Изд: Г. Артемьев. Толстой и социальная демократия. Ответ на ст г-на Поссе: "Граф Толстой и рабочий народ". Christchurch (Hants). "Свободное слово", A
Скачать 290.19 Kb.
|
1 2
| Date: 26 августа 2013 Изд: Г.Артемьев. Толстой и социальная демократия. Ответ на ст. г-на Поссе: "Граф Толстой и рабочий народ". Christchurch (Hants). "Свободное слово", A. Tchertkoff, 1903 OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com) От Редакции „Свободного Слова". Эта брошюра, напечатанная в Швейцарии на средства автора, была предложена нам для включения в число наших изданий, что мы и исполняем с удовольствием, не находя в ней ничего противного нашим взглядам и вместе с тем очень сочувствуем содержащимся в ней мыслям. Г. Артемьев. толстой и СОЦИАЛЬНАЯ ДЕМОКРАТИЯ Ответ на статью Г-на Поссе: „ГРАФ ТОЛСТОЙ И РАБОЧИЙ НАРОД". ——— „Учение экономической науки, которому, хотя и не вникая в подробности его, следуют все, считающие себя просвещенными и передовыми достаточные люди, представляется при поверхностном взгляде либеральным, даже радикальным, заключая в себе нападки на богатые классы общества, но по существу учение это в высшей степени консервативное, грубое и жестокое. Л. Н. Толстой, Рабство нашего времени. „Толстой стоит в сущности слишком высоко, чтобы какой бы то ни было суд мог его оправдывать или осуждать"... Поссе в № 10 „Листков Жизни". 1903 ТОЛСТОЙ и СОЦИАЛЬНАЯ ДЕМОКРАТИЯ ——————— В конце прошлого года я прочел в Женеве ответный реферат на реферат г-на Поссе: „Граф Толстой и рабочий народ". Месяца три тому назад вышла в печати статья г-на Поссе под тем же заглавием, и о которой г. Поссе заявляет в Предисловии, что она представляет из себя „почти дословное" воспроизведение его реферата. Не стану об этом спорить с г-ном Поссе, скажу только, что от одного слова часто зависит смысл целых предложений *), и что мне пришлось бы значительно переработать свой реферат, чтобы выпустить его в свет как ответ на статью г-на Поссе. Но я уже скоро год как пишу книгу, в которой рассчитываю подробно разобрать как теоретические основы марксизма, так и тактику социальной демократии, а за этою книгою имею еще в виду посвятить Толстому особый труд; поэтому я и рассудил по некотором колебании, что эти задуманные мною сочинения, из которых первое появится, при благоприятных условиях, не позже года, — совершенно избавляют меня от неприятной необходимости полемизировать с г-ном Поссе в печати по поводу ————— *) Например, в статье г-н Поссе оговаривается уже о своей статистке, что это „шутка". — 4 — его статьи и того, на мой взгляд, вульгарного понимания марксизма и отношения к Толстому, которым для меня исчерпывается ее содержание и значение. И рассудивши так, я бы оставил статью г-на Поссе вовсе без ответа, если бы г-н Поссе не счел нужным вступить со мною в предисловии к ней в личную полемику, причем допустил в передаче моих мыслей повсюду такие неточности, исправить которые побуждает меня не только любовь к истине, но и самолюбие. Так, например, г-н Поссе приписывает мне следующую мысль: „Почему бы Толстому не писать царю, раз нравственная его личность так высока, что он может любить даже царя," — а между тем, я в такой связи вовсе ничего не говорил о высокой личности Толстого, а сказал приблизительно следующее: Есть люди, ненавидящее царя и как царя, и как человека, и присягающее ему; и есть люди, любящие царя не как царя, конечно, а как человека, считающие возможным писать ему, но не присягающие ему. Спорить о том, что приличнее, — нечего, это дело личного взгляда. Можно только поставить вопрос о том, что правильнее; г-н же Поссе возмущался только внешними приемами поведения Толстого, и тем самым лишил меня возможности ответить ему что-либо по существу. — Теперь я могу прибавить к этому еще вот что: В статье г-н Поссе поставил вопрос о правильности поступка Толстого и разрешил его в том смысле, что в стремлении Толстого повлиять на царя чувствуется ложь, так как нельзя помирить этого стремления „с постоянными и вполне справедливыми утверждениями Толстого, что от царя и его министров ничего хорошего ожидать нельзя". Тут г-н Поссе в своей категоричности сильно уклонился от истины, так как нигде и никогда Толстой не утверждал ни о царе, ни о ком бы то ни было, что от него нель- — 5 — зя ожидать ничего хорошего. Напротив, всегда Толстой утверждал как раз обратное, — что „кто скажет брату своему „рака" (пропащий), тот подлежит геенне огненной". Г-н Поссе отказался от обсуждения того письма Толстого к царю (о духоборках, просящих разрешения отправиться в добровольную ссылку в Сибирь за своими мужьями), которое было напечатано в „Листках Свободного Слова" (1901 г., № 23), и которое я прочел на своем реферате, — и отказом этим признал сам, что есть вещи, о которых можно писать царю и которых можно от него ожидать. Можно было ожидать от царя Александра II освобождения крестьян без земли (Герцен даже ожидал — с землею), можно ожидать от царя Николая II многих уступок современному общественному мнению России и Европы, но, конечно, не того, что он откажется от престола, отберет землю у помещиков и возвратит ее крестьянам и т. п. А мы не знаем, о чем писал Толстой Николаю II, и потому не судьи в этом деле. Г-н Поссе удачно пользуется тем, что содержание письма Толстого неизвестно, даже самое его существование не может быть установлено, т. к. по его же собственному рассказу Николай II обещал никому его не показывать (другими словами, поясняет г-н Поссе, избавить Толстого от неприятных последствий). И если действительно так терпим оказался Николай II, от которого, по мнению г-на Поссе, нельзя ожидать ничего хорошего, то тем более г-н Поссе, от которого, мне кажется, можно было ждать всего хорошего и тактичного, не должен был объявлять Толстому Высочайшего выговора за письмо, которого он не может никому показать. Дальше: Г-н Поссе не понимает, как можно любить царя и министров (т. е., желать им добра, нравственного движения), — это его дело, но, ведь, — 6 — никогда непонимание не считалось доказательством. И, главное, зачем он ссылается при этом на Христа? Того, кто на кресте молился за своих мучителей, не ведают бо, что творят, не „покоробило" бы обращение Толстого к царю, как к брату. Г-н Поссе считает ненависть к царю, которую он смешивает с нравственным возмущением его положением, — хорошим, благородным чувством и как бы в ответ Толстому печатает в конце его обращения „К рабочему народу" стихотворение какого-то Слесаря, которому хочется „унижающих унизить, обижающих обидеть, весь ваш мир возненавидеть". Вот как вкусы бывают различны, — меня коробит от таких чувств, как некогда Герцена и его товарищей покоробили слова чешской песни; „Упьюсь же я кровью мадьяров и немцев". Но это слесарь, человек темный, г-ну же Поссе, при его образованности, следовало бы, прежде чем ссылаться на свои чувства, проверить и оправдать их разумом: он должен знать, что еще Демокрит считал обидчика несчастнее обижаемого, и если он не согласен с этим положением, в признании которого сходятся все истинные мыслители всех эпох и стран, то пусть он его опровергнет серьезным рассуждением, а не трагическими восклицаниями. Пусть он докажет нам, что прогресс общества определяется не выработкою все более незлобливых, любовных форм отношения к врагам личным и общественным, — именно к врагам, — к дальним, а не ближним — а ростом озлобления, мстительности и грубости обращения. А пока он не доказал этого, какое значение имеют его ссылки на Слесарей и Мастеровых? „Этот несчастный класс людей, затрачивающий свои лучшие силы на борьбу с физическою нуждою, заслуживает... сострадания,.... если он не пробуждается еще к свету истины. Но такое — 7 — оправдание не подходит к тем, которых более счастливая участь освобождает от ига необходимости, которых делает рабами их чувственность, их собственный выбор и склонность... Нужно мучиться для мудрости, а они не могут этого" *). Ведь, дело в чем? Для Толстого брат значит человек, как нравственная личность, любить значит желать добра, т. е., желать, чтобы любимый человек делал другим то, чего он желает себе, и перестал делать другим то, чего он не хочет, чтобы ему делали. И если Толстой желает этого и высказывает это Николаю II, то он, конечно, сопоставляет себя с ним, как человека с человеком. Но г-н Поссе сопоставил Толстого с Николаем II, как двух самодержцев, и еще удивляется, что я и часть публики были этим возмущены. Тут нет ничего удивительного. Не это удивительно, а то, как г-п Поссе, восторгаясь героизмом русских девушек, которые в тюрьмах подвергают себя голодовке ради уголовных преступников, в то же время негодует на Толстого за то, что Толстой, неизвестно о чем, но доброжелательно заговорил с Николаем II. Это удивительно, потому что непоследовательно: с одной стороны любовь и самопожертвование ради уголовных преступников, а с другой — ненависть к Николаю II, как будто он не такая же жертва современного строя, не такой же обманутый, загубленный для истинной жизни человек. Переходя теперь к статистике-шутке г-на Поссе, скажу, что он довольно правильно передал только часть моих возражений ему, именно, что „за исходный пункт нужно было взять ценность продуктов, ————— *) Л. Н. Толстой, Царство Божие и т. д., издание Елпидина, 1893, стр. 186. — Эта цитата служит также возражением на пристрастное изображение г-ном Поссе отношения Толстого к высшим и низшим классам. См. также „Ц. Б.", стр. 131 — 136 и особенно Рабство нашего времени, стр. 71 — 72. — 8 — а не число рабочих, занятых в том или другом производстве". Я, положим, сказал не „ценность продуктов", а „число рабочих часов, поглощаемых данною ветвью производства". Но это почти все равно. Я сказал, между прочим: „г-н Поссе привел нам цифру рабочих на пушечных заводах в Германии, — цифра была относительно ничтожная, но пусть бы он вычислил процентное отношение военного бюджета всех стран ко всему их бюджету, — и вышло бы нечто совершенно иное''. По мнению г-на Поссе, „это замечание было бы справедливо, если бы я (т. е., г-н Поссе) писал ученое произведение о современном производстве; мне же (т. е., г-ну Поссе) нужно было доказать наивность утверждения Толстого и толстовцев, что работа фабричных не нужна, что они — паразиты, что они производят лишь вредные, ненужные вещи". Возражение более, чем странное, граничащее с признанием, что г-н Поссе в своих доказательствах преследовал цели, совершенно иные, чем те, которые, предполагается, ставит себе автор какого-нибудь „ученого произведения". Г-ну Поссе, значит, важно было не установить истину о современном производстве, а доказать наивность Толстого, и для этого он изобрел свой „ненаучный метод", состоящий в том, чтобы выводить из статистических данных не то, что выводится из них в „ученых произведениях" (а еще Толстого упрекают в презрении к науке!), а то, что было нужно г-ну Поссе? Что ж, доказал ли, во всяком случае, г-н Поссе то, что ему было нужно? Нет, конечно; и это потому, что ни Толстой, ни „толстовцы'' не утверждают, что работа рабочих не нужна, что они производят вредные вещи. Работа рабочих очень нужна — капиталистам, и ,,вещи'', которые они производят, очень полезны — для богачей, — против — 9 — этого Толстой никогда не спорил. Он только утверждает (наивный человек!), что работа рабочих не нужна им, рабочим, и что они производят вредные себе, рабочим, предметы. Для того, чтобы опровергнуть это, г-н Поссе должен был нам показать, что все, что рабочие ни делают, они делают, сообразуясь со своими потребностями, и что все это достается им, а не их хозяевам. Я указывал уже на это г-ну Поссе в своем реферате. Там значится дословно следующее (и я могу это доказать, т. к. я не импровизировал свой реферат, а читал его и рукопись его хранится еще у меня): ...„Все доказательства г-на Поссе сводятся к тому, что только ничтожный процент труда тратится непроизводительно. Является вопрос, куда же уходит та прибавочная стоимость, которую загребают себе капиталисты; неужели все на приобретение полезных предметов, и если да, то на приобретение кому полезных предметов?"… ...„Г-н Поссе доказывает нам, что в Германии большинство рабочих занимается очень хорошими делами, как то: плотничеством, постройкою домов, печей и т. д. Это очень может быть, но спрашивается: для кого они всем этим занимаются? О плотниках мы уже читали у Каутского *): это они готовят мебель на всякий вкус и на всякую моду. А как обстоит дело с домами и печами? Есть у самих рабочих порядочные помещения и печи? Опять тот же Каутский отвечает нам на это вот что: „Крестьянские избы пустеют, их обитатели тянутся в город и здесь нуждаются в новых помещениях.... А рядом с пустующими избами вырастают виллы и отели, битком набитые несколь- ————— *) В книге против Бернштейна. Ср. также Kapital, I, 410. — 10 — ко недель в году и стоящие пустыми все остальное время". „Домела Ньювенгейс в свою очередь указал на тот факт, что те жалкие лачуги, в которых ютится беднейшая часть городов, рабочие, — дело рук самих рабочих, вопиющее доказательство их недостаточной солидарности. То же можно сказать и о фальсификации различных родов пищи, и о тех дешевых, преимущественно бедняками покупаемых предметах необходимости, которые, при современной конкуренции изготовляются рабочими же на фабриках из заведомо негодных материалов. Г-н Поссе может быть и не найдет всего этого в своей статистике, и все же бесполезно спорить о том бесспорном факте, что большинство фабричных изделий или вовсе недоступно рабочим, или ненужно им, или же, если нужно, то недоброкачественно. Так же бесспорно и то, что все эти фабрики и заводы, поставляя предметы роскоши для богачей и тем способствуя всем их безумным затеям, в то же время разоряют крестьянское население страны и доводят его до той степени нужды, которая гонит их на эти фабрики и вынуждает их в свою очередь служить всем прихотям праздного меньшинства и разорять то трудолюбивое крестьянское большинство, от которого они только что оторвались". „Спорить обо всем этом не имеет смысла", — продолжал я в своем реферате, полагая, при свойственной „толстовцам" наивности, что г-н Поссе, прежде, чем спорить, поймет и запомнит то, что ему возражали. Но г-н Поссе решительно все забыл, и теперь лукаво спрашивает меня же: „Сталь может пойти на пушки и плуги. Вредное это производство или полезное?" — „Полезное, отвечу я, если рабочие знают, что производят сталь только на плуги, и не позволяют лить из нее пушки. А если рабочие производят, не вникая в то, что они про- — 11 — изводят, и для чего, пассивно повинуясь нужде и тому, что им вздумают приказать их хозяева, то что бы они ни произвели, пушки или ячмень, — все это будет несомненно вредно и им и всему человечеству". И пусть г-н Поссе не возражает на это, что все это аристократические проповеди, жалкие поучения на бумаге, бессильные перед логикою вещей, что рабочие вынуждены повиноваться по своему тяжелому материальному положению, что они не могут побороть в себе нравственного порабощения, обращающего их в безвольные орудия производства предметов, — не тех, которые признают полезными они и вообще весь рабочий народ, а тех, которые вздумается производить их хозяевам. Пусть он не говорит, что „здесь виноваты не рабочие, производящее духи и ленты, а весь современный строй, покоящийся на товарном производстве и частной собственности, с его классовым характером, с его неизбежным (sic!) милитаризмом и т. д." Ложь этого возражения (в основе его лежит своеобразная „Теория стадий", по которой человек чем сытее, тем добрее, — grosses gens, bonnes gens) — слишком очевидна для всякого честного мыслителя, который, жалея рабочий народ, в то же время не хочет ни льстить ему, ни оскорблять его. Г-н Поссе видит оскорбление рабочих в указании Толстым того факта, что нравственность их часто падает с повышением материального благосостояния, а сам одним росчерком пера декретирует неспособность рабочей массы к какому бы то ни было нравственному отпору современным условиям жизни, потому что их материальное благосостояние недостаточно высоко для этого. Он отрицает даже возможность, противоположную той действительности, которую рисует Толстой. Но если правда то, что рабочая масса сама неспособна ни к ка- — 12 — кому нравственному отпору раньше, чем изменятся окружающие ее условия, то почему г-н Поссе думает, что рабочие вообще могут бороться с внешними условиями, и что это они уже вызвали некоторые перемены в нашей жизни и вызовут со временем еще большие? Это стремление — и оправдать рабочих во всем зле современности, — в товарном производстве и неизбежном милитаризме, в котором рабочие „не виноваты", хотя и поддерживают его трудом, а часто и насилиями рук своих, — и в то же время приписать их усилиям, их борьбе всякий поворот жизни к лучшему — проистекает, может быть, из самых чистых и благородных побуждений сострадания и уважения к темному труженику; но нельзя не признать, что оно ведет к утверждениям самым произвольным и противоречивым. Ведь нельзя же, в самом деле, смотря по надобности, то, как ярый материалист, ссылаться на орудия производства, — единственные двигатели истории, — то, в порыве идеалистической восторженности, читать панегирики нравственным доблестям и мужеству пролетариата. Г-н Поссе возмущается словами Толстого, назвавшего жалкими признанные социальными демократами приемы классовой борьбы, как то: стачки, законодательство в парламентах и т. п. (О рабочем законодательстве Толстой еще в „Царстве Божием" сказал, что это только заботы о том, чтобы рабы не умерли с голоду и были в силах работать *). Но, ведь, эти слова Толстого — только неизбежный логический вывод из всего учения политической экономии, и для того, чтобы не замечать его, нужна всесторонность г-на Поссе, уверяющего нас, с одной стороны, что рабочие не могут успешно бороться с современным строем, ————— *) См. Ц. Б., стр. 135 — 136 и 194. — 13 — потому что он неизбежен, с другой стороны, что рабочие успешно борются с современным строем, как это видно из английского рабочего движения. Кому видно? Все, что г-н Поссе сообщил нам об истории английского рабочего движения, относится вовсе не к борьбе рабочих с капитализмом, но к борьбе их с некоторыми злоупотреблениями зарождавшегося капитализма. А, ведь, это далеко не одно и то же. — Законодательство спасает рабочих от вырождения" — восклицает г-н Поссе. — Ну, конечно! Это знал уже Маркс. *) Но что это значит? — Что было бы, если бы рабочие выродились? Было бы то, что закон политической экономии, по которому ценность рабочей силы равна издержкам ее производства и ее воспроизведения оказался бы ложным. Но в каком строе справедлив этот закон? В капиталистическом. Значит, если бы рабочие выродились, то выродился бы и капиталистически строй, а не „культурное человечество", как наивно думает г-н Поссе, и потому законы о рабочих спасают не их одних от вырождения. Ведь, в этом мысль всего „Капитала"! В доказательство того, что движут миром не идеи, но законы политической экономии, Маркс развертывает перед нами историю Англии, где в начале нашего столетия царствовал безраздельно и безапелляционно Бентам с его теорией свободной конкуренции и laisser faire. И что же? Идеи laisser faire преклоняются перед требованиями действительности и уступают место фабричному законодательству, потому что правящие классы (а не рабочие) сами не понимали законов капиталистического производства, пока жизнь не научила их, что нужно заботиться о рабах, чтобы они не вымерли и были бы в состоянии ————— *) См. Das Kapital, 4-te. Auflage, Hamburg, Meissner, 1890 — S. 266, Anm. 200. — 14 — работать. И это все, пожалуй, верно и не подлежит сомнению. Но возникает еще дальнейший, самый интересный вопрос: Могут ли стачки быть признаны приемом не только классовой борьбы, осуществляющей законы капиталистического производства в капиталистическом обществе, но и разрушающей капиталистический и созидающей новый свободный строй силою? На этот вопрос уже брюссельский конгресс Интернационала (в 1868 г., т. е., год спустя после появления „Капитала") ответил отрицательно: „Стачки не могут быть признаны средством, способным вполне освободить рабочего" А Фридрих Энгельс в своем предисловии ко второму изданию „Положения рабочих в Англии" *) сообщает нам тот очень поучительный факт, что из десяти стачек, затеваемых английскими рабочими, „девять вызываются самими же фабрикантами в своем собственном интересе и как единственное средство ограничить производство". И еще больше света на „борьбу" рабочих с капиталом проливает тот ясный и неподлежащий сомнению и перетолкованию факт, что восьмичасовой рабочий день, за который рабочие всячески и в общем безуспешно боролись со времени Овена, теперь уже вводится на отдельных фабриках их владельцами, которые поняли, наконец, что он и им выгоден. Одним словом, как справедливо заметил еще Маркс, фабричное законодательство вовсе не враждебная капитализму сила, а такое же произведение капитализма, как хлопчато-бумажные ткани и электрический телеграф. 1) Классовая борьба рабочих с капиталистами до сих пор только утверждала законы капиталистического строя, а не нарушала их, и нет оснований ожидать, что со временем утверждение перей- ————— *) Die Lage etc. — Stuttgart, 1892, — S. XIX. (1) См. Kapital, I, 446. — 15 — дет в отрицание. С восьмичасовым днем в наши дни происходит то же, что с работою малолетних в Англии в 40 годах нашего столетия. Фабрикантам казалось тогда, что с запрещением этой работы рушится их благосостояние, а потом они сами же были довольны. И потому Толстой более, чем вправе назвать все это жалкою борьбою, даже с точки зрения конечной цели социализма. Знаю, — г-н Поссе возражает на это, что в процессе классовой борьбы крепнет классовое сознание пролетариата, развивается дух солидарности. Но единственный ли это и лучший ли способ будить дух солидарности? И достаточна ли та солидарность, которая возникает таким путем, не только для ниспровержения капитализма, но и для создания и поддержания коммунистического строя? Г-н Поссе в своей новой программе говорит о совпадении интересов фабричных рабочих с интересами мелких крестьян и ремесленников. Он говорит о всеобщей солдатской стачке. Нужно ли понимать это так, что он взывает здесь к солидарности, выходящей за пределы фабричного класса и распространяющейся также и на крестьян, составляющих в наше время больший процента войска, — этого главного оплота капитализма? Но такая внеклассовая солидарность, пожалуй, и не может быть вызвана классовою борьбою и фабричным законодательством? И если фабричные рабочие одни не могут справиться с существующим строем, то колеблется и все учение Маркса о том, что фабрика вызвала к жизни тот класс людей, которые одни не только по недовольству своим теперешним положением, но и по своим привычкам труда заинтересованы в осуществлении коммунизма, и что потому орудия производства и определяемое ими деление общества на классы, и борьба этих классов между собою — истинные двигатели истории. А раз ко- — 16 — леблется это учение, то совершенно неосновательно утверждать, что люди могут руководиться только своею классового выгодою и неспособны к нравственному самоопределению, и спорить с Толстым, что у крестьян нет другого выхода из их тяжелого положения, кроме того, чтобы наниматься на работы к помещикам, т. е., стать пролетариями (см. стр. 166 и 167 статьи г-на Поссе). Г-н Поссе называет обращение Толстого оскорблением рабочего народа. Но почему? Потому что Толстой слишком многого требует от рабочих. Толстой, живя в условиях первого класса, не может понять истинных нужд народных, и потому предлагает народу такие средства освобождения, которые являются издевательством над несчастными. Замечательная логика! Какое мнение является более оскорбительным для народа? то ли, что рабочие не в силах понимать ничего, что выходит за пределы их выгоды, и что потому рабочие, стремясь к своей выгоде, между прочим, осуществят и общее равенство и свободу? или обратно, то, что рабочие могут стремиться к общей свободе, даже жертвуя ей своею выгодою и только кстати, где можно, улучшая свое положение? Какое даже из этих двух рассуждений более доказательно в смысле возможности осуществления социализма? Г-н Поссе увлекается идеею общей стачки. Но, ведь, совершенно противно всему тому, о чем повествует нам история, предполагать, что всеобщая стачка в несколько дней решит все вопросы, которые волнуют человечество чуть ли не с колыбели. Скорее же это будет борьба, которая протянется, может быть, несколько столетий, это будет не всеобщая стачка, а ряд всеобщих стачек, перемежающийся ряд всеобщего подъема духа и уныния, временных побед и длительных поражений. И разве не ясно, что исход такой борьбы может быть успешен не — 17 — в зависимости от ее выгод для борцов, (она будет выгодна не им, а будущим поколениям), но только в зависимости от того, в какой мере каждый из принимающих в ней участие способен отречься от своих личных и даже классовых интересов ради торжества человеческой свободы, торжества, которого ему самому не суждено даже увидеть? Обращение Толстого к рабочему народу не только не является его оскорблением, — оно полный доверия к нравственной мощи рабочих призыв к свободной работе для лучшего будущего; но это только одна его сторона. Другая его сторона, которой г-н Поссе тоже не заметил и не оценил, та, что это — обращение ко всему рабочему народу, а не к одному только его классу, так как центральная его мысль состоит в указании фабричным рабочим на то, что они одни, преследуя свои узко-классовые интересы и воображая себя „несравненно выше грубого мужика, сельского рабочего", ничего не добьются ни для себя, ни для других. Г-н Поссе этот призыв к объединению (не пролетариев, а всех рабочих) принял тоже за оскорбление рабочих, не потому, чтобы ему была вовсе недоступна мысль о необходимости такого объединения, (судя по его новой программе, эта мысль доступна ему), но потому, что теория Маркса с ее исключительною заботою о „пролетариате" воспитала в нем, как она воспитывает в большинстве современных интеллигентов, даже не изучавших ее, а только знакомых с нею понаслышке, — преувеличенное представление о значении фабричного рабочего и пренебрежение к исторической роли сельских рабочих-крестьян. Это пренебрежение не только к крестьянству, но и ко всему, что стоит к нему в каком бы то ни было отношении, красною нитью проходит через — 18 — всю систему марксизма. Политическая экономия Маркса исходит из изучения фабричного производства, чтобы затем только прийти к проблем сельского хозяйства; тогда как обратно, научное понимание экономического быта страны может открыться нам только тогда, если мы от основных данных хлебного производства и условий жизни его производителя-крестьянина перейдем затем к причинам, создающим из крестьянина пролетария, и, след., все современное фабричное производство с его законами. *) Мало того, политическая экономия Маркса вся построена на предположении фабричного рабочего, вовсе не интересующегося возвратом к сельской жизни, а поглощенного только заботою о том, как получше прожить в городе на фабрике. Трудовая теория ценности сводит все интересы рабочего к часам работы и к заработной плате, и в борьбе этих интересов с интересами капитала Маркс видит ключ к истории Англии и залог лучшего будущего. Маркс в своих построениях систематически пренебрегает самым культурным экономическим интересом рабочих — земельным. А значение его громадное: рабочий-социалист, порвавший всякие, даже идейные связи с землею, психологически невозможен (сравните, напр., чартистов с трэдъунионистами). И прав Толстой, говоря: „счастье еще, что таких рабочих в России мало". Толстой упрекает социализм в недостаточном внимании к земельному интересу. Опровергая его, г-н Поссе цитирует нам целые страницы из Бебеля о том, как победоносный пролетариат выселится из городов в деревни. Но, ведь, это только фантазии Бебеля, не имеющие под собою никакой реальной почвы! Известно, что из крестьянина ————— *) Рабство нашего времени, стр. 19-23. — 19 — всегда легко сделать порядочного фабричного рабочего, тогда как обратное превращение бывает почти невозможно. Рабочие в городе отвыкают от деревни. В этом-то и несостоятельность Бебелевой утопии, что в ней земельный интерес является как deus ex machina после победы городских рабочих, в борьбе которых он теоретически не играл никакой роли. Спорят о том, совпадают ли интересы фабричного пролетариата с интересами крестьянина. Интересы городского рабочего, конечно, враждебны интересам крестьянина, уже потому, что фабричная промышленность бесспорно разоряет сельское население и принижает уровень его жизни: ведь, если бы в деревне жилось лучше, чем в городе, то никто бы не пошел в город на фабрики. Так что капитализм неизбежно связан с искусственным ухудшением положения крестьянина: подати, воинская повинность, захват земли, — зло, которое не искупается ситцами и керосиновыми лампами, вопреки всем уверениям г-на Поссе: ведь, крестьянин идет готовить ситцы и лампы и покупает их потом не потому, чтобы он стал богаче и свободно решил, что это ему выгоднее, чем ткать холсты и жечь лучину, а потому что его „заставляет жестокая нужда" и потому, что его дети „в скуфеечках, перед скорою голодною смертью, старчески улыбаются, суча ножками." *) Но помимо этого искусственного гнета **), жизнь в деревне естественнее городской, и если городской рабочий не забыл этого, его интересы совпадают с крестьянскими: тогда вопрос и для того, и другого не тот, как добиться „грошовых прибавок", а первым делом и главное, — как на земле всем устро- ————— *) См. Рабство н. вр., стр. 21 **) Воскресение, изд. „Св. Слова", стр. 241. — 20 — иться получше? *) Впрочем все это, может быть, и не так, и весьма вероятно, что если бы только г-н Поссе серьезно отнесся к намеченным здесь проблемам обращения „К рабочему народу", он бы лучше нас разобрался в этих спорных пунктах и помог этим и нам, и многим другим хорошим людям, незнакомым, как г-н Поссе, и с Марксом, и с Толстым, уяснить себе задачу своей жизни и тем ускорить победу света над мраком, знания и добра над невежеством и злом. К сожалению, г-н Поссе выбрал для своей критики Толстого, может быть, и более легкий, но менее благодарный и благородный путь памфлета. Выбирал ли г-н Поссе вполне сознательно и свободно, — это, конечно, его дело; а был ли выбор его удачен, — это, как сказал Сократ своим судьям, — покажет будущее. А теперь несколько слов pro domo mea. Г-н Поссе наградил меня насмешливым титулом „ученого референта" за те цитаты, которые я приводил против него в своем реферате из произведений Маркса и Энгельса, а также Каутского и других представителей современной соц. дем. мысли. И в то же время, на мой упрек в ненаучности его изложения, он отвечает, что обращение „К рабочему народу" „не может претендовать на особую научность; выдвигать против него „Капитал" Маркса было бы крайне (!) неудобно". (?) (1) Но, отвечая так, он ————— *) Замечательно, что Маркс, провозгласивший в „Манифесте", что „вся история общества была борьбою классов", в „Капитале" (I, 317) мимоходом бросает замечание, что вся экономическая история общества сводится к движениям противоречий между городом и деревнею (ср. также Kapital, III, 2, 1894, S. 173, 317-18, 374). Интересно также, что первоначальное значение слова „буржуа" было городской житель. „Камень, который отвергли строители, станет главою угла". (1) Мы видели уже, что г-н Поссе взял цитату о законодательстве и вырождении из „Капитала"; но он не ссылается на него открыто. — 21 — игнорирует то, что я уже ставил ему на вид: г-н Поссе сам, ведь, избрал для своей критики путь наименьшего сопротивления, направив ее убийственные удары не против таких сочинений Толстого, как „Царство Божие", „В чем моя вера?" хотя бы даже „Рабство нашего времени", а против коротенькой, популярной брошюры. И наконец, никто, ведь, и не просил г-на Поссе тревожить тень великого Маркса, низводя ее до участия в споре с таким „человеком из толпы", (подлинные слова г-на Поссе, удаленные им из печатного оттиска, должно быть, „под впечатлением известий о тяжелой болезни Льва Николаевича"), — как этот „граф Толстой". (1) Ведь, я объяснял г-ну Поссе, что дело, конечно, не в том, чтобы блистать цитатами, что я прибегал к ним не из тщеславия, а единственно по своему невыгодному положению человека, принужденного говорить о мнениях, с которыми он не согласен, и в основательном знакомстве с которыми его, поэтому, могли заподозрить. Я указал г-ну Поссе на то, что, вот, Толстой цитирует только Евангелие, выражает свои мысли более, чем просто, — простонародно, — что такого друга народа, как г-н Поссе, даже коробит, как всякое пустословие, — и все-таки в мыслях Т-ого есть система, как признают это даже противники (я сослался на слова немецкого профессора и ассесора суда P. Eltzbacher'a: „der strenge Gedankenbau Tolstoi's"; см. его книгу: „Der Anarchismus", S. 15). Г-н Поссе мог бы не цитировать — не только что Маркса, — Бебеля, во всяком случае, не так часто и длинно, — беда, конечно, не в этом, а в том, что ссылки его на Бебеля были неудачны, — так что я даже невольно проникся жалостью к „этой несчастной „Женщине" несчастного Бебеля". Несчастный Бебель превратился у г-на Поссе в „жалкого", и вот, на меня в „Некоторых пояснениях" посыпались упреки за такое мнимое отсутствие уважения к Бебелю. Это, конечно, недоразумение. Я очень уважаю почтенного, хотя и несколько мечтательного вожака немецкой социальной демократии. Книга его для меня, действитель- ————— (1) Г-н Поссе не помнит, где Толстой отрекся от графского титула. Пусть он прочтет: „В чем моя вера?" Изд. Елпидина стр. 244; „Изд. Св. Сл." стр. 204: „не могу, как я прежде это делал, признавать ни за собою, ни за другими никаких званий, чинов и наименований, кроме звания и имени человека". — Г-н Поссе обращает больше внимания на обложку сочинений Т-ого, чем на их содержание. — 22 — но, ненаучна, но не потому, чтобы я считал ее автора „жалким", и не потому, что она „популярна" (странно противополагать популярность научности, — теперь уже никто не пишет по латыни), но потому, что она субъективна и во многом (нпр., в обосновании свободной любви) бездоказательна. Вот почему и г-н Поссе, изучивши ее, заразился, правда, ее настроениями, но не сумел понять, где в ней кончается чувство и начинается метода, и вот почему и статья г-на Поссе так сильно пропитана мелодраматическим пафосом и так мало проникнута научно-философским единством. Дальше: возражая мне на мой упрек в том, что он слишком злоупотребляет цитатами из Бебеля, что г-н Поссе понял, как мы уже знаем, как требование от него цитат из всевозможных сочинений, г-н Поссе указал мне в свое оправдание на то, что он цитировал еще и „Эрфуртскую Программу" и даже „Манифест Коммунистической Партии". На это я сначала выяснил г-ну Поссе недоразумение о цитатах, а затем прибавил еще и то, что в основе „Эрфуртской программы" лежат научные труды Маркса, а не книга Бебеля. „Это так — соглашается теперь со мною г-н Поссе в своих „Пояснениях", среди сочинений, которые Каутский в Предисловии к „Эрфуртской Программе" перечисляет, как необходимые для понимания современного социализма, на ряду с основными трудами Маркса и Энгельса значится и „Женщина и социализм" Бебеля". — „Это так", — соглашусь и я с г-ном Поссе. Но, ведь, необходимое еще не значит: достаточное. Никто не ставил в упрек г-ну Поссе, что он читал „Женщину" Бебеля (я и сам, ведь, ее читал в свое время и, помню, она мне очень понравилась тогда): я только хотел ему показать на примере Каутского, что для того, чтобы не только сочувствовать социализму, но и писать о нем, нужно усвоить себе хорошенько теории Маркса, и что одной „Женщины" для этого слишком мало. Но, видно, я слишком мягко выразил тогда эту мысль, так что г-н Поссе не понял, в чей огород я бросал камушек. Теперь о „Манифесте". Ссылка на главу о „феодальном социализме" в применении к Толстому мне показалась неслыханным анахронизмом, и я сказал г-ну Поссе, что мало было прочесть „Манифест", надо было прочесть и Предисловие к нему, и тогда он увидел бы, что ссылаться на последние главы „Манифеста" надо с осторожностью. Г-н Поссе заключает отсюда, что я, несомненно „в Предисловие заглянул, а самого Мани- — 23 — феста не прочел", и что „замечание Маркса и Энгельса об устарелости некоторых подробностей относится совсем не к тому месту", которое г-н Поссе цитирует „и даже не к той главе, где находится меткое определение феодалистического социализма". На это мне остается только повторить г-ну Поссе свой совет прочесть Предисловие, и именно: во-первых, все Предисловие, а не то, что г-ну Поссе в нем нравится, — и во-вторых, не только то Предисловие, которое написали к Манифесту Маркс и Энгельс, а и то, которое представляет из себя история „Манифеста". |
1 2
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Слово и его форма Задание (выполняется дома): 1) в предложении Верное слово объединяет, ведет за собой, служит доброте и любви ( Л. Н. Толстой) разобрать... | | Л. н толстой Ход классного часа. I. Слово учителя Учебный эксперимент при изучении кислород- и азотсодержащих органических соединений |
| Реферат на тему: Интертекст и миф в романе Татьяны Толстой «Кысь» Работу Пронина А.]. Выход романа «Кысь» ознаменовало обращение Т. Н. Толстой к более широкому кругу вопросов, связанных с историей и современностью.... | | «Имена существительные собственные и нарицательные» Писатель Алексей Николаевич Толстой говорил: Русский народ создал русский язык- яркий, как радуга после весеннего ливня, меткий,... |
| Сборник статей о Л. Н. Толстом 1902 1903 Москва 2003 И. В. Петровицкая... Лев Толстой – живой, воплощенный в плоть и кровь символ достоинства печатного слова” | | Конспект урока л. Н. Толстой Басня «Белка и волк» (Тема урока) фио... Учебник для учащихся 3 класса общеобразовательных учреждений: в 2-х частях. Автор Л. А. Ефросинина, М. Т. Оморокова. М.: Вентана-Граф,... |
| Литература Л. Н. Толстой «Кавказский пленник» |  | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Конспект интегрированного урока русского языка и литературы в 11 классе по теме «Слово есть поступок.» (А. Н. Толстой) Особенности... |
| Сочинение по предложенному мне тексту Т. Н. Толстой. Л. А. Сенек... Л. А. Сенеки я хотел бы начать свое сочинение по предложенному мне тексту Т. Н. Толстой. Л. А. Сенек обращает наше внимание на необходимость... | | Методическая разработка урока чтения и развития речи во 2 классе... |
| Игоря Волгина «Толстой и Достоевский. Семья и дети» Обновлен список экзаменационных вопросов по истории русской журналистики (части 1 и 2, до 1866 г.) | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Баратынский Е. А., Майков А. Н., Никитин И. С., Полонский Я. П., Толстой А. К., Тютчев Ф. И., Фет А. А |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Толстой Л. Н. «Детство», Чехов А. П. «Мальчики», Одоевский В. Ф. «Город в табакерке» | | Л. Н. Толстой Пренебрежение семейными ценностями в рекламе Институт биологии, экологии, почвоведения, сельского и лесного хозяйства (Биологический институт) |
| Российской Федерации «согласовано» Л. Н. Толстой, В. И. Ленин, Н. И. Лобачевский, Н. Н. Зинин, К. К. Клаус, А. Н. Бутлеров, В. М. Бехтерев, А. Е. Арбузов, Б. А. Арбузов,... | | График проведения методического фестиваля мобу сош №33 в феврале 2012 года Литературная гостиная «А. К. Толстой. Своеобразие художественного мира поэта. (Личность. Судьба. Творчество)» |
