ОБЗОР ПРЕССЫ
С 07 ноября по 11 ноября 2011 года
11/11/2011
Источник: «Комсомольская правда»
Ссылка: http://www.kp.ru/radio/stenography/20823/
Президент объявил, что в 2012 году «Основы религиозной культуры и светской этики» будут введены во всех регионах
Гости – отец Димитрий (Першин), руководитель Информационно-издательского управления синодального отдела по делам молодежи Московского патриархата, иеромонах; Яков Турбовской, заслуженный учитель РФ, председатель Совета директоров школ стран СНГ. Ведущие – Алексей Дуэль, корреспондент отдела образования «КП»; Елена Афонина.
Афонина:
– В декабре президенту Дмитрию Анатольевичу Медведеву должны представить доклад о результатах двухлетней апробации экспериментального курса «Основы религиозных культур и светской этики». Но, не дожидаясь того момента, когда будут озвучены цифры, подведены итоги, глава государства публично объявил, что преподавание курса распространится на все регионы начиная с 2012 года.
Небольшая справка. «Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» состоит из шести модулей. Ученик и его родители вправе выбрать любой из них. Задача школы – обеспечить учителей, готовых провести занятия хотя бы с одним желающим. Первое установочное занятие проходит сразу со всем классом. Затем ребята разделяются на группы и изучают один из шести модулей. Это может быть «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы иудейской культуры», «Основы буддистской культуры», «Основы светской этики» или «Основы мировых религиозных культур». В конце курса проходит еще несколько совместных уроков. На них школьники выступают с презентациями, в которых рассказывают одноклассникам, что узнали на своем модуле. По замыслу разработчиков курса, так ученики смогут узнать от своих однокашников об отличных от их собственной религии. Правда, как это сделать, если в классе не окажется никого, выбравшего, например, иудаизм или буддизм, пока непонятно».
Сразу напрашивается вопрос. Если мы говорим о религиозной культуре, значит ли это, что речь идет также и о том, чтобы дети начали вникать в то, как идет богослужение, и прочие моменты, которые детям в этом возрасте не очень нужны, важны, или о чем-то другом мы говорим?
Першин:
– Я бы с вами не согласился по существу вопроса. Детям как раз важны эти моменты. Дело в том, что сознание ребенка мифологичное. Он воспринимает мир иначе, чем мы, взрослые, и в этом мире можно достать Луну рукой, все находится рядом. И очень важно в этом мире открыть перед ним те горизонты, которые будут его не разрушать, как, скажем, какие-то темные религиозные культы, где он может себя реализовать, если он этим путем пойдет, не разрушая себя. И очень важно здесь понимать, что основы религиозной культуры предполагают, что учебник, скажем, исламской культуры может изучать ребенок православной, буддист, иудей или человек светский. Потому что они не обязывают его разделять ценности, которые дает Коран. Но они дают ему понимание, что в этой традиции, в исламе существует.
Допустим, я живу в Татарстане, окружение исламское. Мой ребенок и так получает основы православной культуры в воскресной школе. Но ему жить среди мусульман, он должен понимать, как работают эти ценности, эти сценарные установки. С другой стороны, если мой ребенок вообще выбор не сделал, было бы здорово, чтобы к нему пришли люди из Министерства образования и рассказали, что такое православие в его культурном аспекте. Чтобы пришли не сектанты, не те сумасшедшие, которые людей под землю закапывают, не ваххабиты (я имею в виду те течения в исламе, которые являются экстремистскими), не какие-то иные, выдающие себя за буддизм или, может быть, за иудаизм секты, а учебник, который прошел два фильтра: Министерства образования, с одной стороны, и традиционной конфессии – с другой стороны. Закон о свободе совести, принятый в РФ, говорит о четырех больших векторах религиозных, которые являются традиционными для России. Они здесь все отражены. Но для тех родителей, которые считают, что их детям не нужен этот аспект знаний, есть возможность выбрать светскую этику или историю религий. Поэтому однозначно это не учебник по религиозным практикам, это учебник, который вводит в мир культуры, в мир Достоевского, если говорить об основах православной культуры, в мир Андрея Рублева, в мир Георгия Свиридова и других великих деятелей нашей истории и культуры.
Дуэль:
– Отец Димитрий, можно в двух словах объяснить, если бы был учебник по религии, чем бы он отличался от учебника по религиозной культуре?
Першин:
– Я вопрос не понял. Что значит учебник по религии?
Дуэль:
– Если был бы предмет «Основы православия», чем бы отличался учебник от того, который есть по основам православной культуры?
Першин:
– В катехизисе речь идет следующим образом. Наш Господь Бог, мы молимся, наши молитвы. Здесь, в этом учебнике, речь идет о том, что христиане считают так, Маркс считает иначе. Когда я учился в Московском университете на факультете журналистики, мы изучали марксизм, но это не обязывало разделять марксизм. Хотя я знаю, разбираюсь в этой теории. То же самое и здесь. Это нужно для того, чтобы исчезли эти барьеры, вызванные невежеством. А невежество колоссальное в России. Я сошлюсь на пример, который постоянно привожу. Русский «Гарри Поттер» отличается от англоязычного, потому что переводчики седьмой книги каждый раз, когда упоминается цитата из Библии, дают вставку, изречение из Библии. В английском тексте этого нет. Англоязычные дети считывают этот текст, они понимают. Скажем, на могиле родных Дамблдора написано: «Где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Им понятно, откуда эти слова. Нашим непонятно. За 70 лет антирелигиозной пропаганды наши дети потеряли целые пласты, они вычеркнулись из их жизни, культуры. Надо вернуть им эти пласты, чтобы эти ключи, эти коды, эти шифры стали понятны нашим детям, чтобы они вернулись в нормальную высокую европейскую традицию.
Афонина:
– Что вы скажете, Яков Семенович?
Турбовской:
– Меня очень радует позиция, занимаемая и высказанная, которая нисколько не противоречит светскому характеру нашей отечественной школы, которая ведет речь не о вере, не о религии, а о культуре, с которой наши дети должны быть ознакомлены. Но тема нашего разговора другая. Тема: поможет ли в предупреждении конфликтов?
Афонина:
– Как раз отец Димитрий и говорил о том, что это в какой-то степени поможет двум разным…
Турбовской:
– Во второй части – да. Я бы не возлагал на этот курс надежд на решение этого вопроса. Мне вообще непонятно стремление сегодня все проводить через школу. Потому что, если проводить, то серьезно. Кадры, обеспеченность программы – ничего же этого нет. У меня был разговор с Филипповым, бывшим министром, когда он говорил: мы попытались это ввести, но некому вести эти уроки. Поэтому, с одной стороны, мы полностью не готовы. А с другой стороны, мы просто не понимаем специфики самой школы. Это будет один-два раза в неделю один час, потом эти дети разойдутся. Мы должны понимать, что возлагать на эти уроки, кроме просветительской роли, ничего больше невозможно. И то при условии, если мы понимаем сложность положения. Поэтому, если нас волнуют конфликты, то давайте делать так, чтобы не допускать конфликтов, чтобы через культуру религии пытаться потом их решать. Эта лошадь двоих не увезет.
Дуэль:
– Когда вводили этот курс, основная его задача была сделать так, чтобы люди перестали бояться чужих, других, чтобы не было кода: ты молишься не так, одеваешься не так, ты ешь не так, значит, ты чужой, враг, опасный, тебя надо бить, уничтожать. Как вы думаете, этот курс основ религиозной культуры и светской этики может ли научить людей пониманию, что если человек не крестится, а молится на коврике…
Турбовской:
– Я не понимаю простой вещи. В принципе, когда-то в диамате было сказано, что индусский магараджа может стать Римским Папой. Все может быть. Все будет зависеть от того, кто это преподает, как он это делает, налаживает он контакт с детьми, что собой представляет эта среда. Это же не абстрактные разговоры, там же дело идет с конкретными детьми. И меня удивляет эта попытки обезличенного, не регионизированного подхода к решению этой проблемы, навязывания этого всем и всюду. Эта унифицированность, администрирование ни к чему хорошему не приведет.
Першин:
– Я с вами не соглашусь. Я считаю, это неверно по существу. Если у тебя ничего нет, и приходит кто-то со своими сценариями, со своей верой, со своей религией, возникает, естественно, ситуация страха: понаехали тут, они нас захватят, оккупируют. Чтобы этого не было, нужно, чтобы человек понимал, что вообще возможно светлое переживание религии. Если у тебя оно есть, ты поймешь и другого с его религией.
Афонина:
– Но эта же позиция формируется гораздо раньше, и даже не в начальной школе.
Першин:
– Я с вами совершенно согласен. Но беда в том, что, во-первых, конфликты пришли, и очень часто они заквашены именно на религиозной основе, приходят разного рода экстремистские течения, которые наших детей утаскивают к себе. Во-вторых, я с вами абсолютно согласен в том, что это надо серьезно готовить, за полгода это не делается. Но курс уже два года. За это время подготовлены учителя. Как это делалось? В каждом регионе есть вузы, которые готовят учителей, переподготавливают их. Они направили своих представителей в Москву, около тысячи человек, которым был дан курс в течение несколько месяцев, как это преподавать. Они вернулись в регионы и в течение более года готовили учителей на местах.
Что касается навязывания и унификации. Я считаю, что именно в России, которая является огромной страной, где очень много разных этносов, религий, традиций, течений, людей живет, она крайне необходима. Любой материал, который может спровоцировать, дать негативный выплеск, должен пройти тройной контроль.
Турбовской:
– Я вас не собираюсь переубеждать. Проблема заключается в том, чтобы услышали сегодня разные позиции и разные подходы, которые есть к этому делу. Мою задачу я вижу именно в том, чтобы не возлагать таких надежд на этот курс, который не может справиться с этой задачей изначально. Я же председатель совета директоров, я знаю то, о чем вы говорите. И я знаю отношение директоров, этих учителей истории, которых мы готовим, эту натасканность, формальность. У нас же есть и другая история, она связана с приглашением участников Великой Отечественной войны. Да, должны приходить участники Великой Отечественной войны. Но он должен уметь говорить, уметь общаться с аудиторией. Иначе это приводит к диаметрально противоположным результатам. Для школы всё, что формально, – убийственно. Потому что там есть отношения с живыми детьми. Нынешний учитель не может дисциплину навести на уроке.
Афонина:
– Может быть, действительно изначально сгладить эту ситуацию? По крайней мере, объяснить детям, что есть другие религии, есть люди, которые не так, как мы, себя ведут во время праздников.
Дуэль:
– И что есть огромная разница между религиозным праздником Курбан-байрам и «Русским маршем», который является все-таки политической акцией.
Афонина:
– Хорошо, между Курбан-байрамом и Пасхой.
Дуэль:
– В нашей стране, которая с каждым днем становится все более «вертикальной», я считаю очень важным, чтобы хотя бы в школе у родителей было право выбора, и они бы сами решали, что именно их детям лучше преподавать.
Турбовской:
– Я начал свой разговор с того, что не возражаю против этого. Я возражаю против того, чтобы мы возлагали такие надежды, и чтобы мы делали все от нас зависящее, чтобы таких конфликтов не было. Чтобы мы понимали, что болезнь может быть так запущена, что ничего изменить невозможно. И в этой связи я хотел бы сказать вот что. Отечественное образование может развиваться только на позитивной основе. Нам нужны сегодня образцы опыта, в котором решаются проблемы преодоления вот этих конфликтов. Шла встреча нашего президента Медведева с интеллигенцией, учеными. Поднялся представитель Чечни и сказал, что он просит не для себя, а для человека, который его поразил тем, что он сделал для него. Это директор 694-й московской школы Сидоров Евгений. Благодарность этого молодого человека заключалась в том, что его ни в одной школе не брали, а здесь его приняли с любовью, обогрели, его биография состоялась. Поэтому, уважаемые коллеги, любые фрагментарные решения, полезные должны быть талантливо сделаны. Но при этом надо понимать их фрагментарность. А на самом деле надо создавать в школах атмосферу приязненного отношения друг к другу, коллективизма в отношениях, заботы друг о друге. Если мы этого не сделаем, а будем уповать на введение какого-то отдельного курса, мы же ничего не изменим. Поэтому проблема заключается в том, чтобы школа сегодня понимала, что находится в очень сложной ситуации. Улица враждебна, телевидение враждебно, пропаганда враждебна. Надо создавать образцы вот этого милосердия, взаимопомощи, и тогда этот курс впишется.
Афонина:
– Хочется понять. Если мы говорим об этом учебнике «Основы религиозных культур и светской этики», там речь идет о чем? О том, что есть в этой культуре замечательного, о том, что есть в ней позитивного, или все-таки речь идет о том, что эта культура отличается от того, к чему мы привыкли, от православия, по тем-то и тем-то признакам. Хочется понять, какие идеи формируются у ученика 4-го класса, после того как он это изучает. Если вы говорите о том, что это всего лишь поэзия, проза или еще какие-то образцы культуры, которые и так изучаются в школе, то тогда я не вижу особого смысла в том, чтобы еще дополнительно этими же сведениями нагружать учеников. Если мы говорим о чем-то другом, тогда объясните, о чем.
Першин:
– Напомню, что это курс основ религиозных культур и светской этики. Тем самым ключевое здесь это поведенческие сценарии, как надо поступать, из чего надо исходить.
Турбовской:
– Как надо поступать – это тоже догма.
Першин:
-Не делай другому того, чего не хочешь себе. Это нравственный закон, а нравственный. То, что он прозвучал в иудаизме, а потом в христианстве, это замечательно, но люди должны знать, откуда пришла эта весть. С другой стороны, наша литература, к сожалению, либо очень сильно отредактирована в советские годы, либо зашифрована. Два примера. «Снежная королева» Андерсена начинается с молитвы «Отче наш», эта тема там возникает, и завершается ею же. В советских изданиях этого нет. Наши дети просто не понимают половины смысла этой сказки. Другой пример. Роман Булгакова «Мастер и Маргарита», потрясающая книга, не прочитанная до сих пор, не понятая в России. Потому что то, что пытался сказать Булгаков, предполагает эти базовые представления о христианских, и не только христианских традициях. У нас их нет, и мы проскакиваем мимо этой глубины. Задача этих учебников – вернуть эту глубину, эту перспективу.
Афонина:
– Леша, сколько человек у нас выбрали основы православной культуры?
Дуэль:
– Хочу две цифры привести. Есть Ярославская область, большая губерния, где проходил эксперимент. На всю Ярославскую область нашелся ровно один школьник, который изучает ислам. Поскольку на буддизм и иудаизм приходится меньше процента, может, еще три школьника на этих двух религиях. В итоге получается, что вся Ярославская область хорошо изучает православие, христианство и совершенно ничего не будет знать обо всех остальных религиях. Но есть и Чечня, где все выбрали ислам, а 24 школьника взяли православие. Какая интеграция? Каждый изучает свое.
|
