Скачать 3.78 Mb.
|
СЕМНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 25 июня 1924 г. Доброе утро, господа! Может быть, вы придумали что-нибудь за столь долгое время, какой-нибудь особенный вопрос? Вопрос о существах различных иерархий и их воздействии на человечество. Доктор Штайнер: Я полагаю, что это такая тема, которая может оказаться несколько трудной, несколько непонятной для тех господ, которые сегодня здесь впервые, потому что для этого необходимо знать то, что уже было изложено в прочитанных мною лекциях. Но я все же хочу поднять эту тему и подойти к ней как можно более понятным образом. Видите ли, если вы рассмотрите человека, как он стоит или ходит по Земле, то окажется, что человек несет в себе, в сущности, все царства природы. Прежде всего, он несет в себе животное царство; в некотором смысле его организация носит животный характер. Это вы могли бы увидеть хотя бы из того, что у человека есть, например, бедренные или плечевые кости, которые в подобном виде находят также у высших животных; если же хорошо познакомиться с этим вопросом, то и у животных, стоящих ниже, находят подобные или родственные образования. Даже у рыб можно, хотя и с некоторым приближением, увидеть, что у рыбы соответствует одной из костей человека. То, что может быть сказано о костной системе, точно так же можно сказать и о мышечной системе, и даже о внутренних органах. Мы находим у человека желудок —соответствующим образом находим мы желудок и у животных. Короче говоря, то, что имеется в животном царстве, мы обнаруживаем также и в человеческом теле. Это привело к тому, что в соответствии с материалистическими воззрениями человека вообще надо считать всего лишь высокоразвитым животным. Но таковым он не является; ведь человек развивает три вещи, которых животное на основе своего организма развить не может. Первое — то, что человек научается прямохождению. Взгляните на животных, которые учатся ходить наполовину прямо, и вы увидите значительное различие между ними и человеком. У животных, которые ходят немного выпрямившись, например у кенгуру, вы видите, что передние конечности, с помощью которых оно не ступает, остаются атрофированными. Передние конечности у кенгуру не предназначены для свободных действий. В случае же обезьяны мы тем более не скажем, что она в этом отношении похожа на человека: когда она взбирается на дерево, она не идет, а залезает, цепляясь. Она, в сущности, имеет четыре руки, она не имеет две ноги и две руки. У нее ноги образованы рукоподобно, как руки, она залезает. Итак, прямохождение является первым, что отличает человека от животного. Второе отличие человека от животного — способность речи. Способность говорить связана с прямохождением. Вот почему вы обнаруживаете, что там, где опять-таки животное получает нечто похожее на способность речи, (собака, хотя и является относительно умным животным, не получает такой способности, но ее получает, например, попугай, который ориентирован вертикально) вы найдете, что животное ориентировано вертикально. Речь связана с бытием в распрямленном по вертикали состоянием. И третьим является свободная воля, к которой животное тоже не может прийти, так как зависит от своих внутренних процессов. У человека же эти последние погашаются и настраиваются на человеческий лад посредством всей внутренней организации (имеется в виду "Я-организация —прим. перев. ). Но несмотря на это, человек носит в себе животность. Он, следовательно, имеет это животное царство в себе. Вторым из того, что носит в себе человек, является растительное царство. Что может человек благодаря тому, что он несет в себе животное царство? Видите ли, животное ощущает — человек тоже; растение же не ощущает. Хотя, как ни странно, современная наука считает — я уже упоминал об этом однажды(63), — что растение может ощущать, поскольку есть такое растение, например, так называемая венерина мухоловка, Dionaea muscipula(63а); если к ней приближается насекомое, если оно подлетело, венерина мухоловка захлопывает свои лепестки и поглощает насекомое. Это очень интересное явление. Но если говорят: это растение, венерина мухоловка, должна почувствовать насекомое, то есть ощутить, воспринимая, когда последнее оказалось вблизи, то это такая же бессмыслица, как если кто-нибудь скажет: у одного совсем маленького предмета, который я настраиваю так, чтобы он захлопнулся, когда приблизится мышь — у мышеловки, — тоже есть ощущение того, что мышь близко! Такие научные соображения недалеко отсюда, они просто бессмысленны. Растения не чувствуют. И в столь же малой степени способны растения к свободному передвижению. Итак, то, что у человека является ощущением и движением, есть черта, общая с животным. Тут человек несет эту животность в себе. Только тогда он может разумно мыслить — животное этого не может — он является благодаря этому человеком. Затем человек несет растительное царство, целое растительное царство носит он в себе. Растения не передвигаются, но они растут. Растения не ощущают, но они питаются. Человек тоже растет и питается. Это совершает в нем растительное царство. Это растительные силы человек тоже несет в себе. Их он несет в себе и тогда, когда он спит. Он слагает с себя эту животность, когда он спит, ибо он не ощущает и не движется, — если он, конечно, не сомнамбула, лунатик, но это уже относится к ненормальному состоянию; в этом случае он не полностью лишается движения, в этом случае он болен. Но в нормальном состоянии человек во сне не бегает повсюду и не ощущает. Если он должен ощущать, он просыпается. Во сне он ощущать не может. Человек во сне несет в себе только растительное существо. Минеральное существо, господа, мы тоже несем в нас; оно содержится, например, в наших костях. Хотя они немного живые, они содержат и безжизненное в виде углекислой извести. Мы носим в нас минеральное царство. Даже в мозгу у нас находится мозговой песок. Он является минералом. Минеральное мы тоже носим в нас. Итак, мы несем в себе животное царство, мы несем в себе растительное царство, мы несем в себе минеральное царство. Но этим у человека дело не ограничивается. Если бы человек нес в себе только минерал, растение и животное, то он был бы подобен животному, он перемещался бы, подобно животному, поскольку животное тоже несет в себе минерал, растение и животное (животное, растительное и минеральное начала — прим. перев. ). Естественно, что человек имеет отношение не только к этим трем царствам природы, которые видимы, но он имеет отношение и к другим царствам. Я хочу изобразить вам это схематически. Представьте себе, что это человек (изображается на рисунке): теперь он имеет отношение к минеральному царству, растительному царству, животному царству. Но ведь он человек. Вы могли бы сказать: да, но можно приручить, выдрессировать животное. Это правильно; но приходилось ли вам встречаться с тем, что бык дрессирует быка? Или одна лошадь приручает другую лошадь? Животных, если они приручаются, дрессируются —то есть достигают известных способностей, отдаленно сравнимых с человеческими способностями, — обязательно должен дрессировать человек! Не правда ли, ведь не существует же такой собачьей школы, где бы преподавали сами собаки и из данных собак делали дрессированных; тут просто необходимо вмешательство человека. И если бы даже кто-то полагал, что можно во всем согласиться с материалистами, он должен был бы продолжить ход своих собственных мыслей; согласившись во всем с материалистами, он мог бы сказать: человек, в том виде, каков он сейчас, был первоначально животным, а потом был выдрессирован, «одомашен», — так ведь не могло же его самого выдрессировать то самое животное, каким он первоначально был! Ведь так быть не может, иначе одна собака могла бы выдрессировать другую собаку. Следовательно, первоначально должны были присутствовать существа — теперь они могут находиться где-то в другом месте, но, тем не менее, должны были быть существа, — которые подняли человека до его нынешней высоты. И эти существа не могли принадлежать к трем царствам природы. Представьте себе, что когда вы еще были подобны маленькому зверенышу в детстве, вас, чтобы сделать из вас человека, стал бы приручать жираф: это столь же невероятно, как невероятно то, что вас мог бы приручить дуб. В это верят, в крайнем случае, немецкие националисты, они допускают, что дубы, священные дубы, могли укрощать, приручать людей. Видите ли, минеральное тем более не способно на это; горный кристалл прекрасен, но он тем более не способен приручить, «одомашить» человека. Тут должны были быть иные существа, иные царства. Действительно, все у человека было поднято на более высокий уровень. У животного есть возможность лишь иметь представления, но не думать. Представления у животных образуются. Но мыслительная деятельность у животных отсутствует. Человек же имеет эту мыслительную деятельность. Так что, хотя человек имеет, например, свое кровообращение от животного царства, он может, однако, иметь свой мыслительный орган не от животного царства. Можно сказать: человек мыслит, он чувствует, он волит. Все это происходит свободным образом. Все это происходит иначе (нежели у животного —прим. перев) благодаря тому, что человек является прямоходящим и говорящим существом. Подумайте о том, насколько иначе вы должны были волить, насколько иной было бы все воление, если бы как в первый год жизни вы всегда ползали на четвереньках; все человеческое воление было бы в этом случае совершенно иным. Вы бы вообще не пришли к мышлению. Как вещи, носимые нами, в физическом теле связывают нас с тремя царствами природы, так связывает нас мышление, чувствование и воление с тремя другими царствами, со сверхчувствительными, невидимыми царствами. Для всего надо иметь название. И как мы называем минеральное, растительное и животное царства природными, так называем мы иерархиями те царства, которые способствуют у человека тому, чтобы его мышление, чувство и воля были свободны (см. рисунок). Так что мы, следовательно, имеем здесь природные царства, посредством которых человек сопричастен природе; здесь же мы имеем иерархии. Видите ли, как человек причастен к трем природным царствам, точно так же причастен он и к трем духовным царствам. Своим мышлением он причастен к иерархии — видите ли, в настоящее время для нее нет еще никакого названия. Поскольку материализм не обращает на такие вещи внимания, названия для этого еще нет: так что нам придется называть эту иерархию ее древним названием Angeloi, ангелы. Это название сразу же может подвергнуться поношению как суеверие. Конечно, сегодня в речи мы больше не обладаем возможностью отыскивать имена, поскольку люди утратили способность ощущать звуки: но ведь речь могла формироваться лишь до тех пор, пока люди еще испытывали переживания от звуков (имеются в виду звуки речи, а не музыкальные звуки —прим. перев). Сегодня каждый употребляет слова Ball (мяч), Fall (случай), Kraft (сила); там повсюду присутствует звук «А», в каждом из этих слов есть «А». Но что же представляет собой «А»? «А» является выражением чувства! Представьте себе, что вы внезапно увидели здесь, как кто-то распахнул окно снаружи и заглянул посмотреть, что тут такое; поскольку этого сейчас быть не должно, вы были бы удивлены; вероятно, большая часть из вас выразила бы свое удивление словом «Ах!», если бы он не постеснялся это проделать. «А» всегда служит для выражения удивления. Каждая буква выражает что-либо. И если я говорю: «Ball» (мяч), то я использую «А», потому что, бросив мяч, я удивлен тем, как странно он себя ведет: или, если это мяч для танцев, я удивляюсь тому, как он беспорядочно кружится! Только произошло то, что человек постепенно привыкает к этому и больше не удивляется; тогда он мог бы назвать мячик «Bull» или «Вill», но не «Ball». Возьмем слово «Fall» (случай). Если кто-то где-то шлепнулся, упал, можно сказать: «Ах!». Нечто иное, тоже значительное, заключено в звуке «Ф». «Kraft» (сила): если кто-то применяет силу, толкающую его самого: «Ах!» — и так повсюду, где выступает удивление, присутствует «А». Подумайте: по вашему мнению, мышление сосредоточено в вашей голове. Но если бы вдруг вам пришлось воспринять, что ваше мышление связано с духовным существом, причем точно так же, как ваше ощущение, чувство на Земле должно быть связано с животным, чтобы вы могли эту животность носить в себе, — если бы вам пришлось вдруг воспринять это, вы были бы удивлены, и, чтобы выразить это удивление, вы должны были бы использовать слово, содержащее звук «А». Вы могли бы назвать это существо мышления, называвшееся когда-то «Angeloi», «ангел», назвать, используя «А». Ну, а то, что вы имеете как силу мышления, вы могли бы обозначить буквой, выражающей такую силу: буквой «Л». Тогда как силу в действии вы, возможно, обозначили бы с помощью «Б». Слово «альб» (в предшествующих лекциях описывается переход от слов «альб» и «альп» к слову эльф — прим. перев. ) уже применялось однажды для обозначения чего-то духовного, оно могло бы служить знаком для тех существ, которые имеют дело с мышлением: если бы оно не использовалось в слове Alpdruck (кошмар), где оно носит болезненный характер. Итак, иерархии являются царством, которое охватывает и человека, которое человек носит в себе точно так же, как носит он в себе царства природы. И существа, названные Alb (альб), или ангелами, являются теми существами, которые должны иметь дело с мышлением. И напротив, с чувством в человеке должны иметь дело животные существа. Что? Животные существа? Видите ли, если человек хоть чуточку внимателен, если он уже заранее не приходит в ярость, когда речь идет о духовности, если человек допускает, что можно говорить и о духовном, ему уже может открыться кое-что —даже если он еще не может использовать духовных исследований, проводящихся в антропософии. Подумайте о том, что вы, если вы хотите чувствовать, должны иметь в себе тепло! Лягушка чувствует гораздо менее интенсивно, менее живо, чем человек, поскольку у нее нет теплой крови: чтобы чувствовать, человек должен иметь в себе настоящее тепло. Но то тепло, которое мы имеем в себе, приходит от Солнца! Можно сказать: чувства тоже связаны с Солнцем, только духовным образом. Физическое тепло связано с Солнцем, а чувство, связанное с физическим теплом, стоит в связи с духовным Солнцем. Эта вторая иерархия, имеющая дело с чувством, живет на Солнце. Несомненно, можно прийти к тому — если только не страдаешь слабоумием, встречающимся сегодня у многих, особенно у ученых, — можно прийти к тому, что вторая иерархия представляет собой солнечных существ. Внутренность Солнца не знает ни один человек; ведь если бы физики действительно могли попасть на Солнце, они были бы очень удивлены тем, что оно выглядит совсем не так, как они обычно себе представляют! Поскольку Солнце проявляется вовне лишь в свете и тепле, они думают, что оно является раскаленным газовым шаром. Однако оно не такое; оно, в сущности, состоит из исключительно всасывающих сил: оно полое, не только пустое, но оно засасывает. Мы могли бы сказать: наружно оно проявляется как свет, как тепло; существа, находящиеся внутри, назывались по-гречески «существами откровения». Там, где еще что-то знали об этих Существах — ибо древняя инстинктивная мудрость была гораздо разумнее, чем нынешняя, — этих существ, которые открывались на Солнце, называли Эксузиаи; мы могли бы также сказать «солнечные существа». Мы только должны знать, что, говоря о чувствах, мы вступаем в царство солнечных существ. Точно так же, как я говорю: человек имеет в себе силы роста и питания, то есть имеет в себе растительное царство, я должен сказать: человек несет в себе силы чувства, то есть силы духовного солнечного царства, второй иерархии. И, в-третьих, есть первая иерархия, имеющая дело с человеческой волей — в чем человек наиболее силен, посредством чего он не только движется, но и реализует свои дела. Воля связана с существами, духовно присутствующими вовне во всем мире, вообще являющимися высшими духовными существами из числа тех, с кем мы можем познакомиться. Мы тоже называем их греческими или древнееврейскими именами, поскольку немецких у нас нет, и вообще подходящего языкового выражения для них еще нет: троны, херувимы, серафимы. Это самое старшее царство. Таким образом, в духовном имеются три царства, как и в природе, есть три царства. Как имеет дело человек с этими тремя царствами природы, так же имеет он дело с этими тремя духовными царствами. Вы будете говорить: да, но ведь в это я могу либо верить, либо нет, ведь эти три царства невидимы, невоспринимаемы. Но, господа, мне приходилось знать и таких людей, которым надо было доказывать, что есть воздух! Человек не верил в то, что существует воздух. Когда я говорю ему: тут находится доска — он верит, поскольку если он пойдет сюда, то стукнется о доску, или если он посмотрит своими глазами, то увидит доску, но о воздух он стукнуться не может. Он смотрит и говорит: да нет тут ничего. И, тем не менее, сегодня каждый признает, что есть воздух. Он действительно есть здесь. Будет и так, что и духовное люди признают. Сегодня люди еще говорят: никакого духовного начала тут нет — как говорили те деревенские мужики, крестьяне: да нету тут никакого воздуха, о нем говорят эти городские умники, им так хочется быть умными; ведь тут можно пройти, значит, ничего тут нет, раз можно пройти! — а тем не менее воздух давно здесь. Сегодня даже крестьяне знают, что воздух есть. Но даже наиболее разумные люди сегодня еще не знают, что всюду находятся духовные существа! Впрочем, в свое время они признают это, так как иначе им не удастся объяснить определенные вещи, объяснение которых просто необходимо. Порою кто-то говорит сегодня: во всем том, что является природой, духа нет, ибо там есть только то, что известно о природе естествознанию, иного же в природе ничего нет. Говорить так, господа, подобно следующему: представьте, что тут лежит умерший, мертвец, а я подойду и скажу: «Ну-ка, ты, лентяй, ты почему не встаешь и не ходишь?!» Я прилагаю усилия к тому, чтобы дать ему понять, что нельзя быть лентяем и надо вставать. Да, я в этом случае проявил бы непонятливость, так как ошибочно считал, что это живой человек. Также и это: все то, что естествоиспытатель может отыскать, он находит не на живом, он находит на мертвом. Повсюду в природе он обнаруживает, открывает лишь мертвое, а то, что живет, он не обнаруживает. То, что духовно, он на этом пути не находит, но, тем не менее, оно там есть. Вот, что хотел я сказать вам в ответ на вопрос, поставленный в связи с иерархиями. Господин Бурле: Господин доктор в прошлых лекциях говорил о знании духовной науки у древних народов. В настоящее время человечество утратило это знание. Не мог бы господин доктор объяснить нам, как это произошло? Только ли материализм повинен в этом? Доктор Штайнер: как пропало древнее знание? Видите ли, господа, это весьма примечательное событие. Не так, как мы имеем сегодня, но в художественной, поэтической форме древние люди, наши предки, в глубокой древности обладали величайшим знанием, и это знание, как совершенно правильно сказал господин Бурле, человечество утеряло. Мы могли бы спросить, почему же было утеряно это знание. Конечно, мы не можем сказать, что только материализм повинен в этом; ведь если бы все люди еще обладали той древней мудростью, то материализм бы вообще не возник. Именно оттого, что древняя мудрость была утеряна и люди в духовном смысле стали инвалидами, именно поэтому, именно поэтому они открыли материализм. Следовательно, сам материализм обусловлен утратой древнего знания, — но не наоборот, как об этом иногда говорят, то есть гибель древней мудрости не обусловлена распространением материализма. Так чем же в действительности была вызвана гибель древнего знания? Да, господа, это произошло оттого, что человечество находится в развитии. Конечно, можно теперь подвергать человека патологоанатомическому вскрытию; если он умер, вы можете его вскрывать. Таким образом вы можете получить сведения о том, как устроен человек в настоящее время. От древних времен сохранились еще в лучшем случае мумии в Египте, о которых мы недавно говорили; но они сплошняком набальзамированы и подвергнуть их правильному вскрытию больше невозможно. Как выглядел человек в прежнее время, а именно тогда, когда он был организован более тонко, люди в настоящее время не могут составить себе никакого научного представления на основе чисто внешних исследований; проникнуть сюда можно только с помощью духовных исследований. Но на этом пути мы приходим к тому, что человек в древности был совсем не таким, как сейчас. В древности на Земле было время, когда человек не имел никаких твердых костей, как сейчас; тогда у людей были такие кости, которые сейчас есть только у детей, страдающих рахитом, имеющих мягкие кости, ноги у этих детей имеют форму Х- или О-образную и вообще слабы. То, что такие кости в принципе существуют, вы можете видеть на примере хрящекостных рыб (типа осетровых — прим. перев. ), существующих и по сей день. В этом случае кости носят хрящевидный характер. Такие кости когда-то имели и люди, ибо костный остов, скелет когда-то был у людей мягким. Вы будете говорить: но ведь тогда все люди передвигались бы на Х- и О-образных ногах, все должны были бы быть кривыми, если бы кости были мягкими! Именно так и случилось бы, если бы на нашей Земле воздух был всегда тем же самым, что и сегодня. Но это было не так; воздух был гораздо плотнее в древние времена. Он стал значительно более разреженным. В древности воздух содержал в себе гораздо больше воды, чем сегодня. Воздух содержал также гораздо больше углекислого газа, углекислоты. Весь воздух был плотнее. Теперь вам понятно, что тогда люди с их мягкими костями тоже могли жить; ведь наши нынешние кости мы имеем оттого, что воздух не может больше носить нас. Более плотный воздух нес людей. Ходьба в древние времена была больше похожа на плавание, чем сегодня. Сегодня ходьба стала страшно механической, машинообразной: мы ставим ногу — ее надо ставить как опору — мы ставим вторую ногу. В древнейшее время люди так не ходили; они ощущали, что насыщенный водой воздух подобно воде позволяет им нести себя; при этом они могли иметь мягкие кости. Когда же воздух стал более разреженным — можно с помощью внешней науки узнать о том, что воздух стал более разреженным, тонким, — тогда и твердые кости стали необходимыми; только тогда эти твердые кости и возникли. Конечно, до этого углекислота была снаружи, она содержалась в воздухе; сегодня мы носим в себе углекислую известь; именно благодаря указанному обстоятельству наши кости отвердели. Так связаны эти вещи. Но если кости стали твердыми, то стали твердыми в человеке и иные части, так что человек, имевший мягкие кости, имел значительно более мягкую мозговую массу. Вообще-то, в древности череп, голова человека тоже были сформированы совсем иначе. Видите ли, они в большей степени была сформированы так, как сегодня формируется голова у больных водянкой; правда, тогда это выглядело прекрасно, а сейчас это отнюдь не прекрасно. Голова человека поддерживалась в состоянии, как у совсем маленького ребенка, эмбриона, в теле матери, так как человек имел мягкие мозговые массы и мягкий мозг вытеснялся в переднюю часть черепа. Господа, когда человек был мягким, его душевные способности были иными. С помощью мягкого мозга можно было мыслить гораздо более духовно, нежели с помощью жесткого мозга. Древние люди еще чувствовали это: человека, который всегда мог думать лишь об одном и том же, который мало воспринимал, а поэтому был упрям и стоял на одном, эти люди называли толстолобым. Смысл этого чувства состоял в том, что если иметь мягкий мозг, то можно лучше мыслить и лучше формировать представления. Вот такой мягкий мозг имели древнейшие люди. Но эти древнейшие люди имели кое-что иное. Мы действительно вправе сказать: если родится ребенок, то его череп с мягким мозгом и его мягкие кости еще похожи — кости не так сильно, но мозг очень похож — на то, что было у древнейших людей. Но попробуйте усадить или уложить такого маленького ребенка: ведь он и с места сдвинуться не может, он не в состоянии питать себя и тому подобное, он ничего не может! Поэтому о нем должны заботиться более высокие существа, как и о людях, имевших мягкий мозг. Отсюда следствие: люди тогда не имели никакой свободы, никакой свободной воли. Эти люди обладали большей мудростью, но они не имели никакой свободной воли. Однако при развитии человека постепенно появилась свободная воля. Для этого кости и мозг должны были отвердеть. Но вместе с отвердением древнее сознание пришло к концу. Мы не стали бы свободными людьми, если бы мы не стали «толстолобыми», твердолобыми, если бы мы не получили череп с более жестким мозгом. Но нашей свободой мы обязаны именно этому. Вот так, в сущности, закат древнего знания наступил одновременно с появлением свободы. Вот как. Это понятно? (Ответ: Да!) Закат знания наступил с появлением свободы! И вот теперь люди, достигшие свободы, но потерявшие древнее знание, познали материализм. Но материализм истиной не является. Поэтому мы должны снова прийти к духовному познанию, несмотря на то, что сегодня мы имеем гораздо более жесткий мозг, чем древнейшие люди. Это мы можем сделать только благодаря антропософской духовной науке, которая приходит к познаниям, независимым от тела, достигаемым исключительно с помощью самой души. Древние люди обладали своими познаниями благодаря тому, что их головной мозг был мягче, то есть был более подобен душе: мы имеем наш материализм, поскольку наш мозг, став жестким, больше не принимает душу. И мы должны посредством одной души, которую мозг не принимает, достигать духовного познания. Это делает духовная наука. Человек снова возвращается к духовному познанию. Но мы живем теперь в такую эпоху, когда человечество с помощью материализма покупает свободу. Поэтому нельзя сказать, что материализм плох, хотя он не является истиной. Материализм, если только он не чрезмерен, не есть нечто плохое, благодаря материализму человечество может научиться очень многому, чего оно не знало раньше. Вот так. Есть еще один вопрос, уже ранее заданный в письменной форме: В вашей «Философии свободы» я прочел такую фразу: «Только когда мы сделали мировое содержание(64) нашим мысленным содержанием, мы снова находим ту связь, из которой мы сами себя высвободили». Итак, господин читал «Философию свободы». Он ставит вопрос: «Что принадлежит к этому содержанию мира, ведь все, что мы видим, существует лишь постольку, поскольку оно мыслимо». И затем он ссылается: Кант пояснил, что рассудок не способен постигать то, что является причинным миром, предшествующим миру опыта. Видите ли, господа, дело обстоит так: когда мы родимся, когда мы маленькие дети, у нас есть глаза и уши, мы видим и слышим, то есть мы воспринимаем вещи, находящиеся вне нас. Стул, стоящий здесь, ребенок еще не может помыслить, он лишь воспринимает его. Стул выглядит для ребенка так же, как для взрослого, только ребенок еще не мыслит о стуле. Допустим, что с помощью какого-либо устройства совсем маленький ребенок, еще не имеющий мыслей, стал бы говорить; тогда случилось бы так, что этот маленький ребенок проявил склонность критиковать все подряд, все хоть как-нибудь, да критиковать — ведь мы сегодня привыкли к тому, что даже бестолковые люди стремятся критиковать как можно больше. Я даже убежден, что если маленькому ребенку, который еще не может мыслить, дать возможность поболтать, он стал бы крупнейшим критиком. Но вот в древнейшей Индии критиковать, судить смели только те, кто достигли шестидесятилетнего возраста; другие не смели выносить суждения, ибо тогда говорили: у них еще нет мирового опыта. Я не хочу это ни защищать, ни критиковать, я хочу только рассказать вам о том, что это было. Сегодня любой человек, достигший двадцати лет, рассмеялся бы, если бы ему сказали, что он со своими суждениями должен подождать, пока ему не исполнится шестьдесят! Этого нынешние молодые люди не делают; они вообще не ждут, но едва лишь научившись водить пером, начинают писать в газеты и осуждать все подряд. В этом отношении мы сегодня зашли далеко. И я убежден, что если бы совсем маленький младенец мог говорить — ох, какой бы он был строгий критик! Черт возьми, если бы шестимесячный получил дар речи, он тоже стал бы критиковать все в наших действиях! Господа, видите ли, ведь мыслить-то мы начинаем лишь позднее! Какой, однако, образ мы описывали? Представьте себе полугодовалого ребенка, который еще не может иметь мысли о стуле, но видит стул, как видим этот стул мы: представьте, что ребенок затеял бы дискуссию о стуле. Вы бы тогда сказали: я тоже имею мысли о стуле: стул обладает весом, силой тяжести, чтобы стоять на полу, стул строгали и вырезали, благодаря этому он имеет форму. Стул обладает определенной внутренней упругостью, благодаря чему я могу сидеть на нем, не падая вниз, если я сажусь, и тому подобное. Я имею мысли о стуле. Я немного мыслю по поводу стула! Полугодовалый младенец всего этого не мыслит. Я прихожу и говорю так: стул имеет твердую форму, имеет тяжесть — полугодовалый младенец, который еще не имеет этих мыслей, говорит так: ты бестолочь, ты поглупел от старости. То, что такое стул, мы знаем, когда нам полгода; но позднее он вызывает у нас всякие фантастические мысли. Вот, что было бы, если бы ребенок в полгода смог говорить; вот, что он бы сказал: то, что мы приобретаем только с возрастом — способность не только говорить о чем-то, но и мыслить об этом; при всем этом сами-то мысли относятся именно к стулу: заранее я их не имею. Я осознаю мысли, только достигнув определенной зрелости для этого. Но прочность стула находится все же не во мне. Ведь не моя собственная прочность позволяет мне сидеть, когда я сажусь на стул, в ином случае я мог бы сидеть на самом себе. Стул обладает тяжестью не благодаря мне, не потому, что я на него уселся, ведь он и сам по себе тяжелый. Все, что я «ухватываю», постигаю мыслительно, заключается уже в самом стуле. Я «схватываю», постигаю реальность стула, когда я в ходе моей жизни посредством мыслей снова связываюсь со стулом. Сначала я вижу лишь цвета и тому подобное, слышу, если кто-то с грохотом двигает стул, чувствую также и то, холодный ли он или теплый; это я могу воспринимать органами чувств. Но чем является стул внутренне, я узнаю только после того, как становлюсь старше и мыслю. В этом случае человек снова связывает себя с ним, устанавливает обратную связь. Кант, недавно я говорил о нем, допустил величайшую ошибку: он считал, что еще не воспринимаемое ребенком, а воспринимаемое лишь позже мысленное содержание сам человек сперва привносит в вещи. В сущности, Кант говорит: если тут стоит стул — этот стул имеет цвет, стул гремит. Но если я скажу, что стул обладает тяжестью, то это не является свойством стула, это я сам наделяю его /таким свойством/, когда думаю, что он тяжелый. Стул имеет прочность, но он имеет ее не сам по себе, это я наделяю его, придаю ему /это свойство/, когда думаю, что он прочный. Да, господа, хотя учение Канта и рассматривают как великую науку, но на самом деле это великая бессмыслица, вздор. Это как раз тот случай, когда из-за своеобразного развития человечества величайшую бессмыслицу приняли за величайшую науку, за высшую философию, причем Канта стали называть «всесокрушителем», «всесокрушающим». Я тоже всегда видел в нем «сокрушителя» — а я с самой ранней юности все снова и снова изучал Канта, — но иначе мне не удалось бы задаться вопросом: кто же все-таки более велик: тот, кто «сокрушил» тарелку из-под супа, или тот, кто ее произвел? Мне всегда казалось, что более велик тот, кто ее произвел! Кант же «сокрушил» в действительности все. Так что сделанное выше возражение от имени Канта не должно особенно беспокоить нас. Вещи таковы, что мы, рождаясь, освобождены от этих вещей, поскольку не имеем с ними никакой связи. Мы снова врастаем в вещи лишь тогда, когда составляем себе понятия. Поэтому на поставленный здесь вопрос следовало бы ответить так: что принадлежит к содержанию мира? В моей «Философии свободы» я говорю: только когда мы сделали содержание мира нашим мыслительным содержанием, мы снова находим ту связь, из которой мы были высвобождены, будучи детьми. Будучи ребенком, любой из нас обладает не содержанием мира, но лишь чувственно-воспринимаемой частью содержания мира. Однако мыслительное содержание действительно находится в /составе/ мирового содержания. Так что, будучи ребенком, любой из нас обладает лишь половиной мирового содержания, и только позднее, когда мы дорастаем до наших мыслей, мы имеем мыслительное содержание не только в нас; но знаем, что оно присутствует в самих вещах, обусловливая наши мысли, причем так, что мы знаем, что они присущи вещам, находятся в вещах; таким образом мы восстанавливаем связь с вещами. Видите ли, в восьмидесятые годы XIX столетия, где все было проникнуто кантианством, где все говорило о том, что учение Канта рассматривается как нечто высшее, и еще никто не отваживался что-нибудь сказать против Канта, мне было очень трудно выступить и объяснить, что философия Канта, в сущности, бессмысленна. Но я должен был для начала объяснить именно это. Ибо, естественно, если кто-то, как Кант, считает, что мы дополнительно к вещам досоздаем мыслительное содержание, то тогда он не может больше прийти к простому содержанию, тогда в душе присутствуют мысли лишь о чувственно-воспринимаемых, внешних вещах, и это лишь усугубляет материализм. Кант многократно повинен в том, что люди не могут выбраться из материализма. Кант вообще во многом виноват. Я говорил вам об этом в тот раз, когда мне задавали вопрос о Канте, но с другой стороны. Другие создали материализм, поскольку не могли помыслить иного. Но Кант сказал так: о духовном мире вообще нельзя ничего знать, в него можно только верить. Тем самым сказано: можно что-то знать лишь о чувственно-воспринимаемом мире, поскольку лишь в этот чувственно-воспринимаемый мир можно протащить мысли. Материалистически настроенные чувствуют себя все уверенней в своей правоте, когда ссылаются на Канта. Надо отучить человечество от этого предрассудка — то есть ту часть человечества, которая по крайней мере знает о Канте, они должны отвыкнуть от привычки взывать к Канту всякий раз, и особенно взывать к Канту в том случае, если они хотят сказать: «О духовном мире знать вообще ничего нельзя». Итак, мировое содержание состоит из чувственного содержания и мыслительного содержания. Но к духовному содержанию приходят лишь в течение жизни, когда развивают мысли. Тогда восстанавливают связь между природой и духом, в то время как в начале, будучи ребенком, имеют перед собой лишь природу, а дух только постепенно вырабатывается из собственной природы. Может быть, у кого-то есть совсем небольшой вопрос? Господин Бурле спрашивает о волосах человека и говорит: Сегодня многие девушки отрезают себе волосы. Может ли господин доктор сказать, полезно ли это для здоровья? Моя младшая дочь тоже охотно подстригла бы себе волосы, но я ей этого не позволяю. Я хотел бы узнать, вредно ли это или нет? Доктор Штайнер: Тут дело вот в чем. Рост волос так мало связан со всем остальным организмом, что не так уж много зависит от того, отращивает ли человек длинные волосы или стрижется коротко. Вред не настолько велик, чтобы его можно было воспринять. Но есть разница в этом отношении между мужчинами и женщинами. Не правда ли, одно время было так — сейчас это уже иначе, — что очень часто видели, как антропософы ходят друг с другом, господа и дамы — господа с нестриженными волосами, с длинными локонами, а дамы — с короткой стрижкой! Люди, конечно, говорили об этом: эти антропософы выворачивают мир наизнанку; у этих антропософов дамы стригутся коротко, а мужчины отращивают волосы. Теперь это уже не так, по крайней мере, не так бросается в глаза, не так заметно. Но можно спросить, как обстоит дело с разницей полов при обрезании волос. В общем, дело это обстоит так, что у мужчин пышное ращение волос является чем-то чрезмерным; а у женщины это нечто необходимое. В волосах всегда содержатся сера, железо, кремниевая кислота и еще некоторые иные вещества. Эти вещества тоже нужны организму. Например, мужчине очень нужна кремниевая кислота, поскольку мужчина из-за того, что он приобрел в теле матери мужской пол, теряет способность производить кремниевую кислоту самостоятельно. Свежеподрезанные волосы всегда всасывают кремниевую кислоту, находящуюся в воздухе; через подрезанные волосы мужчины вбирают кремниевую кислоту из воздуха. Следовательно, в этом случае в подрезании волос нет ничего плохого. Плохо только, если они выпадают, так как тогда они не могут ничего всосать. Поэтому раннее облысение, которое отчасти связано с образом жизни человека, не является для человека чем-то предпочтительным. Но вот для женщины отрезание волос все же не совсем хорошо по той причине, что женщина обладает способностью производить кремниевую кислоту по большей части в своем собственном организме, и, следовательно, нет необходимости слишком коротко стричься, поскольку в данном случае волосы дополнительно всасывают из воздуха кремниевую кислоту, которую женщина и так имеет, и возвращают эту кремниевую кислоту в организм. Тогда женщина становится внутренне «волосатой», колючей; у нее «вырастают волосы на зубах», то есть она становится зубастой, бойкой. Но это не бросается в глаза очень сильно; надо обладать некоторой чувствительностью, если хочешь заметить это, но все-таки что-то происходит. Образ действий становится более колючим, женщина становится внутренне «волосатой», колючей; так что обрезание волос, особенно в юношеском возрасте, тоже оказывает влияние. Но эта история может повернуться и обратной стороной, не так ли, господа? Может быть так, что появляющееся нынче в нашем окружении нынешнее, новое поколение людей — ведь дети сегодня организованы иначе, нежели мы в нашей юности — это люди, которым не хватает их внутренней кремниевой кислоты, так как им хочется быть позадиристей, быть более колючими. Они хотят быть слегка колючими, сварливыми. Тем самым они приобретают инстинкт подрезать себе волосы. Затем это становится модой: один подражает другому, и тут вся история оборачивается вспять: детям хочется стать колючими и они подрезают себе волосы. Если кто-то хочет бороться с этой модой, то тут нет ничего дурного, если мода не переходит меру. В конечном счете, вопрос решается так: одному подходит мягкость, нежность, другому — нечто колючее: это может меняться в зависимости от вкусов. Но особенно большого влияния это не имеет. Однако если у кого-то есть дочь, и она хочет выбрать себе партнера, которому нравятся «колючие», то уж лучше ей остричь волосы. Правда, тогда ей не удастся заполучить мужчину, который неравнодушен к нежным: может и так случиться. Итак, эта история в большой степени захватывает перипетии жизни. |
Мария штайнер Государственное общеобразовательное учреждение – средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением иностранного языка | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Григорьева Мария Александровна работает в школе-интернате с 2009 года, в должности учителя изобразительного искусства — 17 лет. Мария... | ||
Борданенко Мария Васильевна учитель истории и обществознания 2010... Сведения об авторе: Борданенко Мария Васильевна учитель истории и обществознания | M. Штайнер Предисловие к первому изданию (1927) Материалы по результатам диагностики, анкетирования, собеседования с классными руководителями, педагогами доп образования, педагогам-организаторам... | ||
Рудольф Штайнер Духовное водительство человека и человечества Место проведения, организация, ответственная за проведение мероприятия (индекс, почтовый адрес, телефон, факс, e-mail) | Предисловие марии штайнер Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» | ||
Фауст человек стремления Издано на русском: Штайнер Р., "Фауст ищущий человек. Духовнонаучные комментарии к "Фаусту" Гёте", издательство "Новое Время", Одесса,... | Дополнительная образовательная программа «горизонты истории отечества»... Возраст учащихся: 15-17 лет, срок реализации дополнительной образовательной программы: 3 года, авторы программы: Минецкая Мария Владимировна,... | ||
Мария Страхова Роман Михайлович Масленников | Рудольф Штайнер Ступени высшего познания ga 12 Пер с нем. И. И. Маханьков Вступление Рабочая программа по чтению и развитию речи разработана на основе государственной учебной программы «Программы специальных (коррекционных)... | ||
Реферат по литературе на тему «Мария в произведениях А. С. Пушкина» Вступление | Танцевальный вечер Мария Викторовна Задорожная, заместитель директора школы по воспитательной работе | ||
Литература призеры Редакция: Главный редакторУхабина Мария Григорьевна,учитель русского языка и литературы | Налоговое право согласовано Григорьева Мария Александровна, преподаватель кафедры административного, финансового и коммерческого права | ||
Ксения Шлезингер «Диско. Вводный урок» «Show и перспективные смешанные направления LadyStyleDance», педагог Харчева Мария | Тематическое планирование в группе продленного дня на 2012-2013 учебный... |