Концепт идеологии в современных политических исследованиях 1
Скачать 311.4 Kb.
|
Малинова О.Ю. КОНЦЕПТ ИДЕОЛОГИИ В СОВРЕМЕННЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ1 Неоднозначность понятия «идеология» часто служит поводом для упражнения риторических способностей: авторы, обращающиеся к этой теме, словно соревнуются друг с другом, описывая трудности, сопряженные с использованием концепта2, который имеет столь длинный шлейф значений и коннотаций. Время от времени предпринимаются попытки провести инвентаризацию основных определений и проанализировать составляющие их «кирпичики»3 в надежде обрести желанный синтез. Однако едва ли эти попытки могут оказаться плодотворными. Как справедливо заметил Терри Иглтон, «слово «идеология» - это текст, который соткан из паутины различных концепций и прослеживается сквозь множество разных историй. Возможно, важнее понять, что является действительно существенным внутри каждой из генеалогических линий, а что может быть отброшено, нежели пытаться принудительно соединить их в некую Великую Глобальную Теорию»4. Именно по этому пути и идет большинство авторов, работающих с понятием идеологии, поэтому в описаниях главных направлений его концептуализации нет недостатка5. Задача настоящей статьи – показать, каким образом данное понятие используется в политических исследованиях конца ХХ века, и оценить познавательные возможности его новых и старых интерпретаций. Однако прежде чем перейти к осуществлению этой задачи, необходимо очертить то теоретическое пространство, на котором происходит разработка рассматриваемого нами концепта. Неоднозначность термина «идеология», по-видимому, отчасти определяется сложной конфигурацией того проблемного поля, которое пытаются описать с его помощью. Образованное целой сетью связей и соответствий, возникающих на пересечении общественного сознания, социальных отношений и коллективных действий, это поле с трудом поддается теоретическому анализу6. Различные его аспекты разрабатывались в рамках эпистемологии, социальной теории, социологии знания, а также в контексте исследований политических движений и истории общественной мысли – и в зависимости от избранного ракурса выявлялись разные грани явления, называемого идеологией. Переход от одной грани к другой не всегда строго рефлексировался; свойства, обнаруженные в одном контексте, переносились на другой. Отсюда – противоречивость интерпретаций, обнаруживаемая даже в работах одного и того же автора7. Многие аспекты теории идеологии были разработаны в контексте эпистемологии и социологии знания. Хотя слово «идеология» быстро утратило свой первоначальный смысл (провозглашенной Дестюттом де Траси «науке об идеях» не суждено было состояться), в дальнейшем его стали использовать главным образом для исследования проблем, связанных с познанием социальной реальности. При этом и К.Маркс, и К.Манхейм рассматривали идеологию как мышление, искажающее социальную реальность, и противопоставляли ее науке (в связи с чем возникала трудная проблема обоснования возможности научного познания8). Вместе с тем, начиная с Маркса, идеология стала рассматриваться как важный аспект самих социальных отношений. Отсюда – усилия по разработке данного концепта в контексте социальной теории, изучение его связи с такими явлениями как власть, господство, эксплуатация, с одной стороны, и группа, идентичность, коллективное действие – с другой. В некоторых из этих контекстов идеология обретает очевидно негативные коннотации, в других же – насколько это возможно – используется как вполне нейтральное дескриптивное понятие. Другой теоретический водораздел, который также провоцирует использование данного термина как в негативном, так и в нейтральном смысле, связан с изучением идеологии с точки зрения преимущественно причинно-следственных или функциональных связей. В первом случае предметом внимания оказываются причины, порождающие данный феномен. Как известно, Маркс видел истоки идеологии в ограниченности практики, которая является причиной противоречий в реальности. Поскольку человеческое сознание не может решить противоречия, которые еще неразрешимы на практике, возникает «ложное сознание», маскирующее и искажающее реальность. На уровне же анализа социальных отношений Маркс рассматривал идеологию как условие функционирования и воспроизводства системы классового господства и в то же время – как производное от экономических отношений. В дальнейшем многие представители марксистской традиции развивали тезис о господствующей идеологии, согласно которому экономически господствующий класс стремится навязать свою картину мира подчиненным классам, используя в этих целях имеющиеся у него ресурсы. У Манхейма представление об обусловленности идеологий особенностями позиций различных социальных групп приобретает всеобщий характер; одновременно термин утрачивает уничижительный оттенок. Поскольку «отдельные возникающие в потоке событий наблюдательные пункты (позиции) позволяют постигать этот поток с различных расположенных в нем точек»9, всякое социальное познание оказывается идеологическим. Таким образом, проблема заключается не в поисках знания, свободного от идеологии, а в возможности синтеза частичного, неполного знания, ограниченного социальной позицией его носителей. Несколько иная картина возникает, когда идеология рассматривается с точки зрения выполняемых ею функций. То, что в контексте эпистемологии представало как «ложное сознание», с точки зрения социальной теории оказывается существенным элементом общественных отношений, ибо:
Приведенный перечень не является исчерпывающим. Скорее, он призван проиллюстрировать тезис о том, что смещение фокуса с причин идеологии на ее функции и следствия создает предпосылки для более нейтральной интерпретации данного концепта. Что еще более существенно, в этом случае в поле зрения исследователей рано или поздно должны были попасть механизмы функционирования идеологии. Одним из первых эту проблему поставил Антонио Грамши, пытавшийся анализировать связь между идеологией элит и «фольклором», т.е. обыденным сознанием масс. Как будет показано ниже, серьезный интерес к этой проблеме проявляют многие современные исследователи. В результате корректируются представления о функциях идеологии. Теоретическая разработка рассматриваемого концепта происходит главным образом в рамках философии и социологии. Вместе с тем, он активно используется в исследованиях по истории общественно-политической мысли и политических движений. Здесь идеологии рассматриваются главным образом как системы идей, как «измы» и изучаются под различными углами зрения. С одной стороны, прослеживаются процессы формирования и эволюции конкретных комплексов идей, исследуется наследие мыслителей, которые внесли существенный вклад в эти процессы. С другой стороны, анализируется структура отдельных идеологий, выявляются присущие ей способы интерпретации и связки базовых политических понятий, тем самым выясняются возможные «допуски и посадки» категориального аппарата. Наконец, «борьба идей» может рассматриваться как отражение (или программа) борьбы политических течений; в таком случае «успех» идеологии оценивается тем, в какой мере а) ее сторонникам удалось реализовать свои программы, б) защищаемые ею принципы и ценности укоренились на уровне массового сознания. Несомненный отпечаток на исследования «измов» наложило идеологическое противостояние социальных систем в ХХ веке: в идеологиях видели «оружие», которое необходимо изучать и критиковать. Во всяком случае, это обстоятельство несомненно сыграло свою роль в закреплении представления об идеологиях как о более или менее последовательных системах идей, предлагающих некую картину прошлого, настоящего и будущего и призванных служить средством мобилизации политического действия. Кстати, представление об идеологиях как идейных системах, активно развиваемое в исследованиях, посвященных интеллектуальной истории и политическим движениям, не всегда стыкуется с той картиной, которая складывается в рамках эпистемологии и социальной теории. Вне зависимости от того, что является предметом исследования - факторы, порождающие идеологию, или же выполняемые ею функции, она предстает как нечто необходимое. Понимаемая же как конкретная конфигурация идей, идеология обретает свойство произвольности, ибо становится очевидной ее зависимость а) от воли субъектов, творящих и перетасовывающих идеи и концепции, которые служат «кирпичиками» данной идеологии, б) от случайной порой констелляции обстоятельств, определяющих конфигурацию конкретных связок. На последствия такой подмены понятий в свое время указывал Грамши, отмечавший, что в ХХ веке идеологией стали называть и необходимую надстройку определенного базиса, и произвольные измышления определенных индивидов. В результате «худший смысл слова получил расширительное толкование, и это изменило и извратило теоретический анализ понятия идеологии». Идеологии, необходимые определенному базису, имеют «психологическую» действенность. «Произвольные» же создают индивидуальные движения, полемику (впрочем, и они, по мнению итальянского марксиста, могут быть полезны, поскольку оттеняют истину)14. Таким образом, не только то обстоятельство, что концепт идеологии интерпретировался по-разному, к тому же нередко – в уничижительном смысле, но и само многообразие явлений, которые пытались с его помощью описывать, внесли свою лепту в формирование богатого репертуара его смыслов. На каком-то этапе ситуация казалась столь безнадежной, что даже возник соблазн отказаться от неудобного слова «идеология». Впрочем, большинство из тех, кто продолжал исследование проблемного поля, очерченного пересечением общественного сознания, социальных отношений и коллективных действий, сочли, что ему «нет замены» и предпочли «заново наполнить это слово смыслом»15. Однако не обошлось и без курьезов. В середине 1950 – начале 1960-х гг. на фоне техницистских надежд, начинающейся холодной войны и критики сталинизма родился тезис о «конце идеологии». Впервые эту фразу использовал Альбер Камю еще в 1946 г. В 1955 г. Раймон Арон дал название «Конец идеологического века?» одной из глав своей книги «Опиум интеллектуалов». В том же году Эдвард Шиллс вынес выражение «конец идеологии» в качестве заголовка своего доклада на конгрессе в Милане. Позже Дэниэл Белл так же озаглавил сборник своих статей, а Сеймур Липсет – главу в книге, посвященной социальным основам политики16. Тезис о «конце идеологии» основывался на довольно специфическом понимании данного термина. Главным референтом безусловно служил сталинизм, названный Ароном «крайней, гротескной формой» того, что он называет «идеологией, т.е. тотальной картины исторического мира, имеющей псевдо-систематическую форму, картины, которая придает смысл и прошлому, и будущему, выводит должное из сущего и предсказывает желательное будущее, которое возникнет из реальности настоящего»17. Таким образом, идеология понималась не просто как «мировоззрение или система убеждений определенной социальной группы относительно общественной организации, которая морально считается правильной», - такое определение Белл, например, находил слишком широким. Это понятие применялось прежде всего к системам идей, предлагающим «апокалиптическое и хилиастическое видение мира», своего рода аналогам светских религий, призванным служить средством «канализации эмоциональной энергии»18. Умеренные системы взглядов, вроде либерализма или консерватизма, не вписывались в это определение, - тем более, что термин употреблялся в значении, далеком от нейтрального. В силу целого ряда факторов – очевидной экономической эффективности экономики Запада, снижения накала классовой борьбы, утраты значения «старого политико-экономического радикализма», победы «демократической революции», возникновения либерально-консервативного консенсуса относительно практики welfare state, изменения статуса интеллигенции и др. – потребность в такого рода светских религиях в странах Запада, по мнению авторов, отстаивавших идею «конца идеологии», сходит на нет. Впрочем, предполагалось, что идеологическая продукция западных интеллектуалов вполне может находить себе рынок сбыта в развивающихся странах, ибо, по определению Липсета, хотя «идеология и страсть, возможно, больше не нужны для поддержания классовой борьбы в стабильных и развитых демократиях, они явно необходимы в контексте международных усилий по развитию свободных политических и экономических институтов в остальном мире»19. Таким образом, «конец идеологии» не рассматривался как процесс глобальный. Поскольку тезис о «конце идеологии» основывался на чрезвычайно узкой интерпретации данного понятия, он был опровергнут, казалось бы, самой жизнью. В послесловии к переизданию своего сборника статей в 1988 г. Белл сетовал, что его книга «известна больше по названию, чем по содержанию», и многие замечания оппонентов относятся скорее к первому, чем к последнему20. Действительно, для того, чтобы показать, что критики «идеологии» сами выступили в роли идеологов, достаточно было лишь слегка развернуть определение данного понятия, включив в него все организованные системы убеждений, которые предлагают связные интерпретации общественных и политических явлений и служат мобилизации общественных движений и легитимации политического курса властей. Тем не менее, оставался открытым другой вопрос, который фактически был поставлен уже в 1960-х, а позже спровоцировал еще одну серию утверждений если не о «конце», то об «исторической маргинализации идеологий»21: в какой мере идеологии как организованные системы убеждений вообще сохраняют свое значение в качестве средства мобилизации и легитимации в современных политиях? Однако к этому мы еще вернемся. По иронии судьбы, именно в 1960-х гг. обнаружилась новая волна интереса к изучению идеологических феноменов (отчасти спровоцированная утверждениями о «конце идеологии»). Появился целый ряд работ, авторы которых попытались превратить концепт идеологии (или его аналоги) в инструмент для эмпирического исследования нормативно-символического пространства. В результате, к началу XXI в., по словам Майкла Фридена, «мы наблюдаем отнюдь не конец идеологии, а настоящий взрыв интереса к ней и одновременно – заметные изменения в интерпретации этого понятия»22. В 1964 г. увидел свет сборник «Идеология и недовольство» под редакцией Дэвида Аптера. В ответ на тезис о «конце идеологии» авторы сборника предложили новые прочтения этого «устарелого» термина. В числе других, в сборник вошла знаменитая статья Клиффорда Гирца «Идеология как культурная система» и не менее знаменитое исследование Филиппа Конверса о характере систем убеждений элит и массовых групп. Приблизительно в это же время увидели свет работы Роберта Лейна, также посвященные изучению идеологии на уровне массовых убеждений23. Таким образом, интерес к концепту идеологии как инструменту политических исследований одновременно возник и у склонных к количественным эмпирическим исследованиям сторонников поведенческого подхода, и у тех, кто попытался взглянуть на идеологию как на элемент социального культурного кода, используя интерпретативные подходы герменевтики. Хотя с точки зрения исследовательской техники эти подходы радикально различались, они демонстрировали одну общую тенденцию: переключение интереса с |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Программа по дисциплине Отечественная история Специальность 080801.... К предмету курса относятся проблемы экономического развития, становления и динамики российской государственности, политических институтов... | | Российской Федерации Алтайский филиал федерального государственного... К предмету курса относятся проблемы экономического развития, становления и динамики российской государственности, политических институтов... |
| Учебно-методический комплекс по дисциплине математические методы... |  | Задание №2. Виды современных политических идеологий Существует несколько основных видов политических идеологий, к ним относятся либерализм, консерватизм, коммунизм, а так же выделяют... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... ... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... ... |
| Программа курса «современные политические идеологии» «ландшафта» современной России, раскрыть роль и перспективы политических идеологий в специфических условиях социально-политического... | | К особенностям ассоциатов с географическим признаком, объективирующих... По мнению Ю. С. Степанова «концепт это форма воплощения культуры в сознании человека» [2] и, таким образом, являясь концептом культуры... |
| Таким образом, формирование антикрепостнической и антисамодержавной... Возникновение в России в первой четверти 19 века революционного движения было обусловлено целым комплексом экономических и социально-политических... | | Рабочая программа дисциплины (модуля) б в политические идеологии... Цели освоения дисциплины Данный курс читается как одна из специальных дисциплин, которая призвана дать студентам системные знания... |
| Пояснительная записка изучение курса направлено на реализацию следующих целей: освоение знаний ... | | Кафедра всеобщей и отечественной истории Программа дисциплины Новизна курса состоит в том, что в нем в систематизированном виде и в комплексе впервые рассматриваются исторические основы современных... |
| Этика и эстетика как фундаментальные науки в современных производственных... Этот тип исследований основывается на изучении учебной и периодической литературы. Главным условием работы над темой является полная... | | Учебной дисциплины устойчивое развитие Рекомендуется для направления «Устойчивое развитие» является формирование современных представлений об устойчивом развитии как о научной идеологии и прикладной... |
| Тезисы секции переводоведение и машинный перевод абакумова О. Б.(Орловский... «К вопросу о моделировании семантики пословичных высказываний (на материале русских и английских пословиц, репрезентирующих концепт... | | Геоинформационные технологии в исторических исследованиях Рабочая программа по курсу «гис-технологии в исторических исследованиях» составлена на основе требований Государственного образовательного... |
