В. М. Аллахвердов Методологическое путешествие по океану бессознательного
Скачать 1.14 Mb.
|
Переносимость интерпретации на другие тексты (ослабленный вариант проверяемости). Из нескольких возможных интерпретаций более предпочтительна способная объяснить и другие тексты (ситуации, поступки и т. д.), которые до построения данной интерпретации вместе не рассматривались. Всегда можно, например, придумать способ перевода одной какой-либо надписи с этрусского языка на современные языки. Но принят будет такой вариант перевода, который точно позволит переводить и другие этрусские тексты. М. Вебер вводит в анализ хозяйственной деятельности новый, ранее в этом контексте не слишком обсуждаемый компонент — анализ религиозных убеждений. Этот ход оказывается эвристичным, поскольку позволяет связать эффективность экономической деятельности в протестантских странах с этическими нормами протестантизма. Стоит помнить, что любые два текста всегда можно связать между собой. Поэтому для подтверждения интерпретации недостаточно просто указать на связь с другим текстом, важно еще показать, как с помощью этой интерпретации можно вскрыть иной смысл этого другого текста. Ю. К. Щеглов, например, комментирует следующий текст из «Двенадцати стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, где героям в театре «Колумб» рассказывается о судьбе чаемых ими стульев: «На четырех стульях — будет сидеть Николай Константинович со своей женой Густой, которая никакого отношения к нашему коллективу не имеет». Щеглов задается вопросом: уж не отголосок ли это ситуации в театре Вс. Мейерхольда? В романе упоминается афиша театра, где написано: «Автор спектакля — Ник. Сестрин». Но именно такой титул Мейерхольд придумал себе для афиш своего театра: «Автор спектакля — Вс. Мейерхольд». Как известно, Мейерхольд «энергично продвигал свою жену 3. Райх на главные роли, часто в ущерб другим актерам». И. Ильинский и А. Мариенгоф при этом весьма плохо отзывались о сценических данных 3. Райх. А Мариенгоф (не представляя себе ее будущей трагической судьбы) еще и добавляет к ее характеристике: «Щедрая природа одарила ее задом величиною с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию». Щеглов намекает: «Не приобретают ли в этом свете особый смысл слова Галкина, Палкина и пр., что режиссер и его жена будут сидеть на четырех стульях?». Нет сомнений, что Ильф и Петров, описывая спектакль в театре «Колумб», пародируют авангардистские театральные постановки двадцатых годов, в том числе и постановки Мейерхольда. Но действительно ли прототипом Густы выступает Зинаида Райх? Эта мысль опирается на текст Мариенгофа (мягко скажем, не любившего бывшую жену С. Есенина, о котором он, собственно, и писал свои воспоминания), а не подтверждается этим текстом. Приведенная интерпретация возможна (как и многие другие). Но она не открывает в тексте никаких других ранее не замечаемых смыслов. Ю. К. Щеглов чувствует это и потому справедливо называет ее «весьма гипотетичной». Рассмотрим теперь принципы, аналогичные конвенциональным нормам в эмпирических науках, однако играющие особую роль именно в гуманитарных науках. Смысл настолько субъективен, что по-настоящему объективизировать его можно только в диалоге, ибо только другой человек способен критически оценить, насколько осмысленной выглядит предложенная интерпретация, и усовершенствовать ее. Поэтому достижение взаимопонимания в гуманитарных науках выступает как критерий для оценки качества концепции. Взаимопонимание, в свою очередь, всегда опирается на согласование разных точек зрения на объект понимания. Но, как хорошо знает любой практикующий психолог, человек понимает только то, что готов принять. Важной нормой гуманитарных наук становится соответствие идеалу. Идеал «дает нам картину мира не таким, каков он есть, а таким, каким он должен быть согласно нашему желанию». Вот как эту мысль выражает В. И. Слободчиков: «Психология человека должна быть не о том, что есть — как любая наука о природе, а о том, как должно (или —может) быть. ...Гуманитарные (человеко-ориентированные) науки должны строиться в первую очередь на аксиологических (ценностных основаниях)». Обсуждаемое требование вводит в деятельность ученого этические и эстетические нормативы. Психолог, утверждает В. Ф. Петренко, должен выбирать ту модель человека, которая наиболее соответствует его нравственным, этическим критериям. Но научное сообщество как сообщество в целом тоже имеет свои идеалы. Поэтому тексты интерпретируются с опорой на идеалы, принятые в данный момент всем научным сообществом. Ориентация на разные идеалы ведет не только к разному толкованию фактов, но и к разному подбору этих фактов. В итоге при смене общественных идеалов ученые каждый раз по-новому рассказывают нам давнюю историю собственной страны. Так, Россия — любительница всевозможных пертурбаций — все время оказывается страной с непредсказуемым прошлым (но, разумеется, не только Россия). В эмпирических науках конвенциональные нормы необходимы, но они, скорее, носят технический характер и обычно никак не связаны с желаниями исследователей (например, договоренность о принятом уровне статистической достоверности явно не связана с этическими или эстетическими предпочтениями). Соответствие традициям. Разные историки по-разному классифицировали французское общество времен Великой революции. Историки-марксисты, например, делили общество по классам в соответствии с типологией К. Маркса. Но сами французы того времени описывали общество как разделенное по сословиям: согласно именно этому делению писались законы, устанавливались нормы взаимодействия. Поэтому все историки, какой бы теоретической позиции они ни придерживались, обязаны были так или иначе соотносить свою классификацию с традиционной. Отсылка к хорошо известной традиции помогает перевести новые идеи на понятный язык. Так, сколь скептическим ни было бы отношение к существующей классификации психических процессов, любое исследование все же должно быть переводимо на эту классификационную сетку, иначе научное сообщество не примет его результатов. Требование к описанию результатов (квалификационный уровень истолкователя). Все, что угодно, можно истолковать как угодно, поскольку смысл текста в самом тексте не содержится. Следовательно, любому тексту всегда можно приписать любой смысл. В итоге даже в науке появляются достаточно странные на первый взгляд концепции, гласящие, например, что Цезарь и Цицерон — одно и то же лицо (так поступает А. Т. Фоменко), что приснившийся Леонардо сон о коршуне — свидетельство его пассивного гомосексуализма (так трактует 3. Фрейд) или что последний уход Л. Толстого из дома — это следствие эпилептической болезни писателя (так утверждает А. М. Евлахов, хотя ни один обследовавший Толстого врач подобный диагноз не ставил). Поскольку по сравнению с обычными эмпирическими науками в гуманитарных науках свобода исследователя в выборе интерпретаций больше, там накладываются более жесткие требования к изложению собственных взглядов: новую интерпретацию текста имеет право предложить только тот ученый, который хорошо знает предшествующие интерпретации этого текста. В. Ф. Петренко прямо формулирует это для психологии как гуманитарной науки: новый научный текст должен быть вписан в корпус психологической науки, а система цитирования, неявных ссылок и перекрестных ассоциаций должна обеспечивать «жизнь текста» в ранее существовавшем тексте. Этим гуманитарное научное сообщество защищается от дилетантов, которые слишком часто норовят все интерпретировать по-своему, не зная и не понимая многих нюансов, обсуждавшихся предшественниками автора этой новой интерпретации. Поэтому только ученые-гуманитарии среди предварительных этапов научного исследования могут выделить такой: «составить по возможности полный перечень имеющихся теорий и предтеорий, известных эмпирических исследований по проблеме, сопоставить их с библиографическими данными». Сравните: ученые-естестзенники, наоборот, даже несколько бахвалятся тем, что самые выдающиеся открытия в естествознании обычно делают молодые люди, и любят вспоминать известную шутку А. Эйнштейна о том, что он смог привнести в науку новые идеи только потому, что мало знал. Конечно, обсуждаемое требование мучает авторов, пишущих оригинальные произведения. 3. Фрейд честно признавался, что самая большая небесная кара, посылаемая ученому, — это необходимость читать чужие работы. Более того, это требование иногда даже мешает научному сообществу правильно оценить сделанное научное открытие. Однако оно выполняет очень важную охранную функцию: мало знающему нет места на Олимпе гуманитарных наук. Проведение рядового гуманитарного исследования при некотором навыке у подготовленного ученого обычно не вызывает больших трудностей. Любому явлению всегда можно приписать любой смысл. Для признания своего труда научным ученому достаточно при анализе какого-либо текста лишь перечислить почти все смыслы, когда-либо этому тексту приписывавшиеся. Ну а если удастся еще и найти всеми давно забытый смысл, то это уже становится событием. Но непросто стать великим ученым-гуманитарием и рискнуть переосмыслить всю принятую до этого систему смыслов. Мало того, что ученый должен уметь плавать в необъятном море проблем, он еще должен быть убедителен для окружающих, обладать чувством стиля и, самое главное, — должен стать интеллектуальным носителем общественных идеалов для значимой группы людей. В истории науки статус, приближающийся к статусу учителя человечества, чаще всего обеспечивается либо поддержкой власти (как в случае с Гегелем), либо демонстрацией своей независимости от власти (Сократ). В последнем случае, как правило, посмертная слава во много раз превосходит прижизненную. ИСКУССТВО ПРАКТИЧЕСКИХ (ТЕХНИЧЕСКИХ) НАУК В практической жизни нас обычно волнует не истинность наших взглядов на мир, а эффективность нашей деятельности. В конце концов, из того, что некто знает истинное положение дел, еще не следует, что он знает, как ему добиться того, чего он хочет. В. П. Зинченко выразил эту мысль так: «Одно дело —теория, другое — практика, для которой не бывает готовых теорий»5*. Зачастую люди действуют даже успешнее, когда не знают всех обстоятельств дела и тем самым, что называется, не усложняют себе жизнь. Даже мосты чаще рассчитывают, исходя из заведомо ложного предположения, что Земля — плоская. Но этот ложный взгляд на форму Земли не играет никакой роли в оценке качества построенных мостов. Ведь важно, чтобы мост выполнял свою функцию, т. е. чтобы по нему могли ходить люди, ездить машины и поезда, а не истинность теории, положенной в основания расчета. Колумб полагал, что Земля имеет форму груши, что на ее узком конце находится вход в рай и что от Канарских островов до Японии — не более 4,5—5 тысяч километров. Кто сегодня склонен обвинить Колумба в невежестве? Он преуменьшил расстояние в четыре раза, но это была, по выражению географа Ж. Анвиля, «величайшая ошибка, которая привела к величайшему открытию». Теории, созданные в лоне естественных наук, построены не для реальных, а для идеализированных объектов, а значит, как правило, не могут непосредственно применяться. Практические (технические) науки обычно заняты тем, что конструируют заведомо неверные упрощения теории, заведомо «ложные» следствия этих теорий, грязные, с точки зрения «чистых» теоретиков, методы решения. Главное — чтобы приближенное решение, получаемое в результате всех этих упрощений, следствий и методов, оказалось достаточно точным для конкретной практической задачи. Так, если не удается решить систему уравнений в общем виде, то ее можно решить при каких-то ничем не оправданных допущениях, а при заданной точности — даже методом подбора. Важно лишь, чтобы полученный в итоге результат работал. Так, психологи нередко используют аппарат математической статистики вне условий его применимости. И при этом не только прекрасно себя чувствуют, но иногда и получают с его помощью первоклассные результаты, которые позднее могут с успехом подтверждаться и при более корректном использовании этого аппарата. В случае отсутствия общепринятых естественнонаучных теорий — такая ситуация типична и для психологии, и для социологии, и для психиатрии — ориентированные на практику ученые обычно вообще не знают, как применять имеющиеся теории, они лишь стараются обобщить накопленный практический опыт и найти способ классифицировать используемые практические приемы. Так появляется новый тип эмпирических исследований, который, в свою очередь, может способствовать появлению новых принципов классификации, новых естественнонаучных гипотез и новых психологических техник. Но, разумеется, как и в любом эмпирическом исследовании, какими бы тонкими методами ни пользовались психологи, надежность и реальная применимость получаемых таким путем данных не слишком высока. Однако сами подобные изыскания крайне важны. Вспомните слова Леонардо о том, что практик без науки не знает, куда плывет. К этим словам стоит добавить — если даже он случайно пристал к берегу, то все равно не способен самостоятельно узнать, куда на самом деле приплыл. В развитых естественных науках теории должны задавать практикам направление движения. Достигнутые за последнее столетие успехи настолько впечатляют, что многое в самих естественных науках начинает восприниматься как достоверное знание. Правда, исторически это произошло, по-видимому, не ранее конца XIX в., до этого практические разработки всегда опережали теоретические построения. В психологии так продолжается до сих пор. Как отмечает А. Ш. Тхостов, за последние двадцать лет «жалкое состояние теории стало еще более очевидным на фоне бурного развития инструментальных технологий». Г. С. Абрамова неточна, когда заявляет, что «практика оказания психологической помощи начинает опережать теоретические знания в области психотерапии». Так было всегда. А иначе придется признать, что античные греки или средневековые крестьяне никак психологически не помогали друг другу. В России традиционные доверительные беседы на кухне, несомненно, исполняли роль психотерапевтических сеансов задолго до появления теоретической психотерапии (а если в процессе такого сеанса не просто поговорить, а «выпить и поговорить», то, как замечает В. В. Макаров, это даже становилось похоже на наркопсихотерапию). И не важно, что доморощенные психотерапевты не знали при этом никакой теории (существенно хуже, что они не владели соответствующими психологическими техниками и совершали иногда непоправимые ошибки). Безусловно прав В. А. Лекторский: практическое психологическое воздействие возможно и вне науки, и вне теории. Практическая наука направлена на разработку полезных алгоритмов деятельности: делай так, и ты добьешься успеха. В отсутствие «хороших» естественнонаучных теорий практические науки хоть и не указывают, куда плыть дальше, но все же помогают ориентироваться «здесь и сейчас», т. е. помогают практику хотя бы понять, приплыл ли он вообще куда-нибудь. Обычно невозможно, а чаще просто бессмысленно обосновывать при этом истинность концепций, определяющих выбор алгоритма действий. Практическая психология не является исключением. Это — ремесло, которое в исполнении великих Маэстро иногда достигает вершин подлинного искусства. Но, хотя мастера зачастую объясняют используемые ими алгоритмы некими теоретическими изысканиями, их объяснения — это, скорее, рационализация собственной деятельности, чем реальное теоретическое построение. С таким взглядом на роль объяснения техник солидаризируются Дж. Гриндер и Р. Бендлер — создатели психологической концепции, именуемой нейролингвистическим программированием. Вот что они говорили своим ученикам: «Все, что мы собираемся вам сказать, — это ложь. Поскольку у нас нет требований к истинности и точности, мы постоянно будем вам лгать. Но если вы будете вести себя так, как будто наши утверждения действительно истинны, то убедитесь, что они работают». По сути, аналогично высказывается и Д. Мейхенбаум: психотерапевт должен дать клиенту концептуальную схему, которая необязательно должна быть истинной, главное — она должна казаться самому клиенту правдоподобной. Принцип Мейхенбаума эквивалентен так называемой теореме У. Томаса: «Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям». А вот как об этом же еще на заре психотерапии говорил В. М. Бехтерев: наиболее существенным условием лечебного воздействия психотерапевтического внушения является вера больного в эффективность воздействия. И чем сильнее клиент верит в то, что ему может быть оказана помощь, тем мощнее эффект помощи. Поэтому, кстати, и психоаналитики, и экстрасенсы предпочитают брать с клиентов большие деньги. И дело здесь не только в решении финансовых проблем самих психотерапевтов или целителей. Ведь чем больше денег готов платить клиент, тем, следовательно, больше он верит в успех лечения и, соответственно, тем обычно эффективнее само лечение. И все же без какого-либо логического объяснения эффективности применяемой технологии она никогда не будет всерьез рассматриваться коллегами. Теории, что очень важно, вселяют в самих психологов уверенность, что они действуют эффективно. А самое главное — они вдохновляют психологов-практиков на разработку новых алгоритмов, хотя, конечно же, сами по себе эти новые алгоритмы не порождают. Новые теоретические соображения лишь помогают находить новые неожиданные принципы для работы психолога-практика. Кому, например, до создания 3. Фрейдом психоанализа могла прийти в голову мысль изучать эротические устремления клиентов, направленных в младенческие годы на собственную мать? И все же алгоритмы не выводимы из теорий непосредственно. А. В. Курпатов и А. Н. Алехин, говоря о психоанализе, справедливо полагают, что причина практической успешности этой доктрины лежала совсем «не там, где 3. Фрейд расчерчивал карту своей теории». В. Ф. Петренко удачно называет идеи психоанализа «психотерапевтическим мифом». Добавлю, что знаменитая фрейдовская кушетка, на которую он укладывал своих пациентов, а сам садился сзади, никак логически не вытекает из теории психоанализа. По-видимому, как отмечают некоторые психотерапевты, эта идея заимствована из процедуры католической исповеди, где отец-исповедник скрыт завесой от исповедующегося. Р. Вудвортс даже назвал теорию Фрейда «опасной религией, удушающей науку изнутри». К. Ясперс уже в 1953 г. отнес теорию Фрейда к заслуженно забытым теориям. Величайший философ и методолог науки XX в. К. Поппер приводит психоанализ в качестве примера принципиально не опровергаемых, а потому заведомо ненаучных, теорий. Любопытно, что в эту же компанию, по мнению К. Поппера, попадают марксизм, столь любезный в прошлом сердцу многих советских психологов, и еще одна околонаучная разновидность психологии — астрология (популярность последней в России в среде обывателей, политиков, спецслужб и телеведущих до сих пор весьма велика — и, кстати, не только в России: астрологические прогнозы сейчас печатают свыше 90% американских газет). Ну и разве все это помешало в России принять президентский указ о развитии психоанализа в стране, а психоаналитикам иметь весьма эффективную практику? Я однажды организовал дискуссию о психоанализе на факультете психологии СПбГУ и во вступительном слове заявил, что это учение — не наука, а мифология, в лучшем случае — мировоззрение. Я был обескуражен реакцией весьма уважаемых мной ученых — ведущих психоаналитиков города. Конечно, повторили они вслед за мной, психоанализ — это не наука, а мифология. Но какая замечательная мифология, даже есть эксперименты, которые ее подтверждают. И вообще, обратились они ко мне, о психоанализе можно было бы высказаться гораздо круче, так что не беспокойтесь, у вас нет особых поводов для переживаний, все замечательно, а после дискуссии будет еще лучше. Честно признаюсь, не был готов, что на научной дискуссии со мной станут говорить, как с имеющим проблемы и пришедшим за помощью клиентом, но оценил практический профессионализм оппонентов, умеющих снимать напряжение. Впрочем, коль скоро они согласились (или сделали вид, будто согласились), что психоаналитическая теория не является научной теорией, мне более не с чем было дискутировать. Когнитивная психотерапия построена на убеждении, что не ситуация вызывает эмоциональные переживания, а интерпретация этой ситуации. Но при этом практикующие психотерапевты, как им и положено, упрощают свою технологию до теоретического (но отнюдь не практического!) абсурда. Р. Мак-Маллин, например, пишет: «Большинство клиентов могут винить генетику, плохое обращение родителей, невезение, травматический опыт детства, жестокие намерения других, больное общество или некомпетентное правительство. В своей эмоциональной боли они обвиняют всех и вся, за исключением собственных мыслительных процессов». И призывает: старайтесь изменить свои мысли о событиях. Дело, мол, не в обстоятельствах, а в мыслях. Но разве, спрошу я, наши мысли вообще никак не связаны с обстоятельствами? Конечно, любое событие можно интерпретировать тысячью разными способами, и дать клиенту возможность иначе увидеть ситуацию — вполне эффективный прием, но речь все-таки идет об интерпретации познаваемых человеком событий, а не о галлюцинировании. В работе практического психолога (психотерапевта или психолога-консультанта) применяются достаточно сложные алгоритмы. Их как раз и называют психологическими техниками. Рассмотрим в качестве примера простейший из рекомендуемых психологами алгоритмов деятельности — считается, что он в начальной фазе взаимодействия вселяет надежду на удачную коммуникацию. Допустим, постоялец в гостинице (или посетитель ресторана, пассажир в поезде, клиент на психотерапевтическом приеме) обращается к портье (метрдотелю, проводнику, психотерапевту) с какой-то жалобой или просьбой. Практические психологи утверждают, что часто (но, конечно, отнюдь не всегда!) эффективным началом разговора может быть такая последовательность действий. Представитель сферы обслуживания (да не обидятся на меня за отнесение к этой категории и психотерапевтов) должен на первом шаге уточнить, правильно ли он понял проблему, которая беспокоит клиента. Этот шаг объясняется тем, что люди, особенно в состоянии волнения, могут неудачно формулировать свои мысли, впрочем, даже и при их корректной формулировке сам слушатель зачастую понимает сказанное не всегда адекватно. Поэтому вначале стоит спросить: «Правильно ли я понял, что вас волнует... » и пересказать, как была понята проблема. Если клиент отвечает: «Да, именно это меня тревожит», — то происходит переход к следующему шагу. Если ответ клиента: «Нет, вы меня неправильно поняли», — то возвращаемся к началу: «Уточните, пожалуйста, еще раз, чем я могу вам помочь». После уточнения снова первый шаг: «Правильно ли я теперь понял, что вас волнует...?» И только после ответа «да» происходит переход на второй шаг. На этом втором шаге рекомендуется вначале очертить полный круг проблем, волнующих клиента. Действительно, вдруг клиент обрисовал попутно возникшую в данный момент мелкую проблему, а на самом деле его волнует что-то гораздо более серьезное? Ведь не очень удачно, если портье (или метрдотель, а тем более психотерапевт) вначале потратят много времени на пустяки, а в итоге выяснится, что дело совсем в другом. Поэтому задается новый вопрос: «Это все проблемы, которые вас волнуют?» Если ответ «нет», возвращаемся к началу: «А что еще вас волнует?», затем снова повторение первого и второго шага. И лишь при ответе «да» происходит переход к следующему... Понятно, что подобные алгоритмы должны быть однозначными и непротиворечивыми (т. е. отвечать |
Похожие:
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Мы продолжаем путешествие по грамматическому царству, орфографическому государству. И сегодня мы совершим путешествие по океану Знаний... |  | З. фрейд психология бессознательного Ф86 Психология бессознательного: Сб произведений / Сост,, науч ред,, авт вступ ст. М. Г. Ярошевский.— М.: Просвещение 1990.— 448... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Тема: Путешествие по Мировому океану. Цель урока: обобщить и систематизировать знания учащихся по теме «Мировой океан» | | Урок по теме «Лексика и фразеология» в 7-м классе: "Путешествие по океану Лексики" Повторение и обобщение изученного материала по теме “Лексика и фразеология” в нетрадиционной форме |
| Методологическое значение сравнительного метода в зоологических исследованиях Сравнительный метод в зоологических исследованиях. Методологическое значение | | Повторение. Актуализация знаний Сегодня я вам предлагаю отправиться в путешествие по океану знаний и доплыть до острова сокровищ под названием «занимательные фигуры».... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Путешествие по Интернету – это вроде плавания по океану или поездки в дальнюю страну, где вас ожидают встречи, знакомства, приключения,... | | Урок-путешествие Цели: систематизировать и обобщить знания о материках по плану ... |
| Учебник для вузов / авт. В. М. Аллахвердов и др.; отв ред. А. А.... Обеспеченность студентов учебно-методической документацией за 2 семестр (2011/2012уч год) | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Аллахвердов В. М. Сознание как парадокс (Экспериментальная психологика, т. 1) – спб, «Издательство днк», 2000. – 528 с. (Новые идеи... |
| Латинская Америка Выберите латиноамериканские государства, которые не имеют выхода к Мировому океану | | План проектной деятельности на IV квартал 2013 и период 2014-2015 годов Методологическое и информационное сопровождение внедрения контрактной системы |
| Мой путь к океану Руководителям государственных учреждений, подведомственных министерству образования и науки Хабаровского края | | Урок путешествие: «Путешествие в страну Грамматику» Использование интерактивной доски Smart Board и программного обеспечения Notebook |
| Контрольная работа, ч Технические открытия и выход к Мировому океану. Великие географические открытия и их последствия | | Ход урока: Слайд №1 ... |
