за пределы или проживание вне исправительного учреждения, по истечении срока выезда или проживания». Решается ряд вопросов квалификации. Формулируется новая редакция ст. 314 УК РФ. В восьмом параграфе исследуется состав уклонения от административного надзора. По мнению автора, в ст. 3141 УК РФ предусматривается средство, обеспечивающее эффективность предупреждения рецидивной преступности, реализацию контрольной функции судебной власти в отношении лиц, освобожденных из мест лишения свободы, но нуждающихся в установлении за ними надзора. В ст. 19.24 КоАП РФ установлена ответственность за несоблюдение административных ограничений и невыполнение обязанностей, устанавливаемых при административном надзоре. Однако в ней содержится оговорка – если эти действия (бездействие) не содержат уголовно наказуемого деяния. Уголовный кодекс в настоящее время не предусматривает таких деяний. Это является пробелом в законодательстве. В этой связи целесообразно внести дополнение в ст. 3141 УК РФ: «несоблюдение ограничений и невыполнение обязанностей, устанавливаемых при административном надзоре, после привлечения за это к административной ответственности». В девятом параграфе исследуется неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта. Любые судебные постановления, определения, а также требования и распоряжения судей в равной степени являются общеобязательными, а их неисполнение препятствует реализации задач правосудия. Сюда же следует включать акты всех ветвей судебной системы, в том числе и акты Конституционного Суда РФ. В то же время акты квазисудебных органов, в частности третейских судов, иных посреднических институтов не обеспечиваются данной нормой, так как эти органы не входят в судебную систему России, а следовательно, не являются носителями судебной власти. Ввиду неопределенности признака «злостности» в ст. 315 УК РФ предлагается заменить его конкретизированной формулировкой «после официального предупреждения, сделанного судом или судебным приставом-исполнителем». Термин «служащий органа местного самоуправления» является устаревшим иноотраслевым понятием, на основании чего заменяется определением «должностное лицо местного самоуправления». Утверждается, что данное преступление может совершить не только специальный субъект, но и любое лицо, на которое судебным актом возлагаются какие-либо обязанности, например, ответчик в гражданском процессе, иск к которому удовлетворен и который обязан выполнить решение суда. Этот пробел предлагается восполнить путем включения в ст. 315 УК РФ ч. 1, устанавливающей ответственность за неисполнение вступивших в законную силу либо подлежащих немедленному исполнению приговора, решения суда или иного судебного акта лицом, на которое возложена такая обязанность после официального предупреждения, сделанного судом или судебным приставом-исполнителем, а равно воспрепятствование его исполнению. В десятом параграфе раскрывается укрывательство преступлений. Диссертант полагает, что рассматриваемое деяние в любом случае является посягательством на интересы судебной власти, независимо от тяжести укрываемого преступления. Иначе получается, что в целом укрывать преступления можно, за исключением особо тяжких. Исходя из смысла рассматриваемого преступления, оно предполагает только укрывательство материальных следов. Диссертант считает необходимым уточнить в ст. 316 УК РФ, что укрывательство преступления предполагает сокрытие преступника, средств или орудий совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Данным составом не охватывается «интеллектуальное сокрытие». Если лицо не сообщает известные ему сведения, то его действия должны квалифицироваться по ст. 308 либо по ст. 307 УК РФ (в случае умолчания об отдельных эпизодах, сведениях). Причем такая квалификация возможна, если это деяние совершается в рамках допроса и допрашиваемый не отвечает на прямо поставленный вопрос. Вторая глава «Посягательства на функциональную основу интересов судебной власти» включает шесть параграфов. В первом из них идет речь о воспрепятствовании осуществлению правосудия и производству предварительного расследования. Подчеркивается, что процессуальная деятельность всех охраняемых в ст. 294 УК РФ лиц опирается на особый механизм принятия решений, определяемый только законом и внутренним убеждением, основанным на правосознании, а также полном, всестороннем и объективном исследовании обстоятельств дела. В ст. 294 УК РФ неоправданно заужена сфера ее действия посредством указания только на отдельные виды возможной процессуальной деятельности упоминаемых в ней субъектов судопроизводства. При криминализации рассматриваемого вмешательства в процессуальную деятельность упомянутых субъектов законодатель обошел вниманием адвокатов и иных лиц, выполняющих функции по защите граждан и оказанию им юридической помощи (в процессуальном смысле надо охранять не статус, а выполняемую функцию, т.е. речь должна идти о функции защиты интересов граждан и оказанию им юридической помощи). Диссертант предлагает привести в соответствие название с содержанием статьи, сформулировав первое как «вмешательство в осуществление судебной деятельности, производство предварительного расследования или реализацию процессуальных функций прокурора, защитника (представителя)». Неудачность формулировки ч. 1 ст. 294 УК РФ выражается еще и в том, что она предусматривает только вмешательство в деятельность суда. Однако, как известно, у нас существует институт мировых судей, которые согласно одноименному закону, не могут быть обозначены термином «суд». В этой связи целесообразно использовать словосочетание «судебная деятельность», уже использованное при формулировании нового названия анализируемой статьи. Предлагается привести в соответствие уголовного закона, в частности, сформулировав цель рассматриваемого преступного посягательства следующим образом: «с целью воспрепятствования ее законному осуществлению», имея в виду как судебную, так и процессуальную деятельность (прокурора, следователя, дознавателя или защитника (представителя)). Решается ряд вопросов квалификации. Формулируется новая редакция ст. 294 УК РФ. Во втором параграфе рассматривается привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности. Существующая диспозиция нормы, предусмотренной ст. 299 УК РФ не учитывает положений УПК РФ и противоречит ст. 49 Конституции РФ, по смыслу которой уголовная ответственность лица наступает только в случае признания его виновным в совершении преступления судом в предусмотренном федеральным законом порядке. В ст. 299 УК РФ речь идет о предварительных мерах, направленных на привлечение к уголовной ответственности, создании для этого необходимых предпосылок. Поэтому указанное в ней деянию более соответствует наименование – «незаконное уголовное преследование лица», согласованное к тому же с уголовно-процессуальной терминологией. В третьем параграфе исследуется незаконное освобождение от уголовной ответственности. Как отмечалось ранее, необходимо согласование рассматриваемых уголовно-правовых норм с Конституцией РФ и отраслевым законодательством. Как привлечь, так и освободить от уголовной ответственности можно лишь того, кто признан виновным. Согласно принципу презумпции невиновности, это входит в компетенцию суда. Вместе с тем закрепление возможности освобождения от уголовной ответственности лишь за судом противоречило бы смыслу и социальному предназначению этого института уголовного права, так как в ряде случаев доводить дело до судебного разбирательства (например, в случае примирения с потерпевшим в связи с совершением преступления небольшой тяжести) было бы нецелесообразным). Речь должна идти не об освобождении от уголовной ответственности, а об освобождении лица от уголовного преследования ввиду отсутствия необходимости применения к нему наказания либо иных, назначаемых судом, мер уголовно-правового принуждения. Рассматриваемая норма в качестве субъекта преступления называет прокурора, однако законодательство не закрепляет за ним непосредственного полномочия по освобождению лица от уголовной ответственности. Предлагается исключить его упоминание из ст. 300 УК РФ. Четвертый параграф посвящен анализу заведомо ложного доноса. Обязательным признаком преступления является ложность сообщаемых сведений о совершенном преступлении. Статьей 306 УК РФ не охватываются случаи ложного сообщения об административном или ином правонарушении. Ложность сообщаемых сведений может касаться и отдельных обстоятельств совершения преступления (формы вины, способа, орудия преступления и т.д.) либо признаков лица, его совершившего, т.е. сообщаемые сведения могут не соответствовать действительности лишь частично. Сообщение ложных сведений, касающихся юридической квалификации, но не содержащих указания на фактическую сторону деяния, его конкретные обстоятельства, не образует заведомо ложного доноса. Диссертант считает, что не требуется уточнения адресата доноса, так как в этом случае опосредованный ложный донос (т.е. сделанный в орган, не компетентный возбудить уголовное дело) останется безнаказанным. Вызывает сомнение признак «заведомо ложный». В уголовно-процессуальном законодательстве нет такого повода возбуждения дела как донос. Сам по себе этот термин имеет в русском языке негативную коннотацию. С учетом того, что наименование рассматриваемого преступления исторически сложилось и в целом отражает суть обозначаемого деяния, предлагается оставить его в ст. 306 УК РФ, но дать определение доноса в примечании к данной статье в следующем виде: «Под доносом в настоящей статье понимается не соответствующее действительности заявление или сообщение о преступлении, способное по формальным признакам стать поводом для возбуждения уголовного дела или основанием для уголовного преследования». Обосновывается необходимость освобождения от уголовной ответственности лиц, добровольно заявивших о ложности своего доноса. В пятом параграфе исследуются заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод. Существенным условием признания показаний допустимыми является предварительное предупреждение этих лиц об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, за отказ от дачи показаний. При отсутствии такового показания должны быть признаны недопустимыми, а следовательно, в случае их ложности не могут влечь уголовной ответственности. Ложность показаний может выражаться в полном несоответствии их действительности (вымышленности фактических данных), либо в какой-нибудь их части, касающейся обстоятельств, подлежащих установлению. Умолчание об определенных обстоятельствах в ходе дачи показаний образует состав преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ. Результатом преступления может быть длительное содержание невиновного под стражей, осуждение (в наиболее негативном варианте – к большому сроку лишения свободы), сокрытие от правосудия действительно виновного лица, самоубийство либо попытка его совершения, психическое расстройство либо иное заболевание и т.д. Представляет повышенную опасность совершение данного преступления группой лиц по предварительному сговору. По изученным автором уголовным делам дача ложных свидетельских показаний по одному и тому же делу несколькими лицами осуществляется в каждом четвертом случае (речь идет о выявленных фактах, по которым виновные были осуждены). В этой связи необходимо включение в ч. 2 ст. 307 УК РФ таких квалифицирующих признаков, как совершение какого-либо из указанных в ч.1 данной статьи деяний группой лиц по предварительному сговору и наступление тяжких последствий. В шестом параграфе анализируется отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний. Отказ может выражаться в устном или письменном заявлении об этом, а также в полном молчании (не вызванном какими-нибудь физическими или психическими недостатками либо другими уважительными причинами). Исходя из процессуального законодательства, логично было бы распространить рассматриваемую норму также на эксперта и специалиста (при отказе от дачи показаний и заключения). Предлагается декриминализировать отказ от дачи показаний в гражданском, арбитражном и административном процессе, а также установить специальное условие наступления уголовной ответственности ‒ совершение отказа после разъяснения ответственности за такое деяние. Третья глава «Посягательства на субъектную основу интересов судебной власти» содержит восемь параграфов. В первом из них исследуется посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование. Автор полагает, что в заголовке статьи и в ее тексте должен быть использован один и тот же термин «осуществление». Перечень потерпевших непоследователен и не основан на едином критерии. Предлагается установить ответственность за посягательство на жизнь судьи, присяжного или арбитражного заседателя, иного лица, участвующего в осуществлении правосудия, прокурора, следователя, дознавателя, судебного пристава, сотрудника уголовно-исполнительной системы, иного лица, исполняющего их обязанности, защитника (представителя), эксперта, специалиста, свидетеля, потерпевшего, а равно их близких родственников и иных близких лиц. Стадия возбуждения уголовного дела неоправданно исключена из сферы действия ст. 295 УК РФ. Чтобы избежать разночтений и иных проблем квалификации, нужно дополнить ее словами «проверкой сообщения о преступлении». Неудачна формулировка «в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта». Необоснованно использовано множественное число («дел»). Такой законодательный прием применяется в тех случаях, когда то или иное обстоятельство, указанное в единственном числе, не образует состава преступления. Мотив мести в данном преступлении очевиден, однако возможны и другие мотивы – личная неприязнь, ненависть к представителям власти, политическое противостояние. Поэтому нет необходимости в выделении специальных мотива и цели. Достаточно обобщающей формулировки– «в связи с рассмотрением дела или материалов в суде, производством предварительного расследования, проверкой сообщения о преступлении, либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта». Во втором параграфе анализируется угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования. Приоритетной признается охрана интересов судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких (ч. 1 ст. 296 УК РФ). Посягательство на прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, судебного пристава, судебного исполнителя, а также их близких – менее опасное преступление (ч. 2 ст. 296 УК РФ), что нашло отражение в санкции норм. Если по ч. 1 ст. 296 УК РФ преступление наказывается лишением свободы до трех лет, то по ч. 2 данной статьи – до двух лет. Ни социальных, ни криминологических оснований для подобного решения нет. По результатам опросов прокурорам, следователям, лицам, производящим дознание, экспертам угрожают не реже, чем судьям. Автором пересматривается круг процессуальных субъектов, подлежащих уголовно-правовой охране, за основу взят перечень потерпевших, предлагаемый диссертантом в ст. 295 УК РФ. Предлагается криминализировать в ст. 296 УК РФ угрозу причинением вреда иным законным интересам потерпевшего, например похищением ребенка, угроза разглашением тайны усыновления и т.д. Поскольку все возможные варианты проявления угрозы в законе предусмотреть невозможно, в законодательной формулировке следует использовать оценочное понятие, указав: «или причинением иного существенного вреда правоохраняемым интересам». Неудачна формулировка ч. 3 и 4 ст. 296 УК РФ. Толкование нормы приводит к выводу о том, что насилие уголовно наказуемо лишь тогда, когда оно соединено с угрозой. Исходя из высказанных соображений, осуществлена переработка ст. 296 УК РФ. В третьем параграфе рассматривается неуважение к суду. В рассматриваемой норме потерпевшие обозначены во множественном числе. Это приводит на практике к невозможности ее применения в случае оскорбления одного лица. Предлагается в ч. 1 ст. 297 УК РФ изменить множественное число на единственное ‒ «неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участника судебного разбирательства». Решаются вопросы квалификации. В частности, отграничение оскорбления, совершенное таким образом надо отличать от хулиганства и посягательства на телесную неприкосновенность и здоровье (нанесение побоев и причинения легкого вреда здоровью). В ч. 2 ст. 297 УК РФ говорится об оскорблении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия. Речь идет о субъектах, реализующих полномочия судебной власти. К таковым, кроме указанных лиц, можно отнести только арбитражных заседателей. Из этого следует необходимость их самостоятельного указания в ч. 2 ст. 297 УК РФ. Предлагается новая редакция анализируемой статьи. В четвертом параграфе исследуется клевета в отношении судьи, присяжного или арбитражного заседателя, прокурора, следователя, дознавателя, судебного пристава. Оглашение правдивых, имевших или имеющих место в действительности реальных фактов не образует состава клеветы. При так называемой полуправде, т.е. когда наряду с имеющимися в действительности порочащими субъекта уголовного процесса фактами, сообщается о вымышленных обстоятельствах, действия виновного охватываются ст. 2981 УК РФ. Перечень потерпевших несогласован с процессуальным и иным отраслевым законодательством. В отличие от ст. 128.1 УК РФ в ст. 2981 УК РФ не имеется таких квалифицирующих признаков, как клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, распространение заведомо ложных сведений о том, что лицо страдает заболеванием, представляющим опасность для окружающих, обвинение лица в совершении преступления сексуального характера. Это вряд ли справедливо. По сути, в зависимости от них меняется квалификация деяния, а значит и объект посягательства. Еще одним недостатком формулировки ст. 2981 УК РФ (как и других статей гл. 31 УК РФ) следует назвать то, что в ней использована несуществующая в уголовно-процессуальном праве терминология, в частности лицо, производящее дознание. Уголовно-процессуальное законодательство оперирует понятием «дознаватель». Клевета в отношении прокурора, участвующего в рассмотрении дела в суде, в том числе в гражданском судопроизводстве, не образует состава преступления по данной статье, а оценивается как посягательство против личности. Такое законодательное решение диссертант считает нелогичным. Во-первых, при клевете в отношении прокурора, участвующего в судебном разбирательстве причиняется вред не только его интересам, но и интересам судебной власти. Во-вторых, не учитываются мотивы деяния, обусловленные выполнением потерпевшим своих функций в сфере судопроизводства. В ст. 2981 УК РФ законодатель, с одной стороны, по сравнению со ст. 297 УК расширил круг потерпевших, с другой стороны, ограничил его, указав мотив посягательства – в связи с рассмотрением дела или материалов в суде, лишь преступлениями против судьи, присяжного заседателя и иного лица, участвующего в отправлении правосудия. Выход видится в унификации законодательного закрепления круга потерпевших лиц в этих статьях. Предлагается новая редакция анализируемой статьи. В пятом параграфе подвергаются изучению незаконные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей. Незаконным, следовательно, преступным (при наличии признака заведомости) должно считаться такое задержание, которое произведено при отсутствии указанных в законе оснований или с нарушением хотя бы одного из условий процессуального порядка применения этой меры. Диссертант полагает, что ч. 1 ст. 301 УК РФ охватывает заведомо незаконное задержание в административном порядке. обосновывает положительный ответ на этот вопрос. Также делается вывод о квалификации по указанной статье незаконного задержания в качестве предусмотренного УИК РФ средства пресечения злостного уклонения от обязательных работ (ч. 2 ст. 30), штрафа (ч. 4 ст. 32), исправительных работ (ч. 4 ст. 46), ограничения свободы (ч. 6 ст. 58), принудительных работ (ч. 4 ст. 60.2, ч. 2 ст. 60.17); а также в случаях: уклонения от получения предписания к направлению в колонию-поселение (ч. 6 ст. 75.1), неприбытия осужденного, которому предоставлена отсрочка отбывания наказания в связи с признанием в установленном порядке больным наркоманией, в уголовно-исполнительную инспекцию, а также если осужденный скрылся от контроля после постановки его на учет (ч. 9 ст. 178.1). Незаконность заключения под стражу может быть обусловлена как применением этой меры без законных оснований, так и нарушением процессуального порядка, действующего на момент ее избрания и применения (например, если инкриминируемое преступление не предусматривает наказания в виде лишения свободы; если мера пресечения применяется не надлежащим субъектом и т.д.). Что касается незаконного административного ареста, то его необходимо включить в ч. 2 ст. 301 УК РФ. Форма вины по отношению к тяжким последствиям в рамках данного состава преступления может быть неосторожной. Во избежание ошибочной квалификации умышленного причинения тяжких последствий по ч. 3 ст. 301 УК РФ целесообразно указать в ней на неосторожную форму вины по отношению к ним. При задержании или содержании под стражей, как показывает практика, нередко применяется насилие, издевательства или пытки. Поскольку подобные деяния не предусмотрены ст. 301 УК РФ, их следует квалифицировать по совокупности с преступлениями против личности. В шестом параграфе анализируется принуждение к даче показаний. Обосновывается расширение круга потерпевших от данного преступления. Предлагается включить переводчика, подсудимого, а также близких родственников и иных близких лиц в диспозицию нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 302 УК РФ. По мнению автора, не может быть законных способов принуждения к даче показаний. Отмечается особый характер такого незаконного действия при допросе как пытка. Легальное определение пытки в примечании к ст. 117 УК РФ не соответствует его международно-правовому определению в Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Включение пытки в качестве способа принуждения к даче показаний в ст. 302 УК РФ, как и разновидности истязания в ст. 117 УК РФ также представляется ошибочным ввиду более широкой сферы ее применения и самостоятельного характера этого деяния, определяемого не столько объективными, сколько субъективными признаками – специальными целями, определенными в международном праве и субъектами. Предлагается исключить примечание из ст. 117 УК РФ и предусмотреть ответственность за применение пытки в ст. 3021 УК РФ. Обосновывается включение в число субъектов принуждения к даче показаний судьи и государственного обвинителя, а также указание в качестве квалифицирующего признака в ч. 2 ст. 302 УК РФ на принуждение к даче показаний несовершеннолетнего. Предлагается новая редакция данной статьи. В седьмом параграфе рассматривается подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу. Отсутствие указания в ст. 309 УК РФ подозреваемого и обвиняемого отрицательно оценивается специалистами, в том числе и диссертантом. Предлагается использовать в данной норме список потерпевших, разработанный для ст. 302 УК РФ. Подкуп (как и принуждение к даче ложных показаний, экспертного заключения, к осуществлению неправильного перевода) имеет отличие от подстрекательства (ч. 4 ст. 33 УК РФ), для которого необходимо наличие факта склонения лица к преступлению, т.е. реального возбуждения решимости его совершить. В ст. 309 УК РФ не конкретизировано, по какому делу осуществляется подкуп свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика, следовательно, это деяние может быть осуществлено в ходе уголовного, гражданского, арбитражного, административного судопроизводства. Предлагается предусмотреть ответственность не за принуждение не к уклонению, а к отказу от дачи показаний. Должно считаться преступным и принуждение к отказу эксперта от дачи заключения. Особенностью рассматриваемого состава преступления является принуждение к даче именно ложных показаний, заключения, осуществлению неправильного перевода. Пробелом является то, что принуждение (или подкуп) к даче правдивых показаний, в том числе в нарушение права не свидетельствовать против своих близких, остается ненаказуемым. Он может быть восполнен путем исключения признака «ложности» показаний по ст. 309 УК РФ, т.е. приведения ее в соответствие с терминологией родственной ст. 302 УК РФ. Предлагается новая редакция ст. 309 УК РФ. В восьмом параграфе подвергается анализу разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса. Рассматриваемое деяние нарушает правовой режим сохранности информации о процессуальных субъектах, ввиду чего норма, предусмотренная ст. 311 УК РФ имеет бланкетный характер. Обосновывается необходимость указания в ней унифицированного перечня субъектов судопроизводства, которые подлежат защите согласно законодательству, разработанный автором применительно к ст. 295‒296 УК РФ. Предлагается также включить в него лиц, в безопасности которых судебная власть также заинтересована ввиду необходимости обеспечения законности привлечения к ответственности: подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, осужденного, оправданного, а также лицо, в отношении которого уголовное дело либо уголовное преследование было прекращено. В диссертации подвергается сомнению ограничение сферы действия ст. 311 УК РФ только уголовным процессом. В нормах, охраняющих иные аспекты безопасности процессуальных субъектов, криминализация посягательств не зависит от вида процесса. Преступление заключается в доведении указанной конфиденциальной информации хотя бы до одного человека, не допущенного к ней, любым доступным для него способом. Отсутствие данного результата (например, информацию передали спящему человеку или невменяемому и т.д.) свидетельствует о том, что преступление не окончено. В этой связи делается вывод о том, что разглашение сведений о мерах безопасности возможно прямым и с косвенным умыслом, а также по небрежности. Предлагается новая редакция ст. 311 УК РФ. В главе четвертой «Теоретическая модель главы УК о преступлениях против судебной власти» отмечается, что проведенное исследование позволило не просто выявить недостатки отдельных норм гл. 31 УК, но выработать концептуальные системные признаки, позволившие рассматривать эти нормы в совокупности как единый целостный механизм охраны интересов судебной власти, согласованный с другими отраслями права, обеспечивающими ее устройство и осуществление. Отмечается, что необходимо учитывать традиционный для российского уголовного права принцип систематизации норм, предусматривающих ответственность за преступления, согласно которому они располагаются от более опасным к менее опасным, в том числе в рамках группы, интегрированной по основному видовому объекту посягательства. В этой связи делается вывод, что группа посягательств на субъектные основы интересов судебной власти являются наиболее опасными, что связано с их двуобъектностью. Во-первых, подрываются субъектные основы интересов судебной власти, связанные с обеспечением безопасности, неприкосновенности и реализацией прав участников процесса как необходимого условия законности совершаемых процедур на любой стадии. Во-вторых, страдает личность, которая подвергается психическому и физическому воздействию. По степени ценности охраняемых интересов судебной власти в предлагаемой теоретической модели главы разработанные в диссертации группы преступлений расположены в следующей последовательности: 1) посягательства на субъектную основу интересов судебной власти (ст. 295, 297, 301, 302, 3021, 309, 311 УК РФ) 2) посягательства на атрибутивную основу интересов судебной власти (ст. 303, 304, 305, 310, 312, 313, 314, 314.1, 315, 316 УК РФ); 3) посягательства на процессуальную основу интересов судебной власти (ст. 294, 299, 300, 306, 307, 308 УК РФ). Приводится текст разработанной диссертантом теоретической модели главы 31 УК РФ. В заключении обобщаются результаты диссертационного исследования, формулируются основные выводы и предложения по уголовно-правовой охране интересов судебной власти, регламентации такой охраны в российском уголовном законодательстве. |
Похожие:
 | Исключительная мера наказания: уголовно-правовой аспект Специальность 12. 00. 08 – уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право |  | Программа обсуждена и утверждена на заседании кафедры уголовно-правовых... Магистерская программа «Уголовное право, криминология, уголовно-исполнительное право» |
| Уголовно-правовые и криминологические аспекты противодействия незаконному... Международная научно-практическая конференция «Актуальные вопросы современной педагогической науки» | | Рабочая программа учебной дисциплины уголовно-правовые и криминологические... Магистерская программа «Уголовное право, криминология, уголовно-исполнительное право» |
| Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом... П 42 Криминология: Учеб пособие / Юж. Рос гос техн ун-т. – Новочеркасск: юргту, 2011. – 159 с | | Рабочая программа дисциплины «Криминология» Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право юридическим наукам, утвержденной приказом Министерства образования... |
| Учебно-методический комплекс уголовное право направление 030900 юриспруденция «Юриспруденция», квалификация- «бакалавр». Дисциплина «Уголовное право» относится к дисциплинам гуманитарного цикла. Она логично... | | Рабочая программа дисциплины (модуля) Российское уголовное законодательство:... Студент, завершивший изучение курса, должен обладать общекультурными компетенциями (ОК) |
| Примерная тематика рефератов для поступления в адъюнктуру по специальности... Классификация преступлений в российском уголовном праве: содержание, критерии и значение | | Рабочей учебной программы дисциплины «Организованная преступность» Направление подготовки Профиль подготовки: магистерская программа «Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право» |
| Рекомендуемые темы рефератов для поступающих в аспирантуру по специальности... Понятие уголовной ответственности и ее отличие от иных видов юридической ответственности | | Учебная программа дисциплины «Теоретические и практические основы... Государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования по направлению 030500 – Юриспруденция / Составители... |
| Вопросы к вступительным экзаменам по специальности: 12. 00. 08 Уголовное... Члены Комиссии, специалисты Организатора закупки и приглашенные эксперты изучили поступившую заявку. Результаты рассмотрения заявки... | | Учебно-методический комплекс рабочая программа для аспирантов специальности... Рассмотрено на заседании кафедры уголовного права и криминологии, протокол №11 от 03. 06. 2011. Соответствует требованиям к содержанию,... |
| Учебно-методический комплекс рабочая программа для аспирантов специальности... Рассмотрено на заседании кафедры уголовного права и криминологии, протокол №11 от 03. 06. 2011. Соответствует требованиям к содержанию,... | | Учебно-методический комплекс рабочая программа для аспирантов специальности... Рассмотрено на заседании кафедры уголовного права и криминологии, протокол №11 от 03. 06. 2011. Соответствует требованиям к содержанию,... |
