Методические рекомендации по изучению дисциплины «Экономическая социология»
Скачать 1.64 Mb.
|
1.Два подхода к человеку в социальной теории:2.http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Тема 3. Рациональность и экономическое поведение. Типы рациональности и виды хозяйственной мотивации. 1. Классическая теория рационального выбора и ее критика. 2. Ограниченная рациональность. 3. Теория рационального выбора в социологии (Дж. Коулмен). 4. Альтернативные теории рационального выбора и рационального поведения (Теория перспективы Д. Канемана и А. Тверски). Назовите и охарактеризуйте три источника хозяйственной мотивации. Человек побуждается к хозяйственному действию целыми комплексами мотивов. Они берут свое начало из трех основных источников: интереса, социальной нормы и принуждения. Причем, содержимое из этих источников перемешивается самым сложным образом: следование социальной норме может соответствовать рациональному выбору, последний может обладать принудительной силой и т.д. Поэтому мы предпочитаем использовать термин “хозяйственная мотивация”, чтобы подчеркнуть указанную полноту содержания по сравнению с чистым экономическим интересом. Является ли принуждение мотивом? Принуждение вызывает свои внутренние побуждения. Основой мотива становится страх. Совокупность хозяйственных стимулов, таким образом, не сводится к получению материального вознаграждения. Здесь можно обнаружить стремление к улучшению условий работы (безопасности, комфортности) и обогащению содержания труда (разнообразию операций и творческому характеру деятельности), к профессиональному росту и достижению относительной автономности в труде. Более того, эти стимулы выходят далеко за пределы собственно экономических благ. Нельзя сказать, что основоположники экономической теории не видели проблемы многообразия реальных хозяйственных мотивов. Напротив, они не раз подчеркивали, что невозможно свести их к голому экономическому интересу. Так в чем же дело? Почему в итоге “экономический человек” оказывается своекорыстен и автономен, т.е. свободен от принуждения и социальных норм? Более того, он ведь еще и всеведущ, т.е. знает собственные потребности, выстраивает их в иерархическом порядке и удовлетворяет самым рациональным способом, переходя от более важных к менее важным. Живому хозяйствующему субъекту сознательно противопоставлена сконструированная абстрактная модель. Для того чтобы выделить желанную причинную связь и выявить экономические законы, нужно взять один главный мотив и очистить его от наслоений. На эту роль и претендует своекорыстие, эгоизм. Так как альтруизм по сравнению с эгоизмом — чувство крайне непостоянное. Экономическая же теория отбирает “нормальные” формы хозяйственных действий, которые отождествляются с их устойчивыми формами. Таким образом, “экономический человек” появился на свет как сознательная абстракция, без которой, казалось, становление экономической теории как науки было бы решительно невозможно. Но построением аналитической модели дело, увы, не заканчивается. Потихоньку начинается тонкое подмешивание к реальности только что выведенных теоретических построений, производится редукция действительности к абстрактной модели. Внезапно выясняется, что абстракция “экономического человека” соответствует некоему “здравому смыслу”. Утверждается, что “простой народ” и без всякой теории умеет неплохо улавливать собственные экономические интересы и следовать им на практике (теория тем самым только фиксирует “нормальное” состояние дел). Отсюда уже недалеко до следующего шага: “экономический человек” ведет себя как фактический “средний” (нормальный) человек. Редукция завершена. Специфика экономического подхода к рациональности Понимание рациональности и фиксация ее пределов стали ключевыми предпосылками, на базе которых определяется характер экономических действий. Человек, согласно современной экономической теории, волен отречься от максимизации полезности, способен следовать альтруистическим мотивам, может оказаться профаном, ошибающимся на каждом шагу. Но для того чтобы его действие считалось “экономическим”, он обязан вести себя рационально. С тех пор, как В. Парето разделил логические и нелогические действия, рациональность по существу превратилась в основной критерий, отделяющий для большинства исследователей экономическое от неэкономического. В конечном счете, экономическое попросту отождествляется с рациональным. Так, по убеждению Л. Мизеса, “сферы рациональной и экономической деятельности... совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна”. Этим отождествлением достигается логическая ясность и решается проблема количественного измерения, столь выгодно отличающая экономическую теорию от социальных дисциплин. Имея в виду особую важность проблемы рациональности для объяснения экономических и социологических подходов к мотивации хозяйственной деятельности, мы уделим ей далее особое внимание. Все теоретические изыскания - как классических экономистов, так и современных - начинались с принципа экономичности. Принцип экономичности есть общий закон рациональной деятельности, а вовсе не специфический закон деятельности, которая представляет собой предмет экономического исследования. Невозможно разделить и рациональные действия в соответствии с их целями и рассматривать в качестве предмета экономической науки только те действия, которые направлены на обеспечение человечества продуктами внешнего мира. Против такого подхода есть убедительное возражение, а именно: в конечном итоге создание материальных благ служит не только тем целям, которые мы называем экономическими, но и множеству других целей. Разделение мотивов рациональных действий предполагает двойственное понятие действия: действие, совершаемое по экономическим мотивам, и действие, совершаемое по неэкономическим мотивам, что абсолютно не согласуется с необходимым единством воли и действия. Теория рационального действия должна охватывать такое действие как целостное. Действия, основанные на разуме, которые в силу этого могут быть поняты только исходя из разума, знают только одну цель - наибольшее удовольствие действующего индивидуума. Достичь удовольствия, избежать страдания - таковы его намерения. На языке современных экономистов удовольствие следует понимать как достижение всего того, что представляется человеку желательным, всего, что он хочет и к чему стремится (максимизация полезности). В общем, люди действуют только потому, что они не полностью удовлетворены. В стране вечного довольства никто не действует. Действие вырастает только из нужды, из неудовлетворенности. Это целенаправленное стремление к чему-либо. Если бы люди имели в избытке все ресурсы (природные, собственные силы, время и др.), так что могли бы достичь полного удовлетворения нужд, тогда они могли бы пользоваться ими необдуманно. На деле, однако, ресурсы ограничены, и их приходится использовать так, чтобы удовлетворить сначала наиболее насущные нужды, расходуя на каждую потребность по возможности наименьшее количество материалов. Сферы рациональной и экономической деятельности, таким образом, совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна. Все рациональные действия в первую очередь есть действия индивидуальные. Все человеческие действия, поскольку они разумны, можно рассматривать как обмен одного состояния на другое. Человек использует хозяйственные блага, личное время и труд, чтобы получить наивысшую степень удовлетворения, возможную при данных обстоятельствах. Люди пренебрегают удовлетворением менее настоятельных нужд ради более настоятельных потребностей. В этом суть экономической деятельности - в осуществлении актов обмена. Каждый человек, который в ходе экономической деятельности выбирает из двух потребностей, только одна из которых может быть удовлетворена, тем самым выносит ценностное суждение. Такие суждения прямо и непосредственно соотносятся с самоудовлетворением. Как правило, любой здравомыслящий человек способен оценить блага, готовые для потребления. При очень простых условиях ему не сложно составить суждение и об относительной важности для него факторов производства. Однако когда условия усложняются, и связи между вещами устанавливаются с трудом, для оценки могут потребоваться более точные вычисления. Чтобы решить, стоит ли приниматься за дело, нужны тщательные расчеты. Для расчетов нужны какие-то мерные единицы. В экономике, базирующейся на обмене, объективная меновая ценность благ становится мерной единицей. Красота местности или здания, здоровье народа, честь индивидуума или нации, если люди признают это имеющим значение, даже не участвуя в отношениях обмена (поскольку не имеют хождения на рынке), являются полноправными мотивами рационального действия - не хуже тех, которые принято называть экономическими. Настоящие задачи рационального хозяйственного управления: какие средства (в экономическом смысле) использовать для достижения поставленной цели. При отсутствии критериев рациональности производство не может быть экономичным. Экономическая деятельность есть деятельность рациональная. И поскольку полное удовлетворение невозможно, сфера экономической деятельности совпадает со сферой рационального действия. Область "экономического" есть то же, что область рационального, а "чисто экономическое" - это всего лишь область, в которой возможны денежные вычисления. В конечном счете, для человека есть всего лишь одна цель: достижение наибольшего удовлетворения. Сюда включено удовлетворение всех видов человеческих желаний и потребностей независимо от их природы: материальной или нематериальной (духовной). Удовлетворение субъективно. Физиологическая природа человека и традиционная общность взглядов и эмоций порождают далеко идущее сходство в оценке потребностей и способов их удовлетворения. Именно это сходство оценок делает возможным существование общества. В силу общности целей люди способны жить вместе. Обычное разделение между экономическими и неэкономическими побуждениями обесценивается тем, что, с одной стороны, цели экономической деятельности лежат за пределами экономики, а с другой - вся рациональная деятельность есть деятельность экономическая. Вместе с тем есть хорошие основания для выделения "чисто экономической" деятельности (т. е. деятельности, поддающейся денежной оценке) из всех других. Как мы уже видели, за пределами сферы денежных расчетов остаются только промежуточные цели, поддающиеся непосредственной оценке. Значит, есть нужда в обращении к таким суждениям. Признание этой нужды и составляет основу для рассматриваемого нами различения. Прежде всего, дадим исходное определение рациональности — в духе теоретиков социального выбора — как последовательного отбора лучших вариантов на пути к достижению поставленной цели. На наш взгляд, принципиальный водораздел между позициями эконом-социолога и традиционного экономиста проходит в данном случае по следующим логическим линиям: • Рациональность теоретических построений не может непосредственно вменяться субъектам хозяйствования. • Рациональность следует считать не константой человеческого поведения в экономике, а скорее переменной величиной. • Рациональность не исчерпывается следованием экономическому интересу. • Рациональность не имеет универсального внесоциального содержания. Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономический подход к рациональности. Какой общий вывод следует из анализа разных взглядов на природу интереса? Понимание рациональности и фиксация ее пределов стали ключевыми предпосылками, на базе которых определяется характер экономических действий. Человек, согласно современной экономической теории, волен отречься от максимизации полезности, способен следовать альтруистическим мотивам, может оказаться профаном, ошибающимся на каждом шагу. Но для того чтобы его действие считалось “экономическим”, он обязан вести себя рационально. С тех пор, как В. Парето разделил логические и нелогические действия, рациональность по существу превратилась в основной критерий, отделяющий для большинства исследователей экономическое от неэкономического. В конечном счете экономическое попросту отождествляется с рациональным. Так, по убеждению Л. Мизеса, “сферы рациональной и экономической деятельности... совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна”. Этим отождествлением достигается логическая ясность и решается проблема количественного измерения, столь выгодно отличающая экономическую теорию от социальных дисциплин. Имея в виду особую важность проблемы рациональности для объяснения экономических и социологических подходов к мотивации хозяйственной деятельности, мы уделим ей далее особое внимание. Прежде всего дадим исходное определение рациональности — в духе теоретиков социального выбора — как последовательного отбора лучших вариантов на пути к достижению поставленной цели. Определение это только кажется элементарным. На самом же деле оно, напротив, таит в себе массу методологических трудностей. На наш взгляд, принципиальный водораздел между позициями эконом-социолога и традиционного экономиста проходит в данном случае по следующим логическим линиям: • Рациональность теоретических построений не может непосредственно вменяться субъектам хозяйствования. • Рациональность следует считать не константой человеческого поведения в экономике, а скорее переменной величиной. • Рациональность не исчерпывается следованием экономическому интересу. • Рациональность не имеет универсального внесоциального содержания. Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономист выбирает логику “объективной рациональности”. Он признается в том, что не знает, рационально ли поведение хозяйствующих субъектов в действительности, но оценивает его так, будто оно рационально (предпосылка “as if rational”). По мнению Й. Шумпетера, во множестве случаев экономист вполне способен обойтись без “субъективной рациональности”, особенно если в его распоряжении имеются полные данные о поведении людей и фирм. Но если таких данных не хватает, то “субъективная рациональность” может оказаться весьма полезной. Социологи, наоборот, зачастую склонны дискриминировать “объективную рациональность”, считая, что, во-первых, сама позиция исследователя во многом субъективна, а во-вторых, нет принципиального разрыва между обыденным и экспертным знанием. Признавая, что разделение на “объективную” и “субъективную” рациональность выглядит довольно грубо, мы все же придерживаемся мнения о нетождественности теоретического и обыденного уровней рационализации. И проблема соотнесения рациональностей хозяйствующего субъекта и интерпретатора для нас сохраняет свое значение. Теперь перейдем к анализу теоретических схем. Для экономиста фиксированная степень рациональности чаще всего становится априорным предположением. А проблема “преодоления” многообразия хозяйственных мотивов решается путем отбора основного мотива и конструирования иерархий, где “экономическое” оказывается выше “неэкономического”, а “рациональное” — выше “иррационального”. Подобный подход открывает возможность построения единой шкалы конфликтных целей. Самая известная мотивационная модель ранжирования потребностей человека предложена психологом А. Маслоу. Как ведет себя в ее рамках рационально организованный индивид? Потребности более высокого порядка становятся актуальными для него лишь после того, как удовлетворяются потребности более низкого порядка. Иными словами, пока человек голоден, его особенно не заботят трудности социализации, повышения престижа и т.п. Когда он, наконец, получает свой кусок хлеба, он начинает задумываться над тем, как его себе гарантировать и обрести уверенность в завтрашнем дне. Если такая уверенность появилась, то актуализируется потребность в общении. Затем приходит жажда уважения, а уж напоследок наступает черед возвышенных духовных потребностей. Утверждают, что эта схема никогда не находила достаточно обстоятельного эмпирическо го подтверждения. Потребности человека, судя по всему, организованы несколько более сложным образом: он способен в принципе пренебрегать заботами о хлебе насущном ради потребностей более высокого уровня. Тем не менее, модель А. Маслоу приобрела огромную популярность. И по своей идеологии она вполне устраивает экономистов, ибо предлагает логически простую и в то же время универсальную схему объяснения последовательности человеческих действий. Однако, вводя однозначную устойчивость предпочтений, она чудовищно обедняет социальный мир хозяйствующего человека и выражает, прямо скажем, невысокое мнение о его способностях. Ведь помимо ранжирования своих предпочтений, человек способен и на более сложный выбор — между разными иерархиями иди, говоря словами А. Сена, на “ранжирование ранжирования”. Теперь перейдем к анализу теоретических схем. Для экономиста фиксированная степень рациональности чаще всего становится априорным предположением. А проблема “преодоления” многообразия хозяйственных мотивов решается путем отбора основного мотива и конструирования иерархий, где “экономическое” оказывается выше “неэкономического”, а “рациональное” — выше “иррационального”. Подобный подход открывает возможность построения единой шкалы конфликтных целей. Самая известная мотивационная модель ранжирования потребностей человека предложена психологом А. Маслоу. Как ведет себя в ее рамках рационально организованный индивид? Потребности более высокого порядка становятся актуальными для него лишь после того, как удовлетворяются потребности более низкого порядка. Утверждают, что эта схема никогда не находила достаточно обстоятельного эмпирическо го подтверждения. Потребности человека, судя по всему, организованы несколько более сложным образом: он способен в принципе пренебрегать заботами о хлебе насущном ради потребностей более высокого уровня. Тем не менее, модель А. Маслоу приобрела огромную популярность. И по своей идеологии она вполне устраивает экономистов, ибо предлагает логически простую и в то же время универсальную схему объяснения последовательности человеческих действий. Однако, вводя однозначную устойчивость предпочтений, она чудовищно обедняет социальный мир хозяйствующего человека и выражает, прямо скажем, невысокое мнение о его способностях. В чем состоит противоречие между «объективной» и «субъективной» рациональностью? Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономист выбирает логику “объективной рациональности”. Он признается в том, что не знает, рационально ли поведение хозяйствующих субъектов в действительности, но оценивает его так, будто оно рационально (предпосылка “as if rational”). По мнению Й. Шумпетера, во множестве случаев экономист вполне способен обойтись без “субъективной рациональности”, особенно если в его распоряжении имеются полные данные о поведении людей и фирм. Но если таких данных не хватает, то “субъективная рациональность” может оказаться весьма полезной. Социологи, наоборот, зачастую склонны дискриминировать “объективную рациональность”, считая, что, во-первых, сама позиция исследователя во многом субъективна, а во-вторых, нет принципиального разрыва между обыденным и экспертным знанием. Признавая, что разделение на “объективную” и “субъективную” рациональность выглядит довольно грубо, мы все же придерживаемся мнения о нетождественности теоретического и обыденного уровней рационализации. И проблема соотнесения рациональностей хозяйствующего субъекта и интерпретатора для нас сохраняет свое значение. В чем состоит специфика социологического взгляда на природу рациональности? В противоположность иерархическим моделям мы придерживаемся принципиального положения о рядоположенности типов действия с точки зрения их мотивационной обусловленности. Это, разумеется, не означает, что все мотивы равны по силе и частоте проявления. Просто в иерархии предпочтений они могут оказываться на самых разных местах. Из этого следуют как минимум три методологических вывода. Во-первых, рациональность действия (как, впрочем, и его нерациональность) является вариативным, а не постоянным признаком. Во-вторых, рациональности противостоит не “иррациональность”, а “нерациональность”, которая ничуть не хуже и не лучше рациональности. И, в-третьих, интенсивность действия каждого типа не может измеряться только степенью его рациональности, и в каждом случае следует использовать относительно самостоятельные шкалы. К данному разговору небесполезно привлечь классическую типологию М. Вебера, представившего четыре “идеальных типа” социального действия, различающихся по способу их мотивации. Не все типы действия — в том числе и внешнего — являются «социальными». Вне шнее действие не может быть названо социальным в том случае, если оно ориентировано только на поведение вещных объектов. Внутреннее отношение носит социаль ный характер лишь в том случае, если оно ориентировано на поведение других. Хозяйствование (отдельного индивида) социально только тогда и постольку, если и поскольку оно принима ет во внимание поведение других. В самом общем и формальном выражении, следовательно, — если в таком хозяйствовании отражено признание третьими лицами фактических прав данного индивида распоряжаться своим хозяйством по своему усмотрению. Не все типы взаимоотношения людей носят соци альный характер; социально только то действие, которое по своему смыслу ориентировано на поведение других. Социальное действие, подобно любому другому пове дению, может быть: 1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или «средств» для дости жения своей рационально поставленной и продуманной цели; 2) ценностно-рациональным, основанным на вере в безусловную — эстетическую, религиозную или любую другую — самодовлеющую ценность определенного пове дения как такового, независимо от того, к чему оно приве дет; 3) аффективным, прежде всего эмоциональным, то есть обусловленным аффектами или эмоциональным со стоянием индивида; 4) традиционным; то есть основан ным на длительной привычке. 1. Чисто традиционное действие, подобно чисто реак тивному подражанию, нахо дится на самой границе, а часто даже за пределом того, что может быть названо «осмысленно» ориентированным действием. Ведь часто это только автоматическая реакция на привычное раздражение в направлении некогда усвоен ной установки. Большая часть привычного повседневного поведения людей близка данному типу, занимающему определенное место в систематизации поведения не только в качестве пограничного случая, но и потому, что верность привычке может быть здесь осознана различным образом и в различной степени (об этом ниже). В ряде случаев этот тип приближается к типу № 2. 2. Чисто аффективное действие также находится на границе и часто за пределом того, что «осмысленно», осознанно ориентировано; оно может быть не знающим препятствий реагированием на совершенно необычное раздражение. Если действие, обусловленное аффектом, находит свое выражение в сознательной эмоциональной разрядке, мы говорим о сублимации. В таком случае этот тип уже почти всегда близок к «ценностной рационализа ции», или к целенаправленному поведению, или к тому и другому. 3. Ценностно-рациональная ориентация действия от личается от аффективного поведения осознанным опре делением своей направленности и последовательно пла нируемой ориентацией на нее. Общее их свойство заклю чается в том, что смысл для них состоит не в достижении какой-либо внешней цели, а в самом определенном по свое му характеру поведении как таковом. Индивид действует под влиянием аффекта, если он стремится немедленно удовлетворить свою потребность в мести, наслаждении, преданности, блаженном созерцании или снять напряже ние любых других аффектов, какими бы низменными или утонченными они ни были. Чисто ценностно-рационально действует тот, кто, не взирая на возможные последствия, следует своим убеж дениям о долге, достоинстве, красоте, религиозных пред начертаниях, благочестии или важности «предмета» лю бого рода. Ценностно-рациональное действие (в рамках нашей терминологии) всегда подчинено «заповедям» или «требованиям», в повиновении которым видит свой долг данный индивид. Лишь в той мере, в какой человеческое действие ориентировано на них — что встречается доста точно редко и в очень различной, большей частью весьма незначительной степени, — можно говорить о ценностно-рациональном действии. Как станет ясно из дальнейшего изложения, значение последнего настолько серьезно, что позволяет выделить его в особый тип действия, хотя здесь и не делается попытка дать исчерпывающую в ка ком-либо смысле классификацию типов человеческого действия. 4. Целерационально действует тот индивид, чье пове дение ориентировано на цель, средства и побочные ре зультаты его действий, кто рационально рассматривает отношение средств к цели и побочным результатам и, на конец, отношение различных возможных целей друг к другу, то есть действует, во всяком случае, не аффектив но (прежде всего не эмоционально) и не традиционно. Выбор между конкурирующими и сталкивающимися це лями и следствиями может быть в свою очередь ориенти рован ценностно-рационально — тогда поведение целе рационально только по своим средствам. Индивид может также включить конкурирующие и сталкивающиеся це ли — без ценностно-рациональной ориентации на «запо веди» и «требования» — просто как данные субъективные потребности в шкалу по степени их сознательно взвешен ной необходимости, а затем ориентировать свое поведе ние таким образом, чтобы эти потребности по возможно сти удовлетворялись в установленном порядке (принцип «предельной полезности»). Ценностно-рациональная ориентация действия может, следовательно, находиться в различных отношениях с целерациональной ориента цией. С целерациональной точки зрения ценностная рациональность всегда иррациональна, и тем иррацио нальнее, чем больше она абсолютизирует ценность, на которую ориентируется поведение, ибо она тем в меньшей степени принимает во внимание последствия совершае мых действий, тем безусловнее для нее самодовлеющая ценность поведения как такового (чистота убеждения. красота, абсолютное добро, абсолютное выполнение своего долга). Впрочем, абсолютная целерациональность дей ствия тоже в сущности лишь пограничный случай. 5. Действие, особенно социальное, очень редко ориен тировано только на тот или иной тип рациональности, и самая эта классификация, конечно, не исчерпывает типы ориентаций действия; они являют собой созданные для социологического исследования понятийно чистые типы, к которым в большей или меньшей степени приближается реальное поведение или — что встречается значительно чаще — из которых оно состоит. Для нас доказательст вом их целесообразности может служить только резуль тат исследования. Одним из существенных компонентов «ра ционализации» поведения является замена внутреннего следования привычным обычаям планомерной адаптацией к констелляции интересов. Конечно, понятие «рационали зации» поведения подобной заменой не исчерпывается. Ибо, помимо этого, «рационализация» поведения может — позитивно — идти в направлении сознательной ценност ной рационализации или — негативно — вытеснять не только обычаи, но и аффективное поведение и, наконец, двигаться в направлении чисто целерациональном, от вергающем ценностную рациональность поведения. С та кой многозначностью в истолковании понятия «рационализации» поведения мы еще не раз встретимся в дальней шем. Что такое формальная и субстантивная рациональность? Чем отличаются указанные формы рациональности? Понятие рациональности у М. Вебера может заключать различное содержание. Так, наряду с так называемой формальной (инструментальной) рациональностью как совокупностью стандартных способов калькуляции, он выделяет иную, субстантивную рациональность, связанную с ориентацией на конечные ценности. Более того, само существование формальной рациональности ставится в зависимость от действующих в данном сообществе институционализированных норм и правил. Принятие предпосылки о существовании субстантивной рациональности чрезвычайно важно для социологического подхода. Оно означает включение в понятие рациональности “чужеродных” элементов: ценностно-нормативного, когнитивного, эстетического. Речь идет уже о выборе не только средств достижения конечных целей, но и самих этих целей (ценностей). Предполагается наличие неограниченного числа ценностных шкал, которые тесными узами связаны с конкретным социокультурным контекстом. Логика в данном случае такова. Чтобы вести себя рационально, индивид вынужден учитывать возможную реакцию на свои действия со стороны других индивидов. Но характер этой ответной реакции во многом зависит от социальных условий (представлений, традиций, норм), специфических для данного конкретного сообщества. И то, что выглядит рациональным в одной среде, в других обстоятельствах может оказаться нелепостью. Таким образом, принятие значимости исторического и культурного контекста неумолимо подталкивает нас к признанию не одного, а целого множества способов рациональности. Экономисты пытаются обойти эти подводные культурологические камни. Они упрощают свои модели посредством допущений о существовании иерархии между разными культурами. Предполагается, что общества делятся на современные (рационалистические) и традиционные. Причем первые заведомо выше вторых по уровню экономического развития, а вторые эволюционируют в сторону первых. По существу за универсалистским занавесом здесь скрывается один из ликов этноцентризма: рационально только то, что считается таковым в контексте конкретной культуры. Остальное объявляется иррациональным. Демон культурного иерархизирования способен сыграть не одну злую шутку. Так случилось, например, с тем, что сегодня называют “японским чудом”. Думали, что в Японии главенствует традиционное, отстающее общество, когда же Япония совершила гигантский рывок в социально-экономическом развитии, начали склоняться к тому, что, быть может, именно Япония с ее патернализмом, “кружками качества” и являет образец “истинного” рационализма. Позиция социолога, исходящего из специфичности культур, должна принципиально отличаться. Для него разделение рационального и нерационального действия относительно, границы между ними подвижны и способны со временем радикально изменяться в рамках одной культуры. Хозяйственное действие выступает в итоге как сложное сочетание рациональности и нерациональности, при этом и та, и другая обладают специфическим социально обусловленным характером. И вместо одной линейки нам необходим сложный набор измерительных инструментов. Но если каждый раз требуется содержательное определение границ рациональности, упрощает ли это наши мотивационные построения? Нет, напротив, мотивация оказывается еще более сложной и тонкой материей. Тем более что денежный измеритель может помочь уже далеко не во всех случаях, зачастую необходимо прибегать к более каверзному социологическому способу — измерению установок. Социологический подход к хозяйственной мотивации сталкивается с рядом неизбежных трудностей. Оказывается, что наряду с идеальным (ценностным) уровнем мотивации, связанным с более глубокими и устойчивыми предпочтениями, существует ее практический уровень, который выражается в требованиях, предъявляемых людьми в конкретной ситуации. Выясняется также, что мотивация как внутреннее побуждение человека не тождественна его мотивации-суждению — вербальному объяснению собственных поступков. Человек может не осознавать свои побуждения или быть неискренним. Помимо этого, он склонен к психологическому самооправданию и последующей рационализации совершенных действий, к защите собственной позиции и стремлению произвести более благоприятное впечатление. Возникают и разного рода “спецэффекты” вроде так называемой асимметрии приписывания: человек склонен объяснять свое собственное поведение более благородными и альтруистическими мотивами, приписывая другим мотивы относительно более эгоистические, приземленные. Если экономист может позволить себе абстрагироваться от всех этих сложностей, сосредоточившись на вещных формах хозяйственной активности, то социологу приходится, жертвуя изрядной долей определенности, выбирать более трудный путь, ведущий от непосредственного понимания хозяйственных действий к их объясняющему пониманию. Именно при таком подходе хозяйственная мотивация превращается в социологическую проблему, и на карте хозяйственных взаимодействий проступают контуры “социологического человека”. Что такое локальная рациональность? Локальная рациональность – это рациональность, которую конструируют члены сообщества на основе имеющихся у них условий и ресурсов. Экономисты рассматривают рациональность как культурную универсалию и объясняют ее как часть человеческой природы. В рамках подхода к рынкам как культурам рациональность рассматривается как культурная форма, характерная для определенного сообщества и зависящая от контекста. Рациональность на биржевой площадке отличается от рациональности торговцев крупным рогатым скотом или автомобильных дилеров. Культурориентированный подход делает попытку выявить когнитивные ограничения и социально сконструированные локальные формы рациональности. Этнограф исследует то, как участники рынка конструируют процесс принятия решений, а также индивидуальные и социальные средства определения ценности на рынке. Может показаться, что участники финансовых рынков вполне соответствуют созданному экономистами идеальному типу человека, принимающего решения на основе обширного потока информации в неудержимой погоне за прибылью. Трейдеры фондовых и фьючерсных бирж, а также торговцы облигациями больше, чем можно было бы ожидать, приближаются к этому типу эгоистичного, хорошо информированного рационального максимизатора полезности, изображенного в финансовой литературе при попытке представить участников рынка. Тем не менее, последние они остаются существами, не чуждыми когнитивным и социальным процессам, и в результате оперируют несовершенной информацией, подвластны воле привычек, обычаев и институционализированных мифов о том, как следует вести торговлю. Наблюдение и интервью показали, что на фондовых рынках, рынках облигаций и фьючерсных рынках участники конструируют локальные формы рациональности на основе ресурсов и условий, в которых они укоренены. Даже в высшей степени рационализированном мире финансовых рынков процессы адаптации затруднены существующими условиями неопределенности, неоднозначности и институционализированности. Локальную рациональность в рыночной культуре можно понять, изучая инструменты принятия решений, используемые участниками рынка. Эти инструменты суть сценарии, созданные теми, кто принимает решения, для преодоления неопределенности и неоднозначности своей среды. Подобные инструменты институционализируются для того, чтобы ими могли воспользоваться все, кто оказался в данном рыночном контексте. Индивиды учатся полагаться на них, когда сталкиваются с решениями, предусматривающими некоторую последовательность действий на рынке. Посылка экономистов о рациональной максимизации полезности может быть заменена эмпирическим описанием локальной рациональности. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. |
Похожие:
 | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология труда... Автор: О. П. Беспалая, кандидат философских наук, доцент кафедры «Социальных наук» | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология труда... Автор: О. П. Беспалая, кандидат философских наук, доцент кафедры «Социальных наук» |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология труда... Автор: О. П. Беспалая, кандидат философских наук, доцент кафедры «Социальных наук» | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «политическая социология» Цель освоения дисциплины «политическая социология» усвоение студентами основных категорий и понятий политической социологии как эмпирической... |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «политическая социология» Цель освоения дисциплины «политическая социология» усвоение студентами основных категорий и понятий политической социологии как эмпирической... | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «социология коммуникаций»... Автор: Сауткин A. А., кандидат философских наук, доцент кафедры «Социальных наук» |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология профессий» Целью освоения дисциплины «Социология профессий» является формирование у студентов представлений о социальной истории, этапах развития,... | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Деловое общение»... Автор: Штылева М. В., ассистент кафедры Социальной педагогики и социальной работы мгпу |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «Теория и практика... Автор: Сапрыкин В. П., кандидат педагогических наук, доцент кафедры «Социальных наук» | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Социология социальных проблем» Главной целью курса «Социология социальных проблем» является знакомство с его основными положениями и овладение формальным аппаратом... |
 | Программа дисциплины «Социология потребления» Студенты, приступающие к изучению курса, должны иметь базовые знания в области экономической теории в объеме «Микроэкономика-1» и... | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Обеспечение прав... Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «Обеспечение прав... Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения | | Методические рекомендации по изучению дисциплины «Методика преподавания... Цель освоения дисциплины «Методика преподавания социологии» теоретическая и методическая подготовка студентов V курса к самостоятельной... |
| Методические рекомендации по изучению дисциплины «Административная... Методические рекомендации по изучению дисциплины слушателями заочной формы обучения | | Методические рекомендации по изучению дисциплины опд. В 1, сд. В... «050703-Дошкольная педагогика и психология». В данном комплексе представлены программа курса, методические рекомендации по изучению... |
