А.В. Шейнин
Ивановский государственный химико-технологический университет
ИНТЕРПАССИВНЫЕ РИТУАЛЫ В КОГНИТИВНЫХ ПРАКТИКАХ
Термин «интерпассивность», изначально возник в искусствоведении как описание явления художественного произведения, которое «более чем заверешено» и по сути уже не нуждается в зрителе, берет на себя в том числе и функции наблюдателя [2, С. 98]. Словенский философ Славой Жижек [1] развил это понятие до границ общего феномена современной культуры, выделив как одну из её особенностей принцип делегирования удовольствий и переноса этих удовольствий на «Другого».
Из общей концепции интерпассивности, предложенной Жижеком напрямую следует возможность рассмотрения любой ритуальной практики, в т.ч. встречающейся в повседневной жизни обывателей как практики интерпассивной, так как ритуализация по существу и есть практика символического переноса реального действия в сторону интерпассивного медиума – объективной иллюзии. Очевидно, термин интерпассивности также полноправно может быть применен, в том числе, и к ряду повседневных когнитивных практик. Минимальным набором, иллюстрирующим характер их интерпассивности можно назвать чтение (получение информации) и связанные с ним процессы запоминания и обработки этой информации. Очевидно, что студент, собирающий материалы для выступления на семинаре в виде гиперссылок на отдельные статьи и намеревающийся использовать их в процессе ответа при помощи электронных средств не запоминает в действительности содержания накапливаемых им данных. Также очевидно, что полученный посредством интернета, записанный с эфира фильм не просмотрен человеком, совершавшим эти действия. Никакого реального процесса восприятия и запоминания информации из этого аудиовизуального источника не производилось. Роберт Пфаллер приводит в своей статье подобный пример с интеллектуалами, которые поддерживают свои знания тем, что копируют книги в библиотеке только лишь затем, чтобы создать иллюзию их чтения [2, С. 103].
Во всех трех случаях мы имеем дело не с самим актом восприятия информации, а лишь с иллюзией этого процесса. Сам этот процесс, так или иначе, делегирован либо копировальному аппарату, либо ЭВМ, либо видеорекордеру и т.д.
Другим интересным аспектом этого явления становится то, что со временем может полностью измениться сам процесс запоминания информации. Постоянная вовлеченность человека в принципиально новое для него информационное поле Интернета тоже создает иллюзию обладания всеми мыслимыми знаниями, существующими на данный момент. В конечном счете, это может привести к смене парадигмы запоминания данных от непосредственного запоминания информации к запоминанию пути к этой информации в интерактивном источнике, которым, в частности, является интернет.
Таким образом, интерпассивность в современных когнитивных практиках может рассматриваться как формирующееся явление, которое впоследствии способно существенно повлиять на процесс восприятия и оценки информации.
Литература
Жижек С. Интерпассивность. Желание: влечение. Мультикультурализм, СПб.: Алетейя, 2005. – 156 с.
Пфаллер Р. Жесты исчезновения. Интерпассивность и теория ритуала // Ритуал и спонтанность в психоаналитическом процессе, М.: ИОИ, 2011. С. 93-117.
С.В. Лещев
Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»
ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС КОНВЕРГЕНТНОЙ КОГИНИТИВНОСТИ
НБИК-технологии репрезентируя бионическую парадигму в вопросах, касающихся разума, интеллектуальности, когнитивности, претендуют на изменение их эпистемологического статуса. Впервые в истории технологий биологическое, органическое перестает быть абсолютно чужеродной субстанцией по отношению к неорганической природе; прецизионность нанотехнологий позволяет создавать новые материалы и, по сути, управлять физикой материи; всевозрастающие вычислительные мощности делают возможным моделирование крайне ресурсоемких информационных процессов; нейроисследования и когнитивные науки балансируют на грани дешифровки нейродинамического кода определенных ощущений. Тонкая – если не иллюзорная – грань между субъективным и объективным все более подпадает под пристальное внимание нейро-когно-наук. Данные о реальности – информация, знания – все более становятся инструментом ее преобразования: так, в нанотехнологиях, впервые начинают использовать электронный зонд не только для регистрации событий, но и для воздействия на них, и если ранее проблема квантовой механики заключалась в неотделимости наблюдения и наблюдаемого (т.е. всякое наблюдение оказывает воздействие на микроуровне), то в нанотехнологиях именно этот факт становится основой реконструкции действительности. Информационная грань конвергентных технологий проявляется не только в предоставляемом объеме и скорости обработки данных, но и в гносеологическом понимании природы опыта. Нейрофизиологические исследования и нанотехнологии, позволяющие оказывать точечное воздействие на определенные клетки (а с момента изобретения нанозонда, проникающего в клетку без повреждений клеточной мембраны подобное воздействие возможно и изнутри) и конвергентные технологии в целом, определяемые как «улучшающие» и «расширяющие» спектр человеческих возможностей – сенсорных, ментальных – предполагают развитие идеи Канта: технология способна смещать подвижную границу субъект-объектной оппозиции, т.е., буквально, определять нейрофизиологический трансцендентализм созерцания и рассудка. Трансцендентализм созерцания оказывается затронут, поскольку успешные работы био-инфо-технологов по слиянию органики (например, нейрона) и неорганики (кремниевого чипа), и реализованный проект дешифровки полного генома человека позволяют вторгаться в фундаментальные уровни построения моделей и спектра восприятия организма; воздействие на трансцендентализм рассудка является следствием, например, когнитивного протезирования и когнотропных субстанций – т.к. естественный категориальный аппарат («логика твердых тел») испытает дрейф «означаемых» и «означающих» вслед за расширением пространства когнитивности. Конвергентные технологии и соответствующая им информационная парадигма смещает акценты в споре рационализма-эмпиризма и в критической работе Локка и Канта: граница разума и опыта определяется структурой гносеологического субъекта, но сам этот субъект обретает новые когнитивные инкарнации. Так, организм, обладающий исключительно осязанием, обречен на существование «вплотную» к реальности; обретая слух, он уже способен быть дальше от предметного мира, но расплачивается за это миражными объектами нового чувства: «эхо», искажение сигнала. Дополнительные – конвергентные – модальности открывают новые степени свободы, позволяющие субъективности формировать свою внутреннюю географию на основе новых когнитивных пространств. Наибольшей свободой обладает разум, лишенный модальностей, расположенный бесконечно далеко от реальности – на расстоянии интеллигибельности от трансцендентных ему вещей. Абсолютная свобода разума порождает его онтологию умопостигаемых вещей-в-себе, в ноуменальное существование которых он волен верить, и чье феноменальное проявление завершается феноменологическим порождением «смыслов» сознания. Однако, именно в силу воздействия технологий на становление сферы трансцедентальности порождаемого субъекта (конвергентно-модифицированного), феноменологическое пространство «осмысленности» является ареной новой субъективной реальности.
|
