Галина Марковна Артемьева Забудь о комплексах как мужчина, будь счастлива как женщина
Скачать 1.65 Mb.
|
Как ни странно, это не испортило отношений с одноклассниками. Возможно, оттого, что я не придавала большого значения этим успехам, всегда делилась домашним заданием, давала списывать на контрольных. В школе, в самом процессе, мне было интересно и легко. И я ощущала себя хоть и не такой, как все, но все еще полноценной частью класса. Это чувство «я не такая, как все» стало фундаментом. Отправной точкой. Ну а на нем, кирпичик за кирпичиком, через всю жизнь устремилось к небу громадное здание разнообразных комплексов. Первые девчачьи комплексы возникли с появлением лучшей подруги. Новенькую девочку, пришедшую во втором классе, подсадили ко мне. Мы тут же стали не разлей вода, и, так как всюду ходили вместе, нас постоянно сравнивали, будто сестер. И во всем, кроме учебы, это сравнение было не в мою пользу. Только сейчас я понимаю, как глубоко завидовала всему в ней. Начиная от ручек и фломастеров, которые были лучше моих, заканчивая белоснежной голливудской улыбкой. Почему улыбкой? Сравнивать улыбки я стала, услышав дома о том, что у меня де неправильный прикус. Однажды бабушка удивленно посетовала, мол, как странно — у всех зубы сходятся друг с другом ровно, а у тебя как-то под углом. Если взглянуть в профиль, передние зубы у меня действительно чуточку выступают. Поход к ортодонту, хотя и опроверг гипотезу о неправильности прикуса, особой радости не принес. Врач объяснил, что такая небольшая особенность возникла из-за размера челюсти, который не исправить даже пластинкой. Зубам тесно, и они немного торчат. С тех пор началась моя битва с нижней частью лица. Я всю жизнь старалась спрятать ее от фотоаппарата, замотаться в шарф до самого носа, чем-нибудь прикрыться. Масло в огонь борьбы со ртом периодически добавляла мама. Так, однажды, всего однажды, без осуждения, но с тревогой она, стоя рядом со мной нос к носу, сказала, что у меня плохо пахнет изо рта. Пояснив «ты, наверно, голодная или плохо почистила зубы». Но начало я запомнила совсем иначе. Для меня оно прозвучало как «у тебя всегда плохо пахнет изо рта». И с тех пор на близком расстоянии от людей я стала, сперва сама того не замечая, прикрывать рот и стараться говорить не в лицо собеседнику, а в сторону или на ухо. В какой-то момент к этим двум «штрихам» добавился еще и третий. Вспоминая эпизод из детства с упавшим на меня телевизором, мама горестно заметила, что вот если бы не это, то был бы у тебя симметричный подбородок. И если раньше я думать не думала о том, чтобы приглядываться к каким-либо асимметриям, то теперь стала еще и их видеть в полный рост. Но это еще не все, что выпало на долю рта. Однажды в школе, классе в шестом, мы с подружками первый раз собрались на дискотеку старших классов. Нас только начали туда пускать. И вот перед тем как отправиться танцевать, мы поднялись в кабинет классной руководительницы, чтобы оставить вещи и сделать отвязнейший, конечно же, макияж. Учительница с искренним любопытством наблюдала за тем, как мы помогаем друг другу подвести глаза и губы, и вдруг обратилась к двоим из нас с вопросом: «Ой, как интересно, а почему у вас нижние губы больше верхних?» Действительно, вот уж почему так почему. Надо отметить, что этот эпизод вспоминается скорее как забавный, чем серьезно «комплексогенный», потому что предметом нетактичного удивления я была все-таки не одна. Итого: треть лица как будто отпели при жизни. Зубы кривые — рраз, изо рта пахнет — дддва, подбородок кривой — тптри, губы разные — четыре. Так я до сих пор часто ловлю себя на том, что прячусь на фотографиях, и до сих пор иногда говорю сквозь руки или с полным ртом мятной жевательной резинки, стараясь подальше отойти от собеседника. Но вернемся к подруге. Сравнения с ней простирались буквально на все. Наши родители дружили и часто обменивались опытом на предмет того, где, например, куплена та или иная вещь. Так, нам могли приобрести одинаковые куртки или сапожки. Но то, что было впору подруге, на мне болталось, так как я была худенькой и маленькой. Миниатюрность вообще стала отдельной главой. Когда в классе все девочки вдруг скачкообразно выросли, обзавелись формами и стали похожи на женщин, я, частично пойдя в миниатюрную бабушку по папиной линии, частично из-за дисплазии, так и осталась крошечной. Никакого резкого перехода из девочки в девушку не случилось. У всех уже росла грудь, а у меня даже не думала обозначиться. Особенно огорчало «предательство» со стороны лучшей подруги — как так? И у тебя? И ты, Брут?) Становиться предметом насмешек совсем не хотелось. И вот в трепетном ожидании сисек был куплен лифчик. Так родился мой первый комплекс-монстр, который стал сильнее меня. На маленьком теле, даже самый скромный поролоновый бюст смотрелся внушительно. Искусственно обозначив грудь, я теперь не могла позволить себе раздеться полностью, оставшись на ночь в гостях даже у лучшей подруги. Более того, даже приглашая друзей ночевать у себя дома, я и ночью не снимала лифчик, дабы случайно не обнаружить столь глупый обман. За много лет я так привыкла к этому представлению, что уже не понимала, как может быть иначе. Лифчик, больший по размерам, чем то, что он в себе содержал, придавал уверенности, ощущение возраста, которого мне так хотелось. Всегда и везде на вид мне давали на три, а то и на пять лет меньше, чем было на самом деле. И потому это был один из способов ощутить себя девушкой. Лишь спустя много лет ношения совершенно ненужного предмета одежды и связанных с ним страхов мне удалось избавиться и от того и другого. Резко. Бесповоротно. Помогли совет и поддержка мудрого друга. Но об этом позже. Помимо всего вышеперечисленного я с большой нелюбовью относилась к своим пальцам. И ног, и рук. Пальцы рук с немного деформированными костяшками всегда были первым, что осматривали ревматологи, цокая языком. Как специалисты они, конечно же, отмечали самые мелкие изменения, но мне казалось, что это заметно и всем другим людям. Помню, как рассматривала свои пальцы правой руки и думала — как же я буду выходить замуж, как же подам такую некрасивую руку для кольца? И если кому-нибудь надо было подать руку, то я старалась протянуть левую, на которой пальчики были ровнее. Пальцы ног, из-за проблем со связками и плоскостопия тоже стали проблемой. Один из пальчиков перестал занимать свое место и разместился как бы над остальными. Из-за этого я стала ходить в носках или колготках при всех, кроме мамы и папы, врачей или совсем чужих людей. Чужих я не стеснялась, потому что их оценка не была для меня важной. Постепенно с течением болезни все мое тело стало одним большим комплексом. Кривые пальцы ног, сильное плоскостопие, чуть вывернутые наружу подъемы, очень худые икры, на миллиметр недоразогнутое левое колено, более слабая и в связи с этим немного отличающаяся по толщине мышца левого бедра, узенькие бедра, втянутые, как будто испуганные маленькие плечи, детские запястья, кривоватые пальцы рук, анкилоз кистей. Каждый миллиметр тела, так тщательно и часто критически осматриваемый врачами, казался мне чужим. Нет, я не испытывала ненависти к своему телу. Я просто-напросто от него отказалась. Перестала идентифицировать себя с этими руками, ногами, суставами. И потому никакие уговоры, увещевания, угрозы, страшные прогнозы уже не могли заставить меня заниматься столь необходимыми физическими упражнениями. Я не желала тратить силы на то, что не считала своим. На то, что не считала собой. От себя у меня остались только интеллект и характер, до поры до времени казавшийся мне безупречным, как будто бы в компенсацию всего остального. А от тела — волосы и глаза. Это все, что мне нравилось и казалось красивым. Конечно, ни ребенком, ни подростком, я не осознавала всех этих проблем. Но бессознательно очень чутко реагировала на все, что могло их потревожить. Так, однажды, когда я в шутку сказала маме, что остригу свои длинные густые волосы, она спохватилась и, как будто пытаясь отговорить меня от прыжка в пропасть, выпалила: «Ты что?!! Волосы — это самое красивое, что в тебе есть!!!» Да, да, да, конечно, она имела в виду или хотела бы иметь в виду совсем не то, что услышала я. Да и вообще разговор был несерьезный. Но слова ранили и въелись очень и очень глубоко. И сейчас я, возможно, не вспомню мамину фразу точно, но в моей голове она до сих пор звучит так: «Волосы — это единственное красивое, что в тебе есть!» Вообще, фразы родственников, оброненные ли случайно или сказанные в сердцах. — это то, что простреливает насквозь. Иногда мы раним друг друга так сильно, что даже не чувствуем боли. Остаются только шок и беспомощность. И хотя родные любят нас и желают лучшего, порой это выражается так, что лучше бы не выражалось вовсе. Однажды (мне было восемнадцать лет), возвращаясь на автомобиле из поездки, мы с мамой повздорили. Обстановка накалилась, к тому же мы застряли в пробке, был вечер, все устали и раздражались по мелочам. Сейчас уже не вспомнить предмета ссоры и собственных слов. Но прозвучало в мой адрес следующее: «С таким характером — быть тебе одной!» Понять и простить можно все. Сознательно. Но попытаться защитить свое нутро — детское, бессознательное — все равно что после выстрела в упор размахивать бронежилетом. Помню, как за долю секунды в голове проскочили мысли о программах, которые создаются в семье, и не обида, а страх за нас обеих — что ж ты творишь-то, мама?! Ты же меня только что практически прокляла! На ровном месте ведь! От мыслей вроде бы удалось отгородиться. Я заставила себя не мистифицировать. К тому же в то время я уже и так не сильно-то верила в возможность каких бы то ни было отношений с молодыми людьми. Но мимолетный страх того, что сами эти слова могут как-то повлиять на мою жизнь, после не раз давал о себе знать. Удивительно, что никогда до и после этого случая мама не высказывала претензий моему характеру и не позволяла себе выражений в такой форме. Мы, в общем, всегда ладили. Хотя атмосфера гиперопеки и не давала нам по-настоящему дружить. Оба родителя всегда лучше знали за меня, что надеть, с кем дружить, куда ходить и как проводить время. Не научившись сопротивляться этому, я привыкла думать, что так и должно быть. Решения принимают взрослые. Планы строят взрослые. Ответственность за мою жизнь — на них. Самое страшное последствие такого воспитания, которое было осознано не так давно, — я не научилась хотеть. Самостоятельно, по-настоящему и решительно хотеть чего бы то ни было. Все, что требовалось от меня в детстве, — согласиться с предложенным или же дать отпор. До сих пор я испытываю некоторые трудности с формулированием собственных жизненных целей. Но вернемся в школу. Комплексы хоть и цвели буйным цветом уже тогда, но совсем еще не осознавались, не мешали жить, радоваться и даже влюбляться. Первая любовь стала переломным моментом, заставившим меня всерьез задуматься о самооценке. Было бы странно, случись иначе. Но молодому человеку, в которого я была влюблена, нравилась моя лучшая подруга. К тому времени, когда произошла эта история, я перешла в другую школу. О причине, по которой я решила уйти после девятого класса, стоит упомянуть отдельно. В нашей школе была как-то особенно прочно выстроена система парочек лучших подруг/друзей. С младших классов у каждого была своя «половинка». У всех, кроме одной девочки, пытавшейся, как мы по-детски называли это. «отбить» то одну, то другую подругу или вклиниться то в одну, то в другую компанию. Хорошая в общем-то, девчонка вела себя так, что ни у кого не складывались с ней отношения надолго. Она любила приврать, похвастаться, посплетничать, старалась всем угодить, особенно учителям. И мы с какой-то изощренной детской жестокостью смеялись над ней. Сочиняли какие-то обидные стишки. В общем, вели себя жутко — как настоящая стая, ополчившаяся против одного из сородичей. Наше с ней личное жесткое противостояние началось с ее попытки «отбить» у меня подругу. Звучит дико. Но в школе все воспринималось именно так. Ситуация обострялась двумя причинами. Во-первых, с моей… хм-м… «соперницей» хорошо общался и во многом к ней прислушивался тот самый мальчик, в которого я была влюблена. Их родители дружили давно. И потому, испортив отношения с ней, я, как поняла позже, попала в стан немилых ему людей. Во-вторых, я, будучи младшим и поздним ребенком, всегда была очень ревнива. Ревновала родителей к старшему брату. Хотя из-за болезни мне уделялось больше внимания, чем ему, тем не менее чувство, что его, как первенца и сына, мама любит сильнее, делало меня ужасно ревнивой. И поэтому, когда отношения с лучшей подругой оказались под угрозой, я была вне себя от обиды, негодования и ревности. Наша дружба, столько всего пережившая, разваливалась на глазах. Теперь я становилась третьей — лишней. И это было настолько невыносимо, что десятый и одиннадцатый классы я решила закончить в другой школе. Так как многие из моей компании меняли в это время место учебы, уходить было легче. Прошло какое-то время. Дружба у девочек не сложилась. Но и наши прошлые отношения с лучшей подругой не были такими, как прежде. Иногда наша компания сменивших школу приходила навестить свой старый класс. Все были нам рады. И даже мой возлюбленный, казалось, искренне интересовался тем, как у меня обстоят дела в новой школе. Удар был резким и оглушительным. Однажды мы пересеклись с ним на дне рождения одной из бывших одноклассниц. Был вроде бы хороший, веселый вечер. Я знала, что мои чувства для него не секрет, хотя сама никогда в них не признавалась. И, не зная, как вести себя, возможно, была с ним слишком внимательна. Он был приветлив и мил. Вечером, вернувшись домой, я на странном автопилоте полезла в Интернет и, ведомая каким-то неясным чувством, попыталась вместо своего почтового ящика открыть чужой. Ящик той самой лучшей подруги. Я не знала, зачем мне это. Но не могла отделаться от навязчивого, жгучего желания туда попасть. Именно в тот вечер. Срочно. Как при пожаре. Мне легко удалось обойти контрольный вопрос, и я получила то, к чему так рвалась. Это было только что пришедшее письмо от моего безответно любимого друга моей когда-то лучшей подруге. С нежностью обращаясь к ней по имени, он рассказывал о том, как сходил на день рождения. «Дефект тоже там была. — писал он, — и за вечер очень меня достала». Это были ни с чем не сравнимый шок, сильнейший стыд, ревность и первая сильная боль. Я впервые в жизни ощутила себя предметом насмешки. То, что прозвище было связано с болезнью, и то, что все это обрушилось со стороны самых любимых людей, все разом обожгло с такой невероятной силой, что ожоги приходится лечить до сих пор. Я выключила комп, легла под одеяло и заревела. Колоколом гремел всего один вопрос — ребята, за что?! У меня действительно не укладывалось в голове, как я могу вызывать у людей такие чувства. Привыкшая ладить со всеми, всеми любимая, я вообще не могла подумать о том, что кто-то может испытывать ко мне неприязнь. Все это казалось какой-то ошибкой, жуткой несправедливостью. Комплекс отличницы во всем, кроме здоровья, не позволял подумать, что могу получить такую досадную «двойку» по отношениям. Позднее я узнала, что автором клички была та самая девочка. С уходом почти половины класса она почувствовала себя свободнее, собрала компанию и теперь «отрывалась» за все былые годы. Оказалось, что друзья мои, как они признавались позже, не были в восторге от моего нового прозвища. Подруга вслух никогда меня так не называла и даже пыталась противостоять, когда так говорили другие, а друг называл — за компанию с авторитетным для него автором. Но все эти объяснения и оправдания не меняли главного. Ощутив себя отвергнутой и чужой настолько резко и неожиданно, я запомнила это чувство как одно из самых болезненных и страшных в жизни. Тогда еще я не была способна сделать конструктивные выводы. Не могла понять, что урок прост: какой бы ты ни была, хорошей, плохой, как бы ни думала о себе — всегда найдутся люди, которые не будут любить тебя. И даже если в том есть твоя вина и ты действительно заслужил такое к себе отношение, все равно чья-то нелюбовь, чье-то неприятие — это еще не смерть. И если внешнее отношение подкашивает так сильно — значит, что-то не так с внутренней опорой. Все это я сумела понять много позже. А тогда с прочтения этого письма началось «возведение баррикад». Теперь уже я сама, вместо мамы и папы, стала защищать себя от реальности. Сюрпризов больше не хотелось. Все больше времени стала проводить в Интернете. Суставы из-за постоянного сидения за компьютером с перерывами на сон, школу (позже университет) сохранили только тот диапазон подвижности, который был задействован ежедневно. И потому со стороны мало кто понимал, что у меня есть проблемы со здоровьем: обычные движения рук, обычная походка и пр. Но более чем эти движения, я уже почти ничего не могла сделать. Ни сесть на корточки или по-турецки, ни поднять руки над головой, ни заплести волосы, ни дотянуться до пальцев ног. Разрабатывать нарастающие контрактуры трижды отвергнутого тела не было никакого желания. Не срабатывал даже страх умереть от блокировки суставов, на который давили врачи. Каждое занятие йогой проходило в состоянии злости на себя — я видела, как сложные асаны выполняют женщины семидесяти лет, а я, которая моложе всех в группе, не могла сделать и самых простых. Занимаясь с отчаянием и гневом, я сначала ощутила сильнейший прогресс, но после свалилась с серьезным обострением — воспалением суставов. Занятия пришлось прекратить. Организм таким образом оградил себя от потока обращенного к нему негатива. Вернувшись к компьютеру, день за днем я все глубже заворачивала себя в кокон и отделялась от реального мира. Виртуальная жизнь ничего от меня не требовала и ничем не угрожала. Реальная жизнь причиняла одни только неудобства. К примеру, чтобы надеть зимние сапоги, нужно было потратить минут десять, кряхтя и злясь на себя от боли. Тут несколько раз подумаешь, а идти ли в гости, если там при всех придется проделывать эту неприятную процедуру. Подумаешь, и не пойдешь. Пиком неосознаваемой тогда еще дезадаптации стала виртуальная влюбленность, случившаяся в возрасте семнадцати лет. Объект отыскался самый что ни на есть подходящий. Не какой-нибудь мальчик из соседнего двора, с которым, не дай бог, можно ненароком встретиться и получить по морде «Дефектом», а московский, далекий, недосягаемый парень из телевизора. Хотя этим выбором я всячески «обезопасила» себя от реальности, тем не менее усилия предпринимала вполне себе не виртуальные. С каким-то безумным азартом я добывала его телефон, месяцами ежевечерне писала пространно-депрессивно-романтические смс, и в итоге сумела-таки его заинтересовать. Он сам предложил встретиться. Но, как бы сильно я тогда этого ни хотела, боялась в сотню раз больше. Страшно было оказаться для него все тем же «Дефектом». Оказаться для него тем, кем являлась для самой себя. Причем истинный свой страх я осознала, наверное, только через год после того, как якобы кокетливо в ответ на предложение встретиться написала ему: «Ты меня испугаешься». Он, похоже, и правда был напуган такими откровениями, и в день приезда в Питер отключил телефон. Но через какое-то время снова предложил встретиться. И снова, не без моих стараний, основанных на тотальной неуверенности в себе, встреча не состоялась. Новый виртуальный забег начался в соцсети. Меня добавил в друзья молодой человек, годом старше, с моей университетской кафедры. Закрутился виртуальный… не то что роман, скорее флирт. Четыре месяца мы общались почти круглосуточно по смс и в Интернете. И снова я столкнулась со страхом спонтанной встречи — из-за комплексов и переоценки происходящего. Причем, как выяснилось, продолжая трогательно играть в слова, он эту переоценку с моей стороны чувствовал, и потому и сам избегал встречи. Я вроде бы настаивала на переходе в реальность, но между тем сама боялась даже позвонить и услышать голос, оправдывая это для себя тем, что, мол, не пристало девочкам так уж проявлять инициативу. Постепенно я впала в жуткую зависимость и от этой переписки, и от какого-то неясного, смешанного со страхом ожидания, что вот-вот, ну, вот же оно теперь-то сейчас уже оживет, перейдет в реальность. Но, увы, где началось, там и закончилось. Через некоторое время стало ясно, что ему просто было одиноко и не хватало хоть какого-нибудь тепла до тех пор, пока его бывшая девушка не предложила восстановить отношения. К тому же я действительно сильно напугала его привязанностью, возникшей с пол-оборота, и очень уж серьезными ожиданиями на его счет. Но главное, крепко сросшись со своими страхами и комплексами, опять была не готова перебраться в реальность. Этот эпизод заставил меня крепко задуматься. Я впервые ощутила, увидела со стороны не только свою глубокую отдаленность от реальной жизни, но и разделенность внутри себя. Я поняла, что существую в двух измерениях. Соня-социальная — та, которую знают друзья, на первый взгляд — адаптированная, общительная. Она без труда окончила университет, у нее прекрасные друзья, в общем-то легкая жизнь. Эта Соня, как правило, плохо помнит о том, что у нее есть тело и предпочитает ничего о нем не знать. При этом она строит планы счастливого будущего, где она — и женщина, и жена, и мать. Правда, мечты не осуществляет, так как без тела это сделать довольно сложно. И потому живет эта Соня по большей части в виртуальном мире. А вторая Соня — это Соня-дома-и-у-врачей. Да, у нее есть тело. Она все про него знает. Но не выносит. Не может с ним смириться. Принять факт того, что оно принадлежит ей, и в нем надо жить. У этой Сони никаких планов на будущее нет, как нет никаких мыслей о том, что кто-то к ней может всерьез отнестись иначе, не как к тяжелому пациенту и больному беспомощному ребенку. Эти два измерения отделились друг от друга настолько, что любая попытка осознать их одновременно и выстроить некоторый общий план действий всегда заканчивалась «программным сбоем», слезами, паникой и активацией разного рода защит. И вот недавно этим двум Соням пришлось встретиться. Началось все с символичного расставания с элементами бутафорской защиты — с лифчика. По совету мудрой подруги и с опорой на ее поддержку я преодолела этот, кажущийся на первый взгляд несерьезным, страх. Лифчик за долгие годы стал для меня чем-то серьезным, одной из границ, переключателем между двумя внутренними мирами. Без него я всегда ощущала себя той настоящей домашней Соней, которая давно от себя отказалась и не ждет в жизни ничьего принятия и внимания, кроме родительского и врачебного. С ним — попадала в ту часть себя, которая хоть и иллюзорно, но видит огромное счастливое будущее и хочет быть частью Жизни. И потому избавиться от этой границы было очень и очень страшно. Мне казалось, что я не вынесу реакции окружающих. Я не сразу осознала, что боюсь не столько реакции на визуальное изменение размера груди, сколько на предъявление им внутренней настоящей Сони. Так, всего лишь отказавшись от ненужного предмета одежды, я сделала первый и очень весомый шаг на пути к внутреннему воссоединению. Вскоре мои внутренние миры пересеклись еще раз. Впервые я уехала за границу на долгий срок без родителей. В Индию. Там я была и Соней-ребенком-пациентом и человеком, который на равных общался со взрослыми людьми (нашей группой) и не был ими отвергнут, несмотря на кривые пальцы ног (в Индии принято ходить в помещениях босиком) и отсутствие сисек. Там, в поездке, двум внутренним Соням пришлось встретиться в еще более неожиданном сочетании… В поездке нашу группу сопровождал молодой врач-индус, у которого до этого я лечилась уже несколько месяцев. Пообщавшись с ним в новой обстановке, я вдруг поняла — тогда мне так показалось. — что влюбилась. Раньше я никогда не смогла бы позволить себе влюбиться, находясь в субличности пациентки, больной и слабой, которую он знает как врач. Как уже было сказано выше, для меня эта Соня всегда была потерянным человеком без будущего и без права на нормальные отношения. Получилось, что он стал единственным мужчиной, который узнал меня с обеих сторон и не отвернулся. И как врач, и как друг. Когда я поняла, что цепляюсь именно за эту ниточку, за такую его исключительность — влюбленность прошла. Возможно, я даже сознательно отвергла ее, осознав, что, как только приму себя целиком (этого я решила достичь во что бы то ни стало), отпадет беспомощная дефицитарная потребность в этом человеке. А такой исход был бы нечестным по отношению к нам обоим. После Индии я долгое время ощущала себя выбитой из колеи. Все происходящее эту самую колею основательно размыло. Начав обретать целостность, ломать свои внутренние стены, я стала обнаруживать в себе первые, робкие, но общие для обоих миров желания. Так, снова начав общаться с молодым человеком из университета (Германом), никак не могла понять, зачем же опять начинаю идти по этому кругу. И вдруг инсайтом осознала — я ведь так и не смогла сказать о своих чувствах напрямую. Более того, поняла, что вообще не умею, так как не пробовала в жизни ни разу. — говорить людям о тех чувствах к ним, на которые сама себе не даю права в реальности. А права я себе не давала на все женское, на все взрослое. Ну и конечно, прибавлялись мысли: «Да куда ты лезешь? Он воооон какой. А ты…» Все это осознав, я поняла — пора. Просто встретиться и сказать все, как есть. Не о привязанности, как я, защищаясь от самой себя, говорила ему раньше. Привязанность я себе позволяла — это вполне детское чувство. А о влюбленности. И сказать, глядя в глаза. Я ужасно боялась и, встретившись, долго не могла начать говорить по делу. Когда я перестала ломаться и все было сказано, он сочувственно, без осуждения, сказал об этих моих долгих прелюдиях — «как-то это по детски». О да. Если бы он только знал, насколько по-детски. Этот разговор, хотя и закончился тем, что мы в очередной раз обсудили наше несовместное будущее, стал для меня настоящим маленьким Эверестом. Еще несколько месяцев назад я не могла бы даже представить такой возможности. И вот оно — мы живые, оба. Я чувствую и могу говорить об этом. Из-за того что меня отвергли, не подкашиваются ноги, не темнеет в глазах. Да, мне страшно, но я могу признаться и в страхе. Слой за слоем я снимала свою броню. Я готова была стать такой же, как все, равноправной частью Целого. Не хуже. И не лучше. Не одинаковой, но равной. И вот сейчас я пишу о своих комплексах, уже не боясь. Да. «знать путь и пройти его — не одно и то же». Но карта в моих руках. И значит — вперед! Этот замечательный во всех отношениях рассказ очень ярко показывает возможности слова, его огромную, решающую власть над внутренним миром человека. Давайте еще раз обратим внимание на каждую «ступеньку» становления личности. Вот растет девочка, от рождения одаренная, зоркая, склонная к анализу. Как всякая сильная и мыслящая личность, она рано ощущает свою «отдельность». Она здорова, умна, окружена любящими людьми. В трехлетнем возрасте случается то, что определяет ее дальнейшую судьбу: не полностью выздоровевшему после ОРВИ ребенку делают прививку от кори, которая дает серьезное осложнение. Диагноз — ревматоидный артрит. Но, несмотря на болезнь, девочка-то больной себя не чувствует. Помните? «В больнице чувствовала себя скорее гостем, чем больной». Это показательная фраза. Замечательное состояние человека, внутренне не погруженного в болезнь. Такая «инерция здоровья». Вот эту инерцию можно было бы использовать для поддержания как силы духа, так и физических сил ребенка, если бы было понимание со стороны любящей, жертвенной и испуганной болезнью ребенка матери. Но понимания, как и желания что-то понять, у матери не было. Пишу это не в осуждение несчастной матери, которая своим поведением умудрилась не только остаться несчастной на всю последующую жизнь, но и передать эстафету несчастья своей чрезвычайно чуткой к слову дочке. Пишу, чтобы предостеречь других. Мать носилась со своим страданием, со своим переживанием за малышку. Она чувствовала себя и девочку жертвами. С одной стороны, у нее были все основания так думать. Ведь болезнь развилась из-за прививки! Болезнь не была врожденной. А теперь ее девочка должна страдать всю жизнь! Чувствовать-то можно все что угодно. Но есть старое золотое правило: не проявлять своих чувств. Это правило существует нам же на благо. Потому что чувства — очень ненадежные помощники в любом деле. А уж в деле выздоровления ребенка — и говорить нечего. Собраться с силами. Верить в лучшее самой и дарить эту веру ребенку, который в свою болезнь не врос еще и чувствует себя здоровым. Однако мама всеми силами принялась опекать дочку. Она преумножила свою заботу, выплескивала свою гипертрофированную тревожность, разрушая тем самым психику девочки. Что дает тревожность? Помогает ли она? Ну, вроде как не дает забыть, что ребенку может быть плохо. Но тревожность — это страх того, что может случиться. Не случилось уже, но потенциально возможно. Тревожность сама по себе создает такое энергетическое поле беды и несчастья. Вот, пожалуй, единственное, что приносит чувство тревожности человеку и его окружающим. Стало быть, что бы ни было, надо тревожность устранять любыми способами. Учиться ее обуздывать. Или хотя бы не проявлять. Или хотя бы молчать о своих страхах, когда находишься рядом с болеющим ребенком. Да, это очень страшно, когда ребенок болен. Этот страх дан нам, матерям, природой. Но природой же матерям дается мудрость. Мы же должны о будущем человека думать, помогать его характеру укрепиться, а самому ребенку расти радостным, не угнетать его собственными (пусть даже обоснованными) страхами. Что нам необходимо, если ребенок болен? Самообладание и самоконтроль. И огромный заряд оптимизма, надежды. Вот оптимизмом и надеждой делиться мы обязаны. А страхами — ни под каким видом. У нас сложилась странная медицинская традиция. Именно у нас — утверждаю, так как имею возможность сравнивать. Так вот: наши врачи любят пугать. Они делают обычно чудовищные прогнозы. Слово врача может исцелить, но может быть и тем камнем, который метит в висок и добивает человека, пришедшего за советом. Запугивают нас врачи зачастую из-за боязни ответственности. Делая ужасные прогнозы, врач как бы ограждает себя на будущее: «А я предупреждал!» И все — взятки гладки. Каждый из нас может привести эпизоды общения с докторами, после которых, казалось, не оставалось никакой мало-мальской надежды. Я помню, например, как во время первой беременности, перенеся тяжелый грипп, оказалась в больнице, куда меня отвезли, так как возникла опасность преждевременных родов. На осмотре врач, ярко накрашенная и уверенная в себе женщина, очень резко объявила мне, что шансов выносить у меня нет никаких. До сих пор не понимаю, зачем она это сказала. Похоже, кто-то с утра ей настроение испортил. Может, муж. Может, в метро на ногу наступили… А тут попался подходящий объект: испуганная девчонка, с надеждой ждущая успокоительных слов, мол, все будет в порядке. Постараемся, мол. Ну она и пообещала. Я умолила мужа забрать меня домой. Поняла, что дама-врач, взявшись за меня всерьез, обязательно постарается сделать все, чтобы ее прогноз сбылся. Меня выпустили. Спасибо мужу. Он настаивал, несмотря на слова все той же лекарши о моей странной реакции на обычный медицинский диагноз. В положенный срок родилась у нас здоровая дочка. Забыть эту «медицинскую помощь» у меня не получается вот уже много лет. Последние два месяца беременности были окрашены страхом за жизнь ребенка, такой боязнью его потерять, что описать это невозможно. И подумать только: из-за нескольких слов глупой бабы! Сейчас я думаю: как правильно, как мудро я поступила, что потребовала выписки! Несмотря на запугивания. В случае же с Соней мама ее, безмерно встревоженная, внимала прогнозам, ужасалась еще больше, передавая свою тоску ребенку. И вот: «Сонечка у нас не такая, как все, слабенькая». Опять эта отдельность. И статус «особенной», который в данном случае лишь углубляет сознание собственной болезни. Вспомню один эпизод своей юности. В нашу школу поступил новенький мальчик. Отец его был офицером, служил далеко в Азии. И мальчик в детстве переболел полиомиелитом. По какой-то причине не получил он прививку от этой страшной болезни. И вот — стал калекой. Ходил, тяжело припадая на одну ногу, ковылял. Но он вел себя совершенно как здоровый парень. Было в нем воспитано удивительное достоинство. Он словно бы не замечал своей болезни. Так был воспитан. На переменках и после уроков мальчишки играли на школьном стадионе в футбол. И вскоре мы заметили, что новенький стоит на воротах. Он оказался гениальным, самоотверженным, невероятным голкипером! Сам пришел во время игры, встал — дайте, мол, попробую. Вскоре никто и не замечал ни его хромоты, ни искривленного тела. Он был равным среди равных. Значит, с болезнью справился. Отец его потом рассказывал, как решил, поняв, что за беда приключилась с сыном, растить из него сильного и уверенного в себе мужчину, несмотря ни на что. Не жалеть, не стонать, не сокрушаться. Играть теми картами, которые выпали. И выходить из любой ситуации с чувством победителя. Это единственный верный выбор, если хочешь, чтобы твой ребенок был счастлив и чувствовал себя полноценным, несмотря ни на что. В связи с этим вспоминается замечательная книга автралийского писателя Алана Маршалла «Я умею прыгать через лужи», в которой говорится, как ребенок, перенесший полиомиелит, приговоренный болезнью к неподвижности, заставляет себя встать. Он учится передвигаться на костылях, заново включается в жизнь. И плодотворно проживает ее, не чувствуя себя калекой. В основе подобных историй всегда лежит сила духа человека. Его решимость справиться с обстоятельствами и преодолеть их. Как хорошо и правильно, когда в этом помогают близкие. Отец, мать. Не стонут от жалости, не опекают, но внушают веру в собственные силы больному ребенку. Мама нашей героини допускала ряд бестактностей по отношению к дочери. Почему-то у нас не принято церемониться с близкими. То, что ни в коем случае не скажут чужому, близкому вываливают, не задумываясь. Вот эта придумка мамы про «неправильный прикус». Вот фраза про плохой запах изо рта. А вот и переживание по поводу несимметричного подбородка. И красивая девочка чувствует себя уродиной, прячет свое лицо от людей. Контролирует себя ежесекундно. При этом я при личном знакомстве с Соней не заметила никаких уродливых черт и даже следов болезни. Я увидела обаятельную большеглазую девушку, худенькую, привлекательную. И думать не думала, что она может страдать из-за своей внешности. Болезнь ее тогда практически не проявлялась внешне. И общалась я с ней, не делая скидок на болезнь. А Соня, привязавшись к человеку, стремилась его опекать. Как мама. И проявление любви, как ей казалось, должно было проявляться в заботе и тревоге. Мы переписывались с ней. Она писала умные, интересные письма. Я отвечала с удовольствием. Но стоило мне не ответить (а обстоятельства бывают разными), как Соня начинала писать панические послания: «Что случилось?» Тревога била через край. Я просила прекратить тревожиться по несуществующему поводу. Такая тревога становилась обузой. Она пугала, заставляла думать о чем-то плохом, которое непременно должно случиться. Но Соня иначе не умела. Годы общения, взаимопонимание — великая вещь. Первое впечатление от внешности — это одно. Но вот приходит осознание, что девушка живет в двух измерениях. В теле, от которого, впрочем, отказалась. И где-то внутри себя, в сознании, где она — вольная, умная, веселая, с потрясающим чувством юмора, притягивающая. Ах, как же мама не понимала, что ее мелкие замечания и сожаления, высказанные дочери по поводу ее внешности, впечатываются намертво! Неужели не чувствовала? Неужели не пробовала на себя примерить? И любовь к дочери не подсказала? Девушка не любит свое тело. Она знает цену своему уму, своим знаниям — тут ей мало равных. Но как же жить-то, не принимая свое тело, стыдясь его? Если даже мысленно пугаешься: «Как подать руку для кольца?» Всего-навсего из-за того, что слегка видоизменен сустав пальца. Но мама не уставала разрушать. Помните? «С таким характером — быть тебе одной!» Да, действительно, фразы родственников — то, что простреливает насквозь. Так и живешь потом со сквозной дыркой… Пустое слово, сказанное в запальчивости, впечатывается и становится частью личности. Его не отодрать потом. Разве что — с частью себя. И вот крик души (внутренний, безмолвный крик): «Что ж ты творишь-то, мама! Ведь ты меня практически прокляла сейчас». Уверена, каждый из нас носит в себе такие слова-обещания, которыми нас наградили наши же самые близкие. Лично мне в случае чего говорили дежурную фразу: «Ох, и трудно же тебе в жизни придется!» Меня эта фраза не трогала. Я как-то не впускала в себя такие посулы. Ну придется трудно, и что? Разберемся по ходу пьесы. Но у каждого свои проблемы и свои болевые точки. Мне кажется, надо бы нам научиться молчать. Избегать ссор с детьми. И, если что, воздерживаться от оценок и предсказаний. Единственное, что мы можем себе позволить, это: «Я тебя люблю. Я верю, что все у тебя получится». И никаких сомнений по поводу внешних черт ребенка-подростка! Просто помните: любым необдуманным словом вы можете исказить жизнь человека. Будьте осторожны. У Сони весь комплекс ее проблем привел к тому, что мальчика, в которого она влюблена, она же и предупреждает, посылая смс: «Ты меня испугаешься». Это верх неуверенности в себе. И верх бегства от себя. Трудная наша дружба… Разговоры, внушения. История с лифчиком, описанная ею, это был тяжкий и сокрушительный штурм. Я тот самый друг, что шутками, прибаутками, доводами рассудка и даже частушками побудила Соню становиться собой. Мы находились на огромном расстоянии друг от друга — она в Питере, я в Экс-ан-Провансе. Хорошо помню нашу переписку, мое стремление помочь, вселить в нее уверенность и новое понимание отношения к ней окружающих… Сокрушение барьеров, которых могло бы не быть. Их и не должно быть. Если бы люди были научены отвечать за свои слова. Ну, хотя бы предвидеть возможные последствия. Или примерять каждое слово на себя: «А мне бы так понравилось?» История Сони продолжается. Она сильный человек. Жаль только, что приходится ей бороться не только с реальной болезнью, но с теми пустыми, эфемерными представлениями о самой себе, которые по неосторожности заложены были любящей (пишу без капли иронии) мамой. Итак, еще раз. Что от нас требуется, если ребенок болен? — Помогать, внушая оптимизм. — Воспитывать ребенка для жизни, а не для болезни — как равного среди равных. — «Тебе выпали испытания, и ты справишься!» — вот главный девиз. — Никаких критических замечаний и сокрушений о том, как могло бы быть, если бы… — НЕ высказывать опасений, НЕ изливать печали, НЕ вселять уныния. Вместо этого — умение промолчать в трудной ситуации. И улыбнуться. И подбодрить. — И еще, конечно, терпение. И все у вас получится! Не прощаясьСейчас вы закроете эту книгу. Хотелось бы, чтобы кому-то она помогла поверить в себя, кого-то повела по другому пути, осветила бы что-то. Есть одна замечательная мудрость: ЕСЛИ СТОЯТЬ ЛИЦОМ К СОЛНЦУ, ТЕНИ ВСЕГДА ОКАЖУТСЯ СЗАДИ. И еще, как сказал незабвенный наш Козьма Прутков: ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, БУДЬ ИМ. Мы несем в себе целый мир. От нас самих зависит, какую часть нашего мира увидят окружающие. Кого они разглядят в нас? Раздраженного капризного монстра, питающегося чужой радостью и печалью, или человеческое существо, полное любви и готовое делиться своим внутренним светом. Подумайте над этим. И сделайте свой выбор. Будьте счастливы, радуйтесь каждому дню своей жизни. Жизнь, поверьте, не останется равнодушной к тем, кто ее искренне любит. Она одарит. Было бы терпение, вера и надежда. И конечно, Любовь! Личный опыт_______________________________________________________ _______________________________________________________ _______________________________________________________ _______________________________________________________ _______________________________________________________ 1 Пришвин М.М. Дневники. 1932–1935. Книга восьмая. — СПб.: ООО Изд-во «Росток», 2009. С. 601–603. 2 Петр Мамонов. Закорючки. — М.: Свет Православия, 2008. |
Похожие:
 | Галина Марковна Артемьева и в сотый раз я поднимусь | | Гендерный вопрос Мужчина. Женщина. Мужчина и Женщина. Что значит... Ого уральского поселка Уинский Пермской области родились два мальчика, два первенца, татарин и русский. По драматическому стечению... |
| Маруся Светлова Искусство быть родителем Светлые книги 0 Они задержали меня в дверях, когда я входила в магазин, пожилая женщина, ступающая медленно и осторожно, и мужчина, уже немолодой,... | | Реферат Невербальные элементы в общении. 27 страниц Язык телодвижений, мимика, движения, жесты, поведение, невербалика, зоны дистанций и запретные зоны, анализ индивидуальных реакций,... |
| Мужчина и женщина в обществе: история, культура, современность Кандидат политических наук, старший научный сотрудник, лаборатория развития гендерного образования, факультет педагогического образования,... |  | Тематическое портфолио как форма оценивания учащегося Будь это школа или учебное учреждение спо или впо такая форма аттестации по предмету как создание тематического портфолио по изучаемым... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Учения Толтеков не принадлежат какой-либо отдельной секте, ноявляются божественным знанием, правом на которое от рождения обладают... | | Юлия Свияш Время любить себя Ту, которая ты есть Женщина счастлива и успешна в той мере, в которой она научилась обращаться с силой, которую называют Любовь. Самое трудное, с чем... |
| Мужчина+Женщина: познать и покорить Глава "Психология женщины и психология мужчины" И они не только во внешних отличительных признаках пола. Оказывается, одноименные внутренние органы у мужчин и женщин действуют несколько... | | Пиз Алан & Барбара Язык взаимоотношений (Мужчина и женщина) Тематическое и поурочное планирование разработано на основе программы курса по биологии В. В. Пасечника, составленной на основе федерального... |
| Оксана Громская Как найти свою половинку. Тренинг для женщин по устройству... На самом деле каждая женщина Природой обречена найти свою вторую половинку, если только она сама себе в этом не препятствует. Эта... | | Э. Я. Баталов баталов эдуард Яковлевич, кандидат философских наук Эти странные слова, как уже догадался проницательный читатель, взяты из Ницше. Они, думается, емко и точно характеризуют природу... |
| «Секретный код счастья в семье, или Дорогой, сделай так, как нужно... Существуют ли приемы или секретные слова, применив которые можно заставить мужчину делать то, что вы хотите? Вы правда думаете, что... | | Как ты можешь ей противостоять? Будь готов привести свои объяснения любому, кто заведет с тобой разговор о наркотиках |
| Гендерные особенности вербализации концепта «мужчина» в интернет-дискурсе Работа выполнена на кафедре межкультурной коммуникации и преподавания русского языка как иностранного гоу впо «Татарский государственный... | | Аллан и Барбара Пиз. Язык взаимоотношений (Мужчина и женщина) Боб сидел за рулем, а Сью рядом с ним, поминутно оборачиваясь, чтобы присоединиться к веселой болтовне своих дочерей. Говорили они... |
