Лексико-семантическая структура мифологизмов в восточнославянском фольклоре (на материале сборников заговоров)
Скачать 305.42 Kb.
|
1 2
На правах рукописиБОНДАРЕЦ ЕЛЕНА АНАТОЛЬЕВНАЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА МИФОЛОГИЗМОВ В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ (на материале сборников заговоров) Специальность: 10.02.01 – Русский языкАВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Тюмень 2004 Диссертация выполнена на кафедре общего языкознания Тюменского государственного университета Научный руководитель доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Фролов Николай Константинович Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор, Лютикова Вера Дмитриевна кандидат филологических наук, доцент, Аверьянова Екатерина Викторовна Ведущая организация Курганский государственный университет Защита состоится «_9_» июня 2004 г. в «_10.00_» часов на заседании диссертационного совета К 212.274.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Тюменском государственном университете по адресу: 625003, г. Тюмень, ул. Семакова, 10, ауд. 325. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тюменского государственного университета. Автореферат разослан «_7_» мая 2004 г. Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор Вараксин Л.А. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫЯзык фольклора представляет собой сложную систему, в которой лексические единицы связаны друг с другом эксплицитными семантическими отношениями. Каждый жанр фольклора характеризуется особым языком, содержит специфичный объем культурной информации. В качестве доминанты фольклорного текста в разное время признавались мотив у А.Н. Веселовского, функция у В.Я. Проппа [1983], многокомпонентный символ у В. Тэрнера [1983], фольклорное значение, мифема у К. Леви-Строса [1970], реальный предмет, элемент космоса у В.Н. Топорова [1973], акт обряда у Н.И. Толстого [Толстой 1973], обрядовый символ у Н.И. Толстого [1982], традиционно-фольклорный смысл у П.П. Червинского [1989]. Заговоры рассматриваются как тексты, реализующие какую-либо прагматическую задачу. Жанр заговора является проявлением магической функции речи, которая представляется частным случаем призывно-побудительной функции. Изучение лексики восточнославянских заговоров, ее классификация имеет свою историю в отечественном языкознании. Известно несколько подходов к группировке языковых единиц этого лексического пласта. Классификации лексического состава заговоров были предложены А.М.Песковым 1977, О.А. Черепановой 1991, А.В. Юдиным 1992. Актуальность постановки проблемы. Лексика языка отражает генетическую связь языковой системы с картиной мира отдельно взятого индивидуума и социума в целом в диахронии. В лексиконе любого языка количественное преимущество принадлежит онимии, являющейся предметом ономастики. Ономастика – раздел языкознания, который изучает собственные имена, представляющие собой относительно консервативный пласт лексики. Заговоры как фольклорный жанр отличаются стойкостью и консерватизмом, сохраняют мировоззренческую архаику благодаря своей маргинальности. Изучение лексико-семантической структуры основной единицы заговорных текстов – мифологизма – представляет собой специфическую проблему, неразрывно связанную с глобальными процессами взаимоотношений и взаимовлияний в триаде «частное проявление речи (заговор) – речь – язык». В связи с этим возникла необходимость обобщения и систематизации материала, создания новой, более развернутой классификации заговорных мифологизмов, переосмысления статуса апеллятивной лексики и имен собственных в заговорах, так как в мифологическом мышлении каждое слово многопланово, многозначно, представляет собой сложную иерархически организованную семантическую структуру, связанную с другими языковыми единицами. Изучение лексики в соответствии с ее дистрибуцией в композиции заговора позволит определить семантику каждой составляющей части текста, заполнить композиционную схему заговора наиболее частотными мифологизмами. Сравнительно-исторический анализ заговорных номенов, экскурс в историю возникновения и становления их семантики, выполненный на материале русского, украинского и белорусского языков, призван подтвердить идею действенности маргинальной мифологической лексики как одного из способов сохранения ономастического континуума восточнославянских народов. Научная новизна исследования. В диссертационной работе впервые применен комплексный подход к интерпретации мифологической лексики трех восточнославянских языков. Выявление и описание лексико-семантической структуры каждого мифологизма в отдельности, создание развернутой тематической классификации мифологизмов заговорных текстов, основанной на принципиально новом подходе к основной единице речи заговорных текстов, позволяет проследить влияние мифологической лексики на жанр заговора в родственных языках. Полевый принцип описания лексики в фольклорной ономастике был применен к заговорным текстам А.В.Юдиным [1992]. В нашем исследовании полевый принцип используется при определении семантики отдельных композиционных элементов заговора и создании композиционной схемы, наполненной лексико-семантическими вариантами мифологизмов. Взаимодействие близкородственных языков, реализующееся на уровне контаминации и интерференции отдельных компонентов их языковых систем, в данном случае, мифологизмов, позволит выявить специфику фольклорно-речевой ментальности русского, украинского, белорусского народов, определить роль маргинальной мифологической лексики для сохранения ономастико-культурной непрерывности восточнославянских этносов. Особого внимания заслуживает попытка рассмотрения эволюции мифологем в восточнославянском фольклоре, установление относительной хронологии данного процесса в доисторический период. Теоретическая значимость исследования заключается в определении статуса и роли мифологической лексики в восточнославянском фольклоре. Формулировка понятия «мифологизм» применительно к его бытованию в заговорных текстах, соотношение понятий мифема, мифологема и мифологизм, а также создание тематической классификации мифологизмов в восточнославянских заговорах является вкладом в разработку теоретической фольклористики. Применение полевого принципа при создании инвариантной композиционной схемы жанра заговора и ее наполнение наиболее частотными лексико-семантическими вариантами мифологизмов связано с системно-парадигматическими представлениями о языке. Наблюдения над лексико-семантической структурой мифологизмов в текстах русских, украинских, белорусских заговоров подтверждают основное свойство языка (универсалию) – перемещаемость. Практическая значимость диссертационной работы определяется возможностью использования результатов в преподавании истории, фольклора, культуры восточных славян, их мифологии, в рамках курса «Введение в славянскую филологию». Исследование лексики заговора – жанра с четко выраженной прагматической направленностью – интересно с точки зрения прояснения некоторых вопросов этнографического и этнологического характера; следовательно, может быть использовано при изучении этнографии восточных славян. Результаты изучения мифологизмов в русле наблюдений над ономастической лексикой трех близкородственных восточнославянских языков применимы для дальнейших исследований по древнеславянской лексикологии, русской, украинской, белорусской ономастике, а также при преподавании этих дисциплин. Предложенные толкования семантики номенов заговорных текстов могут быть использованы в лексикографической практике на материале фольклора. Рассмотрение заговора как фольклорного жанра, его эволюции, композиции, специфики, некоторое обобщение опыта работы с маргинальными фольклорными текстами может найти применение в решении теоретических и практических задач фольклористики. Заговоры как тексты, контаминирующие наследие язычества, наслоения воззрений христианской религии, адаптирующей тексты в основном литературном процессе, испытывающие в процессе бытования влияние со стороны верований иных народов, представляют собой ценнейший материал для изучения истории религиозных представлений восточных славян. Результаты работы с заговорными текстами применимы для изучения в курсе истории религий. Объектом нашего исследования является ономастическое и апеллятивное пространство восточнославянских заговоров. Ономастическое пространство мы, вслед за Н.К. Фроловым, понимаем как один из компонентов парадигмы культурно-лингвистического пространства, знаний о нем и связей с апеллятивным словарем. Целью диссертационной работы является описание лексико-семантической структуры мифологизмов в восточнославянском фольклоре (на материале русских, украинских и белорусских заговоров), а также интерпретация восточнославянской мифологической лексики как наследия древнерусской фольклорной ментальности. Постановка ряда задач теоретического и прикладного характера поможет в решении намеченной проблемы:
Источники и материалы. Спецификой онимического материала является его бытование в разнообразных и многочисленных источниках лингвистического и нелингвистического характера. Материалом для изучения русской мифологической лексики стали тексты из сборника М.Забылина «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» [Забылин 1880]. Раздел «Заговоры» предваряет авторский комментарий. Материал разбит на тематические группы согласно авторской позиции, содержит 200 единиц заговорных текстов. Русские заговоры, извлеченные из репринтного издания [Забылин 1992], представляют собой массив маргинальных текстов европейской части русского Севера. Они были записаны частными людьми – путешественниками, миссионерами, извлечены из «Сказок Русского Народа Сахарова», из старинных рукописных сборников, из Трудов Этнографических отделов разных городов России. Многие тексты записаны самим автором. Заговоры, объединенные в сборнике «Украïнськi замовляння» [1993], изъяты из изданий конца XIX – начала XX века – сборников украинских этнографов П. Чубинского [1872], П. Ефименко [Ефименко 1874], М. Драгоманова [1876], М. Комарова [1890], А. Петрова [1891], Б. Гринченко [1895; 1900], М. Дыкарива [1903], Я. Новицкого [1913], из «Етнографiчного збiрника» [1898]. Эти сборники, изученные в процессе работы над диссертацией, содержат тексты заговоров на русском и украинском языках. Поэтому составители издания «Украïнськi замовляння» выделили и объединили в сборнике «найцiннiшi й найдосконалiшi тексти украïнськоï магiï», всего 150 украинских заговорных текстов. Наиболее полным собранием белорусских заговоров считается сборник Е.Р. Романова, который так и называется «Белорусский сборник» [Романов 1891]. Это многотомное издание, включающее практически все образцы народной словесности белорусов. Избранные для диссертационного исследования сборники заговоров объединяет родство языкового материала (языки фиксации заговорных текстов – русский, украинский и белорусский – относятся к восточнославянской группе), родственность культур, фольклорных традиций. В то же время, опираясь на заявленные источники, предполагается найти и выявить различия в лексико-семантической структуре мифологизмов и их бытовании в заговорных текстах, порожденные национальным колоритом. Наконец, данные сборники избраны материалом для изучения природы мифологизмов с учетом приблизительно одинакового «возраста» изучаемых текстов (их письменная фиксация относится к концу XIX – началу XX века: 1872 – 1913 годы). В процессе работы над диссертацией было исследовано 550 текстов заговоров (200 русских, 150 украинских, 200 белорусских) и составлена картотека - 905 мифологизмов, представляющих различные разряды онимической и апеллятивной лексики. Каждый мифологизм зафиксирован во всех существующих вариантах контекстного употребления, число которых варьируется от 1 до 50. В силу большого объема исследованного материала, а также высокой частотности и повторяемости отдельных мифологизмов, иллюстративная сторона исследования сокращена. В словниках каждая лексема имеет индекс частотности, отражающий количество контекстных вариантов употребления в исследованных текстах. Методы исследования. Изучение заговорной лексики в нескольких аспектах – историческом, типологическом, социологическом, стилистическом, этногенетическом – представляется наиболее целесообразным. Основными методами исследования материала в диссертационном исследовании являются описательный, сравнительно-исторический и сопоставительный. Их выбор и приоритет продиктованы целью работы и характером материала – текстами заговоров на русском, украинском и белорусском языках. Диахронический подход к описанию восточнославянской мифологической лексики выводит на новый уровень ее восприятия как наследия древнерусской фольклорно-речевой ментальности. Номинативные единицы родственных восточнославянских языков этимологизируются, сопоставляется их лексико-семантическая структура и функционирование в заговорных текстах. При необходимости используются приемы ономастического и этимологического анализов, заключающиеся в атрибуции (отнесению к определенному языку), локализации, периодизации и связи ономастикона с апеллятивами при учете структурных и вариантных особенностей названий Белецкий 1972. Использование приемов этимологического анализа продуктивно в паре со словообразовательным анализом. Терминологическое обозначение метода лингвистического наблюдения, при помощи которого описываются морфемный состав и способ образования лексемы, наиболее удачно реализовано в дефиниции «формантный метод», при котором анализ слова производится на уровне формантов, представляющих собой аффиксальные комплексы, в том числе и априорно выделяемые повторяющиеся сегменты Фролов 1996. Выявление мифологизмов, их лингвистическая интерпретация и создание тематической классификации восточнославянской мифологической лексики производятся с использованием традиционного дескриптивного метода, а также с учетом квантитативных характеристик лексем, т.е. их частотности употребления. Описание и анализ восточнославянской мифологической лексики в заговорах актуализируют идею необходимости применения комплексного подхода к данному материалу. Методы ретроспекции, экстраполяции и реконструкции используются в ходе наблюдения над эволюцией мифологем в восточнославянском фольклоре. Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были изложены в ряде выступлений: на общероссийской научно-практической конференции «Славянские духовные традиции Западной Сибири: культура и просвещение, философия и история, язык и литература» (Тюмень, 23 мая 1998г.); межрегиональной научно-практической конференции «А.С. Пушкин: истоки современной письменной культуры» (Тюмень, 22 мая 1999г.); международной научно-практической конференции «История и перспективы этнолингвистического и социокультурного взаимообогащения славянских народов» (Тюмень, 30-31 октября 2002г.); на межрегиональной научно-практической конференции «Традиции славяно-русской культуры в Сибири: русский язык как национальная основа культуры» (Тюмень, 24 мая 2003 г.); областной научно-практической конференции «Межэтническая ситуация в Тюменской области и перспективы изучения родного языка» (Тюмень, 6 ноября 2003 г.). Основные проблемы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры общего языкознания филологического факультета ТГУ (1998 – 2004 гг.). По материалам диссертации опубликовано 3 статьи (одна статья находится в печати), которые отражают основной смысл работы. Основные положения, выносимые на защиту:
Структура диссертации сложилась в соответствии с традиционной аналитической направленностью – от теоретических выкладок (Введение, Глава I) к рассмотрению конкретного языкового материала, представленного заговорными мифологизмами в русских, украинских и белорусских текстах (Главы II, III). В Заключении сформулированы основные выводы исследований заговорной лексики. Список исследованной литературы, Приложения (I – словники к сборникам заговоров, II – список сокращений) дополняют структуру диссертационной работы. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается актуальность постановки проблемы, определяется научная новизна работы и теоретико-практическая значимость, формулируются цель и задачи, объект исследования, освещается история изучения заговоров и их лексики в восточнославянской лингвистике и фольклористике, определяются источники и материалы, а также методы их исследования. В первой главе «Маргинальность заговора как жанра фольклора, его апеллятивно-ономастического пространства у восточных славян» рассматривается специфика заговора как фольклорного жанра, текста, речевого жанра, его лексики в русском, украинском, белорусском фольклоре. В п. 1.1. «Несколько предварительных замечаний о терминопонятиях в свете исследуемой проблемы» сформулирована уточненная рабочая дефиниция заговора: заговор – словесная формула, организованная особым образом (лексически, грамматически, композиционно, ритмико-интонационно); образец эффективного целенаправленного речевого действия, порождающий положительный прагматический эффект высказывания путем реализации семантики пожелания, «которое должно непременно исполниться» [Крушевский 1876]. В качестве основной единицы заговорных текстов выступает мифологизм – текстовая и речевая (ситуативная) реализация семантики архетипа (мифологемы) в данном фольклорном произведении. Мифологизм как основная единица заговорных текстов представляет собой многослойное образование, сочетает названные аспекты: прагматику, эстетику, магичность, символичность. Жанр заговора, истоки которого находятся в глубокой древности, палеолите, зафиксировал и сохранил изменения в восприятии мира предками современных славян. Анализ лексико-семантической структуры каждого мифологизма позволяет раздвинуть рамки современного восприятия слов. В лексико-семантической структуре мифологизма выделяется пять уровней: 1. Основное понятие (понятийный уровень) – ядро лексико-семантической структуры мифологизма. 2. Этимология (парадигматический уровень) – «история» лексического и семантического планов. 3. Контекст – лексические и семантические связи с другими словами (синтагматический уровень). 4. Формульность – способность образовывать устойчивые словосочетания (соединения) неразложимые по смыслу – так называемые фольклорные идиомы. 5. Соотношение конкретного мифологизма с семантикой архетипа/ мифологемы (меморативный уровень). Так, например, лексема ветер (движение потока воздуха в горизонтальном направлении), праслав., первоначально имела значение одушевленного названия ветра: *vĕ-tr-o (*vĕtrъ) – «тот, кто дует, веет», «бог ветров» [Цыганенко 1970: 67], [Черных 1999, I: 146]. В ст.-сл. и др.–рус. языке вЂтръ, после падения слабого гласного ъ в форме им. п. появился беглый гласный е (в косв. п. его нет). На рус. почве Ђ дал е, в укр. языке - i. Следовательно, персонификация ветра имеет этимологическую подоплеку: «70 буйныхъ вЂтровъ, 70 вихоровъ и 70 вЂтровичъ и 70 вихоровичъ» [306/7, любовн. З.]; «взмолюся тремъ вЂтрамъ, тремъ братьям: вЂтеръ Моисей, вЂтеръ луна, вЂтеръ буйный вихорь!» [307/8; любовн. З.], «помолюся я тремъ братамъ, тремъ вЂтрамъ: первый братъ, вЂтръ восточный, второй вЂтръ – западъ, третiй вЂтръ – сЂверъ» [308/8]. Традицию обожествления ветров подтверждают мировые аналогии - ассоциации с братьями-Бореями из греческой мифологии. В словаре В.И. Даля приводится подробная классификация ветров – по силе, по постоянству, по направлениям, зафиксированы общеупотребительные и диалектные варианты наименований ветров [Даль 1981, I: 334]. Мифологизм лексически воплощается в виде nomina propria и nomina apellativa, грамматически может существовать в единственном и множественном числе, в мужском, женском и среднем родах, в одной из форм падежной парадигмы. В п. 1.2. «Проблема идентификации: заговор как текст, как речевой жанр» заговор рассматривается как текст, членимость которого обеспечивает наличие системы конституэнтов. В заговорном тексте реализуются все типы когезии, обеспечивающие континуум. Гарантией цельности текста заговора, его интеграции и завершенности является взаимодействие категории времени с реализацией пространственных характеристик, а также тавтология и система антонимов как организующие факторы ритмико-звукового и смыслового аспектов. Определить заговор как речевой жанр позволяют следующие моменты: относительная устойчивость высказывания, специфическая завершенность заговора, смена речевых субъектов (иногда), композиционно-стилистические особенности – замысел, который диктует выбор определенных языковых средств и их расположение, экспрессивный момент, воплощающийся в экспрессивной интонации. Используя методику академика Б.А. Рыбакова, которую он сам определил как «глубина памяти» 1994, в п. 1.3. «Эволюция проблемы мифологем в восточнославянском фольклоре» мы выделили основные мифологемы в истории развития славянства, попытались отобразить этот процесс в динамике, основываясь на материале заговорных текстов. Генеральная линия развития мифологем шла в направлении от прагматики к эстетике, от апеллятива – к имени, что свидетельствует о наличии общих мировоззренческих процессов в истории человечества. Взаимодействие заговора с другими фольклорными жанрами, отмеченное в п. 1.4. «Заговор в системе восточнославянских фольклорных жанров» стало причиной ряда заимствований на уровне персонажей, мотивов, композиционных элементов, нашло отражение в лексике заговорных текстов. Заговоры как тексты маргинальные, с одной стороны, подверглись многочисленным трансформациям, войдя в обряды, в детский фольклор и другие жанры, с другой стороны, сохранили функциональное и жанровое своеобразие. Процесс утраты обрядом основной магической функции шел неравномерно, быстрее – у русских, медленнее – у белорусов, таким образом, современное бытование жанра заговора обусловлено уровнем социального развития этноса. Вторая глава «Тематическая классификация лексики русских заговорных текстов» посвящена описанию этимологии и семантики лексики заговорных текстов. В п. 2.1. «К вопросу о таксономизации лексики заговоров» дается краткая историографическая справка по данной проблеме. В работе предлагается функционально-тематическая классификация лексики восточнославянских заговоров, следовательно, тематический разряд формируют имена собственные и нарицательные на паритетных началах. Выделены следующие разряды номинаций: 1. Имена христианских богов, номинации, связанные с христианской обрядовостью (теонимы). 2. Наименования, не имеющие соответствий в реальном секторе онимии или подвергшиеся народной этимологизации, метафорическому переосмыслению, фонетической трансформации (мифонимы). 3. Реальные имена персонажей или названия географических объектов (реалионимы). 4.Локативные характеристики заговорного континуума (топонимы-локусы).5.Номинации темпоральных заговорных величин (хрононимы). 6.Наименования астрообъектов (астронимы). 7. Мифозоонимы. 8. Мифофитонимы. 9. Номинации действующих лиц (мифологизмы-агенсы). 10. Наименования болезней (валидонимы). 11. Названия действующих стихий. 12. Апеллятивы, называющие действующие предметы. 13. Номинации вражеских сил (демонимы). Учитывая специфику языка фольклора, очевидно, что всякая строгая классификация будет иметь относительный характер. Основную композиционную нагрузку в пространстве заговорного текста несут мифотопонимы – море-Океан, остров Буян, камень Алатырь. Океан представляется символом первоначального моря, водной стихии. Идею острова удачно определил В.Э. Айрапетян 1993: 244-245 - «инакость: окруженный водой, струями остров (струя: о-стров, ср. равнозначное диалектное о-ток) в противоположность материку иное место, это носитель иного, особого, исключительного. …Тема острова перекликается с темой иной страны, иностранного», шире – иного пространства, мира. Камень представляет собой мифологическую субстанцию, наделенную сакральными свойствами. Морской пейзаж, горы, на которых действуют субъекты-посредники заговорных текстов – экзотический рельеф для славян, в силу этого переосмысленный как мифологический. Проведенное исследование подтверждает мысль Б.А. Рыбакова, что ландшафтной зоной славянской прародины были лиственные леса Центральной и Восточной Европы с их реками, поймами, болотами. Ни берега морей, ни горные области в состав прародины не входили (сер. II тыс. до н. э.) 1982. Рельеф вероятной прародины славян нашел отражение в локативных характеристиках заговорного пространства. Апеллятивные номинации («чисто поле») обладают способностью композиционно организовывать заговоры. Разряды фитонимов и зоонимов представляют особый интерес в плане контаминации совершенно разнородных явлений. Язычество и христианизация, зоолатрия и табуирование, тотемизм и абсолютная прагматика создают благоприятную почву для мифологизации образов. Единицы времени в заговорах предельно абстрактны, передают значение вневременья и всевременья. Универсальность временных единиц обусловила их наличие в тематически различных видах заговоров в приблизительно одинаковой концентрации, а их абстрактность декларирует константное всегда – вечность, силу и действенность заговорного слова. Отличительной чертой лексических единиц разряда «Номинации действующих лиц» является их способность и стремление к формированию списков-перечней по половозрастным, семейно-родственным отношениям как отдельных композиционных элементов, которые зачастую по законам параллелизма переносятся в мир животных, по роду деятельности, по ролям в свадебном обряде. Контаминация этих отношений в заговорах соответствует реалиям жизни, когда человек выступает в различных отношениях в определенном статусе (девица – жен. рода, молодая, незамужняя, «княгиня»-невеста и т.д.). Плеоназм как стилистический прием представляется неотъемлемой чертой подобных списков-перечней, характерен он и для единичных лексем-наименований персонажей, действующих в эпической части заговора. Наличие количественных числительных, определяющих число персонажей, является своеобразной гарантией осуществления желаемого, чем больше персонажей, тем действеннее заговор, быстрее происходит процесс достижения желаемого. Союз основных действующих четырех стихий (разряд «Номинации действующих стихий») - гидросферы, атмосферы, литосферы и огня, в заговорах дополняется стихией слова. Заговоры единственные среди фольклорных текстов вполне определенно сообщают о существовании ноосферы – сферы разума, где основными элементами являются мысль и слово. Это уникальное явление в фольклоре, позволяющее говорить об эзотерическом опыте и знании предков. Подбор действующих предметов и атрибутов в заговорах не случаен, а обусловлен прагматической целью субъекта (в данном случае создателя или пользователя) заговорного текста (например, заговоры воинские – виды оружия; заговоры любовные – печь (на любовь красной девицы); заговоры от истечения крови – нитка (зашивать рану) и т.д.). Первоначальные посредники заговоров - берегини и вампиры – не сохранились в текстах. Их функции перешли к святым и проявлениям нечистой силы. Постепенно выстраивалась сложная иерархическая система сил, враждебных человеку. В нее входят языческие божества (верховные боги язычества стали рассматриваться как отрицательные, а представители низших уровней мифологии, за счет своей прагматической функции более устойчивые, создавали сложные сочетания с христианской религией), а также божества, противостоящие святым. Традиционно иноземцы и их боги также относились к разряду врагов. Позднейшее расширение круга «врагов» связано с введением новой религии – христианства, которая не только привнесла новых богов, но и новые понятия (грех, заповеди), то есть модернизировала мораль и нравственность. На более высоком уровне развития сознания человечества проявляется патриотизм: понятие «враг» распространяется и на противников социума. Расширение семантики лексемы «враг» воплощается в традиционных моделях именования – субстантивации прилагательных и возникновении рядов синонимов. Обобщая тематическую интерпретацию материала, следует подчеркнуть уникальную возможность описания диахронии духовного наследия восточных славян, запечатленного в текстах заговоров во всем многообразии апеллятивной и ономастической лексики. Анализ семантики апеллятивных лексем подтвердил гипотезу об актуализации сакрального значения в диахронии. В основе номинации выявляется внутренний образ (зачастую это этимон слова). Подтверждается мысль А.А. Потебни, что образность в слове первична, а безобразное состояние вторично Потебня 1999. Образный компонент лексического значения является основным источником сведений о доисторической эпохе, о дописьменном периоде развития славянского этноса. Образный компонент вычленяется как в семантике апеллятивов, так и в структуре имен собственных («Лукоморье ср. морской берегъ, морская лукá». «Лукá ж. изгибъ, погибъ, кривизна, излучина; заворотъ рЂки, дуга; низменный и травяный или лЂсистый мысъ; поемный лугъ, огибаемый рЂкою // Иногда лука принимается, обратно, въ знач. залива, затона, заводи, или это // нврс. травяная лощина, лугъ» [Даль 1981, II: 272], служит базой для формирования дополнительных коннотаций. «Лукомор’я» - морська бухта у формi дуги. Проте фольклорно-мiфологiчний свiт осмислює лукомор’я i як «криве», «лукаве» море (порiвн. апокрифiчне мiсто Лукор’є, бiс – лукавий). Це «неможливий простiр, куди вiдсилаються нещастя i хвороби» [Українськi замовляння 1993: 208]). Как известно, современные исследования лексики и семантики связаны с реализацией принципа укрупнения лексикологии: изучается более широкая синтагматическая сочетаемость слов, выявляются более глубокие парадигматические группировки в лексике Степанов 2002. Лексика, в которой отражаются предметы, явления, связи объективной действительности, имеет своим заданием ее логическое осмысление. Как подчеркивают лингвисты, слово, выражает понятие, которое само по себе представляет логическую категорию. Референция, номинация суть мыслительные процессы, продуцируемые лексикой. Применяя компонентный анализ к исследованию лексического значения, мы совершаем логическую процедуру, основанную на смысловых ассоциациях, заложенных в семантике Хлебникова 1989. Контекст любого произведения, в том числе, фольклорного, построен на логических связях объектов реального мира. В этом случае мы опираеся на точку зрения Р.Г. Авояна и рассматриваем понятие «контекст» широко: не только как языковое окружение, актуализатор лексической и синтаксической семантики, но и как историко-культурный, социальный, экстралингвистический, поскольку контекст служит зеркальным отражением направленности мысли и вбирает в себя всю многоплановость деятельности человека Авоян 1985. Апеллятивы и онимы вступают во взаимодействие в контексте фольклорного произведения, под влиянием прагматической установки текста заговора подвергаются лексико-семантической трансформации. Апеллятивная и онимическая лексика формирует лексико-семантические пространства композиционных элементов заговора.
|
1 2
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Шульговский В. В Определение прецедентности в лексико-графическом материале |  | Анкета по фразеологии Определение прецедентности в лексико-графическом материале |
| Учебная программа дисциплины Определение прецедентности в лексико-графическом материале | | Тема Предмет политической антропологии Определение прецедентности в лексико-графическом материале |
| Тематический план учебной дисциплины Определение прецедентности в лексико-графическом материале | | Урок кубановедения в 3-м классе Тема: «Жанры кубанского фольклора» Обучающие сформировать представление о кубанском фольклоре, фольклоре народов, населяющих Кубань, познакомить с жанрами кубанского... |
| Синергийная антропология: концепция и метод (выдержки из основных текстов)1 Определение прецедентности в лексико-графическом материале | | Культурология Содержание: Преамбула темы: Исходные понятия курса Зарождение европейской культуры Определение прецедентности в лексико-графическом материале |
| Министерство экономического развития и торговли Российской Федерации... Определение прецедентности в лексико-графическом материале | | Международный Фестиваль «Звезды Нового Века» Модель лексико-семантического поля fashion (на материале журналов Cosmopolitan и Glamour начала XXI века) |
| В. В. Кашпур с развитием общества и государственного устройства,... Определение прецедентности в лексико-графическом материале | | Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального... Определение прецедентности в лексико-графическом материале |
| Тема Всего Драма, сказкат-пьеса, историкои-биографическая пьессаоснованная на фольклоре, героизм, патриотизм | | Учебно-методический комплекс дисциплины сд в 2 технология формирования... Цель – подготовить студентов к индивидуальной и фронтальной формам коррекционной логопедической работы с детьми, страдающими недоразвитием... |
| Семантико-ассоциативная структура концепта «война» (на материале... Министерства образования России №1089 от 05. 03. 04. Основой послужили Программы общеобразовательных учреждений «Технология. Трудовое... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Тема урока: Развитие быстроты на материале легкой атлетики,развитие координационных способностей и прыгучести на материале национальных... |
