Ричард Флорида, «Креативный класс: люди, которые меняют будущее». М

■ Число людей, работающих в области культуры и художественного твор­чества, также резко увеличилось за последние сто лет, особенно после 1950 года. В 1900 году профессиональных художников, писателей и акте­ров — так называемой "богемы" — было примерно 200 ООО человек, в 1950 году — уже 525 ООО, а в 1999 году — 2,5 млн., т. е. после 1950 года их рост составил более 375% (рис. 3.3). В 1900 году на каждые 100 000 американ­цев приходилось 250 представителей богемы, в 1950 году — около 350, в 1980 году - более 500 и в 1999 году - 900^s.

Насколько мне известно, журнал Business Week первым ввел в оборот по­нятие креативной экономики в августе 2000 года⁶. Затем Джон Хокинс в своей книге с подходящим названием "Креативная экономика" (2001) сделал попытку проследить ее влияние в мировом масштабе⁷. Его данные заслуживают внимания, хотя в понимании самого термина мы с ним несколько расходимся. Если я определяю креативную экономику на основе профессий (рода занятий), Хокинс делит ее на пятнадцать отраслей "креативной индустрии", включающие программирование, исследования и конструкторские разработки, а также индустрии креативного содержания, та­кие как кино и музыка. Эти индустрии производят интеллектуальную собственность в виде патентов, авторских прав, торговых марок и оригинальных разработок8. Приблизительный годовой доход от этих пятнадцати креативных отраслей за 1999 год Хокинс оценивает в 2,24 трлн. долларов (таблица 3.1). Креативная экономика США лидирует в мире с большим от­рывом: ее доход в 960 млрд. долларов превышает 40% от общей суммы доходов. причем в мировых затратах на НИОКР доля США также составила

лее 40%. Именно превосходство США в данных креативных областях — в большей степени, чем рост производительности, связанный с новыми методами и технологиями — стало основной причиной усиления наших позиций в международной экономической конкуренции начиная с 1980-х.

Институты креативной экономики

Креативная экономика США приобрела свои влияние и масштаб, поскольку за ней стоит внушительная инфраструктура. Пол Ромер утверждал, что "самые важные идеи — это мета-идеи", что означает "идеи относительно того, как обеспечить производство и передачу других идей"⁹. Креативную экономику поддерживает целый комплекс новых организаций и форм, созданных исключительно для этой цели. Совместно они образуют то, что я называю "социальная структура креативности", куда входят: I) новые системы креативности в области технологий и предпринимательства, 2) новые, более эффективные модели производства товаров и предоставления услуг и 3) общие социальные, культурные и географические условия, благоприятные для креативности любого рода.

Новые системы креативности в области технологий и предпринимательства

Я уже упоминал впечатляющий рост инвестиций в НИОКР. Особый эффект он показал на подъем таких новых отраслей, как программирование и биотехнологии, которые были тесно связаны с субсидированными исследованиями на базе университетов. Кроме того, креативная экономика опирается на развитую систему венчурного капитала, ускоряющую процессы создания новых фирм и разработки различных инноваций. В 1990-е наблюдался значительный рост инвестиций венчурного капитала. За это десятилетие paзмер реальных инвестиций увеличился более чем в сто раз — с миллиарда долларов в 1990 году приблизительно до 100 млрд. в 2000 году — прежде чем спуститься ниже 40 млрд. в результате падения индекса NASDAQ и спада в высокотехнологической индустрии в 2001 году¹⁰.

Развитие системы венчурного капитала, которому Мартин Кении и я посвятили свою книгу "Иллюзия прорыва" (1990), происходило как реакция на бюрократические ограничения организационной эпохи. Оно во многом способствовало высвобождению креативных талантов и энергии тех специалистов, кого не устраивали прежние рамки больших фирм или исследовательских лабораторий. Однако венчурный капитал нельзя назвать абсолютно новым изобретением. На самом деле, за его современным вариантом прослеживается длительная история экспериментов с альтернативными

механизмами поддержки предпринимательских компаний¹². В послевоенный период, как раз когда Шумпетер и Уайт выступили против консервативнос­ти крупных корпораций, лучшие креативные специалисты того времени стали постепенно покидать эти организации ради фирм того типа, что поз­же получил название высокотехнологичных "стартапов". Образцом можно считать Уильяма Шокли, вместе с коллегами разработавшего транзистор в Bell Laboratories, а затем уехавшего на запад, в Калифорнию, чтобы основать там компанию Shockley Semiconductor. Необходимым компонентом подоб­ных инициатив является венчурное финансирование¹³.

Как много лет назад заметил Шумпетер, люди с идеями нуждаются в деньгах, чтобы обратить эти идеи в бизнес. Для Шумпетера предоставление бизнесменам средств и кредитов было существенным элементом капитали­стической экономики — "достаточно важным, чтобы служить его differentia specifica [отличительная особенность]"¹⁴. В свое время текстильная промы­шленность была создана благодаря венчурному капиталу. Торговцы и банки­ры обеспечили начальное финансирование таким людям, как Фрэнсис Кэбот Лоуэлл, основатель "Бостонской промышленной компании", который при­вез в США из Британии механический ткацкий станок¹⁵. Эндрю Карнеги — по иронии судьбы, сын шотландского ткача, который был вынужден эмигри­ровать в Америку, когда механические станки вытеснили ручной труд — стал предпринимателем и венчурным капиталистом в одном лице. Работая рас­сыльным, юный Карнеги завязал знакомства во влиятельных кругах, набрал­ся полезных сведений относительно бизнеса и разбогател на акциях и ценных бумагах. После этого он вложил свое состояние, вместе с деньгами других лю­дей, в строительство самых мощных и производительных сталелитейных за­водов в мире. Одним из его современников был Эндрю Меллон, предшест­венник современных венчурных капиталистов. Меллон, банкир из Питтсбурга, не просто давал деньги взаймы: он пускал капитал в обращение и часто получал за свои инвестиции контрольный пакет акций. В 1888 году, предваряя практику, ставшую позднее нормой в Силиконовой долине, Мел­лон потребовал, чтобы молодой изобретатель из штата Огайо по имени Чарльз Мартин Холл переехал в Питтсбург, где было проще контролировать и опекать компанию, созданную на базе его разработок. Холл открыл способ выплавки алюминия из руды; компания выросла в концерн Alcoa¹⁶.

К 1930-м — 1940-м эта практика венчурного инвестирования постепенно заглохла и была до некоторой степени забыта — возможно, из-за отсутствия формальных механизмов венчурного финансирования; инвесторы просто вкладывали свои деньги. Однако по мере роста крупных компаний, препят­ствовавших появлению конкурентов и в сочетании с Великой депрессией создавших неблагоприятный климат для возникновения новых фирм, ин­весторы изменили приоритеты в размещении капитала. Теперь они пред­почитали надежные акции и ценные бумаги больших компаний, позиции которых казались непоколебимыми: никто не сомневался в том, что "Пенсильванская железнодорожная" и AT&T будут править вечно. Во время де­прессии и Второй мировой войны в стране не прекращались дискуссии от­носительно механизмов поощрения инноваций и предпринимательства, в ходе которых высказывалось немало идей — включая масштабные госу­дарственные капиталовложения в исследования и разработки, обширную программу содействия малому бизнесу и государственную поддержку вен­чурного капитала. Не считая государственных капиталовложений в НИОКР, правительство решило не предпринимать в этом направлении ни­каких серьезных шагов. Группа богатых банкиров и промышленников из Бостона, разочарованных ситуацией, учредила инвестиционный проект поддержки новых предпринимательских инициатив, связанных с новыми технологиями. Этот проект, основанный в 1946 году как первый в США фонд венчурного капитала, получил название Американский фонд исследо­ваний и разработок или ARD. В 1958 году благодаря финансированию от ARD была создана компания Digital Equipment Corp¹⁷.

Венчурный капитал и высокотехнологичные отрасли промышленности развивались в тесной взаимосвязи. В 1957 году в Пало-Альто восемь со­трудников ушли из Shockley Semiconductor, чтобы создать компанию Fairchild Semiconductor. Они обратились со своим бизнес-планом к специ­алисту по инвестициям из Нью-Йорка, банкиру по имени Артур Рок, ко­торый затем привлек для финансирования фирму Fairchild Camera. Впос­ледствии Fairchild Semiconductor и другая фирма, Texas Instruments, разработали первую интегральную схему — ряды транзисторов и других электронных компонентов, нанесенных на крошечные кусочки много­слойного металла, которые мы теперь называем "чипами". Тогда и роди­лась легенда о "детях Fairchild" (от англ. child — ребенок), компаниях-"спин-офах" Fairchild Semiconductor. Гордон Мур и другие откололись, чтобы организовать Intel. Юджин Клейнер затем покинул Intel и основал Kleiner Perkins — в настоящее время наиболее влиятельный венчурный фонд в Силиконовой долине и один из первых усовершенствованных фон­дов нового типа¹⁸.

Новый тип венчурных фондов представлял собой ограниченное партнер­ство. Прежде чем финансировать предпринимателей, венчурная компания должна найти деньги. Фонд ARD получал деньги за счет продажи собст­венных акций на фондовом рынке. Ограниченное партнерство привлека­ло огромные суммы венчурного капитала от состоятельных частных лиц и крупных организаций, поскольку сводило обязательства партнеров к ин­вестициям в фонд. На протяжении 1970-х и 1980-х, благодаря успехам таких фондов, как Kleiner Perkins, Mayfield Fund, Sequoia и Institutional Venture Partners, ограниченное партнерство стало самым предпочтительным средст­вом привлечения венчурного капитала. С помощью нового финансового механизма в США возникла куда более внушительная, чем в других странах мира, формальная система развития и финансирования начинающих

компаний. Именно по этой причине многие предприниматели приезжают в США, а американские венчурные фирмы активно участвуют в предприни­мательской деятельности за границей¹⁹.

В конце 1980-х я и мой коллега Мартин Кении в совместном исследова­нии осветили взаимовыгодный характер отношений между венчурным ка­питаном и высокотехнологичной промышленностью. Проследив за потока­ми венчурного капитала и его географией, мы подвергли сомнению традиционное представление о венчурном капитале как о волшебном элик­сире, который сам собой вызывает инновации, разделяемое некоторыми специалистами и политиками. Согласно общепринятому тогда мнению, было достаточно просто создать фонды венчурного капитала в таких горо­дах, как Питтсбург, Буффало и Рочестер, чтобы там автоматически начались креативные процессы. Для проверки этой идеи мы сравнили места, распо­лагавшие венчурными фондами, с теми, что привлекали инвестиции вен­чурного капитала. И вот, пожалуйста — наметилась определенная географи­ческая закономерность. В двух городах, где венчурного капитала было сколько угодно — Нью-Йорке и Чикаго — мало кто использовал венчурное финансирование для новаторских проектов. В основном инвестиции шли компаниям, расположенным в Силиконовой долине или в районе шоссе 128 неподалеку от Бостона²".

Причина этого заключалась в том, что наличия венчурного капитала как такового еще недостаточно для инноваций. Его потоки направлялись в ре­гионы, где существовали другие элементы развитой "социальной структуры инноваций", как мы с Кении в ю время называли то, что в расширенном ва­рианте теперь я подразумеваю под "социальной структурой креативности". В подобных местах венчурный капитал становился важной составляющей данной структуры. По мере успешного роста компаний их создатели начи­нали инвестировать деньги в свой регион, куда стягивались также инвесто­ры из других городов. Мы обнаружили, что в таких местах, как Силиконо­вая долина, Бостон, Сиэтл и Остин, ведущую роль в системе привлечения и вложения средств играли местные венчурные капиталисты. Они определя­ли перспективные объекты для капиталовложений, развивали партнерские связи с инвесторами из Нью-Йорка и Чикаго, а затем от имени всех участ­вующих сторон следили за судьбой инвестиций.

Модель венчурного капитала далека от совершенства. Она работает не­равномерно, в зависимости от обстоятельств обеспечивая финансирование разному количеству идей. Стремительный взлет и упадок интернет-сектора в конце 1990-х и в начале нового тысячелетия дают лишь последний пример этого цикла чередующихся бумов и спадов. Часто в инвестициях работает принцип следования наметившейся тенденции, когда венчурные капитали­сты стараются не отстать от моды dujour [повседневной] подобно инвесто­рам на фондовой бирже — и подобно им регулярно теряют деньги²¹. Однако этот цикл имеет оздоровительный эффект, помогая избавиться от бесполезных фирм и видов деятельности и высвобождая ресурсы и таланты для оче­редного раунда инвестиций и роста.

Несмотря на фантастическую идею "чем меньше, тем лучше", которую отстаивают некоторые поборники модели венчурного капитала²², послед­няя не нанесла серьезного урона крупным компаниям. Основную массу но­вых компаний, финансируемых за счет венчурного капитала, ожидает про­вал. Очень немногие достигают успеха на биржевом рынке уже с первой публичной продажей акций. Остальные в основном скупаются крупными компаниями; малые фирмы по производству программного обеспечения поглощаются большими, а мелкие биотехнологические становятся частью фармацевтических гигантов. Однако это не смущает венчурных капитали­стов: поскольку пока продажа приносит существенную прибыль за их инве­стиции, это совершенно приемлемая "стратегия отступления". И в более широком смысле это тоже вполне приемлемо, так как позволяет разрабо­тать и поместить на рынке креативный продукт, который в противном слу­чае вообще бы не был создан. Сами предприниматели, нередко составив со­стояние на продаже, могут браться за следующий проект. Венчурный капитал и общая система вокруг него служат мощным катализатором твор­ческого цикла и еще более мощным механизмом выдвижения его продукта на коммерческий рынок.

Новые модели выпуска продукции:

креативное предприятие и модульное производство
Другим решающим элементом социальной структуры креативности являет­ся развитие новых институтов и систем производства. Креативная транс­формация не ограничивается созданием новой продукции, но затрагивает также способы ее изготовления. Крупные японские корпорации, такие как Toyota и Matsushita, сделали первый шаг в этой производственной револю­ции еще после Второй мировой войны, и их основные принципы с тех пор распространились по всему промышленному миру²¹. Результатом стало раз­витие креативных предприятий, где помимо физического труда рабочих ис­пользуются также их идеи и творческие таланты.

Японцы восхищались уже существующей "тэйлористской" или "фордистской" системой массового производства, но считали необходимым повысить ее эффективность. Один из способов сделать это заключался в устранении некоторых недостатков сборочного конвейера, к примеру, не­обходимости в запасах деталей и материалов, сосредоточенных в опреде­ленных местах во избежание остановки конвейера. Японцы довели до со­вершенства технологии "нулевых запасов", при которых каждая деталь подается и каждая операция осуществляется "точно в срок". Они также выработали технологию "тотального качества", сокращая количество бракованных изделий, которые ранее приходилось списывать, перерабатывать или, в худшем случае, поставлять заказчику. Оба этих метода требовали во­влечения интеллектуальных и творческих способностей всех людей, работа­ющих на заводе, в процесс непрерывного усовершенствования. Даже про­стой заводской рабочий имел право — о ужас! — остановить поточную линию, если он замечал брак.

В 1970-е Таиити Оно, главный создатель прославленной производствен­ной системы компании Toyota, рассказал о том, как один из менеджеров другой фирмы посетил его головное предприятие. Этот человек надеялся уз­нать секрет успеха компании и, очевидно, предполагал увидеть сказочную страну высоких технологий. Вместо этого пораженный гость "понял, что машины устаревшего образца, от которых он сам уже давно отказался, пре­красно работали на Toyota". Ключ к секрету, объяснил Оно, лежит в том, чтобы создать завод, где "деятельность рабочих не задерживает производст­во, а согласуется с ним" — а отнюдь не в том, чтобы "спешить приобрести высокоэффективное оборудование самых последних моделей"²⁴. Акио Морита. основатель и бывший председатель правления корпорации Sony, сформулировал это так: "Компания далеко не уедет, если голова там работа­ет только у руководства. Каждый служащий обязан внести свой вклад, и для сотрудников низшего звена это означает не только физический труд. Мы требуем от всех наших сотрудников интеллектуального вклада"²⁵. Посте­пенно эта идея начала проникать и в другие корпорации. Давний лозунг IBM — "ДУМАЙ" — обрел новую жизнь и перестал звучать как ирониче­ское клише. Так промышленное предприятие превратилось в креативное предприятие.

Другой значительный успех в производстве был достигнут благодаря раз­витию системы аутсорсинга (контрактного производства), состоящей в привлечении специализированных субподрядчиков. Многие люди воспри­нимают аутсорсинг почти как ругательство: крупные компании якобы дела­ют это, чтобы сократить расходы и число штатных сотрудников. Разумеет­ся, часто использование субподрядчиков бывает вызвано именно этими мотивами. Однако нельзя отрицать положительное влияние аутсорсинга на креативность. Во многих отраслях промышленности наличие надежных контрактных производителей помогает новым фирмам вступить в конку­ренцию и позволяет всем, кто в ней участвует, сконцентрироваться на креа­тивном компоненте своей деятельности. Как показал Тимоти Стерджен из Центра промышленной производительности при Массачусетском техноло­гическом институте, эта система обладает двумя преимуществами. С одной стороны, она позволяет креативным фирмам не отвлекаться на производст­во и сосредоточить усилия на разработке новых продуктов или технологий. Так с ее помощью производственная деятельность разбивается на отдельные элементы, повышается специализация и эффективность разделения труда. С другой — она помогает субподрядчикам расширить свои возможности, распределить риск и извлечь выгоду из положительного эффекта масштаба производства²⁶.

Данную модульную систему производства компании США выработали в ответ на конкурентные преимущества крупных интегрированных японских производителей. Когда в середине 1980-х я брал интервью у основателей компании Fairchild Semiconductor, они сказали, что в начале своей карьеры им приходилось самим делать практически все инструменты и оборудова­ние, необходимые для производства полупроводниковых чипов²⁷. В то вре­мя без этого нельзя было обойтись, потому что полупроводники оставались совершенно новым видом продукции, для изготовления которого требова­лись особые производственные технологии. С тех пор чипы стали куда сложнее, а современная линия производства чипов по-прежнему обходится очень дорого — в 2000 году на них ушло не менее 2 млрд. долларов. Если бы собственная линия производства была необходимым условием участия в этом бизнесе, компаний, выпускающих чипы, было бы не больше, чем про­изводителей автомобилей. При существующем положении вещей крупные фирмы, наподобие Intel и Motorola — выпускающие чипы памяти большо­го объема для персональных компьютеров, — имеют свои линии, однако все чаще передают производство субподрядчикам. Многие мелкие чипы специ­ального назначения, применяемые в сотовых телефонах, бытовых устрой­ствах и других изделиях, создаются полупроводниковыми компаниями, которые сами не занимаются производством, а заключают контракты с фирмами, специализирующимися на изготовлении полупроводников.

Сборка электронной продукции — соединение чипов и остальных час­тей — почти на 100% осуществляется контрактными производителями. Та­кие компании, как Solectron и Flextronics, делают практически все элек­тронные устройства, которые мы используем, от ноутбуков и персональных компьютеров до сотовых телефонов и игровых модулей. В различных стра­нах мира предприятия, оснащенные по последнему слову техники, собира­ют прецизионную электронику для корпорации Solectron, основанной в 1971 в Силиконовой долине. Выгода от этого взаимная: компания, под чьим именем выпускается продукция, может сосредоточиться на разработке из­делий, тогда как субподрядчик совершенствует методы производства. При­надлежащий Solectron завод в Гвадалахаре, Мексика, где мне приходилось бывать, отмечен многочисленными наградами за качество, в том числе пре­мией Малколма Болдриджа, которую часто сравнивают с Нобелевской пре­мией в области промышленного производства.

Эта субконтрактная или модульная система не ограничивается высоко­технологичной электроникой. Благодаря ей многие секторы экономики переживают подъем креативности. Прекрасным примером служит индуст­рия моды. Келвин Кляйн и Томми Хилфигер — дизайнеры; они не занима­ются непосредственно производством одежды. В Израиле, на современном швейном предприятии в районе Кармиэль-Мисгав неподалеку от Хайфы,

которое я осматривал в 1999 году, поточные линии выпускали дизайнер­скоебелье практически всех крупнейших марок — от Ralph Lauren и Calvin Klein до Banana Republic, The Gap и множества других. Или возьмите изда­тельское дело, где старое изречение "свобода печати принадлежит владель­цу печатного станка'' буквально не соответствует действительности. Мало кто из издателей книг, журналов или газет (кроме ежедневных) имеет соб­ственную типографию. Многие просто пользуются услугами полиграфиче­ских предприятий.

Хотя в автомобильной промышленности не применяется классическая субконтрактная практика per se, в производстве автомобилей международ­ная сеть поставщиков выполняет функции субподрядчиков. На автомо­бильных заводах нового поколения, которые я посетил вместе со Стердженом из Массачусетского технологического института в 1990-х, мы видели рабочих, собирающих машины из готовых "модулей", изготовленных по­ставщиками²⁸. На некоторых заводах сборкой машин занимаются предста­вители предприятия-поставщика; на таких конвейерах редко (если вообще) работают сотрудники компании, название которой носит машина. Напри­мер, две компании, Johnson Controls и Lear Corporation, производят боль­шую часть сидений — или готовых внутренних блоков — для автомобилест­роителей многих стран мира. Немецкая корпорация Bosch и японская Denso выпускают значительную массу передовой электроники. Чарльз Файн, содиректор Международной программы по автомобилестроению Массачусетского технологического института, рискнул предположить, что эта система привела в автомобильной промышленности к "передаче влас­ти" от традиционных компаний-сборщиков (под чьими названиями выпус­кались машины) к новому типу субподрядчиков и международных постав­щиков. Согласно Файну, в области высокотехнологичной электроники сходную роль выполняет корпорация Intel: большинство компьютеров име­ют логотип Intel Inside и процессоры этой фирмы, которая обладает огром­ным влиянием, хотя сама и не занимается производством компьютеров²⁴.

Разумеется, дизайнеры одежды, издатели и производители электроники должны платить субподрядчикам и тратить деньги на маркетинг и дистри­буцию. Однако и эти услуги часто осуществляются на контрактной основе. Крайним проявлением этого феномена стали "виртуальные компании", ко­торые передают субподрядчикам практически все функции — производст­во, хранение и реализацию, рекламу, бухгалтерские услуги, — сохраняя при этом небольшой штат администраторов, специалистов по маркетингу и раз­работчиков. Фирма удерживает за собой только те функции, которые связа­ны с производством интеллектуальной собственности, творческими разра­ботками или самой торговой маркой. Даже в менее экстремальных случаях контрактная система помогает устранить барьеры на пути начинающих фирм, которым теперь не обязательно воссоздавать целиком традиционный вариант компании, со всеми его подразделениями.

Социальная и культурная среда
Последним элементом общественной структуры креативности, которым часто пренебрегают, являются поддерживающие социальные условия, от­крытые любым креативным формам — художественным и культурным, рав­но как техническим и экономическим. Данные условия обеспечивают бла­гоприятную экосистему или среду, в которой многообразные формы креативности пускают корни и расцветают. Поддержка различных фено­менов и тенденций из области культуры и образа жизни — например, со­временной музыки или оживленной художественной среды — помогает привлекать и стимулировать креативных специалистов по бизнесу и тех­нологиям. Так происходит процесс "перекрестного опыления" между этими формами, равно как и внутри них, что демонстрирует история развития от­раслей индустрии креативного содержания, от издательского дела и музыки до видеоигр и кино. Социальная и культурная среда также работает как ме­ханизм привлечения всевозможных новых групп и способствует быстрому распространению знаний и идей. Перечисленные факторы совместно обра­зуют социальную структуру креативности, о чем я еще буду рассказывать более подробно.

Элементы, на которых я уже остановился — увеличение затрат на иссле­дования, высокотехнологичные новые фирмы ("стартапы") и формальная система венчурного капитала, системы креативного предприятия и кон­трактного производства, а также современная креативная общественная среда, — развивались параллельно и теперь начинают взаимодействовать. Мы вступаем в эпоху всепроникающей креативности, которая наполняет собой каждый сектор экономики и общества, что значит гораздо больше, чем просто "припадки" инновационной активности в высокотехнологич­ной индустрии. Мы действительно находимся в центре креативных преоб­разований, связанных с рождением креативной экономики.