Т.Б. Кудряшова
Ивановский государственный химико-технологический университет
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ИДЕАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ НАУКИ: ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ1
В материалах конференции 2011 года [См.: 7] рассматривался вопрос о роли воображения в формировании способности к категоризации в общем случае, и о возможностях учета этого фактора в образовательном процессе высшей школы. Особый вид категорий образуют идеальные объекты науки. Развитие у студентов способности понимать, что такое идеальный объект науки, оперировать им, осознавать связанные с ним возможности и ограничения (формирование критического мышления), умения видоизменять и совершенствовать этот объект – все это важные задачи высшей школы, готовящей компетентных специалистов в области науки, техники и технологий. Но это же является и задачами когнитивной науки в ее прикладной части: исследование предпосылок формирования идеальных объектов науки. Рассмотрим роль отдельных познавательных способностей (феноменов сознания) в этом важном процессе, составляющем существенную часть когнитивного фундамента науки. Однако, прежде уточним определение понятия идеального объекта.
Из истории науки известно, что ее наиболее продуктивный извод начал формироваться около пятисот лет тому назад, и его основным методологическим средством стали идеальные и идеализированные объекты науки. Если реальному объекту присуще бесконечное число признаков, любой такой объект неисчерпаем в своих свойствах, связях и отношениях, то эмпирическая наука чаще имеет дело с идеализированными объектами, обладающими, в отличие от реальных предметов «жестко фиксированным и ограниченным набором признаков», а научная теория строится по отношению к так называемым идеальным объектам, т.е. объектам, существующим лишь умозрительно [11, C. 92]. Таким образом, в общем случае идеальный объект науки – это «воображаемый объект, полностью лишенный затемняющих и искажающих факторов» [8]. Например, идеальный человек обладает только хорошо развитыми позитивными чертами личности, идеальная плоскость лишена кривизны, математическая точка не имеет размеров, идеальное золото состоит только из атомов золота, идеальная когнитивная функция безошибочна и всегда дает предсказуемый результат. Идеальный объект науки наделяется воображаемым существованием. Чтобы его получить, необходимо абстрагироваться от множества малозначительных в данном случае свойств предмета. Все оставленные признаки должны быть предельными, общими и абстрактными. Будем считать, что природа «идеального объекта вообще» распространяется и на идеализированные объекты.
Что касается роли отдельных когнитивных способностей в формировании и восприятии идеальных объектов науки, то исследование этого вопроса важно для понимания того, как надо строить образовательный процесс чтобы развивать у субъектов образования нужные качества. В практическом плане эти вопросы мы решаем в рамках исследовательского проекта «Разработка подходов и методов повышения инженерного потенциала региона средствами развития когнитивных способностей студентов технических вузов». В данной статье мы обращаемся, прежде всего, к одной из последних работ Э. Гуссерля «Начало геометрии» [3]1, где он рассматривает феноменологию идеального объекта геометрии. Мы предполагаем, что эти размышления в своей сущностной составляющей могут быть распространены на науку в целом. При этом дополняем выделенную из данного текста феноменологию – включением в нее феномена воображения, как играющего важную роль в становлении и развитии системы идеальных объектов науки.
Говоря об идеальных объектах науки, Гуссерль называет их особенными, своеобразными сверхвременными формами, или «идеальными предметностями», обладающими «доступным бытием» и существующими объективно Это, как пишет Гуссерль, «объективность "идеальная". Она присуща целому классу духовных образований культурного мира, к которым принадлежат все научные построения и сами науки, а также произведения художественной литературы». Сам язык, уточняет он, «построен насквозь из идеальных предметностей». (С. 215-217).
Говоря об идеальной предметности, Гуссерль ставит вопрос о том, как она из «образования в пространстве сознания первого изобретателя», в конце концов достигает «своей идеальной объективности»? Безусловно, это происходит посредством языка, в котором она обретает «свою языковую плоть», но остается вопрос о том, как она из внутрисубъективного переживания становится объективным для всех понятным и значимым в своем идеальном смысле?
Для ответа на это вопрос Гуссерль обращается, во-первых, к своей идее горизонта жизни, как горизонта реальных объектов, наших действительных и возможных интересов и занятий. Именно к этому горизонту человечества принадлежит общий язык: «Человечество предполагается заранее как непосредственное и опосредованное языковое сообщество. Очевидно, что только через язык и его далеко простирающиеся фиксации, как возможные сообщения, горизонт человечества является открыто бесконечным, каковым он всегда и есть для людей». Каждый из людей имеет мир в качестве горизонта. Думаем, что для науки таким горизонтом можно обозначить собственно ее язык, воспринимаемый как «функция и упражняемая способность, коррелятивно связанная с миром, с универсумом объектов как в своем бытии и определенности выразимых в языке» (С. 217-218). Именно в этом мире ученый выражает свой внутренний образ. Таким образом, Гуссерль указывает на историческое значение идеальных объектов науки, несмотря на их «сверхвременность». Но нас в данном случае интересует другое: Как этот «внутрипсихически конституированный образ» обретает собственное межсубъектное бытие в качестве «идеальной предметности», которая, уже будучи научной, реальна вовсе не психически, хотя и психически возникла?
Основатель феноменологии описывает это процесс так: изначальный образ «в его исходной очевидности» вряд ли дает достаточное количество оснований считать, что он обладает объективным бытием. Такая «живая очевидность» преходяща, поэтому «активность тотчас переходит в пассивность текучего, поблекшего сознания только-что-случившегося». Однако, хотя в конце концов эта «ретенция» исчезает, но «исчезнувшее» преходящее, прошедшее «не превращается для соответствующего субъекта в ничто, оно может быть вновь пробуждено к жизни». Как происходит это пробуждение к жизни, в нашем случае, будущего идеального объекта науки? Гуссерль представляет это следующим образом: К пассивности «темного пробужденного содержания» добавляется «активность повторного воспоминания», в котором прошлое переживание заново и активно переживается. Образуется цепь таких повторений. Возникает то, что Гуссерль называет «очевидность идентичности», поскольку новые образования «покрывают» прежние очевидности, в определенном смысле подобно тому, как обеспечиваются чеки, векселя, потребности.
Однако, это еще не говорит о выходе за пределы субъективности - к объективности. Объективность возникает только в языковой человеческой среде, через «вчувствывание» в эту среду, через интерсубъективность: «В единстве сообщающегося сообщества… многократно воспроизведенные образы будут осознаваться не как одинаковые, но как один общий» (С. 220). Именно поэтому современная социология науки так много внимания уделяет научной коммуникации. Научная коммуникация, способствующая «отделке» научных образов, идей, догадок – должна стать неотъемлемой составляющей учебного процесса, чтобы развивать у студента способность к их активному восприятию именно к контексте языка науки, в который нужно уметь вчувствоваться, развивать чувство языка, или, как мы писали в других работах – развивать вкус к языку науки [6].
Однако, и эти процессы сознания, как считает Гуссерль, еще не полностью обеспечивают конституирование объективности идеального объекта. В среде устного языка не хватает устойчивого существования "идеальных предметов", не хватает «беспрерывного бытия». Восполнить это, считает Гуссерль, способен письменный язык. Тем самым языковое выражение, указывающее на идеальную предметность, «поднимается на новую ступень объединения человечества». Этот момент также необходимо учитывать в учебном процессе, через приобщение студентов к написанию научных работ, через подчеркивание важности овладения именно письменным языком науки (что понимают далеко не все современные студенты). Использование в этих целях Интернет должно лишь повысить ответственность за качество создаваемых текстов, поскольку пространство их распространения существенно расширяется и становится неконтролируемым.
Однако, просто пассивного воздействия письменных знаков, вызывающего соответствующие значения, более или менее ясные воспоминания, - недостаточно. Это всего лишь «погруженная в тьму активность». В наше время тема пассивного восприятия актуализирована уже с учетом новых возможностей существования текстов культуры. Отмечается явление «интерпассивности» (см. публикацию А.В. Шейнина в настоящем издании). Однако, эта проблема, поднятая Гуссерлем, видимо, ждет своего решения в XXI веке. Итак, для реализации полноценного научного познания, пассивно вызванное, утверждает Гуссерль, должно опять превратиться в соответствующую активность. Гуссерль называет эту способность «способностью реактивации». «Осевший» посредством записи исходный смысловой образ – через чтение и способность читающего к реактивации – вновь становится очевидным.
Таким образом, Гуссерль четко различает «пассивное понимание выражения» и «делание его очевидным, реактивирующее смысл». Думается, что именно в различении этих понятий кроются многие проблемы образования. Нередко образовательная активность является всего лишь мышлением «в чисто рецептивно воспринятых пассивностях, которое имеет дело исключительно с пассивно понятыми и перенятыми значениями». Главное, что в них отсутствует, - это «очевидность изначальной активности». Без это очевидности изначальной активности пассивность превращается в царство произвольных ассоциативных связей и слияний, в царство произвольных (нередко ложных) смыслов. К сожалению, этому во многом способствует язык. В культуре, в жизни, считает Гуссерль, существует устойчивая тенденция к «искушению языком», когда речь и чтение все больше и больше управляются исключительно ассоциациями, носящими пассивный характер. Гуссерль считает, что в науке важно знать, как можно воспрепятствовать «свободной игре ассоциативных образов» не приводящей к реактивации изначального смысла. Он называет такую игру «вечной опасностью», когда «окаменевшие языковые приобретения» всего лишь пассивно перенимаются. Причем, ученый должен направлять свою волю на «надежную способность реактивации», несмотря на понимание того, что «объективное, абсолютно неколебимое познание истины есть бесконечная идея».
Таким образом, реактивация сама по себе является проблемой, ведь она подразумевает некое «единство распространения, традирующего смысл», означающее, что каждое новое достижение так или иначе опирается на уже достигнутые результаты и само лежит в основе еще более новых. Как можно реализовать эту претензию и способность к реактивируемости, пробегая «всю гигантскую цепь обоснований вплоть до перво-предпосылок и все это реактивировать»? Ясно, что это невозможно в каждом случае, тем более, что каждое звено в этой цепи реактиваций не является самостоятельным, а зиждется на более раннем смысле, а потому не может быть непосредственно реактивировано.
Проблема ставится остро: как может систематическое, бесконечно растущее ступенчатое строение идеальностей науки - удерживать через реактивацию свою изначальную осмысленность, «не будучи в состоянии реактивировать все предшествующие познавательные ступени вплоть до самых нижних»? (С. 224) Данная способность, пишет Гуссерль, «изнурилась бы» в такого рода усилиях.
Частично объяснение Гуссерль находит в наличии своеобразной активной способности, которую он называет «прояснение» [Verdeutlichung], относя ее к логической активности. Благодаря «прояснению», даже пассивно постигнутое мнение в своей «нерасчлененной смутности» - будет активно объяснено. Наличие такой «интенции на объяснение» (С. 225-226) и приводит к тому, что в конце концов «смысловые члены один за другим в их особенности из смутно, пассивно и нерасчлененно воспринятого и на базе отдельных значений по-новому приводит совокупное значение к активному осуществлению. Пассивный смысловой образ превращается в образ, формирующий себя в активном производстве». Таким образом, благодаря преодолению пассивности, через проясняющую активность «объясненное, проясненное суждение становится традируемой идеальной предметностью». Она есть то, что логика имеет в виду под предложениями или суждениями. «Посредством этой активности становятся теперь возможными другие активности, очевидностные формирования новых суждений на основе уже признанных. В этом своеобразие логического мышления и его чисто логических очевидностей» (С. 225-226), - завершает данную часть размышлений Гуссерль.
Итак в этой феноменологии формирования и развития идеальных объектов науки мы вычленяем традирующие, как их называет Гуссерль, способности, ведущие к решению проблемы понимания как в науке, так и в образовательном процессе: изначальное смыслообразование, смыслооседание, пассивность и активность повторного воспоминания, реактивация смысла и смыслопрояснение.
Однако даже «интенция на объяснение» не все «объясняет». Остается проблема бесконечной реактивации изначальной осмысленности. Как нам представляется, решение проблемы понимания науки и, в частности, обоснования ее идеальных объектов, связано не только с логикой объяснения, прояснения и выяснения, но и с деятельностью воображения. У Гуссерля есть соответствующее косвенное указание: «…мы в состоянии, и вполне осознанно, в совершеннейшей свободе переосмыслить, перефантазировать наше человеческое историческое существование и то, что при этом можно истолковать как его жизненный мир. И как раз в этом свободном варьировании и пробегании жизненно-мировых мыслимостей и выступает с аподиктической очевидностью тот сущностно-всеобщий состав, который проникает собой все варианты, как мы можем с аподиктической достоверностью убедиться».
Поэтому приведенную выше феноменологию идеальной объектности науки следует дополнить таким важным феноменом, как феномен воображения. Как представляется, процесс реактивации изначального смысла, который не может быть конечным в логическом отношении, вполне может обрести по крайней мере социокультурную историческую завершенность, если его рассматривать через призму деятельности воображения. Воображение своей активностью принципиально отличается от произвольных ассоциативных связей и слияний, носящих пассивный характер. Именно воображение может реализовать «познавательное проникновение» в идеальный объект науки не через апелляцию к бесконечной логической цепи его формирования, а через восстановление целостности идеального объекта при отсутствие его отдельных элементов в качестве эксплицированных. Как известно, деятельность воображения основывается не только на явном, но и на неявном знании. При актуализации воображения оно не формулирует цель своей деятельности в виде результата, которого оно хотело бы достичь (так как образ еще не создан), а гибко реагирует на те процессы, которые происходят в сознании, например, на деятельность восприятия, повторного воспоминания, реактуализации. Оно воспринимает поток сознания как изменчивую среду, в которую вносит уже свои изменения-корректировки, особым образом взаимодействуя с другими феноменами, схватывая те «отсутствующие» состояния, пробелы, которые оно наполняет своей деятельностью. Феномен воображения – это реакция самого потока сознания на происходящее в нем. Как только в нем возникают «пустоты», «лакуны» или необычные сочетания образов – поток сознания реагирует на это, актуализируя феномен воображения. Именно в потоке сознания всегда находится конкретная и четкая мотивация каждой актуализации и самоактуализации воображения. Именно это позволяет говорить не о произвольности, а о когнитивном потенциале воображения, дополняющем рассмотренные выше познавательные способности, «удерживающие» идеальный объект науки.
Таким образом, учет деятельности воображения позволяет лучше понять как происходит не только понимание, но и развитие системы идеальных объектов науки, ведь творческое воображение в своих гносеологических проявлениях выполняет и селективную роль, отрицая тривиальное, разрозненное, застывшее, и предлагая взамен новое, необычное, подвижное. Внутренним мотивом к такой деятельности воображения служит «стремление к иному» как одна из самых великих сил, приводящих наше сознание в состояние активности. [9, С. 855]. «Стремлением к иному» можно дополнительно объяснить и приходящую на смену пассивности – активность реактивирующего сознания.
Итак, при работе с идеальным объектом науки специфическим образом взаимодействуют, как минимум, два типа воображения: воспроизводящее и творческое. Именно здесь, предполагаем, нужно искать дидактические и методические средства, позволяющие развивать это сочетание воспроизводящего и творческого воображения. В таком случае воображение дает пример продуктивной деятельности сразу в двух взаимосвязанных направлениях, так как одновременно представляет «стабильный» мир идеальных объектов, лежащий в основе науки, а с другой стороны, не позволяет превращать представления мысли в догму, как это делает рассудок. Только в подобной среде «обновляющегося постоянства» научный разум может в полной мере проявить свою сущность. [См.: 1, C. 1304; 2, С. 18-21; 10, С. 301- 305]
Нельзя отрицать, что воображение несет с собой определенный гносеологический риск, поскольку в общем случае подразумевает создание не только мотивированных, но и произвольных конструкций, или, по крайней мере, конструкций, мотивированных факторами, далекими от науки. Такую излишнюю произвольность в деятельности воображения можно ограничить правильной исследовательской установкой. Если иметь ввиду понимание установки в Теории установки Д.Н. Узнадзе, то установка сознания исследователя задает своего рода «внутреннюю форму» исследования, как генеративное начало, диктующее варианты форм внешней деятельности. Явные и неявные предпосылки (индивидуального, социокультурного, исторического характера), становятся содержанием такой установки влияют на масштаб, стратегию исследования, его организацию, планирование, оценку ближайших и отдаленных перспектив. Эти предпосылки, с одной стороны, являются непременными условиями научного поиска, но, с другой стороны, они часто выступают в роли «эпистемологических препятствий, создавая своего рода шоры на глазах теоретиков и экспериментаторов» [4, C.31]. Тем не менее, такие опасности можно предотвратить, если мы обеспечиваем себя способностью к реактивации и устойчивому сохранению понятия (идеальной предметности, идеального объекта науки). Это проявляется, пишет Гуссерль, в заботе об однозначности языкового выражения и в сохранении их выразительных качеств, «тщательнейшей выделкой точных слов, предложений, фразовых взаимосвязей». Это относится к особенностям научной традиции «внутри соответствующего сообщества ученых как некоторого познавательного сообщества, живущего в единстве общей ответственности». Также и воображение, воспитанное на научных традициях, установках, перенося человека в мир абстракций, на самом деле помогает приближать этот иной мир к нам, делая потенциальное – актуальным, а возможное – реальным, обеспечивая единство познания
Развивая рассматриваемые выше когнитивные способности реактивации смысла, смыслопрояснения и т.д., мы тем самым меняем установку и «дисциплинируем воображение». Воображение начинает работать в контексте заданного языка науки и создавать допустимые данным языком, актуально или потенциально, конструкции. Творческое начало в деятельности воображения позволяет чаще вызывать к жизни потенциальные возможности языка науки, а воспроизводящее начало – отшлифовывать актуально существующие возможности научного языка. Благодаря этому, воображение одновременно и отрицает, и утверждает: с одной стороны, отрицает застывшее, окаменевшее, и, с другой стороны, схватывая действительность в ее становлении, постигает тот порядок действительности, который раньше нас не интересовал или мы о нем не подозревали, хотя он и существовал. Воображение тем и отличается, что оно способно «обнаружить» упорядоченность, смысл там, где другие познавательные способности ничего не замечают. Причем, воображение не только находит новую упорядоченность, но и переводит ее в актуальное состояние, придавая «бывшему хаосу» форму. В таком случае воображение предстает как интеллект, который «пробудился от своего оцепенения» [1, С. 323], от «зачарованности» только существующим, вспоминаемым и воспринимаемым: он должен почувствовать и сформулировать свое разочарование в отношении действительного или ожидаемого. Однако при этом воображение заинтересовано не тем, что отрицается, а тем, что может прийти на смену отрицаемому, так как это ему не безразлично. Именно поэтому может существовать устойчивый интерес по отношению к идеальному объекту.
Подчеркнем, что развитие рассматриваемых когнитивных способностей является, или по крайней мере должно быть, традицией науки. Без этой «воспитательной традиции» наука существовать не может. Что касается содержательной стороны, Гуссерль подчеркивает в науке «подвижность осевших традиций». Применительно к идеальным объектам науки это означает, что их историчность не противоречит, а дополняет их ориентацию на сверхвременность. Это может происходить в каждом индивидуальном случае познания, когда «традирующая активность» студента (которую нужно развивать) работает с «подвижностью осевших традиций» и этим самым производит новые смысловые образования. Именно поэтому идеальные объекты науки парадоксальным образом «распространяются на все эпохи» через их «оседание» и превращение в рабочий материал.
Литература
Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память. Мн. 1999
Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987
Гуссерль Э. Начало геометрии. Введение Жака Деррида. Пер., комм. и послесл. М. Маяцкого. М., Ad Marginem, 1996
Зотов А.Ф. Роль феноменологии в организации междисциплинарных исследований в области искусственного интеллекта // Искусственный интеллект: междисциплинарный подход. Под ред. Д.И. Дубровского и В.А. Лекторского. – М.: ИИнтеЛЛ, 2006
Кудряшова Т.Б. Воображение как конститутивная негация // Актуальные проблемы современной когнитивной науки. Материалы третьей научно-практической конференции с международным участием (21-22 октября 2010 года). Иваново, 2011. С 27-33;
Кудряшова Т.Б. Развитие вкуса к познанию, как проблема современной высшей школы // Вузовский вестник ИГЭУ. Иваново. 2005. С. 15-22
Кудряшова Т.Б. Роль пространственного воображения в формировании и развитии способности к категоризации // Актуальные проблемы современной когнитивной науки. Материалы четвертой всероссийской научно-практической конференции с международным участием (20-21 октября 2011 года). Иваново, 2011. С 32-36;
Левин Г.Д. Идеальный объект // Новая философская энциклопедия // http://iph.ras.ru/elib/1176.html
Михайлов А.В. Языки культуры. – М. 1997
Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. СПб. 2001
Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 1992
|
