Академия наук СССР философское общество СССР новые идеи в философии
Скачать 3.74 Mb.
|
| . «НОВАЯ ФИЛОСОФИЯ» И РЕЛИГИЯ Б. Л. Губман «Новая философия» — заметное явление в панораме французской мысли 70 —80-х годов1. Само ее имя несет в себе притязание на нетрадиционный стиль философствования, критику стереотипов решения мировоззренческих проблем, которые принимались в классической традиции западной философии за незыблемые и не нуждающиеся в пересмотре. Сделав центральным предметом своего анализа «патологию власти в истории», А. Глюксман, Ж.-П. Долле, К. Жамбе, Г. Лардро, Б.-А. Леви и другие «новые философы» пытаются по-своему истолковать задачи философии, обрести такой способ ее самовыражения, какой необходим, на их взгляд, для того, чтобы запечатлеть трагический путь, пройденный человечеством, стоящим сегодня перед перспективой вселенской катастрофы. Можно и нужно всесторонне рассматривать социальную обусловленность и итоги предпринимаемых ими усилий, но важно прежде всего понять, почему за изысками эссеистической формы их сочинений скрывается искренняя горечь и боль, ощущение драматизма современной 92 ситуации, а также обращение к абсолютным религиозно-нравственным ценностям — тем ориентирам, которые, казалось бы, никак не вытекают из стремительного концептуального вихря, низвергающего устоявшиеся представления, несущего в себе пафос тотального отречения от традиционного типа философского дискурса. Наверное поэтому специального внимания заслуживает вопрос об отношении «новой философии» к религии, иудео-христианскому миропониманию, лежащему в основе многих феноменов европейской культуры. Для сторонников «новой философии» характерна прямая апелляция к корпусу идей иудео-христианской традиции, в которой они видят своеобразное предвосхищение собственного отношения к миру. Г. Лардро и К. Жамбе подчеркивают, что «в христианстве в течение веков выражалась культурная революция, странную схожесть которой с нашей мы выявляем, мечта, прослеживаемая нами, страсть, отмечаемая нами» 2. Аналогичные мысли рождаются в работах и других «новых философов», ищущих религиозно-нравственную опору для своих философско-миро-воззренческих построений. Они составляют прямую оппозицию неоязычеству «новых правых», имеющему достаточное число приверженцев не только во Франции, но и в других европейских странах. А. де Бенуа и иные теоретики «новых правых» выступают за низвержение иудео-христианского наследия, возвращение к верованиям индоевропейцев, поклонению тому пантеону языческих богов, который, по их мнению, способен направлять в нужном русле деятельность творческой элиты — носительницы духовного импульса сплочения европейских народов, их политического и культурного единства . Обычно в научной литературе «новые философы» и «новые правые» рассматриваются как выразители неоконсервативной идеологической ориентации, но при этом отнюдь не следует путать окраску этих двух типов консерватизма: воззрения «новых философов», появившиеся в качестве реакции на разочарование леворадикальной интеллигенции в собственных целях и идеалах, совсем не утеряли пафоса общечеловеческого универсализма, пророческого видения динамики истории, в то время как «новые правые» взывают к культурной самотождественности, утраченным духовным корням, необходимым именно западноевропейцам для борьбы с экспансией нивелирующей всеобщности либерального и марксистского взгляда на общественное развитие. Отсюда и обращение к двум радикально отличным друг от друга религиозно-мифологическим основаниям философской Рефлексии. Пожалуй, наиболее четко оппозиция «новых философов» неоязычеству «новых правых», их приверженность иудео-христианскому мировосприятию прослеживается в сочинениях Б.-А. Леви сделавшего ее достоянием не только философов-профессионалов, но и широкого круга читателей, которому адресованы его Публицистические и художественные произведения. Для него устои иудео-христианской традиции выглядят той живительной 93 почвой, которая единственно только и способна поддержать со» временного человека, помочь ему выстоять в столкновении с суро» выми реалиями истории, всепроникающим отчуждением, казалось бы, не оставляющим абсолютно никакой надежды. Построения Леви и других «новых философов» рождаются в том же идейном иоле и перед лицом тех же проблем, что и декларации антихристиан из рядов «новых правых»: кризис западноевропейского гуманизма, классического рационализма и различных историцистских схем с сопутствующими им утопическими проектами — предмет неустанной критики сторонников обоих направлений, которые приходят, однако, к диаметрально противоположным выводам. «Новые правые» рассматривают все эти феномены как плод своеобразного склероза, разъедающего заиадноевропейскую культуру в силу ее связи с иудео христианскими корнями, и их чаяния ориентированы на веру в появление генерации сверхлюдей, несущих в себе языческую силу, той элиты, чьи деяния помогут забыть об общечеловеческих ценностях, но зато воссоздадут культурное единство Европы, отринувшей собственную многотысячелетнюю историю. Иное дело искания Леви и его единомышленников: здесь развенчивается новоевропейское истолкование культурно-исторического процесса как несущего неуклонное торжество гуманистических начал, разума и справедливости в истории, порицается уповавшая на него «ангажированная» интеллигенция, но отнюдь не снимается вопрос о примате общечеловеческого в жизни людей. Провозвестники появления «хомо барбарус» рассуждают о гибели «старого» и восходе «нового» язычески го гуманизма, «новые философы» при всем их историческом пессимизме, трагических умонастроениях знают лишь один гуманизм — основанный на вере в человека как высшую ценность, предполагающий универсальную значимость человеческого рода. Наверное, они не стали бы оспаривать существование иных, отличных от иудео-христианских, гуманистических идей, но при этом им кажется совсем неправомерным отвержение библейских заветов, которые питали европейскую духовную культуру средневековья и нового времени. Потому-то одновременно с признанием гибели гуманистических ценностных оснований европейской культуры Леви и другие сторонники «новой философии» лелеют, казалось бы, невозможную веру в их спасение. «Теоретический антигуманизм» на поверку оборачивается апологией гуманистичен ских ценностей, ищущей опору в текстах Ветхого и Нового заветов. В своем понимании культурно-исторического процесса «новая философия» синтезирует воззрения Ф. Ницше, теоретиков эк- зистенциализма, Франкфуртской школы, «микрофизику власти» М. Фуко. Она прежде всего принимает на вооружение утверждение Ницше о том, что в основе всего существующего лежит «воля к власти». Пульсация волевых начал виделась ему полагающей реальность, и этот тезис полностью разделяют «новые философы»; Для Леви власть составляет суть тех феноменов, которые досту- 94 ны постижению: «Власть, говоря иными словами, не является словом или образом, она не тождественна иллюзии или фантасмагории: она обладает подлинной субстанцией, она есть сама эта субстанция или основание этой субстанции» 4. Власть объективируется в определенных социокультурных формах, запечатлевается в языке. Эта тема подробно прорабатывается в постструктурализме Фуко, которого Леви и его последователи также избирают в учителя. Леви подчеркивает, что у Фуко «археология познания никогда не была чем-либо иным, как другим лицом генеалогии власти» 5. Теоретик постструктурализма видится Леви человеком, углубившим идеи Ницше на новом методологическом базисе, позволяющем проследить «генеалогию власти» в истории, выявить источник все возрастающего отчуждения человека, подчиняющего его устремления стихии анонимной социальности. Поиск генеалогии современного кризисного состояния, его генетических корней ведется многими западными философами, отрицающими историческую необходимость, в духе наследия Ницше. Но если «новые правые» принимают лейтмотив ницшеанской «генеалогии морали», связанный с обличением иудео-христианской традиции и призывом превзойти ее в сверхчеловеческом порыве, который даст «воле к власти» новоязычески инспирированные политические формы, то «новые философы» выступают с осуждением «патологии власти» вообще — никакая власть, на их взгляд, не способна стать силой, ведущей человека к полному снятию вериг отчуждения. Генеалогия власти у Леви отнюдь не несет в финале нагрузки оправдания какого-либо идеала будущего, ей чужд оптимизм неоязычества, взывающего к сверхчеловеку. Отчаявшийся леворадикал, не верящий в устранение «патологии власти», может стать консерватором, принимающим существующее как наименьшее из зол, но при этом способен и сохранить пафос тотальной критики любых проявлений социальной жизни, говорить о необходимости либеральных по своему духу перемен. Своеобразный консервативно-либеральный синдром отличает творчество Леви: пережив «красный май» 1968 г., крах левого экстремизма последующего периода, он становится антирадикалом, но это отнюдь не означает принятия эскейпизма — ухода в «башню из слоновой кости», отречения от мира, а, напротив, предполагает гибкую реакцию на все происходящее в нем, оценку всех событий с точки зрения того, что они несут для судеб личностного развития. Это позволяет понять и родство взглядов Леви с тональностью рассуждений представителей Франкфуртской школы и экзистенциализма: он не принимает безмолвного поклонения необходимому злу — любым сложившимся социальным структурам, призывает к постоянному стремлению обрести невозможную свободу. Пожалуй можно сказать, что пафос экзистенциального философствования устойчиво преобладает у Леви и других «новых философов»: сложившимся структурам, социокультурным формам противостоит свободный человек, наделенный даром критической Рефлексии и способный всегда сказать «нет». Но только встает 95 вопрос: не будет ли это «нет» простым симптомом негативного миропостижения, не несущим никакого утверждения? Вся история эволюции экзистенциальной мысли — поиск позитивных ориентиров человеческой свободы, тех ценностно-целевых ориентировки во имя которых человек должен действовать. Ее уроки не ушли от внимания «новых философов», ищущих опору деяниям людей в в мире, где, казалось бы, следовало оставить все надежды. Фантом власти, опустошающий души людей, превращающими их в испепеленную пустыню, видится Леви обретающим все большую и большую силу по мере забвения Бога и высших его ценностных определений — истины, красоты и блага. Если Ницше был на его взгляд, провозвестником «смерти бога» в европейской культуре, то именно Достоевский прочувствовал и осмыслил итоги этого процесса, показав, что обезбоженность и вседозволенность шагают рука об руку, предполагая друг друга. «Пусты ли небеса без Бога? Полны, столь полны его отсутствием, этим великими молчаливым отсутствием, более требовательным, нежели всякое присутствие. Освобожденный безбожник? Никогда мы не были столь мало свободны, как с того времени, когда мы более не верим» 6, — заключает Леви. Свобода, таким образом, выступает как подлинная, позитивная, лишь если она устремлена к высшим ценностям. Леви остро ощущает дефицит общечеловеческих ценностных начал в современном мире, и это придает силу его построениям, хотя вряд ли дегуманизация европейской культуры может быть понята лишь в качестве итога утраты ею религиозных корней. Скорее сама «смерть бога» — часть эволюции постренессансной культуры, в которой продукты деяний индивида, упоенного процессом «переделки» мира, восстали против своего творца, не желающего задумываться о «последних основаниях» и устремленного только к достижению любой ценой немедленных результатов, извлечения «полезности» из всего, говоря словами Маркса. Отсутствие тяготения к высшим ценностным основаниям культуры, имеющим общечеловеческое значение, как справедливо под мечает Леви, зачастую оборачивается своеобразной сакрализацией явлений истории. В этом смысле особенно симптоматичны реалии XX столетия, когда псевдоценности становятся объектом буквально языческого поклонения — идолами, заслоняющими собой все подлинное, необходимое для существования целостности человече ского рода: «Это религиозный век, более религиозный без сомнения, нежели какой-либо другой, но отмеченный языческой религией, боги которой, „идолы из камня и дерева", именуются Государством, Природой, Лагерями или Партией. . . Партией?» 7 Можно было бы упрекнуть французского философа за излишнюю абстрактность постановки проблемы, но в действительности за подобной предельной широтой обобщений видится опора на трагический опыт нашего столетия с кошмарами двух мировых войн, кровавой тиранией различного рода тоталитарных режимов — недаром Леви любит называть себя «подлинным дитя; дьявольской пары — фашизма и сталинизма», — разгулом лево- го и правого терроризма, нерешенными глобальными проблемами, ставящими с предельной остротой вопрос о возможности человечества выжить. Наше столетие испило до дна чашу последствий псевдорелигиозного поклонения различного рода социальным мифам, тиражируемым в массовом сознании. Идолопоклонство и нетерпимость порождают неспособность к диалогу, компромиссам, ведут к конфронтации. Они чрезвычайно опасны в современном мире, где судьбы всех стран и народов сопряжены воедино. Можно понять поэтому выступления Леви против «этатизации» сознания людей, поглощения механизмом власти, теснейшим образом связанным с языковыми феноменами человеческого сознания. Потому-то он и заключает о важности противодействия не государству, а «государству в головах, огосударствленным головам, идеалу государства с его плотью и мозгом» 8 . Историю рассматривает Леви в плоскости постоянного нарастания в ней «патологии власти» — того самого господства политических структур, которое ведет к постоянному созданию человеком новых звеньев цепи цивилизованного варварства. Лидер становится «вторым я» личности, растворяющейся в анонимных узах политической власти, буквально перестающей существовать, теряя самотождественность. Более того, французский философ, перед взором которого всегда незримо присутствует тень оруэлловского министерства правды, заявляет о несуществовании истории: власть доминирует не только над настоящим, но и перекраивает прошлое. К счастью, ирония истории действует достаточно отрезвляюще, и разум субъектов, вовлеченных в социальное действие, отнюдь не всегда находится в состоянии помрачения, творя чудовищ. Иначе трудно было бы понять и усилия самого Леви, в рассуждениях которого через экзегетику созданного им мифа о «патологии власти» порой достаточно остро и правомерно встают вопросы исторического характера. Леви выступает как убежденный антипрогрессист, полагая порочными все устремления по изменению социальной реальности: история рисуется ему царством зла, которое постоянно нарастает. Мир, на его взгляд, есть не что иное, как «однообразное и линейное прогрессивное движение ко Злу» 9. Можно просто-напросто отмахнуться от подобного манихейского истолкования социальной действительности в плоскости борения добра и зла. Но задумаемся над реалиями, стоящими за этим. В полемике Леви против марксистского и технократического взгляда на историю, которую трудно назвать теоретически корректной и логически последовательной, очевидно его желание рассмотреть социальный процесс с точки зрения того, что он несет для судеб личностного саморазвития. Обвинения, адресуемые Леви марксизму в данной связи, выглядят скорее направленными против теории и практики казарменного социализма, нежели учения Маркса, который, как известно, предвидел возможность такого рода деформации соб- ? Закал ,\1 1192 97 ственных идей и говорил о важности единства гуманистического, естественно-исторического и социально-классового рассмотрения динамики общественной жизни. Куда более правомерна критика технологического детерминизма и культа «желания», распространенного в гошистских кругах. Сам Леви подмечает в своем отречении от социального прогресса вполне реальный феномен: поступательное движение человечества по пути его развития идет отнюдь не линейно, лишено провиденциальной иредзаданности и с гуманистической стороны связано с появлением различных форм отчуждения. XX век продемонстрировал существование таких общечеловеческих проявлений отчуждения, как научно-техническое и военное. Не только капитализм, но и социализм, в силу сложности воплощения в жизнь теоретических представлений, трудностей их «стыковки» с конкретными условиями жизнедеятельности людей, возникающих деформаций, оказался отнюдь не свободным от отчуждения. Апокалипсические пророчества наших дней совсем не беспочвенны, так что социальные и идейно-теоретические основания антипрогрессизма Леви становятся вполне понятными. Вполне оправдано и его стремление рассмотреть историю в ее нравственном измерении. Хотя мир представляется Леви постоянно прогрессирующим в направлении усиления господства зла, он все же не оставляет надежды организовать противостояние ему, апеллируя к требованиям общечеловеческой морали. Этика, с его точки зрения, не может быть сугубо нейтральной к политической сфере: ее задача — ограничение экспансии зла, которое запечатлевается в крайних антидемократических способах осуществления власти, в тоталитарных режимах, попирающих достоинство личности от имени сакрализованной государственности, охраняющей якобы интересы народа 10. Борьба за демократию в современном мире и оказывается вытекающей из требований общечеловеческой морали. Леви подчеркивает, что для философии «существенным не будет более ,,интерпретировать", еще в меньшей степени „изменить" мир: сойдя со своей орбиты, философия есть не более чем ухо, скромное и внимательное, улавливающее мельчайший шум, который создают люди, когда они протестуют против несчастья» ". Философия, таким образом, предстает у Леви союзницей свободы, средством критической рефлексии, позволяющим бороться против любых форм политического произвола за укрепление демократических начал в общественной жизни. Спору нет, сегодня критическая функция философии является наиважнейшей, а осуществление невозможно без признания общечеловеческих ценностей. Трагический опыт нашего столетия действительно позволяет утверждать, что покушение на демократию, тоталитарное попрание прав личности аморально, направлено против общечеловеческих ценностей. Философское обоснование этого очевидного факта может вестись различными способами. Леви полагает ег невозможным без обращения к наследию иудео-христианской традиции. |
Похожие:
 | Президиум академии наук СССР распоряжение от 7 мая 1980 г. №10143-688... Разработано Сибирским научно-исследовательским институтом энергетики, фирмой оргрэс, Научно-исследовательским институтом гигиены... | | Лекция: Содержание, задачи и методы патологической анатомии. История предмета Рамн, доктора медицинских наук, профессора М. А. Пальцева, академика амн ссср, доктора медицинских наук, профессора А. И. Струкова,... |
| Ссср на пути кардинального реформирования общества 5 Глава Причины распада СССР 11 Но зачастую упускаются несколько обстоятельств. Всё это подчас приводит к мифологизации и необоснованной трактовке фактов и событий,... | | Предполагается, что школьники усвоили и могут оперировать знаниями... Обострение межнациональных противоречий. Августовские события 1991 года. Распад СССР. Образование СНГ. Образование Российской Федерации... |
| Предполагается, что школьники усвоили и могут оперировать знаниями... Обострение межнациональных противоречий. Августовские события 1991 г. Распад СССР. Образование СНГ. Образование Российской Федерации... | | Деятельность оун-упа из документов нквд-мгб СССР рассекречено в 2008 году Управления нквд СССР судоплатова заместителю начальника 3 управления нквд СССР илюшину |
| Законодательство СССР Утверждены Главным управлением ветеринарии Министерства сельского хозяйства СССР 27 декабря 1983 г по согласованию с Главным санитарно-эпидемиологическим... | | «О кадровом обеспечении сферы культуры и искусства Краснодарского... Ссср кинорежиссер Сергей Бондарчук, народная артистка СССР актриса Нонна Мордюкова, народный артист СССР дирижер Юрий Силантьев,... |
| Распоряжение президиума ан СССР от 03. 12. 1979 г. №10115-1966 «Об... Методические указания предназначены студентам специальностей 060800(080502) "Экономика и управление на предприятии (строительство)";... | | Конкурс исследовательских работ «Без истока- нет реки» Указов Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948, от 28 ноября 1948 года; Приказа Министерства государственной безопасности... |
| Программа : О. Билый (д ф. н., Институт философии нану): Военная... О. Билый (д ф н., Институт философии нану): Военная доминанта российской цивилизации и крах СССР |  | Академия наук СССР институт востоковедения памятники литературы Гос впо по специальности 080111. 65 Маркетинг, утвержденный Министерством образования РФ «23» марта2000 г., №202 эк/сп |
| Еще раз об отношении СССР к плану Маршалла Военно-промышленный комплекс СССР на международной арене | | Реферат с элементами исследования Амн ссср, заслуженному деятелю науки рсфср, лауреату Государственной премии СССР зинаиде Виссарионовне Ермольевой |
| Ссср в 1950 – 1970-е годы Международная обстановка после второй мировой войны. Ссср в условиях холодной войны | | Методические указания по оценке почвенно-мелиоративных условий» (1987),... Почвенно-мелиоративная карта сельскохозяйственных земель Узбекистана м 1: 500 000 составлена в составе «Схемы развития и размещения... |
