Глава 2. ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ КАК ПРЕЗУМПЦИЯ В ЦИВИЛИСТИЧЕСКОЙ НАУКЕ И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ
Развитие системы права характеризуется процессом дифференциации (это процесс диалектического противоречия тождественных элементов норм права), в результате которого «появляются новые правовые нормы, с новыми функциями, структурой, содержанием и местом в системе»1, так, появились, в частности презумпции. Стало быть, правовые презумпции, по мнению О.А. Кузнецовой, есть результат системности норм гражданского права.
О специализации норм права, писал еще С.С. Алексеев, суть которой состоит в том, что «в праве происходит и усиливается «разделение труда», в результате которого отдельные нормы и их комплексы все более дифференцируются на выполнении тех или иных операций, конкретизируется их содержание и одновременно осуществляется интеграция правового регулирования»2. Следовательно, правовые презумпции являются следствием процесса дифференциации в праве.
Логико-философская природа правовых презумпций, по мнению многих авторов, в частности, В.К. Бабаева3, В.А. Ойгензихта4, С.В. Гусевой5, М.П. Прониной1, О.В. Жажиной2 основана на процессе всеобщего развития, закономерной взаимосвязи явлений в мире и их повторяемости. Выявление устойчивой повторяемости тех или иных явлений, процессов при определенных обстоятельствах – основа презюмирования. Иными словами, если очевидно одно обстоятельство, связь которого с другим подтверждена повседневной человеческой практикой, то можно с полным основанием предположить существование последнего. Несмотря на то, что презумпция основывается на знаниях, длительных наблюдениях, опыте, она есть знание вероятностное3.
С.В. Гусева, анализируя правовые презумпции, пришла к выводу о «зависимости правовой системы от господствующих мировоззренческих установок»4. Современные правовые системы, включая правовую систему России, основаны на принципах гуманизма, демократизации, социального равенства, справедливости. Развитие общества постепенно укрепило в сознании людей представления о добропорядочном, законопослушном, разумном, порядочном гражданине, что находит отражение в правовой сфере путем закрепления соответствующих правовых конструкций, в частности презумпций.
Под презумпцией, как правило, понимают правовое предположение. Так, В.К. Бабаев определяет правовую презумпцию как «закрепленное в нормах права предположение о наличии или об отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом»5. По мнению Д.М. Щекина, «правовая презумпция – прямо или косвенно закрепленное в законодательстве и детерминированное целями правового регулирования обязательное суждение, имеющее вероятностную природу, о наличии или отсутствии одного юридического факта при наличии другого юридического факта»6.
По справедливому замечанию Д.М. Щекина, при внешнем различии формулировок ученые имеют в виду одно и то же, а именно: правовая презумпция является суждением о предполагаемом факте при наличии факта известного. Терминологические различия состоят лишь в наименовании этого явления (логический прием, признание, предположение, положение, мнение или заключение), а не в его сути.
Впервые презумпция добросовестности была закреплена в Основе гражданского законодательства союза ССР и союзных республик 1991 (п. 3 ст. 6). В настоящее время презумпция добросовестности предусмотрена в п. 5 ст. 10 ГК РФ.
До внесения изменений в ГК РФ от 30 декабря 2012 презумпция добросовестности была закреплена в следующей редакции: «если закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, то действует презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений». Эта формулировка породила немало дискуссий и критики в науке гражданского права. Исходя из буквального толкования п. 3 ст. 10 ГК РФ указание на разумность и добросовестность как требования, необходимые для реализации и защиты права, должно содержаться в законе, что говорит о частноправовом характере презумпции.
Наряду с точкой зрения о частноправовом характере презумпции добросовестности, о котором пишут, в частности, Ю.С. Харитонова1, М.П. Золотковская2, М.Н. Бронникова3, А.С. Власова4, существует мнение о её общеправовом характере. Ю.П. Свит полагает, что применение презумпции добросовестности в предусмотренных законом случаях не означает, что другие субъекты гражданского оборота могут действовать недобросовестно5. Эта позиция нашла отражение и в судебной практике. Применяя указанную норму, ВАС РФ в одном из дел указал, что «силу п.3 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданского оборота презюмируется»6. А.С. Власова7 оценивает подобную практику негативно, поскольку это таит в себе опасность необоснованно широкого толкования положений закона, а значит, ненадлежащее применение нормы.
Представляется справедливым и основанным на законе подход, согласно которому ранее ГК РФ не содержал должным образом закрепленной общей презумпции добросовестности и разумности участников гражданского оборота.
Некоторые ученые, в частности, О.А. Кузнецова1, С.А. Краснова2, М.Н. Бронникова3 обратили внимание на то, что:
добросовестность участников предполагается только при осуществлении гражданских прав, исходя из буквального толкования нормы;
презумпция добросовестности действует только в отношении прав, а не обязанностей;
презумпция добросовестности действует при защите гражданских прав.
Как это ни удивительно, но на основании положений п. 3 ст. 10 ГК РФ некоторые ученые, например, В.А. Белов4, А.В. Попова5, М.Ф. Лукьяненко6 и др. сделали вывод о действии принципа добросовестности. Есть и в судебной практике примеры применения презумпции добросовестности в качестве принципа. ЗАО «К» обратилось с иском к ОАО «Д» об уплате основного долга по договору лизинга. Иск оставлен без удовлетворения. Суд указал на то, что лизингодатель, исходя из принципа добросовестности и разумности (ст. 10 ГК РФ), должен был отказаться от исполнения договора купли-продажи в связи с поставкой продавцом некомплектного товара, однако лизингодатель никаких мер к тому не предпринял, надлежащим образом не подтвердил невозможность возврата уплаченной части покупной цены продавцом. Другой пример, Б. обратился с иском к Т., ООО «А» с просьбой признать недействительным соглашение от 18.05.2010 по отчуждению нежилого здания, земельного участка, пристроенного здания. Суд указал на противоречие действий ответчиков по уклонению от выплаты оставшейся части компенсации действительной стоимости доли с учетом рыночной стоимости принадлежащего обществу имущества принципу добросовестности осуществления прав (п. 3. ст. 10 ГК РФ)1.
По мнению ряда авторов, например, О.А. Кузнецовой, О.В. Жажиной2, М.П. Прониной3, в гражданском праве действует принцип презумпция добросовестности, т.е. презумпция добросовестности имеет значение принципа гражданского права. По мнению О.В. Жажиной, эти нормы несут дополнительную функцию «в виде обеспечения общей согласованности системы права»4. Данная позиция нашла отражение и в судебной практике. Так, ООО «Т» обратилось в суд с иском к ООО «А» о взыскании ошибочно перечисленных денежных средств. Суд разрешил дело на основании принципа презумпции добросовестности5, в силу которого ООО «А» не могло предполагать, что у лица, которому передан товар для перевозки, отсутствуют соответствующие полномочия, и не могло предотвратить неблагоприятные последствия, вызванные утратой груза.
Такая ограниченность сферы действия презумпции добросовестности, проявляющаяся в применении только в случаях, указанных в законе, а также в действии только в отношении осуществления и защиты прав, связаны, на наш взгляд, с уровнем развития общественных отношений. Как правильно отметил В.И. Емельянов6, законодатель закрепил требование добросовестности к отдельным участникам гражданских отношений с целью стимулирования их к правомерному поведению за счет повышения их ответственности. Думаем, что это связано также с «пробным» периодом действия данной нормы, в связи с отсутствием опыта по применению категории «добросовестность» при правоосуществлении и исполнении обязанностей.
Необходимость закрепления презумпции общего характера и совершенствования п. 3 ст. 10 ГК РФ обусловлено, по мнению С.А. Красновой тем, что: «данная норма дезориентирует субъекты гражданских прав и правоприменительные органы»1.
В ответ на объективную потребность законодатель осуществил корректировку нормы, в результате которой презумпция добросовестности сформулирована следующим образом: «добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются». Как справедливо отмечает А.М. Эрделевский: «это идеальная конструкция»2.
Данная формулировка учла критические замечания прошлых лет и является еще одним элементом, способствующим расширению применения категории «добросовестность» в гражданском праве России. Принцип добросовестности обязывает участников гражданского оборота быть добросовестными при правоосуществлении и исполнении обязанностей, а презумпция предполагает их таковыми, пока не доказано обратное. Следовательно, ГК РФ встал на защиту добросовестности субъектов гражданских правоотношений в связи с чем противоположное нуждается в доказывании.
О.А. Кузнецова3, М.П. Пронина4 выделяют юридико-теоретическое (юридико-техническое) значение презумпций. Норма-презумпция в процессе регулирования общественных отношений вместе с другими нормами образует единый регулятор. С точки зрения М.П. Прониной1, это проявляется в том, что презумпция обеспечивает согласованность норм одной отрасли, позволяет уяснить содержание иной правовой нормы. Как правильно указывает О.В. Жажина, регулятивная функция презумпции проявляется в связи в том, что придает предполагаемым фактам необходимый «статус долженствования, определяя их в качестве существующих, значимых»2. Так, презумпция добросовестности осуществляет правовое регулирование путем указания на добросовестность субъектов гражданского права. На наш взгляд, презумпция добросовестности обеспечивает не согласованность, а связанность, единство норм гражданского права. К примеру, с презумпцией добросовестности связаны нормы о добросовестности арбитражного управляющего, руководителя общества с ограниченной ответственностью, поскольку в силу презумпции они предполагаются таковыми, пока не доказано обратное.
По мнению О.А. Кузнецовой, презумпция добросовестности, как и любая презумпция, выполняет системоупрощающую функцию3, которая предполагает, во-первых, что презумпция добросовестности освобождает от доказывания собственной добросовестности. Применяя презумпцию добросовестности, ФАС Волго-Вятского округа по заявлению ОАО «С» к ООО «Р» о включении в реестр требований кредиторов указал: «исходя из п. 3 ст. 10 ГК РФ лицо, от которого требуется разумность и добросовестность при осуществлении права, признается действующим разумно и добросовестно, пока не доказано обратное»4.
Во-вторых, презумпция добросовестности распределяет бремя доказывания определенных фактов. Так, ООО «Б» обратилось в суд с иском к администрации Гулькевичского городского поселения Гулькевичского района о взыскании задолженности. Суд установил, что доказывать недобросовестность действий ответчика, выразившихся в привлечении к осмотру объекта специалистов, имеющих заинтересованность в искажении его результатов, должен истец1.
Презумпция добросовестности активно применяется в судебной практике, однако используемая терминология не единообразна, в частности, в судебных актах указывается как на презумпцию добросовестности2, так и на принцип презумпцию добросовестности3, презумпцию добросовестности и разумности4.
Существует и судебное толкование презумпции добросовестности: в силу презумпции добросовестности предполагается, что при определении суммы оставшейся задолженности лицо не преследует цель неосновательно обогатиться5; руководитель организации при принятии деловых решений действует в интересах общества и его акционеров (участников)6; заботливость и осмотрительность, принятие всех мер для надлежащего исполнения обязанностей7; обязанность обеспечить осуществление деятельности в соответствии с обязательными требованиями закона1; обоснованность расходов2.
К недобросовестному поведению относится, например, необоснованное увеличение имущественных требований к должнику3; искусственное увеличение кредиторской задолженности4; предоставление недостоверных сведений в первичных документах, подтверждающие совершение хозяйственных операций5; неосмотрительность и неосторожность при выборе контрагента, а именно отсутствие проверки факта действительного местонахождения контрагента, документов, подтверждающих личность руководителя организации, достоверности предъявленной организацией лицензии, наличия технических и трудовых ресурсов для выполнения работ6 и др. Последствиями установления факта недобросовестности являются, в частности, восстановление положения существующего до его нарушения7, отказ в признании права8, взыскание убытков9, признание оспоримой сделки недействительной и применение последствий ее недействительности1 и др.
Таким образом, законодатель при регулировании гражданско-правовых отношений исходит из добросовестности участников гражданского оборота, обеспечивая их защиту. Презумпция добросовестности осуществляет субсидиарное регулирование общественных отношений путем признания субъектов гражданского права добросовестными, а также освобождает их от доказывания своей добросовестности, поскольку факт недобросовестности доказывает тот, кто об этом утверждает. Презумпция добросовестности относится к субъекту отношений, характеризуя, в частности, его честность, верность принятым на себя обязательствам. Недобросовестное поведение влечет отказ в признании права, признание оспоримой сделки недействительной и другие гражданско-правовые последствия. Значение презумпции добросовестности состоит в обеспечении стабильности правовой системы, в упрощении правового регулирования общественных отношений, а также в сокращении нормативно-правового массива.
|
