3 0. Русские ведомости 1902, № 343.
В редакцию газеты «Русские ведомости».
Милостивый государь г. редактор, по моим годам и перенесенным, оставившим следы, болезням, я, очевидно, не могу быть вполне здоров, и, естественно, будут повторяться ухудшения моего положения. Думаю, что подробные сведения об этих ухудшениях хотя и могут быть интересны для некоторых, –и то в двух самых противоположных смыслах (печатание этих сведений мне неприятно) – для большинства не имеют значения, и потому я бы просил редакции газет не печатать сведений о моих болезнях.( и здоровье)
Лев Толстой. Ясная Поляна. 9 декабря 1902.
3 1. «Южная Россия», 1902, 31 декабря
Может ли и должно ли общество интересоваться частной жизнью общественного деятеля?
Само собой разумеется, чем грандиознее личность и успех ее, тем более в толпе завистников и недоброжелателей. Оказывается, есть они даже у любимейшего и популярнейшего писателя Л.Н. Толстого.
Таков смысл письма Л.Н. Толстого в редакцию «Русских ведомостей». Как и следовало ожидать, «Русские ведомости» не исполнили просьбы писателя, принеся в жертву готовность быть приятными маститому писателю интересам читающей России.
Иначе поступить она не могла, не имела нравственного права редакция газеты, высоко держащая знамя соблюдения русских интересов, чуждая всякого угодничества.
Благодаря «Рус. Вед.» мы знаем теперь, что нам нечего беспокоиться, что опасность миновала и страшная утрата, грозившая нам, отсрочена.
32. «Одесские новости», 1902, декабрь
Новое произведение гр. Л.Н. Толстого
Л.Н. Толстой только что передал в редакцию «Журнала для всех» рукопись своего нового сочинения. Тема его нравственно-философская – о том, как создать жизнь, с чем бороться.
Последнее время он настойчиво вернулся к Гоголю, переписывает его всего и о нем. Чувствует и переживает страшную драму художника, испепелившего себя в бесплодных попытках создания положительных типов, изображения положительных сторон жизни.
Жить одним отрицанием – нельзя, – говорит Толстой.
Хотелось бы еще раз указать людям, куда им проводить свою жажду любви, жажду созидания.
33. «Журнал для всех», 1903, № 1
Из писем и бумаг гр. Л.Н. Толстого
Письмо ваше не только заинтересовало меня, но и привлекло к вам.
Я думаю, что вы ищете того, чего должен искать каждый человек и без чего не могут жить люди, несмотря на то, что вся жизнь среди высших достаточных классов сложилась так. Вы спрашиваете: для чего жить, как жить и что делать, чтобы иметь право на жизнь? Прежде всего надо переставить вопросы и прежде отвечать на вопрос: как жить, а потом уже постараться понять – для чего. Жить надо; прежде всякого рассуждения мы жили и живем: каждые сутки спим, несколько раз едим, движемся, мыслим. Мы все, как лошадь на топчаке, колесо которого вертится под нами и заставляет нас двигаться, не можем не жить, и потому первый и главный вопрос – по-моему, единственный разумный – в том, как жить? Ответ первый мы все знаем: как можно получше. Так все люди жили, т. е. стремясь к этому, так живут и так будут жить.
Второй вопрос: что значить лучше? В чем лучше? Ответ для человека, знающего только себя, ясен: как можно больше наслаждений. Но как только человек понял, что он не один, почувствовал страдания других людей, так первый ответ уже не удовлетворяет, является противоречие личных стремлений к наслаждению и совести. И чтобы разрешить его, надо отдаться одной из этих двух сил: стремлению к благу личному или совести, и отдаться совершенно, без исключения и отговорок и компромиссов. Отдаться же стремлению к личному счастью или совести не значит то, чтобы заглушить в себе голос совести или личного счастья, но значит то, чтобы в сознании своем признать жизнью, истинной жизнью только одно из двух. Страдания, сомнения происходят от нерешенности вопроса в сознании. Если бы было то, что требования правды не суть требования совести, а навеянное извне, то, отрекшись от совести, вы успокоитесь и будете жить и наслаждаться, пока можете. (Разумеется, это кончится страданием, я знаю это. Но вы не можете поверить этому на слово, если требования совести в вас еще не проснулись пока.) Но они должны проснуться, потому что движение всего человечества идет от стремления к личному благу, к требованиям совести. (Все это я говорю только как очень невероятную возможность.) Если же совесть проснулась, то признайте раз навсегда, что жизнь только в удовлетворении требований этой совести, и тогда опять будете спокойны, и жизнь получит смысл. Потому что, что такое совесть? Совесть есть тот высший закон всего живущего, который каждый сознает в себе не только признанием прав этого всего живущего, но любовью к нему. Требования совести суть то, что на христианском языке называется волей Бога, и потому смысл жизни и ответ на оба вопроса: для чего жить и как сделать, чтобы иметь право жить? состоит в том, чтобы исполнять волю Бога, сознаваемую нами в нашей совести. К чему приведет это? Я не знаю, но знаю, что ясное сознание этого изменить всю внешнюю жизнь и приведет к тому, что даст жизни постоянный, все более и более уясняющийся, радостный и разумный смысл. Если же не ясно, чего требует совесть, то ответ на это дает Евангелие.
Для того, чтобы ответить на вопрос: зачем жить? надо прежде всего, отвечая на этот вопрос, отрешиться от всех тех мирских соображений, от вопросов о таких или иных курсах, о том, что может быть приятно или неприятно мне или моим родителям, а живо представить себе свое положение одинокого, отдельного человеческого существа, недавно, лет двадцать, тридцать откуда-то явившегося и нынче, завтра, через 10, 20, 30 лет долженствующего куда-то исчезнуть.
Зачем может быть нужно жить такому существу и миллионам, миллиардам таких же существ, находящихся совершенно в таком же положении? Очевидно, все это сделано не для этих существ, так же как все гайки, винты, колеса, поршни большой машины сделаны не для них, а для служения общей цели машины.
Тоже и с нами: мы – орудия той высшей воли, которая через нас творит свое, нужное ей дело. Различие только в том, что мы сознаем себя живыми и можем, не признавая себя орудиями высшей воли, страдать от своего положения и можем, сознавая себя нужными орудиями жизни, чувствовать радость участия в бесконечно великом деле, совершаемом жизнью Mиpa.
Но вы спросите, в чем это дело? На это я отвечу, что мы не можем знать всего его, но всегда можем знать, когда мы содействуем и когда противимся ему. Любовные отношения ко всему живущему – прежде всего, разумеется, к человеку, к ближайшим из них, – испытывание любви и возбуждение в других этого чувства есть признак участия в общем деле; возбуждение в себе и в других вражды и ненависти есть признак противодействию в общем деле. В последнее время я часто думал об одном давно известном соображении, но которое с особенной живостью приходит мне все время в голову и бодрит меня; а именно, если выразить только одним наипростейшим и яснейшим предложением смысл, сущность, цель жизни, то я для себя ее выражаю так, как сказано у Иоанна, VI, 38 и в особенности 39: взрастить в себе, довести до высшей возможной степени божественности ту искру, то разумение, которое дано, поручено мне, как дитя няньке. Это определение смысла жизни шире всех других, включает все другие.
Что же нужно для того, чтобы исполнить это, взрастить это дитя?
Так, как сказано 1н. VI, 38 и в особенности 39: взрастить в себе, довести до высшей возможной степени божественности ту искру, то разумение, которое дано, поручено мне как дитя няньке. Это определение смысла жизни шире всех других, включает все другие.
Что же нужно для того, чтобы исполнить это, взрастить это дитя? Не нега, а труд, борьба, лишения, страдания, унижения, гонения, – то самое, что сказано много раз в Евангелии. И вот это самое, то, что нужно нам, и посылается нам в самых разнообразных формах, и в малых и в больших размерах. Только бы мы умели принять это, как следует, как нужную нам, а потому радостную работу, а не как нечто досадное, нарушающее нашу столь хорошо устроенную жизнь.
Обыкновенно делается такая ошибка. Говорят: «Вот обстоятельства, которые нарушают или грозят нарушить нашу хорошую жизнь, надо как-нибудь поскорее обойти, превозмочь эти обстоятельства с тем, чтобы продолжать свою хорошую жизнь». В действительности же надо смотреть на дело совершенно обратно: «Вот была жизнь, которую мы установили с большой внутренней борьбой и трудами, и жизнь эта удовлетворяла нашим нравственным требованиям; но вот являются новые обстоятельства, заявляющие новые нравственные требования; давайте же постараемся ответить наилучшим образом на эти требования. Эти обстоятельства – не случайность, которую можно устранить, но требования новых форм жизни, в которых я должен испытать себя и к которым должен приготовить себя, как я готовил себя к предшествующей форме жизни». Богу, по моему понятию, не нужно никаких жертв. Богу нужно одно: то, чтобы мы соблюли и взрастили тот талант, ту божественную сущность, которая дана нам, которая поручена нам, как дитя няне, разумея под этим талантом не какое-либо увеличение умственное или образование, а увеличение только нашей любви к Богу и его твари. Так что человек, исполняющий это дело Божие, всегда неизбежно исполнит и все остальное и будет, сам не зная то, многообразно полезен всем людям. Жизнь дана мне только под условием делания дел любви. И жизнь дана мне, как талант, для роста; расти же жизнь не может иначе, как делами любви. И моя жизнь истинная есть только та, которая взращена мною. Так что, не сохраняя эту жизнь и только тратя ее, я приобретаю жизнь истинную, вечную.
Главное, понимать то, что сказано (Mф., XXV), что жизнь наша не дана нам для нашего увеселения или радости, а мы – рабы, орудия, органы Бога, которым предопределено делать Его дело.
34. «Новое время», 1903, 18 (31) января.
|
