Н. А. Рыбакова. Понятие старости в христианском миросозерцании
Скачать 136.43 Kb.
|
| (С. 81) Н.А. Рыбакова. Понятие старости в христианском миросозерцании //Педагогический поиск. Традиции, инновации, результативность. Материалы VII научно-практической конференции ПОИПКРО 22-25 ноября 1999 г.: Учитель как фактор развития образовательного и воспитательного процесса. – Вып. IV. – Ч. I. – Псков, 2000. – С. 81-89. В настоящее время, когда в сфере образования все более и более утверждается идея непрерывного образования, встает следующий вопрос: что это значит с точки зрения возрастов жизни человека? Как известно, человек на своем жизненном пути проходит ряд возрастных периодов (путешествует по возрастам): от детства через зрелость (взрослость) к старости. В соответствии с первым возрастом возникла педагогика – наука о «водительстве ребенка, дитяти». Исследованию этого возрастного периода посвящено много психологической, педагогической и прочей литературы1. Менее исследован такой возраст жизни, как зрелость, хотя известны успехи акмеологии и интенсивно развивающейся ныне андрагогики – науки о «водительстве взрослого, зрелого человека». К сожалению, практически оставлен без внимания последний возраст жизни – старость, хотя нельзя сказать, чтобы он совсем не изучался. Существует, правда, пока еще в зачаточном состоянии геронтогогика – наука об обра- (С. 82) зовании пожилых и старых людей. Вот здесь и возникает новая серия вопросов. Понятно, что растущего человека следует готовить к жизни, потому одной из важнейших функций, что выпадает на долю образования, оказывается социализация как включение индивида в систему господствующих в обществе общественных отношений. Потому правомерность существования педагогики сомнению не подлежит. Взрослый человек является специалистом в той или иной сфере, сформировавшейся, разумеется, до определенного предела, личностью. Потому перед ним, равно как и перед обществом, стоит проблема его профессионального роста, личностного совершенствования, которая сопровождает его на протяжении всего периода социально активной деятельности. Само собой понятно, что зрелостью жизнь человека не завершается: рано или поздно наступает старость. Что это за возраст такой? В чем его своеобразие? Является ли он полноценным с точки зрения тех, кто его еще не достиг? Какие человека здесь поджидают проблемы? Следует ли в этом возрасте заниматься образованием и самообразованием, самосовершенствованием? Все это далеко не простые вопросы, которые так или иначе возникают не только перед каждым человеком, достигающим данного возраста, но и перед обществом, поскольку, как известно, доля пожилых и старых людей во всем мире увеличивается, что требует все более пристального внимания к пожилым и старым людям со стороны социальных служб. Не случайно на появляющихся в настоящее время факультетах и отделениях социальной работы в качестве одной из важнейших дисциплин оказывается социальная и общая геронтология. Именно по этой причине представляется важным исследование разных аспектов проблемы старости, причем не только в естественно-биологическом, медицинском, психологическом аспектах, но и в более общем культурологическом, историко-философском, а также мировоззренческом планах. Проблему старости философы начали «осваивать» уже в античности. Лукреций Кар и Платон, Эпиктет и Марк Аврелий, Эпикур и Сенека, Аристотель и Цицерон – вот далеко не полный перечень мыслителей, активно анализировавших этот возраст жизни и высказавших немало ценных идей, сохраняющих свое значение и по настоящее время. Новый и весьма своеобразный этап в осмыслении проблемы старости приходится на средние века, на христианство. В частности, в его рамках возникает представление о духовной и плотской старости. На смену античной рядоположенности «макрокосм – микрокосм» христианство создало новую иерархическую онтологию «творец – тварь», в которой человек тоже оказывается существом тварным. В творении человека было четыре возможности устроения его природы: 1) создать человека стареющим и смертным; но в этом случае причина смерти человека возлага- (С. 83) лась бы на Бога; 2) создать человека бессмертным; но тогда было бы необходимо, чтобы он был и безгрешным, ибо в противном случае в нем вечным было бы зло; 3) создать человека бессмертным и неспособным к грехопадению; такое состояние лишило бы его свободы воли; 4) создать человека в возможности, предоставив ему выбор собственного становления. В творении человек получил достоинство образа Божьего, а подобие стало целью его духовного движения. Разница в совершенстве образа и подобия возобладала в человеке так, что вторая сторона (неподобность) повлияла на первую (образ), сделав его «обезображенным», а световидный ум его – помраченным. Совершилось антропологическое понижение, «умаление», «оскудение и порок». Человек был низвергнут с неба на землю для отсчета «времен, и дней, и годов» рождением все новых и новых поколений людей, их возрастным шествием, замыкающимся старостью и «притесняемым» смертью. В мистической истории, изложенной Августином Блаженным от момента грехопадения до пришествия Иисуса Христа, выделяются четыре символические возрастные ступени жизни, которые прошло человечество. Прежде всего, младенческий возраст от Адама до Ноя. Это инфантильный возраст, погруженный в полное забвение и связанный с потопом. Далее от Ноя до Авраама – отрочество народа Божия. От Авраама до Давида следует третий возраст – молодость. В этом возрасте наложено было иго Закона, появилось обилие грехов и возникло начало земного царства, в котором были и люди духовные2. И последний возраст – старость – знаменуется пришествием Иисуса Христа и его крестной смертью, искупившей грех всечеловеческий. Исполненность природы человека, его завершенность называется «мерой полного возраста Христова» [Еф. 4, 14], или метафизической старостью. Возрастное развитие, завершающееся старостью, представляет собой божественное попущение. Старость, согласно библейским текстам, определяется а) понятием «зрелость» («Войдешь во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы в свое время» [Иов. 5, 26]) и б) понятием преклонных лет. В отличие от современного содержания понятия преклонного возраста как пожилого Священное Писание делает акцент на преклонении перед законом смерти. С божественным попущением соприсутствует и божественное врачевание, или вторая ипостась Бога, которая есть Логос, различение, вéдение, разум. Разум понимается здесь как удаление от всякого зла и, главным образом, от последнего зла мира сего – плотской старости и смерти. «Слава юношей – сила их, а украшение стариков – седина». [Притч. 20, 29]. Слово «седина» является синонимом разума и мудрости. (С. 84) В контексте сказанного библейская формула «Венец стариков – сыновья сыновей, и слава детей – родители их» [Притч. 17, 6] раскрывается следующим образом. Старики – это символ ветхого Адама (первого тварного человека); сыновья сыновей (внуки), или третье поколение, – это Второй Преображенный Адам; дети – все человечество – в его мистической истории, а слава их – Пресвятая Троица и Премудрость Божия. В свете сказанного становится ясным, почему Августин момент пришествия Иисуса Христа назвал антропологической старостью, несмотря на то, что сама мистическая история еще не закончена. Старость здесь понимается как обретение мудрости через божественные заповеди, открытые Христом человечеству. Наследие первородного греха являет собой зыбкость человеческой природы, которая выражается в том, что «части», составляющие целостность этой природы, находятся в противоречии друг с другом и каждая из них стремится захватить целое, играть в нем роль интегративного центра. Так появляются «плотский человек», «человек душевный» и «человек духовный». Именование и градация каждого из данных типов людей имеет прямую зависимость от направленности воли. Воля присуща всем людям, причем, по утверждению Августина, «более того, все они суть не что иное, как воля». Превратная воля человека, являясь по своему внешнему выражению волей к жизни и к мирозахвату, в своему внутреннем проявлении оборачивается волей к смерти. «Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души». [Притч. 16, 2]. И поскольку душа занимает промежуточное между духом и плотью положение, то вектор направленности воли приводит человека либо к духовной, либо к плотской старости. Старение и старость в христианском миросозерцании выводятся из более фундаментальной категории «тленность», играющей роль качественного показателя бытия человека в нынешнем и будущем веке. В истории христианского учения данную категорию рассматривали Ориген, Августин Блаженный, Дионисий Ареопагит. У Оригена речь идет о тотальной тленности имманентного мира, приложимости тления ко всей телесной материи, а также о различии понятий «тленное» и «смертное». У него выделена и сущность, противостоящая тлению – совершенная душа. Дионисий Ареопагит проводит мысль о том, что тление не определяется самим собой. Тление – это частичное, относительное отрицание, поскольку оно всегда развертывается в плане бытия и существует за его счет. Тление связано с убылью и недостатком бытия как Блага. К этому еще добавим, что в индивидуальной сущности оно развертывается через утрату силы и энергии до полного уничтожения сущности, а стало быть, и самого тления. (С. 85) Августин пытается найти смысловую возможность тленному телу «облечься в нетление». Старение и тление – это инволюционные изменения, происходящие в тварном мире в состоянии онтологического и антропологического понижения, именуемого болезнью и грехом, повреждением и пороком. Старение и тление есть, далее, та или иная степень нарушения гармонии мира и порядка: душа вышла из подчинения Богу, тело вышло из подчинения душе, а значит, старение и тление есть процесс порабощения плотью, «ибо кто кем побежден, тот тому и раб». [2 Пет. 2, 19]. Старение завершается старостью, а старость есть скорбь и печаль. «Скорбь плоти – это неприятные ощущения в душе от плоти, скорбь же души, называемая также печалью, – отвращение от того, что случается с нами вопреки нашей воле»3, а это – смерть. С другой стороны, старость – это насыщенность днями («и умер Иов в старости, насыщенный днями» [Иов. 42, 17]). Стало быть, старость есть состояние, внутренне противоречивое: она есть некое междумирие. «Того и другого желал бы я: и отойти и остаться здесь, но и отойти боюсь, а, оставаясь, грешу»4. Тление завершается концом пребывания в здешнем мире, не прекращаясь после смерти вплоть до истления греховной плоти. Вещественное тело человека в его растительной и животной природе имеет пределы роста. «Ведь тело изменяется возрастанием и умалением, как будто одежда, переменяемая с каждым возрастом», – утверждал Г. Нисский5. Но касается ли понятие «умаление» только вещественного состава тела, например, сокращения роста? Г. Нисский считает, что «все вещественное, пребывающее в превратности и изменчивости, если приобщится одушевляющей силе, то приводится в движение роста, а если отлучится от жизненной энергии, то движение разложится в истление»6. В этих словах заключены две фундаментальные идеи, которые были высказаны еще в античности: во-первых, идея о способности законов развития прелагаться в законы старения и, во-вторых, идея об энергийности развития живого тела и, соответственно, растраты энергии с прекращением роста. Телесная старость наблюдаема и ощутима в своей болезненности, имеющей в нынешнем веке закономерный характер. Иначе обстоит дело с душой. Стареет ли душа человека? И если да, то в чем проявляется ее старение? Признание старения души решает проблему старения человека как целостности. Отрицание же старения души, соответственно, говорит о неокончательной испорченности человека. Согласно христианской антропологии, главная характеристика души – это наличие ума. Следовательно, если инволюции подвержен ум, то душа стареет. Г. Нисский в книге «Об устроении человека» подчеркивал, что в немощных членах искусство ума «пребывает бездейственным и бездея- (С. 86) тельным». К немощному состоянию, по его мнению, относятся как болезнь, так и старость. Однако «немощные члены» – еще не весь человек. Предположим, что по старости ослабляется, а то и вовсе отчуждается умная энергия. Что это означает? Прежде всего, то, что мы вынуждены будем признать, что человек теряет свою сущность быть человеком. Но такое признание не согласуется с христианским учением. Проблема не разрешится, если не учесть двухсторонней связи ума. Тот ум, что зависит от состояния вещественности, плоти человека, называется умом душевным. Он индивидуален, как индивидуальна каждая душа и каждая плоть. Но, с другой стороны, ум душевный – это та или иная мера проявления ума общеродового, данного человеку Богом, вмещающая в себя образ Божий, неотчуждаемый ни при каких обстоятельствах, как неотчуждаема от индивида его человеческая сущность. Ум душевный является перекрестком двух могущественных сил: просветляющей, упорядочивающей, врачующей силы Божией, и убывающей, увядающей силы плотской. От приобщения душевного ума к одной из этих сил зависит порядок природы человека. Поэтому для ума душевного даны божественные заповеди, предостерегающие его от распада, растления, подчинения стареющей смертной плоти. Таким образом, на вопрос о старении души в рамках христианского учения однозначного ответа дать невозможно. Он соприкасается с вопросом о первой и второй смерти: первую смерть, как разлучение души и тела, принимает каждый, вторую же, – как отлучение души от Бога – лишь некоторые. Плотская старость проявляется в двух формах: в форме нормальной для катастатического человека физиологической старости и в форме, отягощенной индивидуальными пороками, поскольку дела «плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство..., вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия (соблазны), ереси, ненависть, бесчинство и тому подобное...»7. Вещественное тело стареет по закону естества так, что растительная и чувственная энергия, достигнув апогея своего развития, из ведущей силы превращается в ведомую, выполняющую по отношению к уму служебную роль. А ум духовный и в старости может быть силен. «Дух человека переносит его немощи; а пораженный дух – кто может подкрепить его?» [Притч. 18, 15]. По смерти человека душа и тело вновь объединяются в единую сущность одного и того же достоинства. В христианстве можно найти представление и о так называемой мистической старости, которая раскрывается по своим собственным законам и имеет свое собственное содержание. «Мистика есть особое благодатное состояние, известное благодатное достижение на пути строгого подвижни- (С. 87) чества; но мистика неотделима от аскетики и требует для себя аскетической подготовки»8. Внутренняя форма аскетической практики выражается законом триадичности. Духовное возрастание подвижника является трехмерным, основанном на трехчастности природы человека (дух, душа, тело). На основе личного опыта христианские подвижники выполняли данный канон либо с акцентом на его содержании, либо с акцентом на цели. Согласно Иоанну Апомейскому, первая ступень аскетики – деятельность (исполнение заповедей Христовых); вторая – естественное любомудрие (созерцание тварного бытия, познание логосов тварных вещей); третья – богословие (созерцание света Святой Троицы). Никита Стифат выделяет ступени духовного делания согласно их цели: первая – очистительная; вторая – просветительная; третья – таинственная. Содержание ступеней преследует определенную цель, цель же, в свою очередь, представляется содержательной. Главный путь, соединяющий подвижника с Богом и проходящий от первой ступени до последней, но никогда не прекращающийся – это молитва. Сущность христианского монашества представлена Умной Иисусовой Молитвой, построенной также на законе триадичности, где трижды в различных дополняющих друг друга смыслах произносится имя второй ипостаси. Триадична Иисусова молитва также и по технике исполнения: словесная, грудная, умная. Монашество называют ангельским чином. В ангельской небесной иерархии Дионисий Ареопагит выделяет триаду, соответствующую трем ступеням духовного возрастания подвижника: очищение, просвещение, совершение. В данной трактовке подобно тому, как ангелы небесные являются связующим звеном между монахами и Богом, так и монахи – между Богом и миром. Катастатическая старость выражает собой последнюю ступень развития плоти, мистическая – духа. Но катастатическая старость совершается «по стихиям мира», а мистическая – в единстве Божественного промысла и человеческого произволения. Приближение к мистической старости совершается ради нее самой, а не ради иных целей, как это происходит в случае катастатической старости, так как прообразом старости мистической является Иисус Христос, а катастатической – грех. Приближение к катастатической старости включает в себя различные возрастные ступени, наделенные различным смыслом. Становление мистической старости осуществляется на основе закона триадичности, имеющего мистическую причину – единую нераздельную и неслиянную Божественную Троицу. Если человек прожил полную меру жизни, он обязательно достигнет состояния физиологической старости, однако, если монах всю свою жизнь посвятил служению Богу, это еще не говорит, что он достиг или достиг- (С. 88) нет состояния духовной старости по причине а) различной Богоприимности людей и б) неспособности справиться с противоречиями пути духовного возрастания. Задержку на той или иной ступени подвижнической практики можно назвать пределом в беспредельности, которая, однако, не означает самого отказа от стремления к «умной дали». Одно из основных понятий христианской антропологии – «искушение». Оно не имеет устойчивого значения и определяется в зависимости от того, кто является искусителем. Здесь возможны три варианта: искушает Бог, дьявол и сам человек. Искушения как испытания отличаются по своей модальности в отношении количества, качества, времени, очередности, сосуществования и т.д. Но при всем неисчислимом многообразии искушения, тем не менее, подчиняются закону триадичности воздействия на ту или иную из трех сил души. Каждая новая мера приближения к благодатной старости характеризуется законом возрастания искушений. Естественная, физиологическая старость подвижника – это кульминационная точка усиления искушений. Монахи, достигая духовной старости, как и люди мирские, достигая старости физической, претерпевают глубокие страдания, хотя характер их различен. Пребывание подвижника в дихотомическом стоянии, по принадлежности к земному и небесному свету, в мистической жизни сердца соединяет взаимно исключающие для обычного человека переживания – страдание и радость. Отсюда и родились слова Исаака Сирина о том, что «нет страдания более жгучего, чем любовь к Богу» и «Господи, удостой меня испить из этого источника!». Для внутренней жизни подвижника вообще характерна противоречивость, так духовное возрастание совершается через «умаление». Умаление в духовном смысле выступает как синоним смирения. Крайняя степень умаления – юродство. Оно существовало в двух формах: внутренней и внешней. Внешнее юродство, или юродство Христа ради, как социальная форма бытия святых старцев, «безумия», которым «хвалился» еще апостол Павел и за которое люди гнали его всю жизнь, а Бог, напротив, прославлял ([1 Кор. 4, 10], [2 Кор. 11, 1, 16]), прямо противоположно тому явлению, которое в Священном Писании дано как объюродение разума и потеря им духовного мышления. ([Рим. 1, 21-23], [1 Кор. 2, 14], [2 Кор. 3, 14; 4, 4], [Еф. 4, 18]). Данная форма юродства относится внутреннему состоянию духа и порицается в аскетике как его несовершенство, или прелесть. Умаление, далее, в духовном смысле почитается как уподобление детям. «...Сказано: Господь хранит младенцев... и не только сих малых телом, но и тех мудрых в мире, которые оставляют видение свое, опираются на оную вседовлеющую Премудрость, волею (С. 89) своею уподобляются младенцам, и потому научаются оной мудрости, не ощущаемой от дел обучения»9. Умалению как немощи соответствует состояние богооставленности, духовного упадка, возникающего на всех этапах подвижнической жизни. Богооставленность, сопряженная со страхом и смирением, имеет смысл упования на Бога и укрепления веры. Но богооставленность – это и факт человеческой онтологии, тяжести материального тела (хотя тело подвижника эфирно, но оно и материально). Смиренная немощь не остается без благодатной помощи. Немощь есть память о смерти, символ того, чему надлежит упраздниться, а помощь – это символ тех будущих благ, что приуготовил Бог смиренным. «Смиренная память» есть еще одно общее свойство старости катастатической и старости мистической. Но их главная общая характеристика заключается в принадлежности нынешнему веку. Как естественная старость есть следствие грехопадения, надлежащего упраздниться после Страшного суда, так и старость мистическая утратит свой смысл, подобно самой религии, поскольку в будущем веке человек «лицем к лицу» предстанет перед Богом. Христианская аскетика, открыв личность как категорию духа, указала ее смысл и назначение: в акте духовной жизни восстановить онтологический раскол между миром и Богом на принципах всеобъемлющей любви, где «все во всем пребывает» нестареющим и облеченным нетлением. Литература
|
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | С. 80 Н. А. Рыбакова Социально-духовный тип старости в марксистской антропологии С. П. Хлопушина от «1» 09 2012г протокол №1 от «22» 08 2012г | | Н. А. Рыбакова. Самосохранение человека в старости ... |
| Учебное пособие Чита 2003 удк ббк к ответственный за выпуск к т.... В пособии рассматриваются вопросы, связанные с осуществлением инвестиционной политики на всех уровнях, государственным управлением... |  | Реферат Тема: «Основные теории искупления в христианском богословии:... Тема: «Основные теории искупления в христианском богословии: их происхождение, содержание и критика.» |
| В. В. Зеньковский проблема красоты в миросозерцании достоевского* Программные задачи: Воспитывать чувство гордости за родную страну, которая стала первой в освоении космоса. Обогатить и расширить... | | Решение проблемы небытия в христианском богословии и античной философии Богословский анализ философского интуитивизма (В. Соловьев, Н. О. Лосский, Н. Бердяев и т д.) |
| Согласовано Председатель профсоюзного комитета С. С. Рыбакова Этот урок, я надеюсь, запомнится вам надолго | | Представление о старости и старении Старость можно отменить! |
| Депратамента образования города москвы овчинникова елизавета Недавняя история страны в произведениях е. Л. Шварца «голый король», «тень», «дракон» и а. Рыбакова «дети арбата» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Обучающая: узнать о христианском понимании взаимоотношения души и тела человека; уяснить, какие качества души составляют внутренний... |
| Догмат и ересь в христианском предании а. Кураев вопросы философии. 1994. №9 Боге настолько нечетко и необязательно, что Исгову можно считать и единственным первоначалом, и служебным полубогом (как в каббале)[1].... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Понятие интеграции в образовании. Понятие интегрированного обучения в начальном образовании. Интеграция в учебной деятельности: понятие;... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Учебник: Рыбакова А. В., Артемьева Т. В. Парус. Книга для чтения. 4 класс. Чебоксары: Чувашское книжное издательство. 2005 | | Концепция развития гимназии на 2009 2014 годы Исполнитель: директор ноу Целью создания Православной гимназии является получение образования, пред усмотренного государственной программой в соответствии... |
| Методические рекомендации по курсу «Техника и технология гостиничного... Рецензент: Рыбакова Т. М., к т н., доцент кафедры Технологии и организации общественного питания Сибупк | | Эликсир молодости «Молодость без старости» Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
