Военная проза конца
Скачать 417.95 Kb.
|
Вторая глава «Антивоенная традиция в военной прозе конца 1950-х – середины 1980-х гг.» посвящена рассмотрению антивоенной традиции русской литературы. А. Адамович, Г. Бакланов, В. Быков в публицистических выступлениях неоднократно отмечали, что одна из задач литературы (в том числе и военной прозы) – предотвратить новую войну. Антивоенная направленность выразилась в освоении и продолжении достижений лучших образцов русской антивоенной прозы Л. Толстого, В. Гаршина, в стремлении развенчать образ войны как времени для подвигов и славы, а также в установке на «снижение» образа прирожденного воина. Говоря о функционировании антивоенной традиции, следует подчеркнуть, что понятие «антивоенный» в данном контексте не выступает синонимичным понятию «пацифистский». Военная проза рассматривает Великую Отечественную войну как войну за уничтожение войны, восстановление мира не только на территории Советского Союза, но и всех стран мира. В рамках державной традиции мысль об освободительной миссии неразделимо связана с идеей покровительства освобожденным государствам. Восстановить мир, справедливость в державной концепции – это значит принести в освобождаемую страну идею своего государства, вариантами которой являются вера, достижения прогресса (дарование благ «цивилизации»), идеологию. Тогда как идея об освобождении в рамках антивоенной традиции разрабатывается без учета перспективы усиления роли государства на мировой политической арене. Первый параграф «Антивоенная традиция прозы Л.Н. Толстого в военной прозе конца 1950-х – середины 1980-х гг.» посвящен рассмотрению воздействия традиций цикла «Севастопольских рассказов» и эпопеи «Война и мир» на творчество писателей фронтового поколения. Толстовская традиция является доминирующей, прослеживается в большинстве рассмотренных произведений. Образ Л.Н. Толстого становится образом-символом для героев военной прозы. Роман-эпопея «Война и мир» является неотъемлемым компонентом системы ценностей главного героя прозы, который не только представляет историческую действительность 1812–1814 годов так, как изобразил ее мастер слова, но и воспринимает события Великой Отечественной войны сквозь призму выдающегося произведения ХIX века. Художественный опыт Л.Н. Толстого органически вошел в военную прозу конца 1950-х – середины 1980-х гг. в виде освоения, продолжения, развития и ведения литературного диалога. Традиции Толстого преломляются на идейно-философском уровне. Писатели продолжают исследовать сущность войны в контексте историко-философской концепции Л.Н. Толстого, согласно которой ход истории зависит не от воли отдельно взятой личности («великого человека»), а от усилий каждого («многих произволов людей, участвующих в событиях»), от благоприятного совпадения множества причин и событий. Следование данной концепции ярко прослеживается в романе А. Ананьева «Танки идут ромбом», повести Ю. Гончарова «Теперь – безымянные…», творчестве Г. Бакланова, Ю. Бондарева. В романе А. Ананьева «Танки идут ромбом» сражение за Соломки представлено как совокупность стихийно складывающихся событий и непредвиденных обстоятельств, как результат усилий (импровизаций) всех участников от генерала до простых солдат. Главной силой, определившей ход сражения, в романе становится не численность армии, не опыт командиров, не преимущества боевой техники, а то нравственное начало, которое Л.Н. Толстой называл «духом войска»: убеждение в правоте, осознание морального превосходства над противником. В повести Ю. Гончарова «Теперь – безымянные…» реализуется мысль, что «полководец значит для боя меньше, чем последний боец с винтовкой», а судьбу сражения решают «какие-то иные силы и факторы». Толстовское понимание хода истории, идея о «духе войска» в произведении переплетены с темой судьбы человека в тоталитарном государстве, вопросом о цене победы. Во время проведения плохо спланированного, навязанного ставкой штурма города солдаты и офицеры идут в бой, зная, что одержать победу невозможно, можно лишь с достоинством выполнить свой воинский долг. Дух войска, эта способная решить исход сражения сила, которую едва не сломило бездарными приказами руководство, нашел выражение в осознанном жертвенном принятии смерти. Историко-философская концепция Л.Н. Толстого выразилась в творчестве Г. Бакланова. В повести «Навеки – девятнадцатилетние» лейтенант Третьяков в ходе размышлений приходит к выводу, что один человек своей волей не может моделировать ход истории. Утверждения в обратном нужны людям как средство для того, чтобы легче было объяснить сложные явления. Герой образно сравнивает историю с запущенным в действие усилиями разных людей колесом, «махиной», которая развивается по своим законам уже независимо от воли одного человека. Однако движение «колеса истории», по мысли Третьякова, имеет одну особенность: чтобы направить ход истории на благо всего человечества, бывает мало всех человеческих усилий, тогда как «напакостить в истории способна даже самая поганая кошка». К проявлению антивоенной толстовской традиции относится понимание сущности патриотизма и героизма в бою. Как и для героев Л.Н. Толстого, истинный патриотизм в понимании солдат и офицеров военной прозы фронтового поколения – это «стыдливое глубоко интимное чувство»3. Героев отличает недоверие к красивым словам о доблести, чести, Отечестве, сдержанное отношение к побудительным лозунгам. Нередко пристрастие участника диалога к высоким фразам расценивается как показатель неискренности, трусости (Г. Бакланов «Южнее главного удара»). В произведениях Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова, А. Злобина, В. Кондратьева официальному показному патриотизму всегда противопоставлен истинный патриотизм. Не случайно военная проза конца 1950-х – середины 1980-х гг. вводит в систему образов тип «тылового аристократа», выделенного Л.Н. Толстым. К этому типу относятся «фронтовой барин» майор Разумовский (В. Астафьев «Пастух и пастушка»), «фронтовой аристократ» Скорик (Ю. Бондарев «Горячий снег»), «тыловой лодырь» Мезенцев (Г. Бакланов «Пядь земли»). «Болевой» точкой военной прозы становится нравственное противостояние «своих против своих»4, что также является свидетельством идейного влияния прозы Л.Н. Толстого. Если в «Севастопольских рассказах» Л.Н. Толстого противостояние «боевые офицеры» – «тыловые аристократы» обусловлено социальными причинами (богатством, знатностью, связями), то в ХХ веке конфликт приобретает политическое звучание. Оппозицию составляют не только люди, воюющие ради награды или жалования, но и сотрудники НКВД, Смерша. В военной прозе конца 1950-х – середины 1980-х годов разрабатывается особый тип героя – «чужого». «Чужими» являются и командир заградительного отряда (К. Воробьев «Убиты под Москвой»), и Шалаев (Г. Бакланов «Июль 41 года»), и капитан Сахно, Горбатюк (В. Быков «Мертвым не больно»). «Чужие» стоят вне армейской иерархии. Действия «чужих» направлены не на борьбу с немецкой армией, а на истребление советских людей. В повести В. Быкова «Мертвым не больно» «чужие» поставлены в один ряд с военными преступниками, осужденными в Нюрнберге. Военная проза конца 1950-х – середины 1980-х годов продолжает в духе традиций Л.Н. Толстого исследовать истоки и проявление героизма на войне. Вслед за автором «Севастопольских рассказов», «Войны и мира» писатели видят проявление героического в ежедневном преодолении себя, поэтому при раскрытии темы подвига для художников слова важно показать не столько итог (поступок), а нравственную подготовку к нему (произведения В. Быкова, Е. Носова и др.). Писатели показывают войну как тяжелый, страшный труд, а человека, совершившего подвиг, называют «работягой». Освоение и продолжение традиции прозы Л.Н. Толстого на идейно-философском уровне привело к активному осмыслению и дальнейшей работе над типологией солдат и офицеров, начатой великим писателем: «тружеников войны» (В. Чалмаев определяет как тушинскую традицию), «маленьких Наполеонов», героя, сближающегося с образом Пети Ростова. «Труженики войны». К данному типу относятся полковник Прищемихин (Г. Бакланов «Июль 41 года»), безымянный наводчик (Г. Бакланов «Южнее главного удара»), солдат Ефим Сафонов (А. Ананьев «Танки идут ромбом»), Бульбанюк (Ю. Бондарев «Батальоны просят огня»), сержант Кудрявчиков (А. Злобин «Самый далекий берег») и др. Для тружеников война представляется как тяжелая ежедневная работа, которую необходимо завершить ради восстановления мира. Создавая образы тружеников, авторы нередко используют прием противопоставления неприметной внешности человека его силе духа, что также является свидетельством влияния прозы Л.Н. Толстого. Нередко за склонность к размышлениям тружеников войны называют «философами». Данная черта героев также соотносится с характером капитана Тушина, который осмысливает и объясняет события, исходя из своего народного мировоззрения. Как отмечает Н. Лейдерман, именно благодаря солдатам-труженикам «герой приобщается к народу и осознает его нравственное величие»5. «Маленькие Наполеоны»: полковник Славин (А. Злобин «Самый далекий берег»), лейтенант Дроздовский (Ю. Бондарев «Горячий снег»), майор Калач (К. Воробьев «Крик»). «Маленький Наполеон» воспринимает войну как время для быстрого продвижения по карьерной лестнице, кратчайший путь к славе. В отличие от тыловых аристократов и «чужих», которые пытаются остаться при штабе или в тылу войск, «маленькие Наполеоны» стремятся принять участие в боевых действиях. Ради награды или чина они готовы в любую минуту затеять «маленькое победоносное сражение», которое нередко оплачивается ценой жизни солдат. Герой, восходящий к образу Пети Ростова. Этот тип героя отражает переходное состояние от ребенка к романтику войны, который, в свою очередь, в дальнейшем становится или противником войны (воюет за прекращение войн), или «маленьким Наполеоном». К переходному типу относится командир огневого взвода Назаров (Г. Бакланов «Южнее главного удара»), командир взвода Никольский (Г. Бакланов «Пядь земли»), лейтенант Давлатян (Ю. Бондарев «Горячий снег»), лейтенант Ерошин (Ю. Бондарев «Батальоны просят огня»), лейтенант Алешин (Ю. Бондарев «Последние залпы»), Саня Малешкин (В. Курочкин «На войне как на войне»), лейтенант Володин (А. Ананьев «Танки идут ромбом») и др. Между главным героем военной прозы и героем, восходящим к образу Пети Ростова, нет существенной разницы в возрасте, разделяющей чертой становится боевой опыт. Раскрывая отношение героя к окружающим людям и событиям, авторы подчеркивают его детскость, жизнерадостность (веселость), искренность и одновременно ранимость. Герой быстро находит кумиров, с мальчишеской преданностью и постоянством копирует особенности поведения выбранных «образцов». Однако отношение к данному типу со стороны солдат и офицеров неоднозначно. Во-первых, окружающие не могут не оценить душевной чистоты и искренности героя. Во-вторых, опытные боевые офицеры не могут не признать потенциальную опасность поступков и приказов «юных полководцев», мечтающих возглавить атаку, умереть или прославиться в бою. В мир прозы писателей фронтового поколения органично вошла «память» о героях «Войны и мира»: Андрее Болконском, Наполеоне, Кутузове. Для главного героя прозы писателей фронтового поколения Андрей Болконский являлся «литературным образцом», воплощением благородства, чести, в том числе и воинской. Как и Андрей Болконский, герои прозы Б. Балтера, А. Ананьева проходят путь от мечты о «своем Тулоне» до понимания мелочности и эгоизма этих стремлений. В произведениях прозы писателей фронтового поколения прослеживается согласие с толстовской характеристикой Наполеона как тщеславного властолюбца, Кутузова как военачальника, жалеющего людей, поэтому склонного к оборонительной тактике. Так, в повести Ю. Бондарева «Батальоны просят огня» полководцем кутузовского типа является полковник Гуляев. Как и Кутузов, Гуляев понимает, что на войне невозможно учесть все факторы, что развитие событий зависит от множества условий и причин. Поэтому полковник не принимает участие в обсуждении плана предстоящего боя, нетороплив в принятии решений, склонен к оборонительной тактике ведения войны. Гуляев видит себя не автором истории, инициативным полководцем, а «безотказным работягой фронта», вынужденным подчиняться чужой воле. Глубокое освоение и продолжение толстовской традиции на идейно-философском и образном уровне не могло не привести к заимствованию отдельных приемов, с помощью которых Л.Н. Толстой добивался воплощения авторского замысла: внутреннего монолога и повторяющейся детали. Наиболее последовательно внутренний монолог использует Ю. Бондарев. Многозначная повторяющаяся деталь становится характерным признаком поэтики прозы Г. Бакланова, Ю. Бондарева. В произведениях писателей фронтового поколения присутствует упоминание «высокого, безоблачного, всегда вызывающего ощущение вечности» неба. Противопоставление спокойствия неба людской суете можно рассматривать как реминисценцию мотива вечного неба в романе-эпопее Л.Н. Толстого (А. Ананьев «Танки идут ромбом», Г. Бакланов «Навеки – девятнадцатилетние»). Конгениальность выражаемых идей и взглядов стала предпосылкой для возникновения художественного диалога с романом-эпопеей «Война и мир» в произведениях А. Ананьева и Л. Якименко. Роман А. Ананьева «Танки идут ромбом» можно рассматривать как особую форму непрерывного диалога-созвучия, который ведут автор-повествователь и герои с произведением Л.Н. Толстого. «Война и мир» признается правдивой книгой о сути войны вообще. Воспоминания и апелляции к книге Л.Н. Толстого прослеживаются на протяжении всей книги. Роман А. Ананьева «Танки идут ромбом» полностью включен в контекст «Войны и мира». Центральные персонажи не просто определяются в соответствии с типологией военного человека Л.Н. Толстого, но по своей сути являются двойниками героев «Войны и мира»: Пашенцев – Андрей Болконский, фельдмаршал Манштейн – Наполеон. Наблюдается явная ориентация автора на поэтику «Войны и мира». Диалог-постижение философских идей Л.Н. Толстого, воплощенных в романе-эпопее «Война и мир», прослеживается в повести Л. Якименко «Жеребенок с колокольчиком». Алексей Яловой, главный герой трилогии «Судьба Алексея Ялового», сравнивает свой боевой опыт с изображением и пониманием войны в романе Л.Н. Толстого. В первые минуты после ранения Яловому кажется, что Л.Н. Толстой, описавший размышления раненого Андрея Болконского на поле Аустерлица, «не имел права, не должен был писать о том, чего не знает». Герой испытывает разочарование, вспоминая любимые строки произведения, строки, которые когда-то казались ему совершенными. Пройдя войну, переборов боль, через страдание Алексей Яловой заново постигает уроки Толстого. Влияние Л.Н. Толстого на развитие литературы, а также на становление мировоззрения человека ХХ века было несоизмеримо велико. Осознание, что без Л.Н. Толстого возникнет духовная пустота, выразилось во включении в ткань произведения в качестве героя самого мастера слова (образ Великого Старика в произведении Л. Якименко «Жеребенок с колокольчиком», А. Адамович признавался, что в первоначальном варианте «Хатынской повести» задумывал ввести в произведение, дать возможность высказаться знаменитым философам, общественным деятелям, мастерам слова, среди которых называл Л.Н. Толстого). В исследуемый период наблюдалось ожидание появления современного Толстого, который напишет о Великой Отечественной войне книгу, достойную «Войны и мира». Надежда общественности увидеть в ХХ веке нового Толстого, который завершит осмысление Отечественной войны 1941–1945 гг., подведет Главной книгой черту, во многом не оправдалась. Это и привело к возникновению предположения о гибели Толстого ХХ века в бою (Ю. Бондарев «Взгляд в биографию», Г. Бакланов «Навеки – девятнадцатилетние»). Во втором параграфе «Антивоенная традиция прозы В.М. Гаршина в военной прозе конца 1950-х - середины 1980-х гг.» рассматривается влияние рассказов Гаршина «Четыре дня», «Трус» на развитие прозы фронтового поколения. Наиболее последовательно гаршинская традиция прослеживается в творчестве В. Кондратьева. Главные герои В. Гаршина и В. Кондратьева – это люди совестливые. Как и вольноопределяющейся Иванов из рассказа Гаршина «Трус», герои В. Кондратьева в принятии решений руководствуются только совестью. Поэтому в описании чувств и поступков слова «стыд», «совесть» являются доминирующими в произведениях писателя. Ассоциативная перекличка с прозой В. Гаршина наблюдается и на идейно-тематическом уровне. Кондратьев продолжает исследование важного для Гаршина вопроса об ответственности каждого человека за происходящее на войне и одновременной невиновности простых солдат, ставших заложниками политики своего государства. Тема нравственной ответственности за судьбы окружающих людей (в том числе и за судьбу немецких солдат), за каждый поступок на войне является сквозной в творчестве В. Кондратьева («Мы подвигов, увы, не совершали», «Отпуск по ранению», «Овсянниковский овраг»). Как и в военных рассказах Гаршина, проблема ответственности каждого человека за свои действия в прозе Кондратьева тесно связана с мыслью о зависимости судьбы человека от интересов государства, следовательно, «обреченности» на участие в военных действиях простого солдата. Проза Кондратьева выделяется не только наличием мотива сострадания к «одураченным Гитлером немцам» («Сашка», «Овсянниковский овраг»), но и отсутствием ненависти к простым немецким солдатам («Сашка», «На поле овсянниковском»). Однако следует оговориться, что в данных произведениях прослеживается не оправдание действий немецких солдат, не снятие ответственности, а попытка понять противоположную сторону, увидеть в немце не врага, а человека. Тема ответственности человека за поступки на войне нашла выражение в повести Б. Балтера «До свиданья, мальчики!» в мотиве вины, которую чувствует герой, вспоминая убитого им немца. Однако в прозе исследуемого периода прослеживается ряд мотивов, выходящих за рамки антивоенной линии: мотив справедливой войны до победного конца, священного мщения. Поэтому, называя антивоенную традицию доминирующей в прозе фронтового поколения, мы не можем говорить об инвариантном воплощении антивоенной темы. |
Похожие:
 | 11 класс Проза конца 19-нач. 20 века Проза конца 19-нач. 20 века o Бунин И. Стихотворения, рассказы: "Господин из Сан-Франциско" |  | Календарный план 4 курса Военная проза (Г. Бакланов, К. Симонов, В. Гроссман, В. Быков, В. Астафьев). Афганская война в прозе Ермакова |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине «военная гигиена и военная эпидемиология» Дисциплина входит в федеральный компонент цикла специальных дисциплин и является обязательной для изучения | | Информационное письмо Военная кафедра мгимо (У) мид россии в рамках... Международные конкурсы и олимпиады Евразийского экономического форума молодежи 2012 -2013 |
| Рабочая программа по дисциплине сп 2 Начальная военная подготовка и го Целью освоения дисциплины «Начальная военная подготовка и го» являются формирование необходимых знаний, умений, навыков и качеств... | | Реферат по философии на тему ё”жймпупжйс дбпуйънб“ Учитель сказал: Письмо не до конца выражает речь, как речь не до конца выражает мысль. Но если это так, то не были ли неизречёнными... |
| Программа дисциплины «Правила чтения: Русская проза» для направления 45. 03. 01 «Филология» Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления подготовки 45.... | | Данилов А. А., Косулина В. Г. «Рабочая тетрадь по истории России... Муниципальное автономное общеобразовательное учреждение «Кротовская средняя общеобразовательная школа» |
| Андреев Л. Проза. М., 2003 | | Программа : О. Билый (д ф. н., Институт философии нану): Военная... О. Билый (д ф н., Институт философии нану): Военная доминанта российской цивилизации и крах СССР |
| Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России с конца XVI до конца... Составитель программы: Безгин Михаил Николаевич учитель истории и обществознания первой квалификационной категории | | Рабочая программа учебного курса «История» Пояснительная записка к рабочей программе по Всеобщей истории с древнейших времен до конца XIX в., Истории России с древнейших времен... |
| Поисковые системы по россии Русская виртуальная библиотека: классические и современные произведения русской литературы: проза и поэзия | | И. А. Самолыга г. Кострома, фгквоу впо «Военная академия радиационной,... ... |
| Программа для молодежи и школьников «шаг в будущее» Художественная проза о трагедии людей, населяющих берега Ангары («Прощание с Матерой») | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Довзийтар. Сулаев М. дахар а, кхолларалла а. Цуьнан поэзии а, проза а |
