Сайт «Военная литература»
Скачать 4.96 Mb.
|
| я, но определенного ответа не получил. Утром 4 августа, подтвердив свой приказ Людникову, Куропатенко и Смирнову готовить рубеж обороны по реке Аксай на занимаемых участках, я выехал на разведку через Генераловский, Верхне-Яблочный на юго-запад. В степи на дорогах мы встречали отдельных людей и повозки дивизий Людникова и Куропатенко. Это до известной степени успокоило меня: значит, противника близко нет. Но в Верхне-Яблочном местные жители рассказали мне, что в районе Верхне-Курмоярской — войска румын. Они переправлялись на левый берег Дона. Из Верхне-Яблочный мы повернули круто на юго-восток к железной дороге Тихорецкая, Сталинград. В районе станции Гремячая мы опять встретили отходивших на юг вдоль железной дороги людей и повозки. С трудом найдя в толпе офицера, я узнал от него тяжелую весть: 3 августа несколько эшелонов 208-й дивизии, выгрузившись на станции Котельниково, были внезапно атакованы авиацией и танками противника. Уцелевшие подразделения отходили назад вдоль железной дороги. Где были командир дивизии, командиры полков и штабы — узнать не удалось. Возле разъезда Небыковский батальон бойцов 208-й стрелковой дивизии, развернувшись цепью фронтом на юг, рыл окопы. Командир батальона доложил, что, узнав от отходящих с юга о появлении немецких танков в Котельниково, он по своей инициативе решил занять оборону. Где командир полка или дивизии, он не знал, поскольку его батальон только выгрузили. Я одобрил действия этого командира батальона, приказав задерживать отходящих, и обещал дать ему связь от ближайшего штаба, который надеялся найти на станции Чилеков. Подъезжая к станции, мы увидели несколько воинских эшелонов. Разгружались части 208-й стрелковой дивизии. Весть о разгроме в Котельниково четырех эшелонов сюда еще не дошла. Около железнодорожного полотна и вокруг эшелонов толпились люди, дымились кухни, разворачивались тыловые подразделения. Разыскав начальника одного из эшелонов майора по [59] званию и командира батальона по должности, я кратко объяснил ему обстановку на юге и приказал выставить сильные заслоны к высотам с отметкой 141,8 и 143,8 у поселка Небыково, остальные подразделения отвести от станции и ждать указаний от командира дивизии или полка. Мы развернули радиостанцию в МТФ№ 1, чтобы связаться со штабом фронта. Помню позывной: «Акустик». Был полдень, в небе ни облачка. В поселке МТФ № 1, кроме нас, находились подразделения 208-й дивизии. Минут через пятнадцать адъютант Климов доложил, «Акустик» отвечает. Направляясь к радиостанции, я заметил в небе три девятки самолетов. Они шли с севера прямо на нас. Мне четко было видно, что это наши ИЛы. И вдруг послышался грохот взрывов. Оглянувшись, я увидел, что эти самолеты бомбят станцию Чилеков и разгружавшиеся там эшелоны. Подбежав к радиостанции, я приказал радисту по кодовой таблице передать: «На станции Чилеков наша авиация бомбит наши эшелоны!..» Следя за передачей тревожного сигнала «Акустик», я не заметил, как одна девятка, зайдя с севера, ударила по поселку МТФ № 1 бомбами, а затем, встав в круг, начали пикировать и поливать нас свинцом. На войне случаются такого рода ошибки, но редко. И не всегда найдешь виновного. Штаб фронта не успел переориентировать командование дивизии и железнодорожную службу, оставив для 208-й дивизии ранее назначенное место выгрузки. Летчики сделали налет на объект, установленный лишь визуальным наблюдением, не задумавшись над тем, что враг в то время никак не мог воспользоваться железной дорогой, что эшелонов противника там не могло быть. Виновных не было, но стоила эта ошибка нам многих напрасных жертв. Нашу радиостанцию разбило при бомбежке. Я остался без связи со штабом нашей группы. Нельзя было связаться и с дивизиями. Но я не мог уехать, не разыскав командира дивизии полковника К. М. Воскобойникова. Нашли мы его только к вечеру на разъезде Бирюковский. Он был вне себя. И его можно было понять. — Товарищ генерал! — говорил он. — Что я объясню своим бойцам после таких напрасных потерь? Как я с ними буду говорить? Мне трудно собрать дивизию! [60] Я приказал вызвать комиссара дивизии, начальника штаба и начальника политотдела. Тут же мы вместе наметили план действий. На стол легли тактические карты, и начал проясняться оперативный план. Я приказал ночью собрать все части дивизии, отвести их ночью за реку Аксай и занять участок обороны от поселка Антонов до хутора Жутов-1-й и немедленно организовать усиленную разведку перед фронтом дивизии и обратить особое внимание на обстановку на ее левом фланге. Меня смущало, что гитлеровцы не нанесли по ней удара на других станциях выгрузки — не было ли это хитростью? Не обходят ли они нас стороной, восточное железной дороги Сталинград — Сальск — Тихорецкая, прямо на Сталинград? По данным, которыми я располагал, можно было предположить, что гитлеровцы, не желая ввязываться в бой с нашими частями, расположенными вдоль железной дороги на Котельниково и западнее, решили сделать глубокий обход и выйти к Волге через поселки Пимен-Черни, Плодовитое и Тингута. Как потом стало известно, танковые колонны 48-го танкового корпуса противника из района Котельниково устремились именно в этом направлении. 2 Уже ночью мы выехали к себе в импровизированный штаб южной группы. На наше счастье светила луна, и мы ехали, не включая фар по освещенной луною степи. Около перекрестка дорог, в десяти километрах южнее Генераловского, мы заметили кавалерийский разъезд. Высланная вперед на машине команда стрелков нашей охраны встретила кавалеристов. — Стой! Кто такие? Они ответили, и все обошлось без особых приключений. Это был разъезд 255-го отдельного кавалерийского полка, который отходил от станицы Верхне-Курмоярской. От начальника разъезда мы узнали, что там с раннего утра противник крупными силами начал переправляться через Дон. Кавалерийский полк, растянутый на широком фронте, не имел сил воспрепятствовать этой переправе. [61] — Передайте командиру полка, — приказал я начальнику разъезда, — вести разведку на фронте Потемкинская — Верхне-Яблочный, следить за действиями противника и за возможным подходом его частей из района Котельниково. — Связь со мной я предложил держать через штаб 29-й дивизии, который находился в поселке Генераловский. Приехав в Генераловский, я узнал, что 29-я дивизия распоряжением штаба фронта спешно снимается с участка обороны и перебрасывается на восток, в район станции Абганерово. Штаб фронта учел надвигающуюся опасность с юго-запада и принимал соответствующие меры. Штаб 64-й армии перебрасывался в район Зеты, что юго-западнее Сталинграда. Войска 64-й армии, сражавшиеся на Дону, передавались в состав 62-й армии. Два дня разъездов измотали моих товарищей. Мы остались в поселке Генераловский до утра. Утром 5 августа нас разбудил грохот взрывов, доносившихся из степи, — это авиация противника бомбила и штурмовала колонны 29-й стрелковой дивизии, которые тянулись по направлению Верхне-Кумский на северо-восток. Отход дивизии не прикрывался с воздуха ни истребителями, ни зенитной артиллерией. В то же утро командиру 255-го кавалерийского полка было приказано оборонять участок, оставленный 29-й дивизией, включая Чаусовский и Генераловский. Конечно, одного кавалерийского полка для обороны такого участка было мало, но другими средствами мы не располагали. Положение спасала малая активность противника. Это дало нам основание предположить, что он изберет другое направление для удара. Против нашего кавалерийского заслона выбрасывались, в основном, немногочисленные румынские подразделения. От разведчиков нам стало известно, что части противника, переправлявшиеся через Дон у Верхне-Курмоярской, направляются на северо-восток, выбрасывая на реку Аксай слабые заслоны. Маневр этих частей был ясен — обеспечить левый фланг главных сил 4-й танковой армии Гота, наступавших от Котельниково на Сталинград обходом с юго-востока. Войсковая разведка уточнила также, что немцы, захватив Котельниково, не идут по кратчайшему пути вдоль железной дороги, а направляют свои главные силы [62] через Пимен-Черни, Дарганов, Уманцево и выходят в район Тингута, Плодовитое. Абганерово. Связавшись со штабом фронта, я доложил о создавшейся на юге обстановке и получил категорическое приказание удерживать позиции по реке Аксай теми силами, которые остались в моем распоряжении. Другого задания и ориентировки я не получил, хотя от штабных работников фронта, разъезжавших по тылам, от телефонистов и из других источников, которые именовались «солдатский вестник», знал. что в наших тылах идет усиленная перегруппировка войск. Я ждал наступления немецко-румынских войск, которые не могли не знать о нашей перегруппировке. Их удар на север из района Круглякова и станции Жутово мог сорвать маневр 64-й армии и других войск. Предупредив подчиненные мне войска о подготовке к упорной обороне рубежа по реке Аксай, я занялся проверкой готовности войск к обороне и особенно артиллерии и выслал во все стороны разведку. В резерве остались 154-я морская стрелковая бригада и два полка «катюш», последние были тщательно замаскированы в балках. Наступление немецко-румынских войск началось вечером 5 августа в стыке дивизий Людникова и Куропа-тенко. Главный удар наносился между населенными пунктами Чиков, Дорофеевский на фронте протяжением восемь километров. Пехоте противника удалось переправиться через Аксай и частично вклиниться в наши боевые порядки. Вражеские танки пока оставались на южном берегу, по-видимому, готовили переправы. Было ясно, что немецко-румынские войска, захватив плацдарм на северном берегу реки Аксай. постараются за ночь навести переправы для танков и с утра 6 августа начнут наступление, бросив в бой свои главные силы. Я говорю: было ясно, что так будет действовать противник, и в этом вижу уже результат хотя и маленького, но все же конкретного личного опыта, который получил в боях на правом берегу Дона. Веря в непогрешимость своих тактических и оперативных приемов, гитлеровцы и здесь действовали по такому же, как и за Доном, шаблону: авиация, затем артиллерийский огонь, потом пехота, а за ней танки. Другого порядка в наступлении через водную, хотя и маленькую преграду, они не знали. И когда вечером 5 августа наши [63] разведчики и наблюдатели обнаружили перед фронтом обороны скопление пехоты, артиллерии и обозов, особенно в балке Попова, нам уже нечего было долго раздумывать—мы знали: противник будет действовать именно так. Я решил сорвать это наступление. Мой план был прост: рано на рассвете нанести артиллерийский удар по скоплению противника на исходных позициях, затем дружной контратакой отбросить его пехоту за реку Аксай. Мы не делали никаких сложных маневров, кроме выдвижения двух полков «катюш» на огневые позиции для залпа. Наши артиллерия и минометы вели огонь по ранее разведанным и пристрелянным целям. После артиллерийского налета стрелковым частям оставалось только подняться и перейти в атаку. Танков у нас не было, на помощь своей авиации я не рассчитывал, так как установить с ней связь не удалось. Откровенно говоря, боязно было производить даже простые маневры войсками, которые я собрал во время отступления, не зная, на что они способны. Однако я думал, что если наша атака почему-либо не увенчается успехом или вообще не состоится, то все же фронт обороны останется занятым. Танки — главная опасность — еще находились на той стороне Аксая. Но если они ночью переправятся, то наш контрудар будет явно обречен на провал, ибо у нас не было не только противотанковой артиллерии, но даже противотанковых гранат. Обстановка рискованная, однако бездействие могло еще больше осложнить ее. Наступила ночь. Противник вел себя беспечно. В его расположении машины двигались с зажженными фарами. Танки ждали, когда для них наведут переправы. «Значит, противник рассчитывает, — подумал я тогда, — пустить в ход бронированный кулак, когда его авиация повиснет над нашими головами, когда артиллерия подавит наши огневые точки, когда пехота двинется вперед. В общем, как всегда, обычным порядком противник рассчитывает проутюжить наши окопы гусеницами. Не выйдет!» Ночью я побывал у командиров дивизий — Людникова и Куропатенко — и передал им свой план действий на утро 6 августа. Они поняли меня с полуслова и приступили к подготовке атаки. [64] Наш расчет на внезапность полностью оправдался. На рассвете артиллерия открыла огонь по скоплениям противника, и мы, находясь на высоте 147.0, видели, как из балок и укрытий начали разбегаться вражеская пехота, побежали и артиллеристы. Все это в беспорядке бросилось на юг. Массы людей и обозов, в панике хлынувшие на юг, за Аксай, задержали и переправу танков. Таким образом, нам удалось почти без потерь сорвать наступление, которое противник готовился начать 6 августа. Однако атаковать и вышибать пехоту противника, которая с вечера находилась в развернутых боевых порядках в степи и уже окопалась, оказалось значительно труднее. В результате боя 6 августа противник понес большие потери убитыми, ранеными и пленными. Мы захватили восемь орудий, много винтовок и пулеметов. Я убедился, что войска не потеряли боевого духа, дрались хорошо: в атаки ходили дружно, врага встречали без паники и стойко. А это было самым главным. Так мы не только устояли перед противником, но и основательно побили его. К исходу дня, доложив штабу фронта о ходе боев за сутки, я узнал, что в это же время шло сосредоточение наших войск в районе Абганерово и Тингута, куда был переброшен штаб 64-й армии. Там готовился для противника крепкий отпор. В командовании фронта произошли перемены. Генералы Гордов и Никншов были отстранены от руководства фронтом. Командующим фронтом назначался генерал-полковник Андрей Иванович Еременко, которого я знал лично с 1938 года по службе в Белорусском военном округе. Там мы часто проводили совместные учения войск. И уже ночью я послал ему короткое письмо со своими предложениями: не ограничиваться пассивной обороной, а при каждом удобном случае переходить в контратаки и наносить контрудары. Я предлагал имеющимися под моим командованием силами нанести удар через Чилеков на Дарганов или Пимен-Черни. Ответа на это письмо я не получил и даже не уверен, что оно дошло до Еременко. Вскоре мне стало известно, что склад боеприпасов. находившийся на берегу Волги, взорван. Нам угрожал «патронный голод». Так и получилось. Раньше мы [65] получали боеприпасов столько, сколько могли увезти, а теперь некоторые наши машины, посланные за снарядами, возвращались пустыми. 7 августа противник снова перешел в наступление на том же направлении. К полудню ему удалось вклиниться в нашу оборону километров на пять-шесть. Исправлять положение мы решили опять контратакой. Задача формулировалась кратко: разгромить и отбросить противника за Аксай. Но контратаку решили провести не днем, когда авиация противника действовала особенно энергично, и не утром, как это мы сделали 6 августа, а за два часа до захода солнца, когда его авиации почти не останется светлого времени и когда его танки, отделенные от пехоты, будут еще за рекой. На этот раз наши контратаки нацеливались уже не в лоб, а с флангов: Людников — с северо-запада на юго-восток из района балки Песчаной на отметку 78,9; Куропатенко — с северо-востока на юго-запад из района балки Лескина на отметку 79,9. Оба эти удара должны были сойтись в районе отметки 36.5. И этот план, устно согласованный и отработанный с командирами дивизий Людниковым и Куропатенко, полностью удался. Противник снова был крепко побит .и отброшен. Мы захватили несколько десятков пленных. На позициях, занятых на реке Аксай, мы вели бои около недели. Немецко-румынские войска переходили в наступление почти каждый день. Им удавалось вклиниться в наши боевые порядки, но мы незамедлительно переходили в контратаки и отбрасывали их обратно. 8 этих боях у нас выработались особые приемы, особая тактика. Обычно противник начинал наступление часов в десять-двенадцать дня. Часа два-три у него уходило на переправу через Аксай и на подход к нашей первой линии, которая, по существу, была усиленным боевым охранением. Наступление пехоты противника поддерживалось огнем артиллерии и небольшим количеством авиации: две-три девятки. Наше боевое охранение, ведя огневой бой под прикрытием и при поддержке своей артиллерии, медленно отходило к главной полосе обороны. В такой обстановке противник никак не мог выбрать момент для атаки, и на [66] подход к главной позиции у него уходило также два-три часа. Для прорыва главной полосы обороны он вынужден был останавливаться, подтягивать свои силы, огневые средства, организовывать связь и управление. Таким образом, до наступления темноты захватчики не успевали прорвать нашу оборону, а ночью они драться не любили. Мы же переходили в контратаку или вечером, или на рассвете, когда авиация противника сидела на аэродромах. Наши части производили артиллерийский и минометный налет и наносили, короткий, но сильный контрудар в наиболее слабое место в боевых порядках противника и отбрасывали его на исходные позиции. Так повторялось несколько раз. 12 августа по приказу штаба фронта в состав южной группы вошли 66-я морская стрелковая бригада и Сталинградский УР (укрепленный район). Передача в мое распоряжение этих частей несколько уплотнила довольно редкие боевые порядки южной группы, особенно на правом фланге. Используя естественные препятствия — реку, овраги, балки, мы создали прочную оборону. В это же время части 64-й армии, усиленные танковым корпусом Т. И. Танасчишина, вели упорные оборонительные бои с 4-й танковой армией противника, наступавшей с юга на район Плодовитое — Абганерово. Если бы обстановка позволила собрать две-три стрелковых дивизии и две танковых бригады в районе Верхне-Кумский, Жутово, то этими силами можно было бы предпринять атаку вдоль реки Аксай на восток с выходом во фланг и на тылы 4-й танковой армии Гота. Это поставило бы танковую армию Гота в тяжелое положение. 17 августа мы получили приказ штаба фронта на отход на реку Мышкова. Штаб группы тут же разработал план отхода наших войск на новый рубеж. Я был уверен, что войска южной группы сумеют оторваться от противника и отойдут на новый рубеж без потерь. Поэтому, отдав последние распоряжения на отход, я лег спать, чтобы рано утром выехать в войска, отходившие на новые позиции. В полночь ко мне прибыл заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков. Он поднял меня с постели, когда наши войска уже начали отходить. Ознакомившись с планом и организацией отхода войск южной группы, Ф. И. Голиков для уточнения указал мне [67] по карте новый рубеж обороны и, узнав о том, что мы приняли необходимые меры на случай, если противник попытается преследовать отходящие войска, также прилег отдохнуть. Ускорив темп, войска группы успешно совершили ночной отход и прибыли на новый оборонительный рубеж обороны без потерь. Наш отход на новые оборонительные рубежи противник обнаружил с большим опозданием. Только вечером 18 августа над рекой Мышкова появились его разведывательные самолеты. Однако он не стремился атаковывать наши части на новых позициях. Вероятно потому, что не видел в этом целесообразности. В это время основные события происходили на других направлениях: Вертячий, Сталинград на правом фланге 62-й армии и 4-й танковой, обороняющей плацдарм в малой излучине Дона, и на левом фланге 64-й армии в районе Плодовитое, Тундутово, Сталинград. В боях на этих направлениях участвовало значительно больше войск и техники, чем на реке Аксай. В это время 64-я армия под командованием генерала М. С. Шумилова стойкой и активной обороной в районе Плодовитое, Абганерово нанесла противнику ряд сильных контрударов и даже вынудила его на некоторое время приостановить наступление. Обстановка в управлении 64-й армии была нормальная, боевая; мои взаимоотношения с М. С. Шумиловым всегда были товарищескими, хорошими, о чем приятно вспомнить. Войска южной группы по указанию командующего фронтом снимались с правого фланга и для уплотнения наших боевых порядков выводились на главное направление удара 4-й танковой армии противника. Дивизия Людникова заняла оборону в районе разъезда 74-й километр; дивизия Куропатенко — в районе Васильевка— Абганерово. 3 На Сталинградском направлении к 8—10 августа б-я армия Паулюса, потеснив войска 62-й армии и отразив контрудары 1-й танковой армии в большой излучине Дона, через Дон не переправилась, несмотря на то, что 4-я танковая армия Гота, наступая на Сталинград с юга, захватила Абганерово и подошла к станции Тингута. [68] Паулюс не рискнул сразу переправляться через Дон и наступать на Сталинград с запада, оставив: в большой излучине Дона 6 стрелковых дивизий 62-й армии со средствами усиления в районе Суровикино, Володинский, Большая Осиновка и части 4-й танковой армии генерала Крюченкина в малой излучине Дона. 6 стрелковых дивизий 62-й армии были окружены 8—10 августа 11-м и 51-мармейскими, 14-м и 24-м танковыми корпусами. Командующий 62-й армией А. И. Лопатин предвидел это и просил разрешения отвести свои шесть дивизий на левый берег Дона. «К сожалению, штаб фронта и Ставка ... не приняли своевременно решения по этому предложению»{3}. В результате этого окружения шесть дивизий 62-й армии понесли большие потери. Только незначительные силы без техники сумели ночами выйти из окружения и были направлены в глубокий тыл на формирование. К 15 августа Паулюс сосредоточил главные силы против 4-й танковой армии генерала Крюченкина, находящейся в малой излучине Дона, и к 16 августа овладел ею, кроме плацдарма, удерживаемого частями 1-й гвардейской армии. Только после захвата малой излучины Дона 6-я армия начала форсировать Дон у Нижне-Акатов и Вертячий. Рано утром 15 августа противник после мощной авиационной и артиллерийской подготовки перешел в наступление главными силами в центре обороны в направлении Оськин — Сиротинская и вдоль правого берега Дона на Трехостровская. Прорвав нашу оборону на обоих направлениях, противник к 12 часам вышел к поселку Родионов. Командующий фронтом А. И. Еременко, оценив сложившуюся обстановку, решил ввести в бой свежие силы и 17 августа нанести контрудар с задачей уничтожить прорвавшегося противника и восстановить положение. в малой излучине Дона, которое существовало до 13 августа. Для участия в контрударе на правом фланге 4-й танковой армии привлекались 321-я, 205-я, 343-я и 40-я гвардейская стрелковые дивизии. На левом фланге должны были нанести контрудар вновь прибывшие дивизии 1-й гвардейской армии 37-я и 39-я гвардейские, 18-я стрелковая дивизия и 22-й танковый корпус. Переданная из резерва фронта в состав 62-й армии [69] 98-я стрелковая дивизия, усиленная 193-й танковой бригадой и 5-м гвардейским минометным полком, должна была в ночь на 16 августа форсировать Дон у Вертячего и ударом на Родионов совместно с войсками 4-й танковой армии разгромить соединения правого фланга противника, наступающего по левому берегу Дона на Трехостровская. Командующий 21-й армией получил задачу силами 63-й стрелковой дивизии форсировать Дон у Мало-Клетской и с утра 17-го наступать на Ореховский. Такой план контрудара с четырех направлений казался заманчивым, но он явно не мог быть увязан по времени и пространству. За одни сутки сосредоточить такие силы, переправить их через Дон, увязать взаимодействие в согласованный контрудар было невозможно. Противник, пользуясь достигнутым успехом 15 августа, 16-го с утра продолжал наступление. К исходу 16-го почти весь плацдарм (т. е. малая излучина Дона) находился в его руках. Наши части, объединенные 1-й гвардейской армией, занимали на правом берегу Дона небольшой плацдарм глубиной 10—12 километров на фронте Кременская. Шохин, Сиротинская. От Сиротинская на восток до Качалинской и далее на юг весь правый берег Дона находился в руках противника. В районе Ниж. Акатова он сумел захватить небольшой плацдарм на левом берегу. С утра 17 августа главные силы 6-й армии Паулюса были направлены на форсирование реки Дон, на расширение захваченного плацдарма в районе Ниж. Акатов. С 17-го до 20 августа ему удалось с большими потерями прорвать оборонительные позиции войск 4-й танковой армии, отбросить 39-ю гвардейскую. 18-ю и 184-ю стрелковые дивизии и 22-ю мотострелковую бригаду на восток. Этот прорыв образовался в стыке 4-й танковой и 62-й армий. Все попытки войск 4-й танковой и 62-й армий сбросить противника с плацдарма успеха не имели. Остановить врага не удалось, он вырвался на дороги, ведущие к Волге. Но мы сорвали сроки его наступления, замедлили его продвижение. С каждым днем возрастала стойкость наших бойцов и командиров. Мы отступали. Но на каждом рубеже обороны противник встречал ожесточенное сопротивление, устилая русскую землю своими трупами. А мы, отступая, учились бить врага. [70] Я вправе говорить о 62-й и 64-й армиях. В этих армиях зарождался массовый героизм Сталинграда, они стали армиями подлинно массового героизма. Именно в эти дни совершили подвиг шестнадцать гвардейцев 111-го гвардейского стрелкового полка во главе с коммунистом младшим лейтенантом В. Д. Кочетковым. Получив приказ занять позицию на одной из высот в районе Клетская, гвардейцы знали, что до подхода подкрепления им предстоит выдержать тяжелый бой, и дали друг другу слово не отступать ни на шаг. Сначала горстку бойцов четыре раза безуспешно атаковал небольшой отряд пехоты, потом гитлеровцы бросили против них роту автоматчиков. Но и эта атака была отбита. На рассвете следующего дня на смельчаков двинулись двенадцать фашистских танков. А у шестнадцати советских воинов не было даже ни одного противотанкового ружья. К тому же многие были ранены. Тяжелое ранение получил и командир. Начался смертельный бой. Один из гвардейцев бросился со связкой гранат под гусеницы передней машины, Танк вспыхнул. И вот уже второй герой последовал примеру товарища, за ним третий, четвертый... На поле боя пылали четыре подорванных фашистских танка. Нервы гитлеровских танкистов не выдержали. Несколько машин повернули вспять. Но два стальных чудовища продолжали упорно двигаться вперед. Из шестнадцати героев-гвардейцев в живых остались только четверо: Чирков, Степаненко, Шукматов и младший лейтенант Кочетков. Они могли укрыться в окопе, могли спастись в овраге. Но это значило отдать рубеж врагу, открыть ему путь к Волге. И, положив в укрытие своего умирающего командира, Чирков, Степаненко и Щукматов взяли связки гранат и с возгласом: «Нас не возьмешь!» — бросились под фашистские танки. Вражеские машины были уничтожены. Когда к рубежу, обороняемому героями-гвардейцами, подошло подкрепление, все увидели на склоне высоты шесть остовов сгоревших немецких танков. Приняв бой с превосходящими силами врага, защитники высоты погибли, но не отступили ни на шаг. Один из шестнадцати гвардейцев, как выяснилось после войны, остался жив. Это П. А. Бурдин, который тяжело раненным попал в госпиталь, снова воевал и дошел до Берлина.[71] Сражение между Волгой и Доном 1 С 20-х чисел августа сражение на сталинградском направлении перекинулось к востоку, на перешеек между Волгой и Доном. Главные силы 6-й армии Паулюса и 4-й танковой армии Гота нацеливались на Сталинград. Теперь эти две армии и основные средства усиления были объединены единой целью — временем и пространством. В то же время силы наших двух фронтов Сталинградского и Юго-Восточного 23 августа были рассечены до самой Волги. 24 августа по просьбе Шумилова я выехал в район деревни Васильевка, где по донесению командира соединения шли жестокие бои с наступающим противником. К северу от Васильевки и Капкинской, у отметки 110.4. я нашел наблюдательный пункт командира артиллерийского полка, который был придан дивизии Куропатенко. Сюда пробивались вражеские танки и пехота, но полк почему-то бездействовал. — Почему не ведете огня по наступающему противнику? — спросил я командира. Тот немного смутился: — Снаряды на исходе... Так обычно отвечали командиры, когда собирались отходить. — Приказываю немедленно зарядить орудия и открыть огонь! — По какой группе?.. — По резервам противника. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как из района поселка Бирзовой выдвигаются большие группы вражеской пехоты. Раздался один залп. другой и подходившие резервы противника начали разбегаться по балкам, а затем и оттуда побежали люди, устремились подводы и машины. Фашистам не понравился прицельный огонь. Вскоре на наблюдательный пункт прибыл командир дивизии. Мы тут же организовали дополнительный огневой удар дивизионной артиллерии, и стрелковые полки перешли в контратаку. Завязался бой, который длился два часа, поселки Васильевка и Каплинская перешли [72] в наши руки. Противник в беспорядке отступил на юг. На следующий день я выехал на так называемый командный пункт дивизии Людникова, который находился в районе разъезда 74-й километр. Это была щель метра полтора шириной и метров шесть длиной. Она показалась настолько тесной, что, несмотря на приглашение Людникова, я не спешил в нее залезать. Кругом рвались снаряды тяжелой артиллерии противника, но я не мог оторвать взгляда от поля боя: там началась контратака наших войск. Главная сила контратаки — танковый батальон с пехотными подразделениями Людникова только что вступил в бой. Я видел, как под ударами наших войск немецкие танки и пехота попятились назад. Но минут через 20—30 налетели немецкие самолеты и начали пикировать. Наши танкисты и пехотинцы остановились и открыли огонь с места. Завязалась огневая дуэль между нашими и немецкими танками. И те и другие на сближение не шли. Так продолжалось несколько часов. Положение на этом участке мне показалось прочным. Я проинформировал об этом Шумилова и выехал на участок 29-й дивизии в совхоз имени Юркина, что в десяти километрах севернее Абганерово. Не доезжая до Абганерово, мы остановились около сгоревшего танка Т-34 и решили перекусить. Проголодались мы изрядно. Нам казалось, что не хватит имевшихся запасов. Но лишь только мы уселись на землю, открыли консервы и потянулись к хлебу, я прямо перед собой, буквально в метре от нашего походного «стола», увидел торчащую из травы истлевшую, почерневшую человеческую руку. Я указал на нее взглядом, и мгновенно у всех аппетит испарился. Встали и, оставив разложенную на газете еду, сели в машину... На командном пункте 29-й дивизии я опять встретил заместителя командующего фронтом генерала Голикова, которому, по-видимому, не сиделось в штабе фронта. Здесь мы увидели, как авиация противника бомбит свою пехоту. Это случилось после короткой перестрелки, когда наши подразделения быстро отошли на новый рубеж, предоставив пехоте противника возможность также быстро продвинуться вперед. Тогда и появились самолеты противника. Налетая группами по 20—30 самолетов, авиация противника более получаса бомбила свои войска. Немецкие пехотинцы и танкисты разбегались от [73] своих же бомб, выпуская десятки ракет белого цвета: «свои», «свои». Но пикировщики продолжали свое дело, пока не кончились бомбы. Это был несложный, но умный и стремительный маневр: быстро отступив с тех позиций, на которые была нацелена немецкая авиация, наши стрелковые подразделения как бы заманили противника под удар его собственных пикировщиков. Вечером я решил возвратиться на командный пункт армии, который размещался в балке, в десяти километрах восточное Зеты. Направляясь к 74-му разъезду, мы увидели большую цепь красноармейцев. Перевалив железную дорогу, они отходили на север. Стрельбы не было слышно, и не видно было также, от кого отходит цепь и кто ее преследует. Мы втроем вышли из машины, остановили бойцов, вернули за насыпь железной дороги и заставили окопаться. Вскоре нашлись командиры взводов и рот дивизии Людникова, которым я и поручил держаться на занимаемой позиции. До командного пункта Людникова добраться мы не могли, потому что уже темнело, а в темноте можно было напороться на немцев. Около железнодорожного переезда нам встретился работник политотдела армии (фамилии его не помню). Он сообщил, что Шумилов и весь штаб сидят на телефонах и разыскивают меня. Тут только я вспомнил, что уже около десяти часов не звонил в штаб армии. Генерал М. С. Шумилов, его ближайшие помощники, члены Военного совета 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, начальник штаба И. А. Ласкин относились ко мне внимательно. Мы как-то быстро нашли общий язык, работали дружно, слаженно, проявляя постоянную заботу друг о друге. (Такая дружная обстановка сохранилась до последних дней моего пребывания в этой армии.) И тут вдруг они потеряли меня. Их тревога была, конечно, не напрасной. В ту пору бывали случаи, когда такие «блуждающие» генералы не возвращались совсем — погибали или попадали в плен. Когда я вошел в землянку, Шумилов, увидев меня, громко закричал: — Вот он, нашелся! Он тут же позвонил начальнику штаба фронта и доложил ему о моем появлении. Вскоре в землянку вошел член Военного совета. Меня [74] упрекали и ругали, но на их лицах я видел нескрываемую радость. Долго не получая от меня известий, они, оказывается, дали указание Людникову и другим командирам частей разыскивать меня на поле боя, найти хотя бы разбитую машину. Но случилось так, что я вернулся жив-здоров и на своей машине. 2 Четыре корпуса из пяти, входившие в состав 6-й армии Паулюса, 23 августа устремились в наступление с плацдармов восточного берега Дона. По плану Паулюса 8-й армейский корпус должен был наступать через Котлубань, Кузьмичи и Ерзовку, обеспечивая всю операцию с севера; 14-й танковый корпус — через Бородкин, разъезд Конный на Рынок, Спартановку; 51-й армейский корпус — через Россошки, Гумрак непосредственно на город; 24-й танковый корпус — туда же из района Калача через Карповку. 17-й корпус оставался за Доном. 4-я танковая армия Гота продолжала наступление, нанося главный удар с юга через Тундутово. 6-я армия Паулюса и 4-я танковая армия Гота с 20-х чисел августа вступили в тесное оперативное и тактическое взаимодействие. 48-й танковый и 4-й армейские корпуса армии Гота, начав наступление 21 августа, вклинились в стыке 64-й и 57-й армий в направлении Тундутово на 15 километров. Создалась угроза прорыва армии Гота с юга к Сталинграду и к Волге. Командующий Юго-Восточным и Сталинградским фронтами{4} А. И. Еременко для усиления обороны против 4-й танковой армии Гота снял с фронта 62-й и 4-й танковой армии четыре истребительных противотанковых артиллерийских полка, четыре гвардейских минометных полка и 56-ю танковую бригаду перебросил на угрожаемый участок 57-й армии южнее Сталинграда. Эти части помогли остановить наступление армии Гота, но их переброска с Дона на юг ослабила оборону 62-й и [75] 4-й танковой армий, в стыке которых 6-я армия Паулюса подготовилась к наступлению на Сталинград с запада. Планируя выход к Волге севернее города, захватчики одновременно стремились глубоко охватить правый фланг 62-й армии. Они. по-видимому, старались самым пунктуальным образом выполнить план окружения 62-й и 64-й армий, смыкая клинья, идущие с запада и юга по самому берегу Волги. Получив приказ Гитлера взять Сталинград к 25 августа, немецко-фашистские полчища, не считаясь ни с какими потерями, рвались к Волге. Наступил трагический день города, день —23 августа 1942 года, когда нескольким пехотным и одной танковой дивизиям противника ценой огромных потерь удалось прорвать оборону 62-й армии на участке Вертячий — Песковатка. В образовавшийся прорыв немецко-фашистское командование бросило несколько пехотных, две моторизованных и одну танковую дивизию 14-го танкового и 8-го армейского корпусов. Передовые части врага, поддержанные ста танками, вышли севернее поселка Рынок к Волге. Создалась чрезвычайно опасная ситуация. Малейшая наша растерянность, малейшее проявление паники были бы гибельны. Гитлеровцы учитывали это. Именно для того, чтобы вызвать панику, и, воспользовавшись ею, ворваться в город, днем 23 августа они бросили на Сталинград армаду бомбардировщиков. За день было совершено около двух тысяч бомбардировочных вылетов. Воздушные налеты врага еще ни разу за всю войну не достигали такой силы. Огромный город, протянувшийся на пятьдесят километров вдоль Волги, был объят пламенем. Горе и смерть вошли в тысячи семей. Наши части ПВО 23 августа сбили около 90 самолетов противника. До темноты бомбардировка не прекращалась. Однако эта ужасающая бомбардировка не вызвала паники, не посеяла смятения в ряды защитников Сталинграда. На призыв Военного совета фронта и партийной организации города воины и горожане ответили достойно. Знаменитые заводы—Тракторный. «Баррикады», «Красный Октябрь», электростанция стали бастионами обороны. Рабочие ковали оружие и вместе с войсками отстаивали заводы. Седые ветераны царицынской обороны, сталевары и тракторостроители; волжские матросы [76] и грузчики, железнодорожники и судостроители, служащие и домохозяйки, отцы и дети—все единодушно выступили на защиту родного города. Вскоре на помощь им подошли воинские части генерала Сараева, полковников Горохова, Андрюсенко, подполковника Болвинова. Сражение принимало все более ожесточенный характер. Каждый шаг гитлеровцам приходилось завоевывать ценою огромных потерь. Чем ближе немецко-фашистские орды подходили к городу, тем напряженнее становились бои, тем бесстрашнее дрались советские воины. Если прибегнуть к сравнениям, то наша оборона в те дни напоминала пружину, которая, сжимаясь, увеличивает свою упругость. Вот что пишет об этих боях первый адъютант армии Паулюса. «Советские войска сражались за каждую пядь земли. Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма, командира 14-го танкового корпуса... Генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество... Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели...»{5} (Подчеркнуто мною.— В. Ч.) В эти же дни на фронте, в районе Малых Россошек, в сорока километрах западнее Сталинграда, отличились 33 воина 1379-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии 62-й армии во главе с заместителем политрука комсомольцем Леонидом Ковалевым. Оказавшись в полном окружении, бойцы не отступили. 70 фашистских танков штурмовали позиции героев. У воинов кончился запас продовольствия. Стояла жара, а у людей не было ни капли воды. Но бойцы не дрогнули. В этом бою они сожгли 27 танков и уничтожили около 150 фашистов. Встретив серьезное сопротивление на подступах к Сталинграду, гитлеровское командование стало [77] наращивать силы. Сражение приобретало все больший размах. Севернее города 23 августа гитлеровцы вышли к Волге, но расширить прорыв и захватить северную часть Сталинграда им не удалось. Поселки Рынок, Спартановка, Орловка, где была своевременно организована оборона, стали неприступной преградой. В боях на северной окраине города участвовали сотни Трудящихся, бойцы зенитной артиллерии ПВО, которые стояли плечом к плечу с воинами 62-й армии. Здесь фашисты в город не прошли. На юге, на участке 64-й армии фашистам также не удалось прорваться к Волге. Они были основательно побиты контратаками наших войск. Наиболее слабая оборона была в это время в районе станции Котлубань и разъезда Конный — на правом фланге 62-й армии. Если бы от разъезда Конный захватчики повернули хотя бы две дивизии вдоль железной дороги на юг, то они могли бы легко выйти к станции Воропоново, в тыл 62-й и 64-й армиям, и отрезать их от города. Но гитлеровские генералы, по-видимому, хотели одним выстрелом убить двух зайцев — захватить с ходу город и окружить все войска 62-й и 64-й армий. Они так увлеклись этим, что не заметили возрастающего упорства советских войск, растянутости своего фронта наступления и коммуникаций. Их расчет на создание паники и неуверенности, которые они надеялись вызвать варварской бомбардировкой, провалился. Население города выдержало этот жесточайший удар. Фронт обороны 62-й и 64-й армий в конце августа проходил от поселка Латашинка через Рынок, Орловку, поселок Советский, Ляпичев и далее на юго-восток по рекам Ерик и Мышкова до Васильевки, затем через совхоз имени Юркина по железной дороге до станции Тундутово. Войска 62-й и 64-й армий находились по существу в мешке, дно которого было на берегу Дона у поселка Ляпичев, а края на севере у Рынок на Волге и у станции Тундутово на юге. Чтобы и на юге от станции Тундутово пробиться к Волге у Красноармейска, 4-й танковой армии Гота нужно было пройти 15 километров по прямой. В штабе Гитлера оценивали обстановку как [78] благоприятную для быстрого захвата Сталинграда и его пригородов. Поэтому Гитлер потребовал от генералов Паулюса и Гота 25 августа захватить Сталинград. Войска 62-й и 64-й армий находились в труднейшем положении. Выручить наши войска могли только решимость и упорство всех, начиная от бойцов до командующего фронтом. Мы знали решение Ставки Верховного Главнокомандования, лично Сталина, что за город будем сражаться всеми силами. Мы понимали, что судьба и результат кампании всего 1942 года решается здесь, на Волге. Сталинград в 1942 году оказался, как Москва в 1941 году, таким объектом, в котором сошлись главные стратегические, политические, экономические и престижные цели и задачи всей войны. Накал боев на Волге дошел до такой степени, что осенью 1942 года весь мир замер. Все зависело от того, удержат ли советские войска Сталинград. Несмотря на тяжелую обстановку, войска 62-й и 64-й армий не только оборонялись, но и наносили сильные контрудары по главным силам противника. Особенно было важно в последней декаде августа остановить южный клин противника, который двигался от Котельниково через станцию Тундутово к Волге. Его продвижение грозило окружением всех наших сил в районе Сталинграда. Ставка Верховного Главнокомандования систематически усиливала войска Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. С 1-го по 20 августа было направлено 15 стрелковых дивизий и 3 танковых корпуса, но прибытие их на фронт задерживалось из-за ограниченной пропускной способности железных дорог. Из общего числа стрелковых дивизий только 5 прибыли в район Качалинской к 20 августа, а танковые корпуса могли прибыть под Сталинград не ранее 23—24 августа. В связи с создавшейся напряженной обстановкой между Доном и Волгой, эти прибывающие соединения командующему фронта приходилось вводить в бой поспешно, часто без ориентировки на фронте и без подготовки к бою. Прибывшая из резерва Ставки 315-я стрелковая дивизия 23 августа форсированным маршем направлялась в район Городище для занятия обороны на внутреннем обводе. Во второй половине дня эта дивизия была [79] атакована на марше авиацией, а затем танками противника, прорвавшимися из района Вертячий. 35-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Глазков В. А., должна была занять оборону на среднем оборонительном обводе. Ее части только ночью 23-го могли выйти на рубеж обороны своими передовыми отрядами. Южнее станции Котлубань передовой отряд дивизии под командованием капитана А. А. Столярова принял бой с крупными силами танков и мотопехоты противника. Пять раз бросались фашисты в атаку на позицию этого передового отряда, но каждый раз с потерями откатывались назад. В разгар боя выбыл из строя капитан Столяров. В командование вступил капитан Рубен Руис Ибаррури, сын председателя ЦК Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури. В этом бою он был смертельно ранен. Капитану Рубену Руису Ибаррури было посмертно присвоено знание Героя Советского Союза. Его прах покоится в городе-герое Сталинграде. Каждый год, в день смерти Рубена Ибаррури, можно видеть, как седая высокая женщина возлагает цветы на могилу героя. Это мать героя — Долорес Ибаррури. 35-я гвардейская стрелковая дивизия, атакованная превосходящими силами противника, не успев занять оборонительный рубеж, вынуждена была отойти в район Самофаловки. Для ликвидации прорвавшегося противника к Волге были созданы две ударные группы. Первая — под командованием заместителя командующего Сталинградским фронтом генерал-майора Коваленко К. А., в составе 4-го и 16-го танковых корпусов. 84-й, 24-й, 315-й стрелковых дивизий получила задачу с утра 25 августа нанести удар в направлении балки Сухая Мечетка. Вторая группа в составе 2-го и 23-го танковых корпусов под командованием начальника ВТ и MB Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева нацеливалась через Орловку в общем направлении на Ерзовку. Этим двум группам ставилась задача — совместными действиями окружить и уничтожить вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге в районе севернее Сталинграда. Для восстановления фронта обороны по левому берегу Дона было приказано: левому флангу 4-й танковой армии силами 27-й гвардейской и 298-й стрелковой [80] дивизий ударом с севера на Вертячий уничтожить противостоящего противника и выйти на левый берег Дона на участке Нижне-Гниловский, Вертячий; 62-й армии правым флангом с приданными 35-й гвардейской стрелковой дивизии и 169-й танковой бригады наступать на Песковатка и к исходу дня овладеть рубежом Вертячий, Песковатка, соединившись на левом берегу Дона с 4-й танковой армией. Штаб Сталинградского фронта продолжал оставаться в Сталинграде. Для удобства управления в районе Мал. Ивановки 26 августа был организован ВПУ (вспомогательный пункт управления), на котором находились заместитель командующего фронтом генерал-майор Коваленко К. А. и начальник штаба фронта генерал-майор Никишов Д. Н. Удары групп генералов Коваленко и Штевнева поставили 14-й танковый корпус противника в тяжелое положение. 26 августа ширина коридора прорыва в районе Котлубань сократилась до 4 километров. Паулюс был вынужден снабжать этот корпус по воздуху. Противник к этому времени успел организовать сильную систему противопехотного и противотанкового огня. Его авиация в эти дни проявила особую активность, еще на марше методически бомбила и обстреливала наши войска, не давая возможности в течение светлого времени организованно подготовиться и вступить в бой. Контрудары левофланговых сил 4-й танковой армии и правофланговых частей 62-й армии с целью выхода на левый берег Дона на участке Нижне-Гниловский, Вертячий, Песковатка также не имели успеха. Резервы Ставки, предназначенные для фронта, начали прибывать только 23 августа на станции разгрузки Фролове, Лог на удалении около 100 километров от района боевых действий и к кризисному моменту боя подойти не успели. Особо надо сказать о работе связи в эти дни. Связь и на второй год войны была у нас слабым местом. Гитлеровцы во всех звеньях использовали рации. У нас превалировала проводная связь. Она постоянно выходила из строя. Приходилось рассылать офицеров, что крайне затрудняло руководство войсками, разбросанными на степных просторах. Решение штаба фронта провести в жизнь не доставало ни времени, ни средств. [81] Запаздывала из-за плохой работы связи и точная информация с передовой. Война моторов требовала значительной большей мобильности во всех звеньях управления войсками, чем мы располагали в то время. Мы отходили под усиливающимся давлением противника. Приказы со словечком «немедленно» частенько приходили в часть, когда уже были оставлены поименованные в приказах населенные пункты, а иной раз, переставала существовать, как боевая единица и та часть, которой надлежало выполнить приказ. В дни грозной опасности особенно напряженно работала городская партийная организация. Городской комитет обороны под руководством первого секретаря обкома КПСС тов. Чуянова А. С. превратился в боевой орган Военного совета фронта. В заводских районах формировались рабочие батальоны для защиты своих заводов. Эти батальоны, сформированные из рабочих Тракторного завода, «Красный Октябрь», «Баррикады» и других предприятий, стали грудью на защиту своего города. Партийные организации города и области, армии под руководством Военного совета фронта и политического управления развернули широкую неутомимую работу среди масс, направленную на быстрейший разгром врага. Сотни коммунистов шли на фронт, на передовую линию борьбы. Наряду с этим была развернута беспощадная борьба с проявлением какой бы то ни было паники и трусости. Коммунисты были впереди, на самых ответственных участках боя. Ниже я привожу документ, который имел большое значение в обороне города. |
Похожие:
 | Сайт «Военная литература» Учитель думать, уметь сформулировать математическую мысль. Развивать интерес к математике | | Сайт «Военная литература» Рекомендовано в печать в качестве методического пособия Ученым советом Технологического университета Таджикистана |
| Сайт «Военная литература» Умение ладить с реальным положением дел, перекрывая выходы: отказ от бегства, сопротивление и осуждение | | Сайт «Военная литература» Система национального счетоводства: учебно-методический комплекс / сост. Г. И. Япарова-Абдулхаликова. – Уфа: багсу, 2008. 72 с |
| Сайт «Военная литература» Резервный день для прохождения гиа в новой форме в 9 классе по математике, истории России, биологии, физике | | Сайт «Военная литература» ... |
| Генерал Сайт «Военная литература» Ульяновской области, а также за соблюдением получателями бюджетных кредитов, бюджетных инвестиций и муниципальных гарантий | | Сайт «Военная литература» Охватывают многоуровневый комплекс наиболее часто повторяющихся, типичных экономических отношений между отдельными странами, их региональными... |
| Из Тайная война против Советской России Сейерс Майкл, Кан Альберт... Будь осторожен, мой мальчик. Помни на каждом шагу печальный исход предыдущей экспедиции | | И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925-1936 гг. Сайт Военная литература Презентация представляет собой наглядное пособие, с помощью которого студент иллюстрирует свой доклад к дипломной (курсовой) работе.... |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине «военная гигиена и военная эпидемиология» Дисциплина входит в федеральный компонент цикла специальных дисциплин и является обязательной для изучения | | Военная литература Новый год еще запомнился сильным снегопадом, который случился за несколько часов |
| Военная проза конца Военная проза конца 1950-х середины 1980-х гг в контексте литературных традиций |  | Информационное письмо Военная кафедра мгимо (У) мид россии в рамках... Международные конкурсы и олимпиады Евразийского экономического форума молодежи 2012 -2013 |
| Рабочая программа по дисциплине сп 2 Начальная военная подготовка и го Целью освоения дисциплины «Начальная военная подготовка и го» являются формирование необходимых знаний, умений, навыков и качеств... | | Интересов модифицированная методика Транспорт, авиация, морское дело, военная служба, история, литература, журналистика, общественная деятельность, педагогика, 'право... |
