Институт философии игнатенко антонина сергеевна интерпретация идей фридриха ницше
Скачать 2.09 Mb.
|
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ ИГНАТЕНКО АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИДЕЙ ФРИДРИХА НИЦШЕ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ФИЛОСОФИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА (ФУКО, ДЕЛЁЗ, ДЕРРИДА) ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата философских наук Научный руководитель – доктор философских наук, профессор А.М. Руткевич Оглавление
Введение. Предмет исследования. Данная диссертация посвящена интерпретации идей Фридриха Ницше во французской философии ХХ века. С самого начала нам необходимо прояснить несколько вопросов, которые неизбежно возникнут по ходу раскрытия заявленной темы.
Прояснение терминов. В данной работе активно употребляется термин «постмодерн» или «постмодернизм». Прежде всего, оговоримся, что поскольку в философии приняты оба варианта: как постмодернизм, так и постмодерн – диссертант считает себя свободной в выборе между ними и по соображениям стиля отдает предпочтение термину «постмодерн». Хорошо известно, что проблему смены модерна постмодерном и роли Ницше в осуществлении этого перехода впервые заметным образом сформулировал Юрген Хабермас. Итоги его работы подведены в книге «Философский дискурс о модерне»1. В том, что касается выводов из его исследований: перехода модерна в постмодерн, формирование нового философского течения постмодерна, принадлежности к нему Фуко и Деррида, а также заслуг Батая в формировании постмодернистского проблемного поля, и, наконец, критическая роль Ницше – во всем этом мы считаем Хабермаса своим предшественником. Есть, однако, и серьезные отличия той концепции, которая выстроена в данном исследовании, от позиции Ю. Хабермаса. В ней мы учли, в том числе, и те возражения, которые высказывает по этому поводу Мишель Фуко в беседе, названной «Структурализм и постструктурализм»2. Прежде всего, Хабермас проводит свои исследования в междисциплинарном пространстве, на стыке философии и социологии. Его терминологическое и проблемное поле досталось ему в наследство от Макса Вебера, Франкфуртской школы, а также философских авторитетов того философского поколения, к которому он принадлежал: Гегель, Хайдеггер, Гуссерль и Маркс. Совершенно естественно, поэтому, что его язык сильно отличается от языка той философской традиции, которую он пытается исследовать и именует постмодерном. Свое определение последнего он, таким образом, дает извне, из того самого модерна, который, по его собственным словам, постмодерн оставил позади. Вполне понятная нечувствительность к собственно постмодернистским проблемам и логике вынуждают его характеризовать постмодерн негативно, в терминах крушения рациональности. Фуко в свойственной ему ироничной и уклончивой манере указывает на это обстоятельство в «Структурализме и постструктурализме»: он не может себя причислить к постмодернистам «по Хабермасу», поскольку не обнаруживает у себя тех понятий и проблем, которые ему приписывает немецкий мыслитель3. Поэтому, когда вслед за Вебером Хабермас связывает модерн с рациональностью и представляет постмодерн как своего рода крушение европейской рациональности, Фуко протестует и указывает на иное понимание им этой самой рациональности. Учитывая критику Фуко, мы стремились реконструировать это общее для него, Делёза и Деррида проблемное поле по возможности средствами самого постмодерна. Конечно, определенные интерпретации, перевод с философского языка Фуко на таковой Делёза, с языка Деррида на язык Фуко и здесь оказались неизбежными. Еще одним важным отличием между подходом Хабермаса и нашим, которое, впрочем, вытекает из первого, является степень представленности в исследовании философии Жиля Делёза. Хабермас в «Философском дискурсе о модерне» ссылается на него лишь однажды. Наша работа в сильной степени делезианская по тональности. И последнее несогласие мы хотели бы высказать с позицией Юргена Хабермаса. То, что он не погружался в понятийную среду постмодерна, решая проблему перехода от модерна к постмодерну, исходя из упоминавшейся уже концепции рациональности, позволило ему поместить точку этого перехода в философии самого Ницше. Однако же, то, что именуется философским постмодерном, поддерживает с мыслью Ницше отношения именно интерпретации, а не прямого влияния и заимствования. Постмодернистскую версию ницшеанства, созданную усилиями Батая, Делёза, Фуко и Деррида, разделяют с Ницше не только восемьдесят лет, но и тот путь, который за эти годы прошла философская мысль Франции и Запада в целом. Философский постмодерн, по нашему убеждению, начался не с Ницше, а в шестидесятые годы двадцатого века1. И не только и не столько по тем экономическим, политическим, социальным причинам, на которые указывает в «Состоянии постмодерна» Льотар, хоть они и являются неотъемлемой частью постмодерна как состояния общества: как философы мы обязаны дать постмодерну философское определение, то есть определить его именно как философское явление. Постмодерн с точки зрения философии – это, прежде всего, совокупность проблем. В термине «постмодерн», если отталкиваться от этимологии, кардинальным смыслом является не столько его следование во времени за модерном, сколько относительность, даже относительность относительности. Модерность сама всегда подвижна, она смещается по шкале времени, по мере того, как смещается во времени тот, кто определяет себя и свое время как современное. Постмодерн говорит нам, что в какой бы точке времени мы себя ни застали, нас никогда там не оказывается, мы всегда уже «после» нее. Где бы мы ни поместили подвижную, постоянно смещающуюся точку отсчета, мы никогда себя там не обнаружим. Происходит это по целому ряду причин, проясняя которые, мы фактически излагаем тем самым постмодернистскую парадигму. Мы уже сказали, что определение своего времени как современного, модерного предполагает конституирование устойчивой субъективности, которая собственно и застает саму себя в этом времени модерна, заявляя: «Я – современный. Я пребываю в современности». В этом отношении постмодерн сомневается дважды. Во-первых, кто это «Я»? А во-вторых, даже если принять как данность, что «Я» уже произнесено, то как соотнести себя с этим, мгновение назад произнесенным «Я»? В этом смысле момент всегда упущен. Или, как скажет Делёз, «Я» всегда говорит третье лицо. Эти парадоксы можно было бы продолжать, что нами и будет сделано по ходу работы. Постмодерн, таким образом, это совокупность уже достаточно хорошо известных идей, которые еще раз будут изложены в данной работе, на этот раз – в перспективе интерпретации философии Ницше. Это не означает, однако, ни что эти идеи диссертант приписывает самому Ницше, ни что весь философский постмодерн без остатка сводится к интерпретации ницшеанской философии. И прежде всего в силу непроясненности самого понятия интерпретации, неопределенности той степени свободы, которой располагает интерпретативный акт. Вопрос соотношения постмодерна с философией Ницше, который, казалось бы, на самом общем уровне организует эту работу, является для нее самым изначальным, наиболее фундаментальным, грозит даже и по ее завершении остаться без ответа. Проблема интерпретации перетекает в проблему смысла, которая, как нам кажется, и стала основной проблемой постмодернистской философии, наиболее полно и последовательно выстроенной Жилем Делёзом. Несмотря на огромную работу, проделанную Делёзом, Фуко и Деррида по поводу прояснения механизмов смыслообразования, эта проблема еще не проработана до конца, четких ответов на нее все еще не дано. Возможно, потому, что сами принципы наделения смыслом постоянно меняются. Возможно, способ, которым человеческий интеллект осмысливает реальность, постоянно преобразуется и, как очень хотелось бы верить, совершенствуется. Возможно, именно в этом заключается подлинная ценность подлинной философской работы: обнаружить и опробовать новые приемы осмысления реальности, разработать новые принципы налаживания взаимосвязей между человеческим сознанием и миром. Расширить и разнообразить инструментарий познания. Что, в свою очередь, не может не изменить представлений о самом познании. Задачи диссертации. Выше мы указали на глобальную задачу, направляющую развитие данного исследования, но слишком сложную, «слишком философскую», чтобы можно было ожидать ее окончательного разрешения скромными средствами данной диссертации. Наша локальная, менее амбициозная задача – собрав воедино все более или менее значимые попытки интерпретации Фуко, Деррида и Делёзом философии Ницше, представить как можно более полный философский портрет Ницше, сформировавшийся средствами французского постмодерна. Одновременно по ходу анализа заимствований французскими философами ницшеанских терминов, разбора контекстов, в которые эти заимствованные у Ницше термины помещаются классиками постмодерна, эта работа позволит прояснить понятия, базовые для самой постмодернистской традиции. Новизна исследования. О каждом из фигурирующих в исследовании авторов уже имеются монографии и множество статей. Философская литература по Ницше, как известно, необъятна. За сто с лишним лет осмысления его идей западной культурой его философия подверглась анализу как именитых, так не слишком известных философов, писателей, политиков, причем периоды почитания сменялись годами жесткой критики. Влияние философии Ницше у себя на родине – тема поистине неисчерпаемая. Мы вскользь упомянем самые заметные имена. Как и во всем мире, в Германии Ницше сначала заметили литераторы. Так называемая «немецкая литература империализма» (по определению Лукакса, задающего ее временные рамки 1880-1914 годами) окрашена в отчетливые ницшеанские тона. В 80-е – 90-е годы ХIХ века поэты Конради, Момберт, Демель, Шлаф, Гольц обнаруживают созвучные Ницше настроения. В отличие от натуралиста Гольца, Стефан Георге с его кружком символистов проповедует искусство для искусства, видя своими предшественниками французских символистов. Он черпает вдохновение из ощущения обособленности, индивидуализма и превосходства над реальным миром; имморализм и воля к власти также выдают в нем ницшеанца. Ницшеанские идеи обнаруживают и у Томаса Манна, и в критике (Герман Бар, Альфред Керр). Георг Зиммель, апеллирующий в своих работах к идее сверхчеловека, предлагающий интерпретацию воли к власти как «самой жизни», пишет статью о Ницше и посвящает Шопенгауэру и Ницше курс своих лекций в 1920 году. В фашистской Германии над проектом нацификации Ницше работает немало мощных идеологов. Среди них – Альфред Розенберг, интерпретировавший в своем фундаментальном труде по идеологии и эстетике фашизма «Миф ХХ века», вышедшем в 1932 году, декадентство как результат гибридности, отравления арийской крови неарийцами. Альфред Боймлер, в его работе «Ницше как философ и политик» 1931 года издания рассуждающий о народе, объединенном единой волей к власти, причем делающий это в вполне академичной манере, что в дальнейшем сыграет свою роль, когда стремящиеся к денацификации Ницше мыслители, например, Деррида и Батай, столкнутся с невозможностью просто отмахнуться от фашистской версии ницшеанства как от поверхностной спекуляции. Должны быть также упомянуты Клагес и, разумеется, Геббельс. В 1936 году выходит книга Карла Ясперса «Ницше. Введение в понимание его философствования». Мы не будем подробно останавливаться на этом знаменитом обстоятельном труде философствующего психиатра, затронем лишь ту проблему, с которой сталкивается и сам Ясперс в начале своего исследования. Противоречивость Ницше1. Для ее объяснения Ясперс выстраивает диалектику негативной рациональной и позитивной исторической философии, что не слишком-то упрощает дело. На самом деле, решать проблему противоречивости текстов Ницше «вообще» - занятие бесперспективное, все попытки выстроить на основе этой знаменитой противоречивости систему звучат неубедительно. Каждый конкретный случай, когда Ницше, как нам кажется, опровергает сам себя, должен быть рассмотрен отдельно. При этом необходимо как можно тщательнее отслеживать смыслы обоих высказываний, которые, на первый взгляд, вступают в противоречия друг с другом. Дело в том, что, как об этом будет не раз напоминать нам сам Ницше, за одними и теми же словами отнюдь не всегда стоят те же самые понятия. Смысл зависит от контекста. Но когда мы вырываем из естественных контекстов отдельные фразы, как это делает Ясперс в своем примере «Я не создаю новых идолов» и «Я создаю идолы»2, тождественность этих слов: «Я», «создавать», «идол», - создает у нас иллюзию тождественности понятий, при этом мы неосознанно исходим из того, что оба эти высказывания принадлежат некоему общему контексту. На самом же деле это не так, причем достаточно минимальных контекстуальных и, следовательно, смысловых различий, чтобы противоречие не состоялось, выродившись в обычное различие, о котором уже нет нужды переживать. В принципе, Ясперс в своем примере с идолами идет тем же путем, однако ему как экзистенциалисту очень удобно сохранить и проблему противоречивости Ницше «вообще», подняв тем самым вопрос о «переходе от негативного к позитивному»1, поговорить о «бытии» и «ничто», то есть интегрировать ницшеанскую мысль в экзистенциалистскую канву. Постмодерн, прежде всего Делёз, с его разработкой проблемы смысла, в рамках проблемы все того же контекста покажет, сколь редкой птицей, на самом деле, является это самое противоречие, сколь мало оснований у нас обычно констатировать его наличие, сколь искусственной и бедной должна быть система смысла, в которой оно может проявиться в чистом виде. Тем самым и проблема противоречивости Ницше утратит свой острый характер. В том же 1936-м году с работой Ясперса о Ницше знакомится Мартин Хайдеггер. А в течение зимнего семестра 1937-38 годов он уже читает собственные лекции о том, кого он сам считал прежде всего автором воли к власти, последним европейским метафизиком. К Ницше Хайдеггер будет возвращаться всю жизнь, в поздний период своего творчества предложит неожиданную интерпретацию сверхчеловека как механизма, машины с вечным возвращением ее вращающихся моторов, превосходящего, вытесняющего таким образом, последнего человека. Ученик Хайдеггера Карл Лёвит получил широкую философскую известность прежде всего благодаря исследованию ницшеанской мысли. В 1923 году Лёвит защищает диссертацию на тему «Анализ самоинтерпретации Ницше и интерпретации Ницше», отталкиваясь от его хайдеггерианского прочтения и критикуя позицию учителя за отказ от фактичности в пользу онтологии. В 1935 году выходит его работа «Философия вечного возвращения Ницше», в которой автор ставит в том числе проблему интерпретации и смысла. Однако, в отличие от Делёза, Лёвит еще не готов принести бытие в жертву смыслу. После низвержения фашизма в Германии, как и по всему миру, начинается работа по денацификации Ницше. Карл Шлехта издает в 1956 году его трехтомное собрание сочинений, где разбирает компиляцию «Воли к власти», одновременно открывая для читателя - пока только часть - наследия. В 1964 году немецкое издательство Gruyter покупает у французского Gallimard права на новое собрание сочинений под редакцией Колли и Монтинари, первый том на немецком языке появляется в 1967 году. Активное переосмысление Ницше в рамках французского постмодерна и одновременная все более полная его реабилитация от славы идейного вдохновителя фашизма позволяют немецким исследователям внести свой вклад в своего рода ренессанс Ницше, захлестнувший во второй половине ХХ века как Европу, так и США. Организуются «Исследования Ницше», глава которых Мюллер-Лаутер посвятил Ницше и его наиболее известным интерпретациям трехтомное исследование1. На тему рецепции Ницше в России существуют обстоятельные работы Н.В. Мотрошиловой, Ю.В. Синеокой, Б.В. Маркова и других, но все они подчеркивают исключительное влияние ницшеанства на интеллектуальный климат России начала двадцатого века. В России, где вообще философия почти никогда не порывала до конца с литературой, где стиль и страсть, эмоциональный посыл в рассуждении ценились не меньше, чем стройность и логическая красота идеи, на почве, уже подготовленной Достоевским, ницшеанство дало богатые всходы. В. Розанов, К.Леонтьев, конечно же, Л. Шестов, но также и Д. Мережковский обнаруживают влияние его идей. В среде писателей и поэтов рубежа веков он также необычайно влиятелен, его пропагандируют символисты В. Брюсов, А. Белый и другие. В период Первой мировой войны С. Булгаков и Е. Трубецкой высказываются о связи германского империализма и немецкой культуры, что бросает тень милитаризма и на работы Ницше. (Подобная ситуация, как мы увидим, складывается в этот момент и во Франции.) С. Франк и Н. Бердяев пытаются защитить автора «Генеалогии морали» от подобных подозрений. Революционный период в России был насыщен энергиями, весьма созвучными ницшеанству. М. Горький и А. Луначарский уже тогда, за полстолетия до французских интерпретаторов, синтезируют идеи Ницше и Маркса в так называемый «ницшеанский марксизм». Очень интересна тема влияния Фридриха Ницше на Маяковского. Впрочем, здесь, как и всегда, когда в истории встречаются личности равного масштаба, равного творческого потенциала, речь идет не столько о влияниях, сколько о поразительных резонансах, возможно, о специфическом эхе культурного пространства-времени. Стилистические и идейные совпадения: оглушительный пафос, в том числе – и пафос самопревозношения, срывающийся в истерику или доходящий до предела самоуничижения; мощнейший витализм, поданный на контрасте с суицидальной темой; пронзительный религиозный запрос, оборачивающийся богоубийством; гуманизм, на выходе имеющий идею очищения человека от пошлости, ничтожества и убожества обывательского существования посредством насилия; конечно же, захватывающие дух новации в области языка. Совпадения судеб: трагический конец и идеологические злоупотребления в отношении творческого наследия. Вторая мировая война надолго определила за Ницше в России роль проклятого мыслителя. Образцовыми ницшеведческими работами этого периода являются тексты С.Ф.Одуева1. Вообще же период с момента прихода к власти фашизма и до девяностых годов можно вслед за К.А. Свасьяном2 определить как своего рода карантин, потребовавшийся российской мысли, чтобы «забыть» о связи Ницше и фашизма. С девяностых годов ХХ века в России можно констатировать новый мощный всплеск интереса к Ницше. Одной из его главных примет может служить проект «Мировая ницшеана», в рамках которого печатаются наиболее заметные работы о Ницше. Издается полное собрание сочинений, включая рукописное наследие, - русский аналог издания Колли и Монтинари. По поводу восприятия философии Ницше в Соединенных Штатах А.А. Лаврова в своей статье «Ницше по-американски»3 пишет, что в первой половине ХХ века интерес к немецкому философу в США был невелик по причине отсутствия переводов; в период Второй мировой войны его имя, как и везде на Западе, связывали с фашизмом и милитаризмом. Большую работу по устранению этих препятствий проделал немецкий эмигрант Вальтер (Уолтер) Кауфман, не только активно переводивший Ницше на английский, но и отдававший немало сил его денацификации. Его работа «Ницше: философ, психолог, антихрист», вышедшая в 1950 году, была переиздана четыре раза. Популярности Ницше в Америке препятствовало также и его критическое отношение к демократической идее. Однако другому американскому философу - А. Данто - удалось создать заметную работу, в которой он рассматривает тексты немецкого мыслителя через призму аналитической философии. В последние десятилетия имя Ницше стало чаще появляться в названиях философских работ, выходящих в США, в связи с его влиянием на постмодерн. Что касается прочих стран, то в Скандинавии ницшеанские идеи обнаруживали в свое время Брандес, Стриндберг, Гамсун, Борген. В Великобритании Бернард Шоу отдал дань влиятельности ницшеанства своим текстом «Человек и сверхчеловек». По заявленным в данном исследовании французским философам тоже написано немало. Есть книги и статьи и на русском языке, среди которых - работы Н. Автономовой1, В. Быстрова, А. Грицанова2, И. Ильина, В. Каплуна3, Н. Маньковской, Л. Марковой4, М. Можейко, В. Подороги5, Я. Свирского, Е. Соколова, С. Табачниковой6, С. Фокина7, и других. Тексты французских мыслителей активно переводятся на русский язык. Коснемся вкратце наиболее важных идей, сформулированных российскими исследователями по вопросам, рассмотренным и в данной диссертации. В своей работе «Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках» и во вступительной статье к «Словам и вещам» Н. С. Автономова анализирует идеи Мишеля Фуко. Для Н. С. Автономовой, как мы поняли, принципиальной является задача укоренить Фуко в структуралистской традиции, а через нее – в рационализме. Этот шаг, имеющий важные идеологические последствия, что в 1977 году не возможно было игнорировать, оправдан и с чисто философской точки зрения: зависимость французского мыслителя от структуралистских мыслительных схем налицо. Казалось бы, наш подход к Фуко со стороны общепризнанного «иррационалиста» Ницше должен привести к неминуемому столкновению с рационалистскими взглядами на автора «Слов и вещей» Н.С. Автономовой. Тем не менее, конфликта интерпретаций не возникает. Все дело в том, что в поле философии Фуко, как и в поле философии постмодерна в целом, классическая оппозиция «рационализм – иррационализм» признается неэффективной, выводится из обращения в пользу рассуждений о новом типе рациональности. Знание принципиально пластично, оно способно разрабатывать и использовать новые приемы и техники. Рациональность не сводится к ограниченному набору инструментов, легитимизированных и канонизированных в классическую эпоху. Поэтому и Н.С. Автономова пишет о «выявлении специфики нового рационализма»8. Надо, однако, отметить, что Наталия Сергеевна Автономова не разделяет нашей уверенности в оправданности использования термина «постмодерн» в философском контексте и, тем более, в принадлежности к постмодернистской философской традиции Мишеля Фуко. В. А. Подорога в статье к переводу книги Делёза «Складка» «Жиль Делёз и линия внешнего» подходит вплотную к чрезвычайно важной для нас теме топологической философии у Жиля Делёза. Его работа «Метафизика ландшафта», как это следует и из названия, по-своему развивает топологическую тему. Однако, поскольку сфера философского интереса В.А. Подороги, как мы понимаем, связана в большей мере с выработкой собственной позиции, нежели с исследованием философии Делёза, Фуко, и др., историко-философский анализ присутствует в его текстах скорее в качестве вспомогательного средства. Тем не менее, то внимание, которое В.А. Подорога уделяет пространственной философии, которой и сам в сильной степени принадлежит, было для нас серьезным аргументом продолжать работу в этом направлении. В работе над текстами Батая была весьма полезна монография С.Л. Фокина «Философ вне себя». Однако, автор не ставил себе целью подробно анализировать влияние на Батая Ницше, посвятив этому вопросу сравнительно небольшую главу. Кроме того, нам показалось, что С.Л. Фокин несколько принизил влияние идей Ницше на проект «Ацефал». В целом Батай по С.Л. Фокину предстал гораздо в меньшей степени ницшеанцем, чем в нашем исследовании. Мы видим, что при наличии серьезного интереса к заявленным французским мыслителям, не говоря уже о самом Ницше, на русском языке все еще не существует полновесных монографий на тему влияния идей Ницше на французский философский постмодерн1. Нам известно о публикации двух статей, относящиеся к данной теме: В. Каплун, «Фуко и Ницше», Ступени, 2000, №1 (11), с. 122-123 и В. Каплун, «М. Фуко: власть и свобода (пример современного ницшеанства)», Ступени, 2000, №1 (11), с. 124-135. Во Франции, по нашим сведениям, издана лишь одна монография, связанная с темой данной диссертации. Это работа F. Warin, Nietzsche et Bataille. PUF, 1994. Гораздо больше работ по этой проблеме издано в США. Вот список текстов, о которых нам стало известно: Koelb C. Nietzsche as Postmodernist. Essay pro and contra, NY, 1990; Behler E. and Taubeneck S. Confrontations: Derrida/Heidegger/Nietzsche. Stanford, 1991; Winchester J. Nietzsche’s aesthetic turn: Reading Nietzsche after Heidegger, Deleuze and Derrida, NY, 1994; Smith G.B. Nietzsche, Heidegger and the transition to postmodernity. Chicago, London, 1996; Robinson D. Nietzsche and postmodernism, Totem Books, 1999; Также выходила статья на английском языке Norris, Christopher. “Deconstruction against itself: Derrida and Nietzsche”, Diocritics, 4, 1986. Упоминавшийся выше Эрнст Белер (E. Behler) является автором работы на немецком языке «Derrida – Nietzsche Nietzsche – Derrida», Мюнхен, 1988. В ней, также как и в англоязычной книге, написанной в соавторстве с С. Таубенеком, сопоставляются интерпретации философии Ницше, Деррида и Хайдеггера. Нам удалось ознакомиться с этим небольшим текстом, объем которого, к сожалению, не позволил автору проработать заявленную тему достаточно полно. Тем не менее, идеи Эрнста Белера, изложенные в данной книге, будут учтены в нашем исследовании. Работа американского исследователя Грегори Брюса Смита (Gregory Bruce Smith) «Nietzsche, Heidegger and the transition to postmodernity» также оказалась нам доступна. Строго негативное понимание постмодерна Г.Б. Смитом, которого не разделяет автор данной диссертации, может объясняться, кроме всего прочего, неполным знакомством с работами Жиля Делёза и Мишеля Фуко: в библиографии приведена лишь одна работа Делёза – «Ницше и философия» и не фигурируют ни второй и третий тома «Истории сексуальности» Фуко, ни даже его знаменитые «Слова и вещи». В целом, круг проблем, затронутых в книге Смита, существенно отличается от того, который формируется в процессе нашего исследования. Таким образом, и в американской философии нам не удалось обнаружить сколько-нибудь полных исследований по заявленной в нашем диссертационном исследовании теме. Структура исследования. В центре данного исследования, как уже было заявлено, - три наиболее известных французских философа второй половины ХХ века: Мишель Фуко, Жиль Делёз и Жак Деррида. Их пониманию философии Ницше посвящены вторая и третья главы диссертации. При этом во второй главе заявленные авторы рассмотрены последовательно, с учетом, там, где это было возможно, хронологии создаваемых ими работ. Тем самым диссертант стремилась дать общую картину философии каждого из мыслителей, выявив наиболее заметные случаи использования ими идей и понятий философии Ницше, обозначив контекст, в который интегрированы ницшеанские понятия у основателей французского постмодерна. В третьей же главе предпринята попытка на материале второй главы определить то, что можно было бы назвать основными проблемами французского постмодернистского ницшеанства. Последовательно рассмотрены ницшеанские темы, встречающиеся у всех троих мыслителей, предпринят сравнительный анализ развития этих тем у исследуемых авторов. Первая глава диссертации является в какой-то мере вводной, но совершенно необходимой. В ней дан краткий обзор рецепции мысли Фридриха Ницше во французской культуре, что во многом способствует раскрытию логики тех или иных интерпретативных ходов у основных авторов. В том числе, включен довольно подробный обзор ницшеанства Жоржа Батая и Пьера Клоссовски. Эти мыслители не являлись философами в строгом смысле слова (не принадлежали к академическим философским кругам), к тому же представляют другое поколение, другую культурную эпоху. Их нельзя, поэтому, отнести к французскому философскому постмодерну в строгом смысле слова. Однако их роль в формировании постмодернистской традиции как философии вообще, так и интерпретации идей Ницше столь значительна, что подробное изложение содержания их работ было также необходимо. Кроме того, мы должны дать разъяснения по поводу структуры изложения идей рассматриваемых авторов, точнее, оправдаться, насколько это возможно, за отсутствие этой самой четкой структуры. Дело в том, что у каждого из мыслителей, начиная с Батая и заканчивая Деррида, все идеи, обнаруживающие привязку к философии Ницше, могут быть условно поделены на два типа: те, которые изложены в текстах, специально посвященных Ницше, и те, которые обнаруживаются в работах, в целом с Ницше не связанных, написанных как будто бы по другому поводу. (Исключение здесь составляет лишь Клоссовски, текст о котором в данном исследовании опирается лишь на одну его работу: «Ницше и порочный круг».) Эта двойственность наводит нас на мысль, что у каждого из авторов существует как будто два типа интерпретаций: первый мы можем наблюдать в текстах, специально посвященных Ницше: «Ницше и философия» у Делеза, «Шпоры» у Деррида, «Ницше. Генеалогия. История» у Фуко, «О Ницше» у Батая. В этих работах, казалось бы, авторы должны стремиться к прояснению ходов мысли собственно Ницше, пытаясь, как это рекомендовал еще Ясперс, не использовать изложение чужой философии как повод пофилософствовать самому1. И лишь во втором случае, в работах, напрямую с Ницше не связанных, когда Ницше привлекается французскими мыслителями для иллюстрации собственных философских идей, может иметь место известная деформация ницшеанских понятий, неизбежная вследствие интеграции их в новый, строго говоря, чужеродный контекст. Если бы это было так, то у нас появились бы основания структурировать наше изложение философии каждого из авторов строго в соответствии с таким разделением: сначала рассмотреть в хронологическом порядке их появления все специально посвященные Ницше тексты, потом перейти к системному изложению собственной философии французских мыслителей, останавливаясь подробнее на тех моментах, когда они привлекают ницшеанские термины. Но даже этот принцип структурирования не оказывается при ближайшем рассмотрении оправданным: ведь и работы, которые формально посвящены Ницше, по сути являются лишь поводом изложить собственные философские идеи, подав их «со стороны Ницше». Мы оказываемся в довольно некомфортной ситуации. С одной стороны, мы должны отдать дань историко-философскому методу, принимая во внимание отдельную работу, книгу, время ее написания, с целью либо выстроить своеобразную вертикаль, проследить развитие идей от более ранних работ к более зрелым, используя названия книг как своеобразные временные ступени, по которым мы должны восходить. Либо нам следует разработать горизонталь каждой конкретной работы, дав развернутую панораму изложенных в ней проблем и их соотношений. Но как только начинаешь исследование, обнаруживаешь неэффективность ни вертикального, ни горизонтального метода, взятых по отдельности: ведь диссертант задалась целью не просто указать на конкретные моменты привлечения ницшеанских понятий в текстах исследуемых философов, но проследить, как ницшеанская мысль вливается в философию, скажем, Делёза, какую роль в ней играет и как вынуждена трансформироваться в результате включения в новый философский контекст. А эта задача влечет свою логику изложения идеи, которая не желает считаться ни с вертикальным принципом отслеживания одной и той же идеи от работы к работе, ни с горизонтальным принципом исчерпывающего анализа одной работы во всей совокупности изложенных в ней идей и последующего перехода к следующей работе. В результате было выработано что-то вроде смешанного пути: мы полностью рассматривали работы, посвященные персонально Ницше, вынося их название в подзаголовок параграфа; что же касается всех прочих работ, то степень их анализа зависела от того, насколько существенное, на наш взгляд, место в них занимали ницшеанские идеи. Так, в параграфе о Делёзе есть отдельный фрагмент, посвященный работе «Ницше и философия», но также и «Капитализму и шизофрении» и «Логике смысла». Остальные же фрагменты озаглавлены в соответствии с рассматриваемыми в них проблемами. В них может упоминаться и несколько работ, в которых данные проблемы занимают значимое место. Так, есть фрагмент «Вечное возвращение как бытие становления и сила отбора», в котором упоминаются «Различие и повторение» и «Ницше и философия». Тезисы, выносимые на защиту. В рамках французской постмодернистской философии сформировалась оригинальная версия ницшеанства, являющаяся неотъемлемой частью этой философской традиции (постмодерна).
|
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Сверхчеловек Фридриха Ницше (В. Кудряшова, а-351) Введение Его тексты ранят, но эта кровь – его собственная, ибо Ницше писал кровью. Для того, чтобы писать о Ницше нужно ответное напряжение.... | | Фридрих ницше и его концепция сверхчеловека «больше поле битвы, чем человек» (19, с. 13). «Тщетно было бы переизлагать философию Ницше на стандартный манер: реконструировать... |
| Атеизм Маркса наряду с атеизмом Людвига Фейербаха, Фридриха Ницше,... Израилю. – С. З.), благословение и проклятие (Втор. 39, 19). Христианство сосредоточилось на первой версии, подкорректировав Ветхий... | | Реферат: Воля к власти. В философии Ницше понятию «воля к власти» Это понятие представлялось ключом как к его собственной философии, так и к положению дел в мире как таковом |
| Примерные темы рефератов по культурологии «Аполлоновское» и «дионисийское» как два начала бытия и художественного творчества в философии Ф. Ницше |  | Кто такой Заратустра у Ницше? Этот вопрос, как кажется, можно легко ответить. Ибо мы находим ответ у самого Ницше в ясно высказанных и даже напечатанных в разрядку... |
| Идеи Ницше в романе Наибольшее влияние на сознание людей в конце XIX начале XX века оказали так называемые «властители дум» – Артур Шопенгауэр и Фридрих... | | Армавирский православно-социальный институт Схоластика (греч scholastikоs школьный) – это средневековая "школьная философия", представители которой стремились рационально обосновать... |
| Программа учебной дисциплины опд. Дв «Философия Ф. Ницше.» Изучение курса преследует цель углубленного ознакомления с содержанием и эволюцией философских взглядов Ф. Ницше в контексте общего... | | Философия ибн халдуна Работа выполнена в секторе философии исламского мира Учреждения Российской академии наук Институт философии ран |
| Факультет психологии Основные понятия и теории классического психоанализа «философии жизни» (Шопенгауэр, Ницше и др.), под влиянием которой сложилось представление об основополагающем значении для человеческого... | | «Интерпретация текста» Данный курс представляет блок гуманитарных дисциплин и является федеральным компонентом. Интерпретация текста изучается в 9 семестре... |
| По истории и философии естествознания Вальковская В. В. – д-р филос наук, профессор кафедры философии и политологии фгбоу впо «Дальневосточный институт-филиал ранх и гс... | | Учебно-методический комплекс дисциплины «Интерпретация художественного текста» Умкд «Интерпретация художественного текста». Направление подготовки: магистратура |
| Реферат Введение Введение. С конца XIX века одной из проблем философии стало массовое сознание. Ницше писал: "Когда сто человек стоят друг возле друга,... | | Федоровский Данил Константинович юф нгу (2010) «Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев» [1]. Многие... |
