Механизмы безнаказанности на Северном Кавказе (2009-2010 гг.) – как они работают?
Похищения и исчезновения людей на Северном Кавказе в 2009 году,
Саботаж расследования уголовных дел в 2009 – 2010 годах.
Москва
2010
Оглавление
II. Похищения и исчезновения жителей Республики Дагестан
Описание общей ситуации
Похищение и исчезновение Дакаева Белала Хаджиевича
Похищение и исчезновение Шафиева Сиражудина Минатулаевича
Похищение и исчезновение Гасанова Рашида Абдуллаевича
Похищение и исчезновение Рашидова Магомеда Абдулрашидовича
Похищение и исчезновение Накани Георгия Шотаевича
IV. Похищения, незаконные задержания и исчезновения жителей Чеченской Республики
Описание общей ситуации
Похищение и исчезновение Кагирова Рустама Дениевича
Похищение и исчезновение трёх членов семьи Дудуевых
Незаконные задержания и исчезновение Джабихаджиева Нажи Нажмуддиновича, Эльдарова Аслана Алхазуровича и Закриева Джабира Хусейновича
Исчезновение, тайное содержание в больнице и похищение оттуда Зайналова Апти Рамзановича
Похищение и исчезновение Асхабова Абдул-Езита Данильбековича
Похищение и исчезновение Гайсановой Заремы Исмаиловны
Похищение и исчезновение Азиева Ризвана Лечиевича
Задержание и исчезновение Ибрагимова Сайд-Салеха Абдулганиевича
IV (a). Примеры случаев освобождения похищенных жителей Чеченской Республики
Похищение и освобождение Шамсаева Апти Халидович
Похищение и освобождение Тельхигова Расамбека Алхазуровича
Похищение и освобождение Габарова Зелимхана
Похищение и освобождение Умарпашаева Ислама Ирисбаевича
V. Безвестные исчезновения жителей республик Северного Кавказа
Исчезновение Колоева Ислама Курейшовича
Исчезновение Цечоева Магомеда Абдурахмановича
Исчезновение Нагоева А.Т., Шогенова И.Б. и Бегидова Т.В.
Исчезновение Жангуразова Ислама Салыховича
Исчезновение Саадуева Сааду Гусейновича
VI. Рекомендации
Список Сокращений
Введение
Похищения и насильственные исчезновения людей, по-прежнему, остаются одной из распространенных форм грубейших нарушений прав человека на Северном Кавказе. В настоящее время «Мемориал» занимается документацией похищений и исчезновений людей в зоне вооруженного конфликта в пяти республиках - Чечне, Ингушетии, Северной Осетии-Алании, Дагестане и Кабардино-Балкарии. Обстоятельства подавляющей части похищений, происходящих на Северном Кавказе в течение последних десяти лет, ясно указывают на причастность к их совершению сотрудников государственных силовых ведомств. За эти годы сложилась целая система незаконного насилия, включающая в себя как неотъемлемые элементы – практики похищений людей, содержания их в незаконных секретных тюрьмах и осуществление внесудебных казней части похищенных. Таким образом – при помощи государственного террора – силовые ведомства (ФСБ, различные структуры МВД, ГРУ, другие армейские структуры) с молчаливого одобрения Кремля пытаются бороться с сепаратизмом, терроризмом, незаконными вооруженными формированиями. Часто в конкретных случаях мы не знаем, представители какого именно из этих ведомств похитили человека. В таком случае мы употребляем слово силовики, имея в виду сотрудников неустановленного силового ведомства.
Похищенным мы называем человека, насильственно уведенного или увезенного, чаще всего – вооружёнными людьми в камуфляже, нередко в масках. Похитителями мы считаем тех, кто не предъявляют документы о своей принадлежности к официальным структурам, равно как и документы, на основании которых человека задерживают – ни ему, ни его родственникам. Они не говорят, куда он будет доставлен, и, как правило, не ставят в известность о своих действиях местные органы внутренних дел. Похищенного, как правило, помещают в места, не предназначенные для содержания задержанных, или не оформляют в соответствии с законом. Налицо все признаки преступления, подпадающего под статью 126 Уголовного кодекса РФ – «похищение человека». Когда похищенный отсутствует длительное время, или же исчезает бесследно – в таком случае мы говорим о нём как об исчезнувшем или пропавшем без вести.
По абсолютному большинству зафиксированных нами случаев похищений «Мемориал» ведет переписку с органами прокуратуры, в случае необходимости, помогает родственникам добиваться возбуждения уголовных дел, а затем их расследования. По многим многим случаям похищений, юристы «Мемориала» при содействии юристов Европейского центра защиты прав человека помогают потерпевшим направить жалобы в Европейский суд по правам человека.
С середины 2009 года мы изменили практику подачи жалоб в ЕСПЧ по поводу похищений людей на Северном Кавказе. Когда велика вероятность, что похищенный еще жив, жалоба направляется в первые дни после похищения человека. Заявитель просит о применении срочных мер в рамках Правил 39-41 Регламента ЕСПЧ:
1) срочно информировать власти России о факте подачи жалобы и ее содержании;
2) рассмотреть жалобу в приоритетном порядке;
3) предложить властям РФ предпринять быстрые и эффективные меры для обеспечения похищенному человеку гарантий от риска бесследного исчезновения.
Если ЕСПЧ полностью или частично удовлетворяет подобные просьбы по конкретной жалобе, то он направляет правительству РФ вопросы о том, какие меры были приняты для установления местонахождения похищенного и были ли о них проинформированы заявители. Европейский суд также может предложить властям России предоставить копии всех документов, относящихся к мерам, принятым для установления местонахождения похищенного.После получения ответов и документов Суд рассматривает вопрос о срочном или внеочередном рассмотрении жалобы.
Подобный интерес Европейского Суда к конкретному случаю похищения человека иногда имеет решающее значение для судьбы похищенного.
Следует отметить, что официальные органы не включают в свои статистические сводки часть случаев, которые мы относим к похищениям. Например, те случаи, когда похитители сами освобождают похищенных, или похищенные через некоторое время «обнаруживаются» в следственном изоляторе, как правило не включаются в подобные сводки.
Этот доклад – попытка собрать в одном документе материалы по случаям похищения с последующим безвестным исчезновением жителей Северного Кавказа в один период времени в разных республиках. Не все случаи похищений изложены подробно, однако доклад позволяет выявить основные тенденции, связанные с проблемой похищений людей в регионе. В докладе описаны все задокументированные «Мемориалом» случаи похищений с последующим исчезновением жителей Ингушетии, Дагестана и Кабардино-Балкарии. В Чечне в 2009 году произошло слишком много исчезновений, чтобы мы могли все из них подробно описать в докладе. Поэтому из Чечни подробно рассмотрены лишь несколько наиболее показательных примеров. Во многих случаях родные похищенных не были готовы давать подробную информацию и не пытались добиться правосудия. Тем не менее, такие случаи включены в статистику зарегистрированных нами дел.
В водных разделах по отдельным республикам мы описываем отдельные случаи бессудных казней похищенных людей.
В разделе по Чеченской Республике в отдельном разделе мы останавливаемся на нескольких случаях, когда похищенные были освобождены в результате того, что их родственниками при помощи правозащитников были направлены жалобы в Европейский суд по правам человека.
Наши сведения о похищениях и насильственных исчезновениях заведомо неполны, так как «Мемориал» не имеет возможности проводить мониторинг на всей территории указанных выше республик. Кроме того, в некоторых регионах документация всех подобных преступлений просто невозможна из-за царящей там атмосферы страха. Поэтому можно полагать, что мы фиксируем лишь «надводную часть айсберга» общего количества похищений.
Проблема похищений людей наиболее остро стоит в Чеченской Республике, где в 2009 году «Мемориал» зафиксировал 93 случая похищений человека, из которых 10 были позже найдены убитыми, а 19 пропали без вести1. Здесь же и наиболее неблагоприятный климат для работы правозащитников и наименьшая защищенность у потерпевших, в связи с чем родственники похищенных часто не отваживаются придать факты совершенных преступлений огласке. Наименьшее количество похищений зафиксировано нами в Кабардино-Балкарии, а в Северной Осетии, в отличие от предыдущих лет, в 2009 году «Мемориал» не зафиксировал насильственных исчезновений. В Ингушетии власти проявляют политическую волю к решению проблемы похищений людей и предпринимают конкретные меры по поиску пропавших, но, к сожалению, результаты этих мер пока очень ограничены.
Как становится очевидным из приведенных в докладе материалов, жителей Северного Кавказа похищают не только в самом регионе их проживания. Тенденция похищений за пределами республик стала устойчивой.
Часто объектом похищений становятся люди, исповедующие фундаменталистское направление ислама (салафизм), приверженцы которых уже вполне открыто преследуются государством. Людей, исповедующих это религиозное направление, силовики обычно подозревают в пособничестве или причастности к вооруженному подполью. В Дагестане, Чечне и Ингушетии, где большинство мусульман традиционно исповедуют суфизм, более остро проявляется фактор такого внутриконфессионального противостояния; особенно оно чувствуется Дагестане. Это придаёт здесь дополнительную мотивацию местным силовикам в их незаконных действиях.
Впрочем, среди похищенных есть люди, не принадлежащие к салафитскому течению.
Вероятно, что силовики похищают подозреваемых в причастности к НВФ, либо предполагаемых обладателей информации об НВФ, либо родственников членов НВФ. Мы не утверждаем, что все похищенные люди не имеют отношения к вооруженному подполью. Однако их вина не доказана, более того, им вообще не предъявлялось официальное обвинение. Таким образом, государство вместо законных методов борьбы с преступностью использует методы государственного террора, становясь на один уровень с теми, против кого оно борется.
Похищения совершают сотрудники как местных, так и федеральных силовых структур. Ряд похищений проходят по классическому «чеченскому сценарию», когда вооруженные люди в масках заскакивают в дом и уводят нужного им человека. Однако многие похищения производятся очень «профессионально», человек выходит из дома и не возвращается, или потом его обнаруживают убитым.
Расследование государством похищений и безвестных исчезновений жителей Северного Кавказа крайне неэффективно. В Чечне и Дагестане у родственников похищенных в первые дни часто даже не принимают заявления о преступлении, а затем следственные органы откровенно саботируют расследование. Надо отметить, что и в других регионах России, где в 2009 году похищали людей, следствие было также неэффективно, как и на Кавказе.
На Северном Кавказе с 2007 года действует «Комплексная программа по борьбе с похищениями людей и розыску пропавших без вести на 2007 – 2010 годы». Согласно этой программе по делам о похищении людей, «имеющим общественный резонанс, представляющим особую сложность в расследовании» прокурорам субъектов Южного Федерального округа следует «рассматривать вопрос о создании межведомственных следственных групп из числа следователей территориальных и ведомственных прокуратур, оперативных сотрудников УФС РФ по субъектам, ГУ МВД по ЮФО и органов внутренних дел субъектов Южного Федерального округа». Ни по одному (!) из описанных в этом докладе дел такая межведомственная следственная группа создана не была.
Во многих случаях, когда правозащитники, потерпевшие или их представители получают доступ к материалам уголовных дел, возбуждённым по фактам таких похищений и исчезновений, очевидным образом открывается картина имитации расследования вместо реальной работы следственных органов.
Почему это происходит?
По-видимому, существует негласная, никак документально не оформленная соответствующая установка, и в случае, если следователь начнёт предпринимать слишком большие усилия по раскрытию такого преступления, начальство сверху укажет ему на неуместность подобного рвения.
Кроме того, в тех случаях, когда появляются серьёзные основания полагать, что в похищении замешаны сотрудники ФСБ или военные, то в отношении них проводить следственные действия могут только органы военной юстиции. Однако, как правило, эти органы отказываются принимать к своему производству подобные дела, ссылаясь на «отсутствие бесспорных доказательств причастности военнослужащих к совершению преступления». Но найти такие «бесспорные доказательства» без допросов военных или сотрудников ФСБ практически невозможно. Получается замкнутый круг.
В конце-концов для тех, кто «не понял» и начал слишком активно пытаться противостоять практике похищений, есть и другие «возможности объяснить». Так в Ингушетии в 2004 году был похищен и бесследно исчез заметитель прокурора РИ Рашид Оздоев, который за несколько дней до этого подал рапорт на имя Генерального прокурора РФ, директора ФСБ и начальника УФСБ по РИ о случаях нарушения прав человека, включая и похищения людей, в которых есть основания полагать участие представителей государства.
В Чечне же сотрудники Следственного Комитета при прокуратуре РФ изначально поставлены в условия, когда они не могут полноценно расследовать подобные преступления – органы МВД по Чеченской Республике с ними абсолютно не считаются, их поручения злостно не выполняются. Следователи, подчас, прямо говорят потерпевшим, что не будут даже пытаться допрашивать предполагаемых участников похищений, так как это может им грозить тяжкими последствиями, вплоть до угрозы жизни и здоровью.
Очевидно, что расследовать массовые и систематические преступления, совершаемые представителями силовых органов, следственные органы могут лишь при условии наличия на то политической воли у руководства государства. Факты показывают, то такой воли нет.
Удивительно, но эти наши оценки и выводы подтвердил 25 мая 2010 года прокурор ЧР Михаил Савчин. На совещании в Грозном, отвечая на вопрос Р.Кадырова почему совершенные военными похищения остаются не расследованными, он заявил:
«Основные причины тех проблем, о которых Вы сказали, можно назвать коротко: это отсутствие политической воли на самом верху. Сигнала четкого нет: военно-следственный комитет должен принять все дела, по которым есть оперативная информация и расследовать их. Будет такой сигнал – примем дела, не будет – не примем. Потому что формально, по закону, очень сложно нам эти дела передать. Оперативная информация есть, что это преступление совершено военными, а юридически значимые доказательства в самих уголовных делах отсутствуют. А чтобы их получить, нужно запросить архив Минобороны. В Министерстве обороны говорят: "Информация закрыта. Совершенно секретно. Не дадим". Я пишу в генпрокуратуру. Мне генпрокуратура то же самое говорит: "Совершенно секретная информация. Государственная тайна". Замкнутый круг получается».
По его словам, необходимо принятие политического решения: создание, например, межведомственной комиссии на федеральном уровне, в которую входили бы представители генпрокуратуры, Минобороны, МВД. По мнению М.Савчина, такая комиссия могла бы определить порядок рассекречивания информации.
«Тогда мы получили бы реальные уголовные дела. А так мы будем топтаться на месте. Вот следственный комитет. Там тоже знают об этих делах, знают, что преступление совершено военными, допустим. <…> Но расследовать сами мы не можем, потому что никакого отношения к военным не имеем: мы - гражданская прокуратура. Понимаете, в чем дело? Поэтому и рады бы, но без этого, фактически, ничего сделать не можем» - сказал прокурор.2
Безнаказанность ведёт к новым преступлениям. Похищения и насильственные исчезновения, функционирование секретных тюрем, пытки, внесудебные казни отторгают общество от власти и расширяют мобилизационную базу вооруженного подполья. Преследования по религиозному признаку позволяют приверженцам фундаментального течения в исламе говорить о правомочности джихада. Круг насилия замыкается, вооруженный конфликт все глубже укореняется в северокавказских обществах.
Мы не ставим под сомнение необходимость борьбы с незаконными вооруженными формированиями и терроризмом, однако эту борьбу следует вести в соответствии с законодательством Российской Федерации и принятыми ею международными обязательствами по соблюдению прав человека.
ПЦ «Мемориал» год из года повторяет, что для изменения ситуации на Северном Кавказе к лучшему необходимо признать, что требование соблюдения прав человека не только не противоречит целям обеспечения безопасности, но является необходимым условием ее достижения. Непременной основой стабильности является законность, для обеспечения которой необходима системная работа по соблюдению прав человека в регионах Северного Кавказа, пресечение безнаказанности силовиков.
I. Похищения, незаконные задержания, исчезновения жителей Республики Ингушетия
Описание общей ситуации
В период между первой и второй чеченскими войнами, в 1997-98 годах, на территории этой республики начали происходить похищения людей. Связано это было, в первую очередь, с резким ухудшением криминальной обстановки на территории тогда фактически независимой Чеченской Республики Ичкерия, граничащей с Ингушетией. Целью похитителей, как правило, было получение выкупа.
С началом «контртеррористической операции» на Северном Кавказе (октябрь 1999 года) подобные похищения прекратились. Однако, в 2002 году, после отставки первого президента Ингушетии Руслана Аушева, «Мемориал» начал фиксировать здесь новую волну похищений. Эти преступления очевидным образом отличались от похищений в предыдущие годы. Похитители не требовали выкупа, а похищенный чаще всего бесследно исчезал. Обстоятельства совершения этих преступлений (используемая похитителями военная техника, их беспрепятственный проезд через все блок посты и т.п.) указывали на причастность к их совершению военных или сотрудников МВД и ФСБ. Мы отнюдь не утверждаем, что все похищенные таким образом люди не имели отношения к вооруженным формированиям, противостоящим российскому государству. Однако в любом цивилизованном государстве подозреваемые могут быть задержаны или арестованы лишь на законных основаниях, следствие должно вестись в рамках процессуальных норм, а вину обвиняемых может установить лишь суд. В противном случае место правосудия занимает произвол и расправа, от которых страдают в первую очередь невинные люди
Вначале жертвами похищений становились беженцы из Чечни, проживавшие в лагерях в Ингушетии. Тела некоторых из них со следами пыток впоследствии были обнаружены на территории Чеченской Республики. Из 28 человек, похищенных в 2002 году на территории Ингушетии, лишь один был коренным жителем Республики. 22 октября в горной местности у границы с Чечнёй был похищен семидесятисемилетний старик-пасечник из ингушского села Галашки Сайнароев Султан Хасанович. Его военные насильно усадили в БМП, после чего он исчез. Видимо, таким образом силовики, как в последствии выяснилось, представители РОШ ФСБ РФ по Северо-Кавказскому региону3 пытались получить информацию о проходившем незадолго до этого через горы Ингушетии отряде боевиков под командованием Руслана Гелаева.
В тот год из числа похищенных четверо были убиты, двое отпущены похитителями после допроса и избиений, шестнадцать пропали без вести. Шестерых похищенных через некоторое время «легализовали» в СИЗО или ИВС, их обвиняли в пособничестве НВФ. Из них впоследствии четверо были оправданы судами.
В 2003 году «Мемориал» зафиксировал уже 52 случая похищения людей в республике, из них 38 жителей Чечни, 12 жителей Ингушетии и 2 гражданина Армении. Впоследствии был обнаружен труп одного из похищенных, тридцать два человека пропали без вести, девятнадцать человек отпустили после длительных допросов, сопровождавшихся избиениями.
В 2004 году в результате спецопераций все больше начали «исчезать» постоянные жители Ингушетии. Всего в 2004 году «Мемориал» задокументировал похищения 48 человек: 19 жителей Чечни и 28 жителей Ингушетии. Впоследствии были обнаружены трупы троих из похищенных, 19 человека пропали без вести, 20 – были выкуплены родственниками или освобождены похитителями после длительных допросов, как правило, сопровождающимися пытками. При этом среди убитых, пропавших без вести и освобождённых – жителей Ингушетии и жителей Чечни было примерно одинаково. Шестеро похищенных (все жители Ингушетии) позже «обнаружились» в местах предварительного заключения.
В эти же годы в Ингушетии набирала рост активность местного подполья. Жестокость и беззаконие, творимые представителями государства, лишь расширяли мобилизационную базу для боевиков.
Именно в 2004 году произошло беспрецедентное для республики событие – нападение боевиков в ночь с 21 на 22 июня 2004 года. Тогда большой отряд боевиков, в составе которого было много этнических ингушей, вторгся в Ингушетию и временно взял под свой контроль ряд населенных пунктов, включая города Назрань и Карабулак. Отпор боевикам оказали лишь сотрудники МВД РИ, в результате чего многие из них были убиты или ранены. В ходе этой операции боевики бессудно казнили ряд захваченных ими сотрудников силовых ведомств. Всего в результате нападения погибли 79 человек, в том числе 43 сотрудника правоохранительных органов.
В 2004 году участие ингушей в нападениях на ингушских же милиционеров вызывало удивление и недоумение у жителей республики. В последующие годы это, к сожалению, уже перестало кого-либо удивлять. Несмотря на жестокость контртеррористических операций и введение в республику дополнительных сил (а может быть, именно благодаря этому) вооруженному подполью в Ингушетии удалось создать эффективную сеть полуавтономных групп. Они развернули охоту на сотрудников силовых структур, правоохранительных органов, федеральных военнослужащих и чиновников. Активность вооруженного подполья беспрецедентна для столь маленькой республики, порой потери среди военнослужащих и сотрудников силовых структур здесь сопоставимы с потерями в Чечне. В свою очередь сотрудники силовых структур грубейшим образом нарушают права человека, подрывая доверие населения к государству.
В следующем, 2005 году, по сведениям ПЦ «Мемориал», на территории Ингушетии было похищено меньше людей (32 человека) но при этом из них только трое были жителями Чечни. Таким образом, по-прежнему наблюдался рост похищений именно жителей Ингушетии. Похитители освободили десятерых (в том числе двоих жителей Чечни), пятеро были убиты, шестеро пропали без вести. И опять, среди тех, кто после похищения «обнаружились» в местах предварительного заключения почти все – жители РИ.
Со второй половины 2004 года в Ингушетии был запущен конвейер фабрикаций уголовных дел, когда подозреваемых в причастности к вооруженным формированиям вывозили в соседнюю Республику Северная Осетия-Алания, где подвергали пыткам, принуждая сознаться в преступлениях, при этом ему предоставляли адвоката, назначенного государством, а не нанятого родственниками. В некоторых случаях подозреваемого практически похищали, и его родственники в течение ряда дней или недель не имели о его судьбе никакой информации. Затем похищенный, после того, как становился готовым сознаться в чём угодно, «обнаруживался» в следственном изоляторе. В дальнейшем против такого человека выдвигали обвинения, часто основанные лишь на показаниях, данных им под пытками в первые дни после задержания.
В 2006 году количество похищенных и пропавших без вести жителей Ингушетии, по данным ПЦ «Мемориал» заметно уменьшилось. Возможно, это объясняется тем, что в республике получили распространение другие формы незаконного насилия, например, внесудебные казни людей, подозреваемых в причастности подполью (их расстреливали на месте, якобы при их попытке оказать сопротивление задержанию)4.
2007-2008 годы характеризовались резкой дальнейшей эскалацией насилия в республике, что отразилось и на числе случаев похищений. При этом в 2007 году интенсифицировалось практика фабрикаций уголовных дел. Большинство их похищенных, пройдя через издевательства, пытки, незаконное давление, затем «обнаруживались» в официальных местах содержания задержанных или арестованных.
Осенью 2008 г. президент Медведев, решился на шаг, который ранее упорно не желал делать Путин – на смену руководства республики. Новый Президент РИ Юнус-Бек Евкуров заявил о смене курса руководства республики. В частности, он декларировал своё намерение добиваться того, чтобы борьба с подпольем и незаконными вооруженными формированиями проводилась строго в рамках закона. Возможно, поэтому в 2009 году резко снизилось количество похищений в республике. И тем не менее, общее количество пропавших без вести, убитых или «обнаруженных» после похищения людей осталось на уровне прошлого года. Таким образом, решительно переломить ситуацию к лучшему новым властям Ингушетии не удалось. |
