На основе кандидатской диссертации, защищенной
Скачать 3.11 Mb.
|
Г) Археологические источники.Изучение археологических памятников в Прибалтийском регионе в целом началось после Великой Отечественной войны и велось как русскими, так и латвийскими, эстонскими, литовскими советскими археологами. Археологические материалы позволяют воссоздать общую картину расселения восточнославянского, прибалтийского населения на этой территории в IX – XII вв., реально представить их быт и занятия, уровень политического, социально-экономического и культурного развития70. Основные материалы, дающие подробную картину развития прибалтийской и финно-угорской материальной культуры, опубликованы в фундаментальном труде советских ученых «Финно-угры и балты в эпоху средневековья», вышедшей в 1987 г. в серии «Археология СССР», а также в работе В. И. Кулакова71. В этих работах собран и научно систематизирован материал по двум крупным этносам – финно-уграм и балтам, заселившим в эпоху средневековья значительные пространства Северо-Восточной Европы – от побережья Балтийского моря на западе до бассейна Оби на востоке. В основе исследования лежат тысячи археологических памятников и огромнейший вещевой материал, полученный в результате раскопок на протяжении более 150 лет. Результатом исследования является реконструкция конкретной истории каждого из финнско-угорских и балтских племен раннего средневековья и условий формирования средневековых народностей. Подробно характеризуются поселения, жилища, быт и хозяйство, а также социальные отношения, обычаи и верования средневековых племенных образований финно-угров и балтов. Помимо перечисленных археологических источников в распоряжении историка, изучающего раннесредневековую историю взаимоотношений Руси и народов Прибалтики, имеются также и нумизматические материалы, проливающие свет на особенности монетного обращения в регионе, экономические связи его населения с сопредельными странами72. Интересен ряд находок связанных с так называемым «знаком Рюриковичей» и вызванных в связи с этим проблемой включения латышских племен в сферу даннических отношений Древнерусских земель73. Археологические материалы могут внести серьезный вклад в разработку таких проблем, как конкретное изучение путей возникновения феодального города, его топографии, социальной и производственной структуры, особенности его взаимоотношений с сельской округой. Данные археологических раскопок могут пролить свет на особенности товарного производства, на изучение возникновения и развития ремесел, на историю эволюции семьи и общины в эпоху раннего феодализма, на развитие культурных и экономических связей населения региона в изучаемую эпоху74. Научная новизна исследования состоит в том, что в ней впервые выдвигается целостная концепция развития Северо-западных русских земель на фоне нараставшего военно-политического противостояния Новгорода и Пскова с рыцарскими орденами в XII-XIII вв. Проведенное исследование позволяет пересмотреть отдельные стереотипы в оценке взаимоотношений Руси и государств крестоносцев в Прибалтике, а также между балтами и русскими в рассматриваемый период. – в работе по-новому показана проблема взаимоотношений Северо-западных русских земель и прибалтийских племен накануне наступления крестоносцев. Автор приходит к выводу о том, что русское освоение данных территорий отличалось религиозной терпимостью и носило преимущественно торгово-экономический, а не военно-колонизаторский характер; – автор отмечает высокую активность и хорошую идейную обоснованность миссионерской деятельности германских епископств в Прибалтике на рубеже XII-XIII вв. В частности, любое стремление Новгорода отстаивать свои политические и экономические интересы в данном регионе воспринималось миссионерами как помощь и пособничество язычникам, что, в свою очередь, служило идейным оправданием восточной религиозной и военно-политической экспансии; – исследование показало, что успеху крестоносцев в значительной мере способствовали враждебные отношения между коренными народами региона, недовольство эстов и латгалов политикой Новгорода, а также противоречия между самими русскими землями и княжествами. Данные обстоятельства не позволили своевременно сформировать и противопоставить крестоносцам военный союз прибалтийских народов с Полоцким княжеством и Новгородским государством; – в работе выявлен ряд принципиальных отличий политики Новгородской и Псковской земли в отношении своих западных соседей. Если Новгород в своей западной политике руководствовался преимущественно торгово-экономическими интересами, то псковские власти стремились использовать возросшее католическое влияние в регионе для того, чтобы добиться независимости от Новгородской Руси. Работа имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение и приложение. Главы разбиты на параграфы. Научно-справочный аппарат работы включает подстрочные ссылки, список источников и литературы, список сокращений. ГЛАВА I. РУССКИЕ ЗЕМЛИ И ВОСТОЧНАЯ ПРИБАЛТИКА В X–XII вв. Прежде чем перейти непосредственно к проблемам взаимоотношений Руси и крестоносцев необходимо коснуться важнейших теоретических вопросов связанных с проблемами изучения коренных народов Прибалтийского региона, поскольку многие из них являются дискусионными. К числу таких проблем относятся: – вопросы, связанные с социально-экономическим и политическим развитием Прибалтийского региона в рассматриваемую эпоху. Нами будет проанализирован, и по возможности уточнен, уровень социально-экономического и политического развития народов Прибалтики, поскольку в советской историографии уровень развития сознательно принижался, для того чтобы показать Русь благодетельницей и защитницей по отношению к автохтонному населению региона. – во-вторых, также будут рассмотрены вопросы, связанные с распространением христианства у народов данного региона. – и, в-третьих, отсюда вытекает следующая проблема, связанная с сопоставлением русской (православной) и крестоносной (католической) политикой в регионе, как глобального противостояния православия и католичества. Для того, чтобы найти верный ответ на данные вопросы необходимо провести комплексное исследование с привлечением письменных, археологических и других источников. Целью исследования этой главы является стремление наиболее объективно выявить взаимоотношения Руси и балтийских племен к началу проникновения католических миссионеров, а так же проследить изменение политики католических миссионеров перешедших от мирного распространения христианства к насильственным методом путем пропаганды крестовых походов и организацией духовно-рыцарских орденов. 1.1. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ПРИБАЛТИЙСКОГО РЕГИОНА К XIII в. История прибалтийских земель искони связана с историческим прошлым Руси. Как бы ни изменялись условия и обстановка в Прибалтике на протяжении веков, всегда восточным соседом Прибалтийских государств неизменно оставалась Русь-Россия, независимо от того, была ли это Новгородская Русь, Московское государство, Российская империя или СССР. Благодаря своему географическому положению Западная Двина уже с I тыс. н. э. определилась как связующее звено между Западной Европой и Востоком. Как точно заметил немецкий историк Э. Хёш: «Все дело «немцев» на Балтийском побережье в начале XIII в. следует рассматривать во взаимосвязи с далеко идущими экономическими планами – борьбой за безопасность торгового пути в Азию»75. Это обстоятельство было одной из наиболее важных причин, обусловивших интерес средневековых европейских государств к овладению восточно-прибалтийским регионом. Русский интерес к Прибалтике был обусловлен также коренными естественными причинами – единой географической средой, общностью истории и взаимонеобходимыми хозяйственными связями. Географически между Россией и Прибалтикой нет резких ландшафтных границ, нет даже сколько-нибудь приметных географических вех – это единая равнина, служащая продолжением русской системы конечных морен, тот же рельеф, те же болота, те же озера, что и на Псковщине или Новгородчине. Гидрографическая сеть связывает Русь и Прибалтику, а не разделяет их: для Руси и Эстонии Чудское и Псковское (Пейпус) озера – общие; реки Эстонии и Псковщины связывают два этих края; сквозные общие водные пути идут по Западной Двине (Даугаве), соединяющей Смоленщину и Белую Русь (Полоцк, Витебск, Минск) с Ливонией и по реке Нарове с её притоком р. Плюсой, служащей для эстов и новгородцев единой дорогой к Финскому заливу. И, наконец, главным географическим фактором в отношениях Руси к прибалтийскому региону было то, что для всей огромной сухопутной Северной и Северо-Восточной Руси Прибалтика служила единственным возможным и естественным выходом к Балтийскому морю, и изменить это обстоятельство ничто не могло. В историческом плане значение этого водного – торгового и военно-стратегического – пути исследователи пытаются определить с середины XIX века. При этом на выводы влияли как степень изученности истории региона, так и изменения политической ситуации. Среди наиболее значимых для изучения темы следует назвать работы А. Сапунова, Ф. Кейслера, М. Таубе, а также в советское время – монографии латышских исследователей Э. Мугуревича, В. Павулана и т.д.76 Причем, если в XIX в. и в начале прошлого века Западная Двина (Даугава) рассматривалась как контактная зона двух основных сторон – западноевропейской (скандинавов, позже – немцев) и православной (русских) цивилизаций, а местное население региона воспринималось не как субъект, а как объект контактов, то работы археологов последних 60-70 лет позволили несколько иначе определить расстановку сил в этой части Восточной Европы. На рубеже I и II тыс. н. э. земли Прибалтики были населены племенами угро-финского и балтского происхождения, имена которых донесли до наших дней русские летописи, немецкие хроники и скандинавские саги. Первые наиболее древние известия о балтах77, которые фигурируют под именами эстиев относятся к началу I тыс. н. э. Римский историк Тацит (I в. н. э.) в своём труде «Германия» писал: «Правый берег Свевского моря78 (т.е. Балтийского моря – А. Г.) омывает эстиев… Они с большим терпением обрабатывают землю для хлеба и других её произведений.… Но они обшаривают и море, и одни из всех собирают среди отмелей и на самом берегу янтарь»79. В ту пору они представляли собой еще единый племенной союз эстиев. Иордан в сочинении «Getika» (сер. VI в.) отводит эстием значительные пространства Восточной Европы. Последний раз они называются в сочинении скандинавского путешественника Вольфстана (890 г.), но эти известия не прибавляют нового к локализации айстов Иорданом80. Бассейн среднего и нижнего Немана и нижнего течения Западной Двины, исключая ее устье, принадлежали балтам. Среди них выделяется несколько племен. Южнее Рижского залива по побережью Балтийского моря жили курши. Их восточными соседями были земгалы и жемайты, а в низовьях Немана – скальвы. В бассейне Вилии обитали аукшайты, которые на севере соприкасались с селами, занимавшими левый берег Западной Двины, и латгалами, расселившимися на правом берегу этой реки. В левобережной части среднего Понеманья и далее на запад по нижней Висле жили ятвяги-судавы и прусские племена. Аукшайты и жемайты вместе со скальвами и частью куршей составили ядро литовской народности, которая формируется в первых столетиях II тыс. н. э. Латгалы, земгалы и селы с частью куршей стали ядром латышей. Северными соседями балтов были угро-финские племена. Среди них эсты занимали территорию современной Эстонии, ливы обитали в северо-западной части нынешней Латвии, а на южном побережье Финского залива жила водь. Юго-восточнее балтов и угро-финнов на обширных пространствах Восточной Европы расселились восточнославянские племена. На основе археологических данных Х. А. Моора и А. Х. Моора, учитывая запасы средств жизни, выделили в восточной Прибалтике три главных хозяйственных района: центральный (западная Литва, западная и центральная Латвия, и большая часть материковой Эстонии) – с давними земледельческими традициями; приморский (эстонские острова, северо-западная часть эстонского материка, побережье Курземе) – с издревле развитым морским промыслом и мореходством и, наконец, восточный (эстонское Причудье, юго-восточная Эстония, Латгалия, Восточная Литва) – переходный между древнерусским и прибалтийским хозяйственным укладом, край озерный с развитым рыболовством и другими подсобными промыслами81. На рубеже I-II тыс. Восточная Прибалтика представляла собой регион, быстро прогрессирующий в экономическом и общественном отношении. Этому в значительной степени способствовало географическое положение на торговых путях, ведших из Западной и Северной Европы вглубь Восточноевропейского материка и далее в страны Востока, а также соседство с народами, стоявшими на более высокой ступени политического и социального развития. Несмотря на менее благоприятный, чем в Западной Европе (кроме Скандинавии), климат для занятия сельским хозяйством, в регионе уже с начала II тыс. успешно развивались пашенное земледелие и скотоводство. Это подтверждается самим ходом заселения территории Прибалтики. Заселялись, прежде всего, районы, которые отличались более благоприятными условиями для развития указанных отраслей хозяйства. К началу II тыс. н. э. в земледелии уже господствовало трехполье, значение которого значительно возросло именно с XI в. параллельно распространению озимой ржи и совершенствованию земледельческих орудий. Прогресс в земледельческих орудиях труда (наральники и сошники) отмечается в работах Э. Мугуревича. Он пришел к выводу, что уже в XII в. на территории Прибалтики сформировался свой тип сошников двузубой сохи, отличной от сошников, характерных для Германии того же времени. Э. Мугуревич (совместно с М. Атгазисом и Э. Шноре) дал также сводную характеристику (количественную и качественную) других видов различных земледельческих орудий: мотыг, серпов, кос, применяемых в раннефеодальной Латвии, что позволило авторам сделать вывод об окончательной победе пашенного земледелия при сохранении подсечной и переложной форм. С конца XII – начала XIII в. отмечен вывоз зерна из этих районов в Скандинавию и Карелию. Интересны вводимые в научный оборот и материалы о развитии животноводства. Находки остатков хлевов свидетельствуют о росте производительности животноводства и об увеличении потребления мяса в питании. Важные соображения о развитии овцеводства высказала А. Зариня. Исследуя сырье, употреблявшееся при изготовлении ткани, она, вопреки бытовавшему мнению доказала, что в раннесредневековой Прибалтике наряду с темнорунными и сернорунными разводились и тонкошерстные белорунные овцы, позволявшие получать пряжу более высокого качества82. Благодаря ее же исследованиям значительно расширились наши представления о раннесредневековом ткачестве. Проведенные исследования позволили заключить, что в VII–XI вв. ткачество достигло высокой степени мастерства. Скачок в ткацком производстве связан с появлением в XII в. горизонтального ткацкого стана (перенятого у соседей), что привело к повышению производительности труда, совершенствованию производственного процесса и улучшению качества ткани. Совершенствование технологии производства, достижение большого разнообразия в изготовлении рисунчатых тканей и в украшении материи бронзой указывает на выделение ткачей-профессионалов, работавших главным образом на удовлетворение запросов имущих слоев населения. Появились мастера, специализировавшиеся на производстве отдельных деталей костюма. Наряду с ткачеством как специализированной отраслью производства сохранялось домашнее деревенское ткачество, обеспечивавшее потребности натурального хозяйства каждой семьи. Изучая остатки кожаной обуви, исследователь предположила, что для обслуживания знати появляются и специалисты-сапожники83. Остеологические исследования указывают на сохранение значения в питании охоты, в том числе и на птиц, на увеличившуюся роль пушной охоты в хозяйстве. Расширились наши представления о раннесредневековом бортничестве. Находки специального снаряжения говорят о том, что в X в. труд бортников стал более производительным. Были выделены разные типы деталей снаряжения, употреблявшиеся для разных пород бортных деревьев. Это указывает на стремление жителей наиболее полно использовать естественные условия для занятия бортным промыслом и отражает (вместе с находками сот, подсвечников, следами ювелирного литья по восковой модели) заметно увеличившийся спрос на продукты бортничества в рассматриваемый период. Большой интерес представляет статья Я. Слоки, в которой приводятся результаты идентификации костей рыб из слоев X–XIV вв. взятых в 12 крупных населенных пунктах бассейна Даугавы. По подсчетам, в пищу употреблялось 25 видов морских, речных и озерных рыб (вместо 13, отмеченных ранее), добываемых в основном самими местными жителями. Это, по мнению автора, свидетельствует о большом удельном весе рыбы в общем балансе продуктов питания того времени84. Это и не удивительно, ибо уже само расположение региона способствовало занятию населением рыболовством. Не говоря уже о ресурсах Балтийского моря и рек (Эмайыга, Нарва, Даугава (Западная Двина), Лиелупе, Гауя, Вента, Неман и др.) можно отметить огромное количество озер. Так, в Эстонии насчитывается 1500 озер, что составляет примерно 5% от общей территории, в Латвии – 3000 (1,6% территории), в Литве – 4000 (1,5% территории). «Хроника Ливонии» называет также одну деревню (неподалеку от современной Риги), основным занятием населения которой было, очевидно, рыболовство. Нельзя правильно оценить уровень развития прибалтийских народов без учета значения торговли. Экспортными были продукты рыболовства, охоты и бортничества, а также янтарь и живой товар – рабы85. Вывозом отсюда товаров занимались как иноземные (скандинавские, русские) купцы, так и представители коренных народов. Прогрессу торговли способствовало уже само географическое положение района. Исследование результатов раскопок привело к заключению, что уже с рубежа I-II тыс. н. э. в нижнем и среднем течении реки находились поселения, активно участвовавшие в торговом обмене между Западом и Востоком. Эти поселения, основанные ливами, земгалами и латгалами, располагались в наиболее стратегически значимых местах. Жители их не только обслуживали эти центры, но и сами принимали участие в транзитной торговле. Важными для транзитной торговли были два таких поселка в низовьях Даугавы, при впадении в нее р. Ридзене, на месте которых в 1201 г. была заложена Рига. В устье Ридзене находилась естественная удобная гавань, принимавшая морские корабли. Археологами в этих поселках открыты усадьбы – комплексы жилых и хозяйственных построек, обнесенных частоколом, уличные деревянные настилы, подобные известным в древнерусских городах. О складывании местного купечества в X–XII вв. свидетельствуют данные археологических исследований. Среди импортируемых товаров помимо продуктов первой необходимости (соль и др.) были оружие, ювелирные (в том числе золотые и серебряные) изделия, дорогие ткани и другие предметы роскоши, которые пользовались большим спросом в социальных верхах местного общества. Археологически доказано, что уже к началу X в. внешнеторговый обмен народов Латвии (особенно с Русью и Скандинавией) становится постоянным. Это свидетельствует о высоком уровне торговых сношений Прибалтики с соседями. Для истории торговых связей и денежного обращения раннефеодальной Латвии представляют интерес работы Т. Берги, в сфере внимания которой – монеты (всего более 700) с археологических памятников Латвии X–XII вв. Сопоставление места и времени чеканки монет с районами находки, типом и датировкой памятника позволило автору выявить пути проникновения монет на территорию Латвии (главным из которых была Даугава) и периоды наиболее интенсивного их поступления из определенной страны (в X в. – арабские, с конца века – византийские и западноевропейские). Важно наблюдение автора о поступлении серебряных монет в Латвию вплоть до XII в., несмотря на начавшийся в Западной Европе кризис монетного обращения. Хотя определенная часть монет употреблялась в качестве подвесок в ожерелья, подавляющее большинство их использовалось по прямому назначению86. Вместе с тем спрос населения в основном удовлетворялся производимыми в регионе товарами ремесленного производства, необходимыми как для ведения хозяйства, так и для военных целей (предметы вооружения). Об уровне металлургического и кузнечного производства свидетельствуют данные о знакомстве здешних мастеров с производством стали, об изготовлении комбинированных изделий: железных с наваренными стальными пластинами. Тщательный анализ археологических данных, связанных с железоделательным производством, позволил заключить, что по уровню техники добычи железа Прибалтика той поры не уступала Руси и Силезии87. Активно развивалось и ювелирное производство: в большом количестве производились украшения из бронзы (в том числе – инкрустированные серебряными пластинами) и предметы из янтаря. Зафиксирован импорт сырья (в частности, медных пластин) для местного ювелирного производства с Готланда88. Важным элементом скандинавского влияния являются характерные в то время для ливов «черепаховидные» фибулы, прообразом которых были скандинавские женские украшения. Со стороны Руси отметим адаптированные ливами в качестве украшений так называемые подвески со знаком Рюриковичей, а, кроме того, употреблявшиеся также в основном в качестве украшений православные крестики и энколпионы. Таким образом, исследования 70-х–80-х гг. XX в. выявили достаточно высокий уровень ювелирного искусства и вносят существенную поправку в высказанное в 60-х годах мнение о том, что в раннесредневековой Прибалтике местное ювелирное мастерство еще не возникло89. О степени развития гончарного производства можно судить по доминированию на значительной части региона уже с начала XI в. гончарной керамики. Уже с первой половины XI в. в некоторых районах, например, у даугавских ливов, лепная керамика изготовлялась только в ритуальных целях. Появление же примитивного круга датируется X в. Эти заключения также корректируют прежние выводы о постепенном распространении гончарного круга в Прибалтике из восточных районов в западные лишь в XI в.90 На основании комплексного изучения источников исследователи судят о становлении в регионе классового (раннефеодального) общества, начиная с сер. – втор. пол. X в. Чрезвычайно продуктивным в этой связи является комплексное археологическое изучение упоминаемых в древнейших письменных источниках укрепленных центров областей и принадлежащей им округи. В это время появляются хорошо укрепленные городища-замки. Вокруг них складываются поселения, жители которых помимо сельского хозяйства занимались ремеслом и торговлей. Однако археологически поселения у городищ изучены много хуже, чем городища, поэтому решить вопрос о том, носили ли они преимущественно ремесленный или сельскохозяйственный характер, пока невозможно. Социальная стратификация общества хорошо фиксируется также археологами по материалам погребальных памятников. В настоящее время принята точка зрения Я. Зутиса о том, что во главе княжеств и других крупных государственных образований стояли «князья» и «вожди», главами областей были «старейшины», «старейшины округи». К представителям местной знати относились также «благородные», «лучшие люди», «богатые», «знатные», известные по письменным источникам. Бесправными в политическом отношении были так называемые «калпы», работавшие в хозяйствах земледельцев или как патриархальные рабы (среди них были и военнопленные), или как зависимые люди, наделенные участком земли. Последние образовывали категорию частнозависимого населения раннефеодального общества91. Социально-политическое развитие общества шло неодинаковыми темпами в разных районах региона. Кроме того, к концу XII в. наметилось движение в направлении нескольких форм раннефеодальных государственных образований. У латгалов среднего течения Западной Двины в стадии становления находились два раннефеодальных княжества: Кукенойс (Кокнесе) и Герцике (Ерсика), вассальные Полоцку. В том же направлении, хотя и с некоторым отставанием, двигались северные латгалы из областей Талава и Адзеле. Черты раннефеодальных монархий усматриваются и в развитии других народов региона (ливы, латгалы, земгалы). Только у куршей в приморских областях, а также у эстов в западных землях по берегу Балтийского моря и на острове Сааремаа складывались предпосылки для образования феодальных республик92. Сказанное нельзя не учитывать при объяснении избирательности в действиях крестоносцев. Но подчеркнем и еще одну важную особенность начального этапа вторжения: сведениями о народах, заселявших Восточную Прибалтику, крестоносцы практически не располагали. По выражению Дж. К. Райта, «в эпоху крестовых походов Восточная и Северо-Восточная Европа представлялась жителям Запада столь же туманным краем, как Центральная Азия…»93. |
Похожие:
 | Требования к оформлению информационной карты диссертации Информационная карта диссертации (икд) представляет собой информационный документ о кандидатской или докторской диссертации. Икд... | | До двух печатных листов для докторской и одного печатного листа для... По диссертациям, в том числе и в случаях представления к защите опубликованных монографий и учебников, с разрешения диссертационного... |
| Структура кандидатской диссертации ... |  | К запо л н ениюФор мынап ра в лен и я ре ф еративно -б и бл и огра... Формы направления реферативно-библиографических сведений о защищенной диссертации на соискание ученой степени |
| Положение о подготовке, оформлении и защите кандидатской диссертации... Методические рекомендации предназначены для студентов дневного и заочного обучения мда | | Объявление о защите кандидатской диссертации Добрый день. Наша сегодняшняя встреча посвящена её величеству Науке. Ещё А. С. Пушкин очень образно поведал миру об этом |
| Реферату по специальности Реферат, представляемый в аспирантуру, рассматривается как заявка на самостоятельное научное исследование и может раскрывать один... | | Объемом до двух печатных листов для докторской и одного листа для... ... |
| Объявление о защите кандидатской диссертации Задачи : сформировать у учащихся представление о происхождении человека; изучить этапы становления человека; развивать умение анализировать;... | | Рекомендации по выбору темы вступительного реферата и кандидатской диссертации ... |
| Диссертация: подготовка, оформление, защита Аннотированный список... ... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... ФПиПК, 1998г., квалификация – педагог- психолог; Аспирантура Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств 2000-2004... |
| Диссертации Методы и системы защиты информации, информационная безопасность " Комашинского Дмитрия Владимировича. Тема диссертации: "методики... | | Учебно-методическое пособие предназначено для подготовки к сдаче... Правительства Российской Федерации вместо ранее принимавшегося кандидатского экзамена по философии. Успешная сдача указанного экзамена... |
| «владимирский институт бизнеса» Прикрепление соискателей для подготовки и сдачи кандидатских экзаменов проводится на срок не более двух лет и для подготовки кандидатской... | | Кандидатской диссертации «Социальная безопасность личности в трансформируемой... Кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры прикладной социологии Финансового университета. Выпускник мвту им. Н. Э. Баумана... |
