KAJSA INGEMARSSON
”BARA VANLIGT VATTEN”
КАЙСА ИНГЕМАРСОН
«ВСЁ ТЕЧЕТ» (Вариант: «ВОДА, КРУГОМ ВОДА»)
Якоб Мецелиус поднял седую голову и прислушался: в огромной аудитории стояла полная тишина. Эхо шагов и голосов студенческой ватаги давно стихло в конце коридора. Он медленно собрал свои бумаги, разложенные на кафедре, и посмотрел на часы, висевшие на цепочке — однако, уже четверть девятого. Мецелиус предвкушал встречу в «Биллеруде», где они с Альбертом Фолькером договорились сегодня поужинать. У поздних лекций есть то преимущество, что можно с чистой совестью, покончив со всеми делами, собраться вместе с коллегами в близлежащем трактире, заказать по немудреному блюду да, может быть, еще выпить по кружке-другой пива. Давненько он не позволял себе эдакого баловства — в последние месяцы совсем другие помыслы занимали его и днем, и вечером.
Якоб Мецелиус вышел из аудитории, прикрыв за собой дверь. В коридоре было пусто и тихо. Через большие окна в свинцовых рамах слабо светила луна, освещая гранитный пол. Было слишком темно, чтобы разглядеть скругленные своды потолка, но Мецелиус знал, что они возвышаются над ним, словно каменный небосвод.
Привычными шагами он направился вдоль длинного ряда окон к выходу. Мецелиус знал исторический факультет как свои пять пальцев и сейчас лишь скользил взглядом по дверям аудиторий. Каждая плита каменного пола, каждый сантиметр деревянных панелей на стенах были ему как родные, он помнил, сколько дверей выходит в коридор, и для него не было тайной, что скрыто за ними. Он знал, что у старого здания есть свои слабые места: кое-где потрескался пол, некоторые окна пропускали зимой холодный воздух, а у нескольких дверей петли скрипели, как колеса тележек, проезжавших мимо по улице. Даже в этот поздний час, когда в здании не было ни души и оно погрузилось во мрак, оно не могло напугать Мецелиуса.
Он подошел к широкой лестнице с резными перилами, которая уходила в темноту. Он еще не надел пальто, и оно было переброшено через руку, в другой руке он нес потрепанный кожаный портфель. Чтобы не споткнуться в полумраке, Якоб Мецелиус начал спускаться медленно, ступенька за ступенькой. На полдороги он резко остановился. Какой-то звук привлек его внимание, и несколько секунд он стоял неподвижно. В здании водились мыши, но в это время года их обычно не было видно.
— Кто здесь?
Пустынное здание отозвалось эхом. Места, где он остановился, не достигал свет, струившийся в окна верхнего этажа, а этажом ниже Мецелиус мог видеть только отблески света, падавшие на ступени в конце простиравшейся перед ним лестницы. Он продолжил спуск, осторожно ступая и одновременно стараясь нащупать рукой перила. И вдруг снова раздался тот же звук, совсем рядом. Мецелиус быстро обернулся и успел заметить еле угадываемый силуэт, который, как тень, надвигался на него. Вопрос «Кто вы?» застрял у него в горле, и слова так и не успели слететь с губ. Кто-то приблизился к нему. Ни слова, ни звука, только дыхание — учащенное, взволнованное. И твердые ладони, прижавшиеся к его груди.
Одного толчка было достаточно, чтобы Якоб Мецелиус потерял равновесие. Он отпустил перила и, не имея возможности сопротивляться, полетел вниз. Его тело падало, будто в замедленной съемке, не встречая препятствий, и только она мысль успела возникнуть в его голове, прежде чем первый удар об каменные ступени лишил его сознания: «Он был прав. Теперь мир никогда не узнает…»
Еще один удар об лестницу, и тело покатилось вниз, ударяясь головой о ступени с глухим стуком, будто издалека доносились приглушенные звуки кузнечного молота. Когда, наконец, оно приземлилось на нижней площадке в пятне лунного света, все уже было кончено.
Душа Якоба Мецелиуса покинула сей мир.
дверь захлопнулась у нее за спиной. Стелла Фриберг в раздражении вышла на улицу. Если они у себя в 7-Eleven не продают молока, то какое право они имеют называться продуктовым магазином с продленными часами работы? Этот вопрос она только что задала прыщавой продавщице, которая, извиняясь, пыталась рассказать что-то о сорвавшейся дневной поставке молока. Как будто это кому-то интересно.
Вечер выдался прохладный, но, несмотря на это, Стелла чувствовала, как пот проступает под кашемировым джемпером. Ускорив шаг, она направилась по улице Карлавеген, но не успела отойти от освещенной витрины и на десять метров, как дверь позади снова открылась. Сквозь шум едущих мимо машин до нее донеслось: «Постойте!» Стелла прошла еще пару шагов. Она отнюдь не намерена продолжать разговор. Едва ли молоко могло внезапно появиться из ниоткуда, так что говорить явно больше не о чем.
— Эй, постойте! — не сдавалась девушка из магазина, и Стелла волей-неволей замедлила шаг и обернулась. Она ледяным взглядом окинула продавщицу, которая дрожа стояла в дверях. — Вы забыли свой чемодан!
Несколько секунд Стелла стояла неподвижно, а потом повернулась и на негнущихся ногах двинулась обратно к магазину. Девушка все еще стояла на том же месте, придерживая для Стеллы дверь. Стелла вошла в магазин и, избегая смотреть продавщице в глаза, забрала свой чемодан, оставленный около стенда с журналами.
— Спасибо, — пробормотала она, выходя на улицу.
— Не за что! — в голосе девушки были слышны язвительные нотки. — Хорошего вам дня! Приходите еще.
Не успела Стелла ответить, как дверь снова захлопнулась. Чемодан вилял и все время норовил перевернуться, пока Стелла везла его к своему дому. Она попросила таксиста высадить ее около магазина на углу улицы Стурегатан, чтобы купить продуктов по дороге домой, но это явно было неудачное решение. Мало того, что у них не оказалось молока, так теперь ей еще придется тащить чемодан несколько кварталов. А это и тяжело — в поездке она сделала немало покупок, — и неудобно, потому что колесики постоянно застревают в неровностях тротуара.
Подойдя к дому на улице Виллагатан, Стелла открыла железную калитку и с трудом вкатила чемодан по ступенькам, ведущим к двери подъезда. Там она остановилась и какое-то время простояла, глядя на кнопки домофона. Она наугад попробовала несколько цифровых комбинаций, но ни одна не сработала. Со вздохом Стелла открыла сумочку и принялась искать ключ. Копаться пришлось долго, но, наконец, ее усилия увенчались успехом, и она смогла отпереть дверь и войти. Последний отрезок пути, несколько метров, отделявшие ее от лифта, казался почти непреодолимым. Стелла не спала уже тридцать шесть часов, и все тело ныло от усталости и долгого сидения на одном месте. Хотя удобные кожаные кресла в самолете откидывались практически до лежачего положения, уснуть ей так и не удалось. И сейчас одной только мысли о собственной постели было достаточно, чтобы Стелла почувствовала, как вымотала ее дорога. Втащив чемодан в лифт и закрыв решетчатую дверцу, она глубоко вздохнула. Проехать всего пять этажей, и она будет дома.
Хотя Стелла была в отъезде только неделю, воздух в квартире стоял спертый и затхлый. Она решила на следующий день проветрить комнаты как следует, а сейчас ее сил хватило только на то, чтобы приоткрыть балконную дверь в гостиной.
Зайдя в ванную комнату, Стелла сбросила с себя одежду, не заботясь о том, что вещи оказались кучей навалены на полу. Какая разница? Измяться сильнее, чем за время путешествия, им вряд ли суждено, к тому же она все равно отдаст их в химчистку. Стелла простояла под душем недолго, но горячая вода постепенно успокоила ее, и мышцы расслабились.
Вялая от усталости, она намазала лицо кремом, который купила, когда делала пересадку в аэропорту Каструп. Учитывая цену этой баночки, Стелле, наверное, стоило бы задержать дыхание или что-то вроде того, отвинчивая крышку. Она с удовольствием вдохнула нежный аромат Créme de la Mer. Если хотя бы половина того, что обещает реклама, окажется правдой, назавтра на лице не останется ни намека на долгий и тяжелый перелет между часовыми поясами.
Укутавшись в махровый халат, Стелла зашла на кухню. Сухой воздух в самолете вызывает жажду, и она надеялась, что в холодильнике окажется хотя бы бутылка минеральной воды. Открыв дверцу, она на мгновение замерла — на полках обнаружилось два литра экологически чистого обезжиренного молока, новая упаковка масла с морской солью, кусок твердого сыра, пакет нежирного йогурта, небольшая коробочка со свежей малиной, три помидора, один желтый сладкий перец и крошечная стеклянная баночка с английским вишневым джемом. И большая бутылка минералки Evian.
Стелла обернулась и в темноте нащупала выключатель на стене. Встроенные в потолок лампы осветили кухню, и Стелла увидела, что в центре на кухонном островке стоит ее большая ваза для фруктов, полная яблок, бананов, винограда, киви и грейпфрутов. Рядом обнаружился пакет из пекарни «Риддарбагериет», и Стелла сразу поняла, что в нем она найдет хлеб с грецкими орехами, ее любимый. На большом обеденном дубовом столе она увидела вазу с букетом огромным красных роз. Не меньше дюжины, но считать, сколько их, Стелла поленилась. Она наклонилась и вдохнула аромат. Он был еле уловимым, лишь легкий намек на что-то свежее, бодрящее. Рядом лежал сложенный лист бумаги. Стелла развернула его и с улыбкой прочла три слова: «Добро пожаловать домой!»
— это всё, что ты можешь рассказать? — голос Мадлен Фриберг звучал недовольно.
— Я же говорю, я уже ухожу…
— Не может быть, что ты так спешишь, что тебе некогда сказать пару слов родной матери!
Стелла бросила взгляд на часы, а потом в окно, где как раз начинал накрапывать дождик. Приблизительно через полчаса ей надо быть в офисе «Стендаля», и, если она выйдет прямо сейчас, она придет туда вовремя.
— Что ты хочешь, чтобы я рассказала? — со вздохом спросила она.
— Расскажи подробнее о фильме.
— Они пока не дописали сценарий, но уже известно, что действие будет разворачиваться в Бостоне.
— В Бостоне? Почему?
— Они хотят, чтобы это была американская история. Франсиску Фальке будут звать Фрэнсис Фэлкон, и …
Мадлен не дала ей договорить.
— А кто будет играть главную роль?
— Кира Найтли.
Стелле не удалось скрыть, как она горда и довольна, очень довольна выбором актрисы.
— Я не знаю, кто это.
— «Пираты Карибского моря».
— Пираты? Это что, детский фильм?
— Нет.
— Какая жалость, что это будет не какая-нибудь известная актриса. Но чего еще было ожидать?
Судя по голосу, Мадлен Фриберг была удовлетворена своим выводом. Новость, что книги дочери о детективе Франсиске Фальке, будут экранизированы в Голливуде, была принята родителями скептически.
— А кто режиссер?
— Еще не решили. Они сейчас ведут переговоры, у них несколько кандидатур на примете. Но пока это секрет.
— Почему?
— Потому что это будет настоящий блокбастер. И компания соблюдает коммерческую тайну.
Мадлен хмыкнула.
— Блокбастер. И они даже не могут взять какую-нибудь известную актрису. Мерил Стрип, например.
— Она, вообще-то, старовата.
Стелла снова взглянула на часы — до назначенного времени оставалось двадцать минут.
— Не могу больше говорить. Я должна…
— Конечно, конечно, не хочу тебя задерживать…
Хотя, судя по тону, мамино желание было прямо противоположным, Стелла решительно закончила разговор.
На улице она обнаружила, что дождь припустил вовсю, и поспешила к машине, припаркованной неподалеку. Дрожа, она открыла серебристую дверцу и упала на водительское сиденье. Мотор завелся с негромким урчаньем, и Стелла не могла сдержать довольной улыбки. Она все еще чувствовала почти детскую радость от обладания этим автомобилем, «лексусом GS300». «Желтая» пресса тоже была в восторге, ведь Стеллу уже не раз останавливали за превышение скорости. Она позволила себе эту покупку несколько лет назад, когда роман «Утренняя роса и полуденное убийство» возглавил список продаж в Германии. С тех пор ее книги не раз оказывались на первом месте, не только в Германии, но и в Испании, Италии, Голландии; конечно, в скандинавских странах; в Чехии, Великобритании, а теперь и в США. Они были переведены на двадцать семь языков, но Стелла давно уже перестала следить за тем, на какие именно. Ведь не публикация же ее книг в Армении позволила ей купить квартиру и «лексус».
Поначалу ей нравилось разъезжать повсюду и участвовать в рекламных акциях издательств по всему миру, но сейчас эти поездки утомляли. Исключением стал Голливуд. Даже Стеллу захватили ожидания, связанные с проектом. Когда ее агент Макс Лодениус позвонил ей и сообщил, что студия «Парамаунт» решила снять фильм на основе ее книг, она не сразу поверила, и ему пришлось довольно долго убеждать ее, что это правда. Осознав, наконец, что это так и есть, Стелла купила бутылку самого дорогого шампанского, взяла такси и отправилась в офис к Фредрику. Он был на совещании, но быстро закончил его, когда увидел, как она стоит и машет ему бутылкой за стеклянной дверью конференц-зала. Фредрик обрадовался не меньше Стеллы, услышав новость, и вечером пригласил ее на ужин в шикарный ресторан, чтобы отметить знаменательное событие. Это было почти год назад, но она до сих пор помнила, как их разбирал смех от выпитого шампанского и вина, которое они заказали на ужин. Спотыкаясь и пошатываясь, они поднялись по лестнице в квартиру Фредрика. Там он моментально завалился на диван и отключился, а Стеллу буквально вырубило на его двуспальной кровати. Наутро им обоим пришлось приводить себя в чувство крепким эспрессо и двойной дозой таблеток от головной боли.
Стелла включила заднюю передачу и не без труда выехала на дорогу. Припаркованные рядом машины оставили ей буквально несколько миллиметров для маневра. Такое впечатление, что все джипы района Эстермальм втиснулись на улице рядом с ее «лексусом». Офис «Стендаля» находился недалеко от рощи Тегнера, и Стелла уже запаздывала. Пару секунд она колебалась, не позвонить ли Рите, чтобы предупредить, но передумала. К чему? Когда приедет, тогда приедет.
— Стелла! — воскликнула Рита Флемминг-Ульссон, раскрыв объятия.
Ее издательница, как обычно, выглядела лет на десять старше своего возраста, и Стелла в очередной раз удивилась тому, что, несмотря на это, Рита вроде бы вполне счастлива в браке. У нее было худое вытянутое лицо с немного выдающейся вперед нижней челюстью, светлые волосы, стрижка каре. Одета она была в черный джемпер с высоким воротом, и на шее — кошмарного вида ожерелье из деревянных шариков, которое один из ее детей, вероятно, сделал ей в подарок на День матери в те времена, когда еще ходил в детский сад. Не подозревая о производимом ей впечатлении, Рита продолжала радостно щебетать:
— Как я рада тебя видеть! Как поездка? Разницу во времени нормально пережила?
Она рассмеялась, будто сказала что-то забавное.
— Присаживайся. Кофе будешь?
Стелла еще не успела кивнуть в ответ, как Рита уже направилась к двери кабинета.
— Сейчас принесу! — эхом донеслось из коридора.
Привычно усевшись в одно из кресел, стоявших у окна, Стелла огляделась. На другом конце просторной комнаты стоял Ритин стол, заваленный книгами и документами. На полке вдоль длинной стены аккуратно расставлены недавно выпущенные издательством книги, среди которых Стелла заметила «Преступную страсть», девятый и на настоящий момент последний роман из серии детективов о Франсиске Фальке. Он вышел в свет в конце весны, но все еще занимал одно из первых мест во всех рейтингах. И будет находиться там до самого Рождества, а может быть, и дольше. На обложке красовалась женщина в накидке с капюшоном, скрывающим лицо. В руке у нее блестел нож, а сама она, казалось, убегает за границы изображения. На сей раз оформление было решено в темно-красных тонах, но, несмотря на приглушенный цвет, книга явно выделялась среди других, стоявших рядом на полке, не в последнюю очередь потому, что имя автора, как обычно было набрано крупными золотыми буквами.
Вообще-то, издательство «Стендаль» было известно удачным использованием графического дизайна и своими лаконичными обложками, на которых зачастую не было ничего, кроме текста. Они не раз приносили художникам престижные премии. Правда, обложку «Вермландских очерков» Фольке Бернардссона украшала фотография, но стволы деревьев, укутанные туманной дымкой, на всякий случай были выдержаны в черно-белой гамме. Однако победительницей в категории «минимализм» была, бесспорно, Надя Кашимска со своим сборником стихов «Белый погреб». Белым был не только цвет фона, но и сам текст, набранный рельефно и едва различимый, да и то лишь при сильном освещении. Обложку расхваленного и номинированного на премию имени Августа Стриндберга романа Хокана Класона «А горечь в памяти жива» украшал узор в виде тонкого черного кружева, напечатанный на чем-то вроде шелковой бумаги. Отдел продаж ее проклинал. Его начальник, довольно скользкий тип, весной на одной вечеринке шепнул Стелле по секрету, что такая бумага будет рваться и издательство получит уйму экземпляров обратно. «Счастье еще, что у нас есть твои книги — то, что хотят покупать, — сказал он и с усмешкой добавил: — Это ж как продавать мороженое детям. Вот, пожалуйста, кушай на здоровье. «Стендалю» надо бы найти побольше авторов вроде тебя: народно, нарядно, ненакладно». После чего он похлопал ее по плечу, заглянул в вырез платья и, пошатываясь, направился к директору издательства, занятому беседой с Фольке Бернардссоном и Виолой Хельстен.
Стелла закинула ногу на ногу и поправила подол. Разрез платья с зап |
