Библиографический отдел Серия «Писатели-фронтовики» Юрий Бондарев
Скачать 329.2 Kb.
|
На весах добра и зла После «Последних залпов», опубликованных, как уже говорилось, в 1959 году, Ю. Бондарев на целое десятилетие перестал печатать художественную прозу о войне. В жанре повести он предельно ясно и художественно лаконично самовыразился. Он открыл новый этап в изображении Великой Отечественной войны в литературе, но его стали занимать проблемы мира, мирной жизни общества, которое ему тоже было интересно. Известно, что А. Твардовский советовал молодому писателю продолжать писать о войне, однако писатель создал роман «Тишина» и повесть «Родственники», рассказавшие читателю о том, чем жила и живет страна в послевоенные годы. Вместе с тем Ю. Бондарев прекрасно чувствовал, сознавал, что о войне не все еще сказано и не так сказано. А работа над «Тишиной» показала, что он готов к написанию большого художественного полотна о войне – романа. Непосредственным толчком к написанию романа «Горячий снег» послужила международная встреча писателей. В интервью «Вечерней Москве» в 1969 году (год окончания работы над романом) он рассказал об этом: «Несколько лет назад в Австрии проходила международная дискуссия писателей. После многочисленных вопросов о советской литературе ко мне подошли два немца средних лет. Из разговора выяснилось – оба бывшие танкисты из армейской группы «Гот», оба воевали на том же участке фронта на реке Мышкова, где в декабре 1942 года был и я. Тогда танковые дивизии Манштейна пытались пробить коридор к окруженной нашими фронтами более чем трехсоттысячной группировке Паулюса в районе Сталинграда. Два немца эти были настроены сейчас весьма дружелюбно. Они заявили, что выступают против реваншизма, ненавидят гитлеровское прошлое, и мне странно было: четверть века назад мы стреляли друг в друга, жили непримиримой ненавистью. И я вспомнил многое, что за протяженностью лет уже забывалось: зиму 1942-го, холод, степь, ледяные траншеи, танковые атаки, бомбежки, запах гари и горелой брони...» В том же интервью для нас важно и другое признание писателя: «Эта книга – о Сталинграде и в то же время не о Сталинграде <...>. В этой книге я пытаюсь сказать о войне то, что не успел сказать в других своих книгах». Конечно же «Горячий снег» – роман, рассказывающий, с одной стороны, лишь об эпизоде, хотя и очень важном, случившемся во время Сталинградской битвы, с другой – это роман о Великой Отечественной войне, о войне Советского Союза против фашизма, о народной войне против захватчиков, наконец – о нравственных ценностях, философском осмыслении великой трагедии человечества – войны. И в романе, разумеется, много нового, той новизны, о которой можно уверенно говорить как о художественном открытии писателя. В романе ненавязчиво, скрыто представлена великая страна – Советский Союз, страна многонациональная, страна любимая, страна – самая красивая из всех существующих стран мира. В романе нет этих громких слов – Советский Союз, Россия, дружба народов... Но все ее герои – представители одной, единой страны, которую защищают русский Кузнецов, украинец Скорик, армянин . Давлатян, казах Касымов... И вовсе не идиллическими могут быть эти отношения между представителями разных национальностей, но конфликты – не на национальной почве. И их немного. Жанровые возможности романа привлекли внимание Ю. Бондарева и по другим причинам. Здесь уместно вспомнить признание самого писателя из его статьи «Взгляд в биографию» (1965): «Правда войны вбирает в себя все – от движения красного карандаша по карте в Верховной Ставке до ночи перед боем в окопе, от Ленина и дней Октябрьской революции до первых выстрелов в июне сорок первого года. В окопах войны решалась и судьба советской власти, и судьба социализма, и, следовательно, судьба каждого солдата. В окопах, протянувшихся от Баренцева до Черного моря, воевал народ, - поэтому здесь концентрировались все наши идеи, чаяния, надежды. И именно здесь писатели среднего поколения, избегая прямолинейности, искали масштабность, емкость мысли и чувств, а не в механической широте всеобъемлющего полотна, которая в силу этой своей механической пространности «размывает» писателя как остро чувствующего участника событий. Все дело, надо полагать, в том, что «окопная правда» вбирает в себя «масштабную правду», так же как «масштабная правда» вбирает «окопную». Необходимость донести до читателя вместе с «окопной» правдой и «масштабную» чрезвычайно расширили эпические рамки романа. Бой одной батареи вписан в широкий масштаб замыслов немецкого командования во главе с Гитлером и советского – во главе со Сталиным. «В «Горячем снеге», – признался Ю. Бондарев в интервью «Литературной газете» (1972), – я написал о войне несколько по-друтому, чем в повести «Батальоны просят огня». И не только в плане, что ли, художественном, но и в плане историческом: ведь между романом и повестью пролегло одиннадцать лет. Это тоже было стремление к познанию и как бы толчком биографии (не прошлой, а настоящей) – пора более широкого осмысления человека на войне, пора какого-то накопления, сделанного не мной, а самим временем. Это своего рода категорический императив, исходящий из самой жизни. Однако «Батальоны просят огня» и «Горячий снег», не спорят друг с другом. Это родные братья, у позднего брата лишь больше морщин и больше седины на висках. Время живет в писателе, так же как и писатель живет во времени». «Горячий снег» – название романа, сделавшего его сразу же запоминающимся. Сочетание несочетаемого (оксюморон) сразу же привлекает наше внимание – и надолго. Прием, которым очень осторожно пользовались и пользуются писатели (например, «Живой труп» Л. Толстого). «Вообще, – говорил Ю. Бондарев в интервью «Литературной газете» в 1972 году, – название книги – одно из наиболее тяжелых звеньев поиска. Ведь первое ощущение еще даже не раскрытой вещи возникает в душе читателя от заглавия на обложке. «Последние залпы» первоначально назывались «Капитан Новиков» (слишком открыто); «Двое» – «Не меч, но мир» (чересчур нагружено); «Горячий снег» — «Дни без милосердия» (чересчур расшифрованно). Но самые долгие мучения были связаны с названием повести «Батальоны просят огня». Я перебрал множество вариантов и наконец остановился на одном, показавшемся мне необычным и в то же время как бы дохнувшим войной». Конечно же снег в романе изображается как реальная деталь окопного быта: «исколотое снежной крошкой лицо», «снежная дорога», «мела снежная крупа», «снежная крупа намела здесь белые островки», «похрустывание снежного наста под его валенками», «снежной крупой прошуршало сзади» и т.д. Однако упоминание снега создает и цветовой, эмоциональный фон: «ядовито алел снег». Но в нескольких ситуациях писателем создаются ситуации, в которых снег действительно определяется как «горячий». О первой автор вспоминает сам. В интервью польскому еженедельнику «Керунки» в марте 1974 года он говорил: «В моем романе сталинградский снег становится горячим не только от накаленности боя. Когда погибает женщина, мой герой плачет, вытирая рукавом глаза, и снег на рукаве становится горячим от слез. Мы потеряли двадцать миллионов убитыми». Для того чтобы написать такой роман, автору пришлось самому пройти через сталинградский ад стать признанным писателем («Батальоны просят огня», «Последние залпы», «Тишина», «Родственники») и заставить задуматься нас, читателей над тем, что есть такое человеческая жизнь, какова ей цена и кто ею распоряжается... «Горячий снег» – это роман не только о Веской Отечественной войне (в этом плане роман – шедевр), но и о нас – читателях, живущих уже в ХХI веке. Здесь же следует сказать главное: среди писателей-баталистов, таких, как Михаил Алексеев и Олесь Гончар, Иван Мележ и Виктор Некрасов, Анатолий Ананьев и Григорий Бакланов, Константин Симонов и Иван Стаднюк, Юрию Васильевичу Бондареву принадлежит одно из ведущих мест. И дело не только в ярком стиле, обусловленном безукоризненным владением Словом, как основным строительным материалом литературы, но и в том, что его романы и повести – вехи военной прозы – совпали с вехами Великой Отечественной, – они накрывают собою все пространство войны – от Сталинградской битвы до последних военных залпов, и, как венец этого монументального романного здания, высится роман Юрия Бондарева «Берег» – роман-послесловие к войне, роман-эпилог. Где-то в эпицентре между этими временными полюсами родился, а если быть точным – вылился из освобожденной от Слова души писателя роман «Горячий снег», ставший советской батальной классикой. На реке Времени их координаты обозначены четко и однонаправлено – от прошлого к будущему. Иное дело – река памяти; она избирательна и высвечивает те острова в своем мощном невидимом течении, которые высятся не на самом ее стрежне, а ближе к берегам, чтобы читатель мог пройти по ним благодарным взором, не боясь опрокинуться в пугающую бездну Времени. Берег «Батальонов...» остался на островке, с которого наши наступающие батальоны пытались форсировать Днепр и просили у артиллеристов огня, ибо, пишет Юрий Бондарев, «маленькая полоска земли на правом берегу Днепра, напротив острова, называлась в сводках дивизии плацдармом, в разговорах штабных офицеров – трамплином, необходимым для развертывания дальнейшего наступления». Берег же «Берега» – да простится тут вынужденная тавтология! – оказался по воле случая в Германии, куда бывшего лейтенанта Никитина, ныне писателя с мировым именем, пригласили на круглый стол; пригласила его госпожа Герберт, та самая немецкая девочка Эмма, которая двадцать шесть лет тому назад одарила молодого советского офицера великим чудом – единственным чудом на Земле, – имя которому Любовь. Так в романе столкнулись два потока Времени (это только в обычную реку нельзя войти дважды) – и эта река разверзла пред Никитиным и Эммой такие берега нравственности, щемящей и не отболевшей с годами любви, коих хватило бы на несколько жизней, – и все равно едва ли можно было бы ее одолеть – столь глубока она, эта неодолимо-пьянящая река Времени, так много в ней неизвестно-неизбежного и манящего своей ускользающей и опрокидывающейся в сердца Вадима Никитина и Эммы Герберт глубиной. Этой реке в «Береге» равновелика любовь, изображенная писателем с такой не стыдящей даже юную душу откровенностью, что самые интимные сцены про «это», написанные во всем великом сиянии бондаревского Слова, читаются так, словно перед читателем раскрыты удивленные, глаза безгрешного неба, а не сияющие глаза женщины в тот миг, о котором лучше не говорить, чтобы не быть пошлым. Любовь не выбирает – выбирают люди, а она утверждает (даже если протягивает руку двум сердцам из противоположных, враждующих сторон!) и утверждает самое себя. В этом трагизм любви, которая с обезоруживающей силой обрушилась на Никитина и Эмму. Изобразить такое состояние героев под силу великим писателям; слово мертвое только в словаре, насколько оно оживает, зависит от одного писателя и ни от чего и ни от кого более. Это о таких писателях блистательный русский поэт Владимир Соколов сказал с проникновенной точностью: Нет школ никаких. Только совесть, Да кем-то завещанный дар, Да жизнь, как любимая повесть, В которой и холод и жар. И если в начале было Слово (а так оно и было в действительности!), то это начальное Слово пролилось в душу Гомера и автора «Слова о полку Игореве», Пушкина и Толстого, Лескова и Чехова, Бунина и Горького, Шолохова, Леонова и Бондарева. Именно в их произведениях мы обнаруживаем ключевые фразы, облучающие своим глубинным смыслом все произведение, будь то гениальная поэма Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник», эпопея Максима Горького «Жизнь Клима Самгина» или роман Юрия Бондарева «Берег». В «Медном всаднике» – это шепот обезумевшего Евгения, услышанный нами через полтора столетия: «Ужо тебе!..», в «Жизни Клима Самгина» слова: «Да – был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?», в «Береге» – обреченный крик Эммы: «Вади-м! Вади-м!» Но если для пушкинской – в четыреста восемьдесят одну строку – поэмы хватило разового повторения фразы «Ужо тебе!..», а в горьковском эпосе удерживающая его фраза «Да – был ли мальчик-то?..» проходит по всему произведению, то в бондаревском романе обреченный крик: «Вади-м! Вади-м!..» смятенной души Эммы вырывается как эхо все ускользающей жизни, а значит, и любви. Изымите из названных произведений только эти фразы – и их, этих произведений, не станет, они превратятся в лишенное атмосферы романное пространство, которое словно забыло о своем истинном предназначении. Можно рискнуть с утверждением, что и «Война и мир» Льва Николаевича Толстого – изыми из нее сцены у дуба, особенно вторую, когда князь Андрей, воскрешенный любовью, произносит: «Нет, жизнь не кончена и в тридцать один год...» – потеряет многое, если не все. Если говорить о чисто военной прозе писателя, то ее связывают три символа-понятия: Берег – Боль – Надежда; и перетекание смысла от них происходит в те мгновения, когда для его героев жизнь уже не оставляет никакой надежды. Дорога к милосердию по имени «Без милосердия» Удивительное дело, но дорогу к большим после «Горячего снега» полотнам прокладывают Юрию Бондареву его миниатюры «Мгновения»,которые, являются романом писательской души. Я не знаю, в какой миг родилась миниатюра – главка этого удивительного романа, единственного в нашей литературе, – «То, что я люблю», но кажется, что родилась она в одно время с романами «Бермудский треугольник» и «Без милосердия», а может быть, и до них – этой своеобразной бондаревской дилогии, если считать главным героем его последних романов само время – нынешнее безвременье, которое прогремело о своем начале вакуумными снарядами контрреволюции по зданию Дома Советов в кровавом октябре 1993 года. Вот когда и при каких обстоятельствах написалась у Юрия Бондарева эта фраза – «Без милосердия», которая станет через несколько десятилетий заглавием его романа, связывая тем самым события под Сталинградом и события, которые последовали после расстрела ельцинистами Дома Советов, ставшего ныне Белым домом по известной читателям аналогии. Парадокс войны и всей жизни, по Бондареву, заключается в том, что милосердия всегда требуют немилосердные. Юрий Бондарев не побоялся вплести в ткань художественного текста «Бермудского треугольника» – лучшего российского романа конца прошедшего века – подлинные слова мерзавцев, находившихся в исполнительной власти и около нее, не побоялся снизить художественный уровень романа голой публицистикой, понимая, что она, эта публицистика, только усилит эмоциональный накал романа, а с другой стороны – станет вещественным доказательством совершенного преступления для грядущего суда Истории, который непременно придет. Обладая подлинным знанием о тайне русской души, как русский национальный писатель, Юрий Васильевич Бондарев имеет моральное права сказать своему народу горькую правду о нем, – слишком много было писателей-лукавцев, воспевавших его величие и стеснявшихся сказать ему в лицо о многих отвратительных чертах, живущих в нем с давних времен. Белая птица надежды Писатель – стиль, а стиль – судьба художника. Но стиль, не одухотворенный мыслью, может родить только мертвое пространство на поле романа, заключенное в словесную вязь, какой бы искусной она ни была. Не потому ли каждый новый роман Юрия Бондарева при кажущейся похожести пишет новый Бондарев; это, однако, почти незаметно там, где темы очень близки, но совсем иным стилем пишет Бондарев, скажем, тот же роман «Без милосердия», – ибо писатель хорошо знает, что этот роман от абсурдности послерасстрельного московского бытия, в котором Первопрестольная превратилась в «размалеванную дурочку», должен быть пронизан всеохватной иронией, адекватной тому абсурду, что разлился демофашистской мутью по улицам Москвы, утопив собою когда-то чистые души москвичей. Если же говорить о творчестве самого Юрия Бондарева, то за шесть десятилетий беспрерывного творческого труда он выстроил надежное литературное здание, которое накрывают собою его миниатюры-«мгновения», устремляясь вместе с его повестями и романами-венцами к Небу, – это и есть тот самый «Ноев ковчег Слова», счастливо плывущий на бурных волнах великого моря отечественной словесности. |
Похожие:
 | Коллекция мультимедийных изданий Ч. Общественные и гуманитарные науки : аннотированный библиографический указатель / сост.: А. А. Кизилова, В. П. Копанева, Г. Г.... |  | Н. А. Некрасова Информационно-библиографический отдел Организация... Составитель: к э н. Асеев Роман Михайлович, доцент, кафедра социально-культурного сервиса и туризма |
| Библиографический указатель приурочен к столетию со дня рождения... К 100-летию со дня рождения : библиографический указатель / цбс калининского района [Санкт-Петербурга], црб им. В. Г. Белинского,... | | Информационно-библиографический отдел Мир русского слова : сборник информационно-библиографических материалов / Краснодар краев универс науч б-ка им. А. С. Пушкина; информ... |
| Мук цбс г. Шахты цгб им. А. С. Пушкина Информационно – библиографический... Сборник нормативных документов. Биология. Сост. Г. М. Пальдяева. – 3-е изд. Стереотип. –М.: Дрофа, 2011. и образовательных программ... | | Е. И. Донягина Новокузнецк, 2009 Библиографический указатель / Библиотека Кузгпа; справочно-библиографический отдел; составитель Е. И. Донягина. – Новокузнецк: Изд-во... |
| Юрий Всеволодович Дойков Метафизическая муза Библиографический указатель (1989-2011) Метафизическая муза : библиографический указатель (1989–2011) / Ю. Дойков. – Архангельск, 2012. – 186 с | | Кемеровская областная научная медицинская библиотека Информационно-библиографический отдел Рассмотрено и утверждено на заседании ученого совета юридического факультета (протокол от 20 г. № ) |
| Информационно-библиографический отдел Третье издание, исправленное и дополненное Члены редакционного совета: Н. З. Шатохина, В. Г. Сидоров, Л. Н. Комиссарова, Ю. В. Жукова, В. А. Щекотихина, Е. В. Тимошук | | Гбуз «Кемеровская областная научная медицинская библиотека» Информационно-библиографический... Заместитель директора по ур мбоу «Красноярская основная общеобразовательная школа» |
| Самарская областная универcальная научная библиотека информационно-библиографический отдел Тема I: Методологический характер дисциплины «Исследование социально-экономических и политических процессов» | | Информационно-библиографический отдел Четвертое издание, исправленное и дополненное Редакционно-издательский совет: Н. З. Шатохина (председатель), Ю. В. Жукова, М. В. Игнатова, Л. Н. Комиссарова, Е. В. Тимошук, В.... |
| Библиографический список публикаций, отражающих результаты работы Бакула В. Б. К вопросу классификации лексики духовной культуры кильдинского диалекта саамского языка // в мире научных открытий.... | | Кемеровская областная научная медицинская библиотека Информационно-библиографический отдел Выпуски экспресс-информации «Акушерство» за текущий и предыдущие годы выставлены на сайте Кемеровской областной научной медицинской... |
| Кемеровская областная научная медицинская библиотека Информационно-библиографический отдел Преподавание учебного предмета «Физика» в основной школе (7-9 класс) осуществляется в соответствии с основными нормативными документами... | | Литература о пк и для пк 29 Путеводитель по ресурсам Интернет: информационный указатель/сост. Т. Н. Белова, О. В. Щукина; отв за вып. Л. К. Блюдова; Ленинградская... |
