Из статей по экологии русского самосознания
Скачать 70.08 Kb.
|
| УНИВЕРНОСТЬ (Из статей по экологии русского самосознания) Главное здание – постройка высокая. В дождливую погоду не видно башни, на неё с серого неба наползают облака, усаживаются низко, будто на подвешенный к шпилю гамак набросали подушек, заволокли периной тумана странные астрологические часы на одной башне, застелили обычные часы на другой, - так, что если опаздываешь, то и не узнаешь, насколько. Само здание, построенное зэками, – это обитель мудрецов, как у Платона в идеальном государстве. Вы оказались в резервации: ходите, думайте, оправдывайте свою касту. Для удобства вот вам столовая, бассейн, библиотека, – словом, инфраструктура, только прибавляйте науку. Мы вам позволили жить в прекрасных условиях, теперь и вы оправдайте наши надежды. Всё рассчитано на то, чтобы думающие из этих стен уже не вышли. Каждый работает в своем секторе. И как мы довольны! Мы полагаем, что вытянули счастливый собачий билет. Я всегда этого молча стеснялся: ведь плебейство – думать, что интеллигент – это всего лишь человек с чистыми манжетами. Он может рубить собственный книжный шкаф на дрова, или с голодухи обдирать последние клочки мяса с куриной кости! На днях меня устрашила громадная новая библиотека МГУ, так, что я не решался зайти в её высокие двери, хотя дули сильные ветра, ведь она стоит на пустыре, задували под куртку. Иду с охранником, провожающим меня, чтобы я оформил читательский билет. Вслух удивляюсь масштабам. - Да, у нас сейчас так. Вливания. А что? Хорошо. Если у тебя ум смекалистый, - он говорит теплым голосом, гулко шагая, и с усмешкой смотрит на меня, - и тупой зад, то можно сегодня ого-го как пойти, и денежки будут. Я киваю, желая сбежать, чтобы потом опять вернуться, и выполнить норму. Моя двойственность – в этом неприятии «университетского» и прислуживании ему - в моем двоечничестве, неуспеваемости и, как следствие, постоянных попытках притворяться. Я всегда отгораживался от Него. Он был для меня диктатом, внешним миром, изображающим крылатые порывы научной мысли, но с глазами мудрыми и холодными, как у змеи. Он грозовел своей башней, а я с Ним сражался. Всё мне казалось тупиком, а не перспективой: игра в академизм, ученая мантия, звякающая подкладкой с зашитыми в ней деньгами, студенческие песенки, будто способ задобрить этого жестокого перуна... Каждому своё. Есть чиновники, есть ученые, есть рабочие. Я – ни тот, ни другой, ни третий. И, возможно, поэтому такой чужой всем. Но мне хотелось быть образцовым учеником, чтобы не расстраивать близких. Я судорожно писал на ладонях признаки славянских языков, но на языке у меня нужного признака не было, и старания шли прахом. Я тер грязными руками лоб, оставляя на нем чернильные разводы, силясь припомнить, как называется это явление. И получал незачет автоматом. И вот я, кажется, постиг, что такое физиономия университетского человека, т.е. то, каким я должен стать, чтобы не выделяться, более того, выгодно вписаться, как шкаф в интерьер. Физиономия эта имеет несколько черт: она должна быть недовольной, или величественно-твердой, или, в крайнем случае, - ироничной. Если я гуманитарий – моя наука сложна, и в чём она состоит, не сразу ответишь, но я ведь ученый, и поэтому первой защитой от любых претензий будет то, что я ничему не удивляюсь, и всё, что мне встретится – стану описывать торжествующе-безразлично. Болезнь «учёного» (всё равно что – «морёного», «мочёного») – в том, что я не могу до конца полюбить то, на что смотрю. Каждое чувство я обязан прежде завернуть в наукословную обертку. Дробить объект на сегменты, бить ему по рукам. Отказываться от неподходящего, выискивать подходящее, как мясник кидает вырезку на весы. Но чем больше я умерщвляю, тем больше уверен, что это единственный путь постижения мира, ведь каждую эмоцию я тушу о стенку собственной души. Любой дурной поступок можно объяснить научно, проанализировать – и постфактум, оправдать. Так короста научного равнодушия становится лицом. Неужели никто не чувствует, что мы продавцы воздуха? Неужели никому не стыдно? Почему мы все так уверены в своей каменноликости? Ленивая складка у губ. Сдвинутые брови. Соблазн формы, заседания, таинственного слова, который рано или поздно схватывает душу университетского человека. В это играют даже самые талантливые. Только у них - тончайшие, как бабочкины крылья, ухищрения ума. И чем смелей ты вначале, тем разумней, омозговленней, когда заматерел. Набоков – типичный университетский человек. Гуманитарий, разъявший всё гуманное. Остроумный коллекционер мертвых бабочек. Пришпилить летучую метафору, прибрать к ногтю всё живое, что есть на свете, думая, что ты хозяин гербариев смысла, - а смысл, сухой, измельченный, осыпается, на глазах обращается в труху. Может быть, вам знакома эта боязнь идти до конца, которая сидит в университетских людях? Они хорошо знают свой предел, и могут наукообразно говорить о комплексах, об идеях, о гендерном и патологическом – а всерьез - пугаются, делают квадратные глаза, или проявят такую дикость жеста, поступка, убеждений, что лучше не знать сих страшных снов. Мне говорят: но ведь они, так или иначе - лучшие умы, сливки общества. Хуже, когда у людей просто рыбьи лица, в автобусах, например. К тому же, вся эта проблематика – удел двух с половиной человек. Если я кляну альму матер, я кляну и подрываю – себя, и горстку таких, как я. Сейчас нет трибуны, нет единого микрофона, в который нужно вещать истину. Раньше, говорят мне, филолог был нужен, чтобы выработать концепты на национальный флаг. Быть болтуном, спичрайтером – было участью завидной, пользовавшейся автоматическим спросом, и для многих это повод для ностальгии… Но ведь блестящий разум (рацио) – это ещё не дух. И может быть – страшно сказать! - надменная гордыня университетских людей – не от фаустовской дерзости идет? Просто они давно поняли, что у них в руках есть властишка, скрытая сила раздачи благ, кнопка сакрального знания, к которой можно допустить – или не допустить? Не надо тут искать метафизики: не от тайн разума гордецы, а от кошелька, прочитавшие список книг, но знающие, что есть кормушка. Как только дорвались до неё – зачем менять насиженную позу? – былая игра превращается в застылую деловитую статуарность… Я видел нескольких живых людей на филфаке. И всегда это почти что-то катакомбное. Всегда на грани выживания, на обочине, будто втихаря. И это - то, чем для меня является подлинный Университет: всегда – не метод, но - личный пример учителя. Как вне-научен мир у великих гуманитариев, насколько свободен от «сообщества ученых»! Объект в их руках оживает, трепещет - это взгляд, который конгениален тому, что разглядывается. А потом их именами будут потрясать всё те же холодноглазые… Мне трудно говорить то, что я говорю. Сейчас я представляю в уме знакомые лица, и все они мне глубоко симпатичны, все интересны. (Пусть спорят, пусть бьются из-за буквы, играют в игры. Есть ведь и другое: когда с первой минуты ты узнаёшь своего. Они же - учили тебя!) Но в душе чувство унижения: что же вы сделали? Или чего, точнее, не сделали? Когда успели проявить очередное безволие, или наоборот – очередную прыть - продав университет с потрохами? Ведь бездарность – может оказаться подавляющей. Кто, как не образованные и высокоумные – превратили его в то, что он есть сейчас, как бы показав тщетность всех научных потуг в эпоху спроса и предложения на знания? Выпускники работают в глянцевых изданиях – шьют новые флаги. Впрочем, это факт их личной биографии. Мой друг наблюдал, как с лестницы некий «бык» в шутку сыплет десятирублевыми бумажками на первый этаж, в промежуток между лестничными пролетами. Это чужие десятки, но и это симптоматично. В лифте едет плохослышащий профессор со слуховым аппаратом. Рядом слышна речь, харкающая матерщиной среди потока неизвестного мне наречия. Интеллигентное молодое лицо кажется здесь уже каким-то странным растением, перекати-полем, занесенным удивительным ветром издалека, - эти скромные и худые мальчики и девочки ходят по чужой территории, которую населили и освоили уже совсем другие. Просто – другие. И впервые понимаешь: ведь это и мой Университет. На границе с полной потерей и размыванием – наконец приходит осознание, чем является он - для меня, его кирпичика. В такой борьбе – он мне уже не враг. Не может быть в нем того, что лучше мира. И он тоже подлаживается под социальную среду. Он – волей-неволей, черпает людей из мира, и становится ими. Мне и самому кажется в грустную минуту, что если основная масса живет звериным обычаем, то интеллигентность – экзотика, изысканная веточка салата на бутерброд нашего общества, тонкая приправа, не более – раз такие у нас господа университетцы. В этих условиях я тем более не хочу лепить из себя «элиту». Это значит – я с ними побратался, и представляю их формат. Значит – уйти? Но без нас гора исторических свидетельств окажется грудой разрозненных черепков. Наше дело – расчистка механизмов, которые заставляют сдержаться и не нахамить, не убить при первом же импульсе гнева – а ведь это то, чему учатся – в том числе, на книгах; это то, что нелегко, но человеческая жизнь в принципе невозможна без этого каждодневного усилия. У воспитания должны быть острова. Чтобы что-то склеивало людей, как слюна клестов склеивает разрозненные ветки в гнезда. Чтобы по-прежнему объединяло то, что заставляет нас ходить на работу, а не просто отнимать друг у друга деньги и припасы. Университет ещё существует – не для того, чтобы быть местом для богемного ля-ля или рассадником курилок, а – странным, юродивым оплотом культуры. Мы – те, кто должен сохранить знания, которые позволяют себя не забыть, быть незапотелым зеркалом, в которое другие ещё могут себя увидеть, понять. Наша функция - объяснять дорогие слова, быть клетками памяти. Здесь меньше всего поводов для зазнайства, тем более, когда мы очевидно не справляемся с данной задачей. Университет, как и церковь, есть по-своему нечто служебное – и не должен превращаться в самокумира, в идолище кафедры. У каждого должен быть в голове свой идеальный университет. Не лобное место, а спасение и поспорье, чтобы не распасться на атомы я-бытового, я-болтуна, я-столующегося на втором этаже человека. А сблизиться с ним по-настоящему - это вспомнить про дроги, на которых, грызя соленую корюшку, засыпая на вонючей рогоже, ехал сюда Ломоносов, чтобы создать Университет собой! Надо учить и учиться! Надо быть живыми! На то нас и воспитали те искренне нами любимые, о которых мы сразу вспоминаем при этом универсальном, обнимающем слове! Так Университет становится навязчивой мыслью о духовном неодиночестве, мечтой о культурной телепатии. Так - быть может - проявляется лишь один из симптомов, типичных для былого его студента – симптомов универной болезни на поздней стадии. 6 ноября, 28 декабря 2006 – 17 января 2007. Одинцово-Красногорск. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Отдел научной работы центра экологии русского языка Пгпу им. В. Г. Белинского Центр экологии русского языка провел 1-ю Всероссийскую научную конференцию «Экология русского языка» | | Правила для авторов статей, публикуемых в журнале «Вестник Северо-Восточного... Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... |
| Тайм-менеджмент 110 статей Искусство планирования времени или Жизнь без стресса Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Сборник статей тоипкро «Проектный метод на уроках русского языка и литературы» Материалы 5 областной заочной научно-практической... |
| Реферат на тему : Особенности получения аудиторских доказательств... В мса 501 «Аудиторские доказательства — дополнительное смотрение особых статей» приводится более подробное описание порядка получения... |  | Развитие национального самосознания средствами русского языка и литературы Под национальным самосознанием понимают осмысление своей принадлежности к определенному этносу, своего места и роли в этом обществе,... |
| Методические рекомендации по покурсу основы экологии для студентов-заочников. Москва 2008 год Программа состоит из четырех разделов, которые являются одновременно образовательными модулями. Первый раздел посвящен экологическим... | | 20. 10. 09. Сегодня стартовала декада русского языка и литературы Семенихина Т. И. – «Развитие музыкальных способностей детей дошкольного возраста». Сборник статей ирот. Москва 2008 г |
| Психология удачи Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... | | Экология человека как научная Место экологии человека в системе экологического знания. Предмет экологии человека – антропоэкологические взаимодействия. Понятие... |
| Содержание I. Система семинаров Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... | | В. Н. Пакулин Проектирование в Autocad Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... |
| Книга состоит из двух частей Словообразовательные ресурсы русского языка. Словарь неузуальных слов современной разговорной речи: Сборник статей / Под ред к ф... | | Конкурс мин-онмп рюо 2012 г Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... |
| Вариант 3 Прочитайте текст и выполните задания А1-А5, В1-В15 Редакция журнала просит авторов при подготовке статей к публикации руководствоваться изложенными ниже правилами и образцом оформления... | | Сборник статей Дидактика художественного текста: Сборник статей / Под ред. А. В. Татаринова. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2007.... |
