Как свидетельствуют приведенные выше цитаты, мнения двух авторов об источниках благополучия городов разнятся в главном: Флорида призывает городских управленцев формировать разнообразную культурную и образовательную среду, а Коткин настаивает на институциональной поддержке бизнеса, создании условий, удобных для его работы. Спорным является также и вопрос о наиболее важной для развития общества социальной группе: городам нужно выбирать между одинокими, бездетными людьми, которые отличаются более высокой производительностью труда, и традиционными семьями, которые обеспечивают большую стабильность в работе и потреблении. Первые предпочитают жить и работать в оживленных центрах городов, а вторые — в редконаселенных субурбанистических ареалах. Не всякому городу удается поддержать необходимый баланс между требованиями этих групп, хотя примеры Остина, Сиэтла и Бостона вдохновляют.
Как отмечает Флорида, столица штата Техас город Остин смог привлечь значительное число молодых и талантливых специалистов в сфере высоких технологий из Силиконовой Долины, так как в нем были существенно более низкие цены на жилье, чем в столице компьютерного мира. Пример Остина как будто подтверждает справедливость аргументации Коткина в пользу городов с доступными ценами на недвижимость, однако эти специалисты почему-то выбрали именно Остин из нескольких тысяч американских городов, в которых жизнь дешевле, чем в пригородах Сан-Франциско. Причина этого выходит за рамки традиционных доводов, которыми оперирует Коткин, она заключается именно в продуманной политике городского и регионального (техасского) руководства, а также генерального директора компании «Делл» Майкла Делла, включающей развитие университета, музыкального фестиваля, клубной культуры, и формирование престижного имиджа города. (См.: [13], стр. 190-191).
Эта дискуссия продолжается по сей день и в ней порой возникает больше вопросов, чем ответов. Аргументация Ричарда Флориды выглядит более последовательной, чем у его оппонента, хотя, следует признать, что в своей главной книге («Возвышение креативного класса», 2002 год — См.: [13]) и предшествующих статьях он уделяет слишком мало внимания институциональным и ценовым факторам развития городов. Джоэль Коткин, напротив, после своей эпохальной книги «Новая география» 2000 года (См.: [23]) вернулся к традиционным представлениям о факторах успешного развития территории. По всей вероятности, он разочаровался в будущем креативного сектора после грандиозного обвала на бирже НАСДАК. Однако ничто не проходит бесследно, и 38 млн. американцев, занятых творческим трудом, вряд ли пойдут работать к станку или сядут за руль грузовика.
В первые месяцы 2004 года на фоне президентской предвыборной капании в США данная дискуссия приобрела новое, социально-политическое измерение. Инициатива ее развития в этом направлении принадлежит Ричарду Флориде, который «на злобу дня» сформулировал свой взгляд на происходящие в американском обществе процессы перехода к креативной, постиндустриальной экономике в терминах «поляризации», «раскола» и «глобальной конкуренции». В следующем разделе мы вкратце изложим его позицию по этим вопросам.
Социально-политический аспект
Уже давно стало общим местом утверждение, что в Америке происходит «размывание» среднего класса. Эта социальная группа ранее доминировала в американском обществе, обеспечивая социальное согласие и политическую стабильность. Ее социальная мобильность (преимущественно вертикальная) была незначительна и направлена, в основном, вверх, что и обеспечивало планомерный рост благосостояния в течение XX столетия. Однако в 1990-е годы социальная мобильность в среднем классе значительно возросла и приобрела сразу два направления: вверх и вниз. Таким образом, этот кластер постепенно делится на две группы, сильно различающиеся по уровням доходов. Кроме уровня доходов средний класс всегда объединяли некие общие ценности и убеждения, которые затем проецировались на американское общество в целом. Вслед за появлением разницы в доходах начали трансформироваться и диверсифицироваться и ценности американцев.
Ученые забили тревогу и начали предлагать различные версии происходящего. Собственную версию предложил и Ричард Флорида. Нетрудно догадаться, что версия эта связана с развитием креативных индустрий и появлением нового креативного класса, который и стал той самой «верхней половинкой» расколовшегося среднего класса. И действительно, креативные профессионалы в 1990-х года начали зарабатывать много больше, чем раньше, и в полтора раза больше, чем средний американец, кроме того, у них сформировались совершенно нетрадиционные для Америки представления об организации работы и стиле жизни.
Вот что пишет Флорида в своей недавней статье: «Наша страна становится все более неоднородной.… Наибольшая разница в доходах населения проявляется в важнейших «креативных центрах» таких как Сан-Франциско, Остин и Ралей-Дюрэм. Это фундаментальная проблема общенационального масштаба. Как я пишу в моей книге, "нанимая миллионы людей делать механическую работу — подметать тротуары, перетаскивать коробки или набивать подушки, — мы допускаем ужасающую растрату человеческих возможностей. Когда-нибудь это будет выглядеть так же ретроградно, как, например, заставлять людей собирать хлопок на плантациях."» (См.: [10]). В своей книге Флорида уделил много внимания разнице между городами по уровню развития креативных индустрий, различной доле креативного класса и связанных с ним конкурентных преимуществ городов. С другой стороны, Коткин нарисовал другую картину успешной Америки — без креативного класса, — той Америки, которая была успешной до 1990-х годов за счет мощного среднего класса с его устоявшимися ценностями и семейными традициями. Похоже, в наши дни по этой линии проходит социальная поляризация.
Вместе с тем, она становится в американском обществе водоразделом, который выражен не только социально и географически, но и политически. «Мы не можем, — пишет Флорида, — решать эту проблему на национальном уровне, потому что параллельно происходит процесс поляризации и раскола. По одну сторону оказалась креативная Америка, сконцентрированная вокруг крупнейших городов, которые разнообразны, прогрессивны и космополитичны, в них расположены ведущие индустрии и производится большая часть национального продукта. По другую — Америка Джорджа Буша, которая крутится вокруг старых индустрий и традиционных ценностей. Выражая эти интересы, нынешняя администрация разрушает своей политикой наши креативные преимущества. Наши лидеры недостаточно финансируют образование, исследования, науку, технологии, культуру и искусство. Вместо этого они проводят протекционистскую политику в отношении индустрий предыдущих поколений, наносят удары по гомосексуалистам и защищают «семейные ценности». Ужесточая иммиграционные правила и оказывая политическое давление на исследования, власти делают наше общество менее открытым… Мы должны использовать креативную энергию каждого американца, должны оставаться толерантным и открытым обществом, которое приемлет множество разных типов людей и идей. Предстоящие выборы покажут, какое направление мы предпочтем.» (См.: [10]).
В самом деле, если сравнить две карты Соединенных Штатов: ту, что показывает результаты выборов президента США в 2000 году, и ту, на которой обозначены места концентрации креативного класса, действительно, можно проследить отмеченную Флоридой прямую связь между долей творческих профессионалов в метрополитенском ареале и процентом выборщиков, голосовавших за демократов в том же ареале. Есть, конечно, и некоторые исключения (например, столица штата Техас город Остин почти единодушно отдал свои голоса губернатору Бушу), но в целом картина такова: креативная Америка голосует за демократов, а успешная Америка Коткина за республиканцев, которые обещали ей помочь и сдержали свои обещания.[5]
«Также усугубляет контраст миграция, которая подпитывает растущую экономику центров креативного производства. В то время как талантливые люди, стремясь к лучшим карьерным возможностям, более яркому и разнообразному стилю жизни, перебираются в инновационные города, хинтерланды становятся все более консервативными с культурной точки зрения. Оказалось, что демографическая динамика, которая раскрутила мотор американской креативной экономики, породила политическую динамику, которая теперь может уничтожить эту экономику». (См.: [13], стр. 323-324).
Помимо внутренней политической и социальной поляризации Флорида видит еще одну угрозу процветания США, исходящую на сей раз извне. Он приводит такой знаковый пример: «Крупнейший проект нового десятилетия в кинематографе, индустрии, более других символизирующей всемирную культурную и экономическую мощь Америки, создается на международные средства лучшими специалистами со всего мира,… но не в Голливуде. Когда Голливуд производит фильмы такого масштаба, это создает не только новые рабочие места для режиссеров, актеров и монтажистов в Калифорнии. Благодаря поразительному уровню технических инноваций, которые необходимы огромному проекту в таких отраслях как компьютерная графика, звуковое оформление и мультипликация, один фильм может породить новые компании и целые отрасли в масштабах всей страны… Однако львиная доля выгоды и дополнительных преимуществ от «Властелина Колец» получат не Соединенные Штаты, а Новая Зеландия. Следующим фильмом, который сделает Питер Джексон в Веллингтоне, с почти «разрушительным символизмом» станет римейк «Кинг Конга» с бюджетом до 150 миллионов долларов». (См.: [10]).
Следуя американскому примеру, города по всему миру стремятся стать центрами креативного производства. «Лучшие мобильные телефоны теперь делают не в Чикаго, а в финском городе Сало, лучшие самолеты собирают в Тулузе и Гамбурге, а не в Сиэтле» и т.д. (См.: [8]). Другие государства стремительно перехватывают инициативу у Америки и становятся мировыми лидерами в четвертичном секторе.
Причина такого положения, по мнению Флориды, заключается в повышенных мерах безопасности, которые предпринимает американское правительство после «11-го сентября», ограничивая не только иммиграцию, но и просто въезд иностранных специалистов в США, что зачастую не позволяет проводить в этой стране международные конференции. Только за 2002 год правительство США сократило выдачу иммиграционных виз для ученых на 55%. Другие же страны, особенно в Западной Европе, напротив, расширяют возможности для контактов с внешним миром, возможности иммиграции ученых, художников и других креативных профессионалов. Кроме того, агрессивная политика Белого Дома (войны в Ираке и Афганистане) не принимается за рубежом и это сокращает число творческих профессионалов, желающих жить и работать в США и даже поддерживать контакты с американскими коллегами. В интеллектуальной сфере изоляция проявляется сильнее, чем в других, и оборачивается более тяжелыми последствиями.
На такие неутешительные для США выводы Ричарда Флориду, видимо натолкнуло масштабное исследование креативного класса и индексов креативности стран Европейского Союза, проведенное им совместно с Ирен Тинагли в начале 2004 года. (См.: [8]). «Результаты просто поразительные. Швеция опережает Соединенные Штаты по всем позициям, Финляндия, Нидерланды и Дания лишь чуть-чуть уступают США. Великобритания и Бельгия также имеют неплохие показатели, и почти все страны Евросоюза, особенно Ирландия, гораздо быстрее наращивают свои конкурентные преимущества в сравнении с Америкой». В этой работе проведен сравнительный анализ по основным индикаторам креативности и доле творческих профессионалов между США и 14 странами Европейского Союза (за исключением Люксембурга). Показатели, связанные с толерантностью, были существенно модернизированы, и именно по ним Америка сильно уступает Европе. К сожалению, формат реферата не позволяет нам детально рассмотреть результаты исследования Флориды и Тинагли[6]. Однако в заключении мы постараемся вкратце обрисовать европейский взгляд на проблемы креативности и перехода к постиндустриальному этапу развития.
|
