В петербургский период
Скачать 2.51 Mb.
|
| РАЗДЕЛ IV ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О ПРАВЕ ПОЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В ПЕТЕРБУРГСКИЙ ПЕРИОД 1. Источники. 1. 1. Закон. Основным источником права в Российской Империи являлся закон, т. е. повеление нормативного характера, исходящее от обладателя Верховной Власти – Императора. Несмотря на такое единство основного источника права, формы его – а, соответственно, и значение, ему присущее, существенно различалось в зависимости от форм его утверждения и издания. По форме Высочайшего утверждения различались законы, утвержденные письменно и т. н. «законы устные»:
По форме издания законы различались: 1. Краткая форма:
1. 2. Свод Законов. Особым статусом обладал изданный в 1832 году крупнейший акт систематизации русского законодательства, за всю историю оного – Свод Законов Российской Империи. Данный акт одновременно являлся и обобщением уже наличествовавшего на момент его издания правового материала, и создателем новых правоположений. Последнее достигалось за счет двух обстоятельств: во-первых, путем системности материала, когда ранее разрозненные положения в общей конструкции приобретали несвойственный им ранее смысл; во-вторых, за счет прямых законодательных новаций, зачастую подаваемых под видом логического вывода из ранее действовавших актов12. Толковался Свод равно приемами герметического и исторического толкования, при чем при расхождении текста Свода с законами, указанными в основание статей его, приоритет отдавался тексту исходных положений – тем самым Свод не рассматривался в качестве автономного акта. Законы гражданские образовывали в Своде особый раздел – ч. 1 т. X. Значение Свода как источника русского гражданского права фундаментально – он образовал систему, базовый каркас отечественной системы частного права, выработал понятия, единую терминологию – вместе с тем процесс его подготовки а затем и издания позволил яснее выяснить пробелы отечественного права, нуждавшиеся в законодательном регулировании. Сей пробел во многом был восполнен активной законодательной деятельностью 30-х - 50-х годов, итоги которой отразились в двух последующих изданиях Свода – 1842 и 1857 гг. Помимо этого, в работах II Отделения С. Е. И. В. Канцелярии по подготовке сначала Полного Собрания, а затем и Свода Законов Российской Империи сформировалась по существу первая отечественная юридическая школа, представленная именами В. Ф. Вельяминова-Зернова13, К. А. Неволина14, П. Д. Калмыкова, А. П. Куницына15, Н. И. Крылова и др., начавшая научную, доктринальную разработку расширившегося к применению правового материала. 1. 3. Судебная практика. Судебные порядки и обычаи применения законов имели в России XVIII – 1-й половины XIX века огромное значение, однако общих порядков и того, что можно было бы назвать судейской моделью правопонимания в России не сложилось по целому ряду обстоятельств:
И тем не менее, было бы неверно делать вывод о малом значении судебной практики в Российской Империи. Однако носила она своеобразный характер, поскольку в роли высших судебных учреждений выступали Сенат, Государственный Совет и сам Император, чьи решения – в ряде случаев – публиковались во всеобщее сведение. Когда предпринималась таковая публикация, то она имела особенное значение, а именно, разрешенное дело должно было стать примером и послужить образцом для последующих. В этой связи показательно, что обильный ряд такого рода частных актов был помещен и в Полном Собрании Законов, на них же основывался и целый ряд общих положений Свода. Сохранялась названная функция за всеми тремя высшими элементами отечественной судебной системы и после издания Свода, пополнения и толкования статей которого нередко шли этим порядком. 1. 4. Обычай. Обычай на протяжении практически всего разбираемого в этой главе периода истории отечественного права в качестве источника не признавался, а судья должен был судить сугубо по «точному разуму закона». Такова была абстрактная законодательная модель, но de facto именно сфера писанного права в России была весьма узка – около 90% всего населения страны пребывало за ее пределами. Законодательная область по кругу лиц почти всецело исчерпывалась дворянством, духовенством, да городскими сословиями, интересуясь прочими подданными разве что с позиций фиска да рекрутчины. Остальное же население оставалось во власти обычного права, которое может быть до некоторой степени реконструировано двояким образом: во-первых, через наблюдение правовых обычаев крестьян, зафиксированных после реформы 1861 года, когда обычай был признан юридическим источником; во-вторых, через сохранившиеся от той эпохи частно-правовые акты, которые подчас находятся в разительном противоречии с действовавшими узаконениями. Иным мощным средством к познанию крестьянского обычного права являются сохранившиеся в значительном числе вотчинные инструкции, как указывающие на те стороны правовой жизни, что должны вызывать противодействие вотчинной администрации, так и, напротив, те, что вызывают поощрение помещика. К сожалению, многие сугубо внутренние нормы, с точки зрения помещичьего хозяйства остававшиеся нейтральными, естественным образом выпадают из поля зрения таковых актов. Итоговый вывод касательно обычая может быть сделан следующий: значение его огромно, знание наше о нем весьма неполно, однако и имеющаяся в распоряжении информация дает огромный ресурс к понимаю действительных правовых отношений в русском обществе, тех правовых норм, в окружении которых он реально выступал, а не вышагивал в соответствии с регламентом, по большей части остававшегося мечтой нескольких чиновных людей, а практике так и вовсе неизвестных. 2. Сословия. 2. 1. Общих ход сословного разделения русского общества в XVIII – 1-й половине XIX в. Петербургский период развития законодательства о праве собственности знаменуется в первую очередь законодательной фиксацией сословного характера собственности и в то же время внутренним, сущностным разрушением сословности – сначала смысла сословной собственности, а затем и соответствующих юридических конструкций. Здесь ярко демонстрируется старый тезис, согласно которому прямое и точное выражение общественных отношений в праве наступает тогда, когда сам соответствующий общественный феномен уже близится к своему отмиранию. Ближайшей аналогией является гегелевская метафора: «сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек»17 - т. е. только тогда, когда существую отношения улеглись, обрели свой твердый вид, оказались осмыслены – только тогда возникает возможность отчетливой их юридической фиксации. Но когда явление приобретает свою застывшую, законченную форму – это же означает, что оно перестало развиваться, перестало жить, а стало быть, на очередь приходит разрушение, отмирание. Как в истории западноевропейского права доктринальное осмысление и создание общей конструкции феодальной собственности приходится на деятельность французских юристов XVI века – т. е. на то время, когда феодальные отношения уже активно разрушались новым типом буржуазной, капиталистической формации18, так и в русском праве последовательная законодательная фиксация сословного права собственности осуществляется в Своде Законов 1832 года – тогда, когда уже не только в жизни, но и в самом законодательстве уже существовал целый комплекс актов, разрушавших основу сословности. Сословия – юридический институт – оказались гораздо живучее отношений, породивших таковую форму фиксации. Юридически отмененные только декретом от 11 ноября 1917 года19, они по большей части перестали существовать как реальный, действительный фактор социальной жизни гораздо ранее – еще в эпоху «великих реформ». Из сказанного есть чрезвычайно важное исключение – крестьянство оставалось отъединенным из единой системы гражданского права, сохраняло сословную юридическую замкнутость правового статуса de facto еще и после декретированной отмены сословий – особый статус крестьянства и крестьянского землевладения пронизывал первые земельные декреты Советской власти и даже Земельный кодекс 1922 года. Однако прочая «сословная масса» - дворянства, купечества, мещанства – к 60-м – 70-м годам обрела единый гражданско-правовой статус, оказалась в своем положении урегулирована однородными нормами, где сословные положения уже не разрывали как ранее единую ткань институтов, не создавали «множество прав собственности» взамен привычного нам единого права собственности, но оказывались только частными изъятиями – lex specialis – действующими в едином пространстве права. Сам термин «сословие», согласно исследованиям Н. М. Коркунова, появляется в отечественном праве «только в XVIII веке, первоначально для обозначения коллегии, корпорации, universitas personarum и только позднее переносится и на корпоративно-организованные сословия»20. Подобная терминологическая множественность сохранилась и в тексте Свода Законов. Так, в ст. 415 т. X ч. 1 говориться «имущества частные суть все те, кои принадлежат частным лицам и сословиям лиц, как то: компаниям, товариществам и конкурсам». Сословием назван был также Государственный Совет (Учр. Гос. Совета, ст. 1); в указе 4 апреля 1803 г. сословием назван Виленский университет21. Обыкновенно же термин «сословие» употреблялся и употребляется по сей день для обозначения отдельной группы подданных, юридически выделенных (обособленных), имеющих определенные права (как личные, так и корпоративные) и несущие соответствующие обязанности. Вторым обязательным признаком сословия в указанном сейчас смысле является наследственность указанных прав и обязанностей (в некоторых случаях наследственность может носить не юридический, но фактический вопрос, но в таких случаях сомнительной становиться квалификация таковой группы в качестве сословия). В качестве синонима последнего значения термина «сословие» отечественным законодательством употреблялся термин «состояние» (см., например, заголовок т. IX СЗ РИ – Законы о состояниях; также см. ст. 3 т. IX). Основания юридически оформленного сословного порядка были созданы в ходе реформ Петра I, в первую очередь – при введении подушной подати. В 1718 – 1722 гг. была произведена общая перепись всего податного населения (I-я ревизия). Значение ее состояло в том, что помимо ранее внесенных в податные списки крестьян и «пахотных холопов» теперь в ревизские сказки было приказано заносить «бобылей, задворных и деловых людей... не обходя от старого до самого последнего младенца, с летами их»22. Последующими указами ревизский разбор был распространен и на другие податные классы: однодворцев, татар, ясачников, посадских людей, церковных причетников и т. д. Наиболее важным было то, что в ревизские сказки было приказано заносить и «гулящих» людей, не приписанных ни к какому сословию23. Таким образом, исчезла группа людей, не входящих ни в какие прежние сословные группы – все должны были стать в то или иное отношение к государству, занять в нем соответствующее служебное место. Различие было по роду службы, по обязанностям, каковые возлагались на лицо: либо в качестве прямой службы, либо через платеж податей24, но оказаться вне этой сетки обязанностей не было возможности, кроме прямого бегства и укрывательства. Такие акты, как закон о единонаследии 1714 года и Табель о рангах 1722 года25, унифицировали правовой статус дворянства, создав на месте множества чинов служилых людей единую иерархию, юридически обладающую однородными права и несущую общую систему обязанностей. Подушная перепись исключила из состава служилых людей промежуточные категории – в первую очередь однодворцев. Табель о рангах 1722 года ввела de facto еще одно сословие – личное дворянство, хотя, по всей вероятности, в намерения законодателя не входило подобное изменение правового порядка. Статус личных дворян оставался недостаточно определенным на протяжении длительного времени – вплоть до Свода Законов, порождая многочисленные нападки со стороны потомственного (столбового) дворянства, видевшего в самом существовании такового сословия унижение звания дворянина. Возникновение нового сословия обязано следующей формулировке: «Воинским чинам, которые дослужатся до обер офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанной чин, онои суть дворянин, и его дети, которые родятца в обор офицерстве, а ежели не будет в то время детеи, а есть прежде, и отец будет бит челом, тогда дворянство даваь и тем, толко одному сыну, о котором отец будет просить. Протчие же чины, как гражданские, так и придворные, которые в рангах не из дворян, оных дети не суть дворяне» (п. 15 Табели). Здесь видно, каким образом казуистическая формулировка послужила основанием возникновения в дальнейшем на ее толковании общего правила, что вообще является типичным и для русского гражданского права XVIII века. Подобно однодворцам через фиск обрели определенность и прочие сословные группы русского государства – в первую очередь крестьянство (где исчезло разделение на крестьян и посаженных на землю холопов), но также и купечество с духовенством. В качестве общего принципа было установлено следующее правило, затем закрепленное в Своде Законов, а именно, что лицо, не принадлежащее ни к какому состоянию, обязано «избрать род жизни», т. е. приписаться к одному из податных сословий (подробнее о «приписке» будет сказано ниже) сразу же по выбытии из иного сословия, в котором оно прежде состояло, либо же по достижении совершеннолетия. Вторым важнейшим этапом законодательного оформления сословий стала серия законодательных актов, изданных в правление Екатерины II, в первую очередь Жалованных грамот 1785 г. Специально значение Жалованной грамоты дворянству (офиц. наименование – «Грамота на права, вольности и преимущества благородного Российского Дворянства») для развития института дворянской поземельной собственности будет рассмотрено ниже, здесь же нас интересует общая роль, какую сыграли Жалованные грамоты в становлении правовых институтов сословного общества. Особая значимость этих актов в глазах власти подтверждалась и тем обстоятельством, что грамоты были изданы 21 апреля – т. е. в день рождения императрицы, смотревшей на них как на своего рода контракт с обществом. Жалованная грамота дворянству в отношении личных прав была по преимуществу кодификацией ранее существовавшего законодательства и сложившейся правовой практики. Ее целью было определить положение дворянского сословия после манифеста о вольности дворянской – в новых условиях, когда прежняя государственная (по преимуществу – военная) служба перестала быть обязательной и возник вопрос о месте дворянства в обществе. Программа грамоты была выработана на основе споров, ведшихся в Уложенной Комиссии, когда обозначались вопросы, требовавшие высочайшего разрешения. При этом нормы, вошедшие в грамоту, далеко не всегда соответствовали выставленным в Уложенной Комиссии требованиям и в этом отношении наиболее значимы умолчания грамоты. В первую очередь мы имеем в виду поднятый в Комиссии вопрос о положении крепостных и о правах владельцев в их отношении. Грамота здесь остается молчать, за исключением косвенного подтверждения владельческих прав дворян в отношении крепостных в ст. 26 – где говориться о праве дворян покупать населенные имения. Не менее важно отметить расхождение между декларациями, официальными идеологическими установками и правовой реальностью. Одной из основных идеологем екатерининского правления стало утверждение об освобождении дворянства, об обращении его в подлинно вольный род людей, имеющий право выбирать угодный ему образ жизни. Под властью этого образа оказалась и значительная часть историков – первоначально захваченные образом новой свободы, вновь продекларированной и широко использованной как властный идеологический ресурс в первые годы правления «внука великой бабки», Александра I, а затем обретший в работах «гражданских» историков 2-й половины XIX прямо противоположный знак оценки, не изменив понимания существа, фактического содержания происшедшей перемены26. Однако реальность представляется теперь, в свете исследований последнего столетия, проведенных как отечественными, так и зарубежными историками, гораздо сложнее. На данный момент видится более верным говорить не об «освобождении дворянства», но об изменении методов управления мер, способов задействования его на государственной службе. На смену жесткой петровской модели, создававшей постоянный конфликт между правительством и средним и мелким дворянством, по существу оторванным от своих имений и вынужденных большую часть жизни проводить на обременительной службе, не будучи подчастую обеспечены в элементарных потребностях, приходит новый способ «мягкого» управления – а именно, использования преимущественно мер стимулирования к службе, ограничений и невыгодных последствий для неслужащих, что позволяло одновременно снизить напряженность в дворянской среде и улучшить фактическое состояние администрации и армии, привлекая туда лиц, действительно желающих служить. Так, в частности, хотя в состав дворянского собрания по Жалованной грамоте входили все совершеннолетние дворяне, записанные в данной губернии, однако никогда не служившие или не достигшие по службе офицерского чина не могли ни участвовать в голосовании, ни занимать выборные должности. Кроме того, в действительности большая часть дворян была вынуждена служить по элементарным материальным соображениям, вне всякой связи с формальным принуждением к службе. К изданию манифеста 1762 года имущественная картина русского дворянства по основному показателю – числу душ – была следующей27:
Денежный доход 62 % процентов дворян не превышал ста рублей, т. е. «подавляющее большинство дворян жило в бедности и даже в крайней нужде»28. По альтернативным данным материалов, собранных по запросу генерал-прокурора П. В. Вяземского, к 1777 году 59 % от общего числа дворян не владели и двумя десятками крепостных29, а число дворян, владевших 500 и более душ крепостных не превышало 3,6 %30, а ведь именно такой размер имущества давал дворянину материальную возможность самостоятельной жизни, без надобности служить. К тому же русское дворянство, коли желало сохранить свой уровень благосостояния, вынуждалось к службе и практикой наследственных разделов – поскольку имущество, переходящее по наследству отдельному преемнику регулярно уменьшалось, то поддержание семейного благосостояния требовало службы – основного источника пополнения дворянских имуществ (попытки найти иной выход из положения предпринимались регулярно – в частности, в постоянном возобновлении проектов введения в России майоратных имуществ, однако последние так и не смогли прижиться в отечественном правопорядке). Общим местом стало указание на массовый выход в отставку русского дворянства после появления такой возможности с изданием манифеста 1762 года. Действительно, в течение десяти ближайших за изданием манифеста лет со службы уволилось 7496 дворян. Однако, как было показано И. В. Фаизовой, из этого числа около шести тысяч приходиться армию. Напротив, в гражданской службе наблюдался наплыв чиновничества из дворян, приведя к тому, что уже через три года по издании манифеста «избыток гражданских кадров приближался к цифре 377 человек», что вызвало даже постановление законодательного ограничения переводов к статским делам31. Конкуренция среди дворян-чиновников и сама по себе была благоприятным фактором в деятельности государственного аппарата32. Далее, освобождение дворянства от обязательной службы не было безусловным ни по манифесту 1762 г., ни по Жалованной грамоте 1785 г. В п. 4 первого документа особого оговаривалось: «Кто ж, будучи уволен из нашей службы, пожелает отъехать в другие европейские государства, таким давать нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно с таковым обязательством, что когда нужда востребует, то б находящиеся дворяне вне государства нашего явились в свое отечество, когда только о том учинено будет надлежащее обнародование, то всякий в таком случае повинен со всевозможной скоростию волю нашу исполнить под штрафом секвестра его имения» (ср. п. 1). Из этого положения явствует, что государство сохраняло за собой право требовать от дворянства обязательной службы, только в данный момент, в наличных условиях находя ее излишней. Подтверждается данное обстоятельство заявлением, сделанным Петром III 17 января 1762 г., за месяц до издания манифеста, объявляя Сенату о намерении его подготовить: «Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают, и когда военное время будет, то они все должны явиться [выд. нами - Авт]…»33. Аналогичное положение – в еще более отчетливой форме – вошло и в состав Жалованной грамоты. В ст. 20-й сказано: «Но как благородное дворянское название и достоинство истари, ныне, да и впредь приобретается службою и трудами империи и престолу полезными, и существенное состояние российского дворянства независимо есть от безопасности Отечества и престола; и для того во всякое таковое Российскому самодержавию нужное время, когда служба дворянства общему добру нужна и надобна, тогда всякой благородный дворянин обязан по первому позыву от самодержавной власти не щадить ни труда, ни самого живота для службы государсственной [выд. нами – Авт.]». Помимо указанного выше обращения к статской службе, высвободившееся дворянство по Учреждению для управления губерниями34 и затем по Жалованной грамоте, оказалось привлеченным к организации местного управления – прежняя центральная служба сменилась службой местной, не менее важной для государства и почти столь же обязательной для дворянства. Это суждение подтверждается и тем обстоятельством, что само дворянство рассматривало службу по выборам и через дворянские сословные органы в качестве тяжелой обязанности, стремясь всячески уклониться от оной, а государство в ответ пробовало устанавливать наказания за уклонение от выборов и выборных должностей35. Россия на всем протяжении XVIII – XIX вв. оставалось страной с очень слабым и малочисленным бюрократическим аппаратом, могущим удовлетворить потребности центрального управления, но не способного эффективно действовать на местном уровне – привлечение дворянства – объективно наиболее организованного и культурного слоя русского общества – было необходимым выходом из названных затруднений. Поэтому возможно говорить скорее о перемене службы дворянской на обеспечение местного, низшего и среднего уровня управления, когда дворянство в качестве корпоративно организованной группы брало на себя функции, непосильные для профессионального чиновничьего аппарата. Следует помнить и о психологическом факторе – Ю. М. Лотман писал, что «психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина XVIII века. Именно через службу он сознавал себя частью сословия»36. Милюков веком ранее приходил к тому же выводу: дворянство «так сроднилось с мыслью, что только служба и дает ему его социальное положение в государстве, что никак не могло понять своего освобождения»37. Кн. Щербатов, едкий критик екатерининского времени и самой императрицы, прямо говорил о дворянской службе «по выборам» как о государственной службе, новой повинности, только заменившей прежние: «Учреждение собраний дворянских есть истинное право, если бы оно зависело от собственного согласия или от тех, кого они сами начальниками себе изберут; но как сего нет, то они собираются не для суждения о своих делах, не для рассмотрения общей и частной пользы, но токомо как некоторые орудия [выд. нами – Авт.], которые сносят для угнетения самих же их»38. И, наконец, последний фактор перемен в дворянском статусе, указанный Марком Раевым39. Тот отмечал, что русское государство во второй половине XVIII века уже не было заинтересованно в постоянном держании «под ружьем» огромной дворянской массы, однако в то же время стремилось задействовать силы этого сословия в той области, где его интересы совпадали с целями государства – а именно, в окультуривании сельского хозяйства. Дворянин, освобожденный от формально-обязательной службы, теперь получил возможность применнить свои силы на земле, организовать хозяйство, встроить сельскую местность в государственную и хозяйственную систему. Последнее относится преимущественно к тем 3,6 % дворян, что обладали достаточными имуществами для серьезных хозяйственных предприятий и они воспользовались этим, интенсифицировав сельскохозяйственное производство, создав систему множеста дополнительных промыслов, иногда по своей доходности превышавших основное хозяйство. С таким возрождением хозяйственной активности дворянства, достигшего к тому же большей культуры и степени самосознания своих интересов – не только личных, но и сословных – связаны начавшиеся в 2-й половине XVIII века многочисленные проекты ограничения прав купечества – дворянство с этого момента становиться его конкурентом40. Само стремление ясно и твердо определить сословные права, создать единый законодательный акт, регулировавший положение двух основных государственных сословий – дворянства и горожан (купцов и мещан) – вызвавшее издание Екатериной Жалованных грамот, имеет внешние источники, в первую очередь влияние идей Монтескье и «коллеги по трону», императора Иосифа II41, а также изучение самой Екатериной практики сословных порядков в Германии и в Остзейских провинциях России, с которыми она была вынуждена познакомиться в первые годы своего правления. Необходимо также учитывать настроения в среде российского дворянства. Оформившись как единое сословие по правовому статусу только в начале XVIII века, а корпоративное устройство получив лишь в результате екатерининских преобразований, дворянство во 2-й половине XVIII века тем не менее стремилось продекларировать и найти правовое выражение своим притязаниям на особый государственный статус именно в качестве корпорации, а не элементарного объединения служилых людей, свою силу и значение получивших от милости государевой. Петр I, создав дворянство как особое сословие, своим назначением имеющее государственную службу и за это исключенное из обложения, одновременно оставил его принципиально открытым через возможность автоматического положения дворянского звания при продвижении по служебной лестнице. Под воздействием как собственных интересов, так и вооружившись расхожими западноевропейскими представлениями о дворянстве как закрытой наследственной корпорации благородных, богатых предками, перенеся эти воззрения на отечественную почву, крупное и среднее русское дворянство предприняло ряд попыток ограничить доступ новых членов в свое сословие. Наиболее ярко данная позиция проявилась в суждениях уже упоминавшегося выше кн. Щербатова в ходе деятельности Уложенной Комиссии. Сторонник свободного корпоративного устройства дворянства, он полагал нужным ограничить доступ в дворянское сословие новых лиц через службу – поскольку дворянство есть установление знатности и потомственности, а не службы (любопытно, сколь близки эти взгляды старомосковской формулировке: «за службу царь поместьем жалует, а не отечеством). Введение новых членов в дворянское сословие никоим образом не могло быть автоматизмом по продвижению в чинах – Щербатов полагал нужным, чтобы каждое новое пожалование давалось исключительно особым монаршим пожалованием, как выражение частной высшей воли, а не общее узаконение42. Прямо эти требования восприняты не были, однако общей политикой государственной власти на протяжении второй половины XVIII – XIX века было повышение чина, достаточного для получения потомственного дворянства и всяческое оберегание существующих дворянских родов, бывших естественным основанием традиции и порядка (единственное существенное отступление от этой позиции в царствование Николая Павловича так и осталось непроведенным последовательно). Тем не менее нельзя целиком согласиться с суждением В. О. Ключевского о том, что «вся перемена, произведенная законом 1762 г., состояла в том, что из обязательного гвардейского рядового или армейского офицера, наделенного за это землей с крестьянами, помещик превратился в участкового помощника уездного исправника, стал правительственной особой в своем поместье»43. Исабель де Мадариага в связи с этим пишет: «нельзя недооценивать мнение современников: если они считали, что манифест вносит в их статус серьезные изменения, значит, так и было»44. Действительно, в отношении общего статуса дворянина и связанной с ним дворянской поземельной собственности произошла глубокая перемена, а именно, если ранее дворянин служил потому, что служить был обязан законом и служба являлась единственным основанием его землевладения, то отныне государственную службу дворянин вынужден был отбывать не в силу закона, а по ряду иных побуждений – в первую очередь, сугубо материальных, поскольку служба оставалась основным источником средств к существованию. Но она перестала быть его юридической обязанностью и земля, принадлежащая дворянину, утратила свой служилый характер – она продолжала раздаваться в качестве вознаграждения за службу, но с ней самой служба перестала быть связана, понятие «землевладельца» перестало теперь быть синонимичным понятию «солдата» или «чиновника». Тем самым институт права дворянской собственности перестал быть преимущественно институтом публичного права и обрел свое частноправовое содержание, послужив в конечном счете источником модели общей – внесословной – собственности, конструкции, определяющей отношения между лицами частного права и только косвенно связанной с публично-правовыми обременениями. В качестве параллели Жалованной грамоты дворянству была издана Жалованная грамота городам и готовилась Жалованная грамота казенным крестьянам. Вместе они должны были образовать комплексное, едва не всеохватное регулирование сословий свободных подданных российской монархии. Жалованная грамота городам изначально отступала от сословного принципа – основным ее субъектом был город, а не горожане и потому в круг лиц, попадавших в сферу ее действия, входили в частности и дворяне, в городах проживающие, подлежавшие занесению в общие городские книги и обязанные к уплате городских податей, кроме личных повинностей. Сами городские жители (кроме дворян и крестьян, в городе поселившихся) были подразделены на купцов и мещан с соответственно определенными правами – структура городского общества, требования, предъявляемые к выборным лицам – были однородны с соответствующими положениями по дворянству. Третий акт, долженствовавший замкнуть формирование законодательства о сословиях, – Жалованная грамота казенным крестьянам – принят не был и тем самым правовой статус этого сословия так и остался детально не определенным. Тем не менее отметим, что в проекте крестьянским обществам жаловались сословные права – в том числе и право на коллективные жалобы, строго запрещенные как предшествовавшим, так и последующим законодательством, квалифицировавшим саму подготовку таковых прошений как «мятежные сборища» - широкая автономия через посредство выборных должностных лиц, создание самостоятельных крестьянских судов, долженствовавших судить членов собственного сословия (т. е. попытка легального распространения «суда равных» на крестьянство, а равно признание сложившегося порядка известной юридической автономии государственного крестьянства), а равно – неприкосновенность крестьянской собственности, одна из немногочисленных попыток этого времени юридически обеспечить защиту крестьянских владений45. Предполагалось ввести реестры – книги – казенных крестьян по аналогии с дворянскими и городскими, а равно особо выделить первую категорию крестьян, определенную по признаку зажиточности, освободив ее от телесных наказаний46. По всей вероятности отказ законодателя от опубликования грамоты казенным крестьянам был вызван опасениями за последствиями, кои могло повлечь известие об издании этого акта в отношении «черносошных людей» среди крестьян помещичьих (кроме того, среди возможных причин называют также и Французскую революцию, вызвавшую опасения относительно благонадежности IV-го сословия). Также реальным было и то обстоятельство, что если грамота дворянству была преимущественно кодификацией наличных норм, грамота городам вводила перемены, остававшиеся в целом в русле прежней политики, то грамота казенным крестьянам должна была стать актом принципиально новым, не имевшим укрепления в предшествовавшей практике, а, стало быть, рискованным, череватым трудно предсказуемыми последствиями принятых решений47. Таким образом, в основных чертах сословная система России приобрела к концу XVIII века свою юридическую фиксацию. Следующим масштабным актом, обобщившим перемены, происшедшие в законодательстве о сословиях, стал т. IX Свода Законов Российской Империи – Законы о состояниях. И прежде чем переходить к непосредственному описанию поземельных прав собственности в России XVIII – 1-й половины XIX века, требуется дать общую характеристику сословий так, как они оказались отражены в Своде Законов. Свод Законов формально взял за основу екатерининское деление всех подданных на четыре сословия: 1) дворян, 2) духовенство, 3) городских обывателей и 4) сельских обывателей. Структура эта оставалась формально неизменной вплоть до 1917 года, однако фактически положение, статус и права этих сословий, а также и внутренние их разряды претерпели весьма существенные изменения уже ко времени издания Свода, а в дальнейшем, особенно после реформы 1861 года, обратилась в условную кодификационную сетку, куда – в том числе и со значительными неудобствами – вписывались различные правовые разряды подданных. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Психическое здоровье в Германии и России: Клиническая и исследовательская инициатива Санкт-Петербургский научно-исследовательский Санкт-Петербургский государственный университет |  | Санкт-Петербургский центр научно-технической информации «Прогресс»,... Особенности размещения государственного заказа в связи с изменениями в федеральном |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Описания ряда магических процедур, а также значительные по объему воспоминания повествователя о его жизни в дореволюционном Петербурге... | | Что за период новотельности и раздоя? В этот период необходимо провести эффективное лечение. Обильное кормление коров в новотельный период без учета состояния вымени и... |
| Санкт-Петербургский государственный морской технический университет... Рецензия на книгу: С. А. Остроумов "Биотический механизм самоочищения пресных и морских вод: элементы теории и приложения" (Москва,... | | Обычаи, традиции и обряды казахов аула каразюк в период XX века Каразюк обычаев, традиции и обрядов в период XX века. Исследование данной проблематики тесно связано с процессами, которые проходили... |
| Пренатальный период: актуальные проблемы развития здорового ребенка Министерства здравоохранения Российской Федерациии их реализация на период 2012-2017 г г | | Особенности подросткового возраста Подростковый возраст – сложный и во многом противоречивый период жизни ребенка. Подростковым принято считать период от 11-12 до 15-16... |
| Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... | | Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... |
| Реферат На тему: «Послеоперационный период и принципы сердечно-лёгочной реанимации» Предоперационный период — промежуток времени от момента установления диагноза и показаний к операции до начала ее выполнения | | П. К. Рыбин фгбоу впо «Петербургский государственный университет путей сообщения» Программу составили: к т н профессор П. К. Рыбин – фгбоу впо «Петербургский государственный университет путей сообщения» |
| Учебно-методический комплекс / авт сост к с. н\ Грачева Г. В филиал... Филиал ноу впо «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права» | | Эволюция урока в общеобразовательных учебных заведениях России (на примере урока математики) Охватывает четыре этапа эволюции урока математики (см с. 21). II период (1917 – 1932 гг.) – отказ от урока как основной формы организации... |
| Эволюция типов средневековой исламской архитектуры Охватывает период от возникновения ислама и создания первого мусульманского государства в 7 веке и до конца семнадцатого столетия,... | | Ноу впо «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей,... Ноу впо «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права» |
