Олег мороз почему он выбрал путина? Содержание предисловие. Все мысли о преемнике уже не преемник, но все еще претендент звезда чвс закатилась
Скачать 6.96 Mb.
|
Чем дальше, тем все напористее Лужков выступал против президента и его команды.При этом все же нельзя сказать, что Кремль так уж сильно опасался этих лужковских атак и самой фигуры Лужкова как потенциального кандидата в президенты. Более опасным в едьцинском окружении считался Примаков. Экс-премьер представлялся противником более изощренным и сложным. Соответственно, и самому Лужкову не так-то просто было строить отношения с Примаковым, ему постоянно приходилось лавировать: как-никак оба они были соперниками потенциальными претендентами на президентский пост, причем в течение долгого времени − самыми сильными претендентами. Это лавирование давалось мэру нелегко: надо было точно улавливать момент, когда выступить в унисон с Примаковым, когда − поотстраниться от него или даже позволить себе критику в его адрес. Взять, например, ситуацию с отставкой Примакова. Казалось бы, Лужков должен быть испытывать удовлетворение, что «задвинули» его главного и более сильного потенциального соперника на будущих президентских выборах, однако он, по-видимому, прекрасно понимал, что увольнение Примакова, народного любимца, только поднимет его, Примакова, рейтинг, и тут важно не промахнуться, попасть в струю, продемонстрировать совпадение с мнением народных масс, а уж как дело пойдет дальше, там видно будет. Поэтому, несмотря на критику примаковского правительства, Лужков выступил с резким осуждением его отставки. К концу лета 1999-го позиция Лужкова относительно его президентских вожделений стала обозначаться более отчетливо. И сам он, и его соратники не только принялись утверждать, что московский мэр не собирается баллотироваться в президенты это они, конспирации ради, твердили и раньше, но, что он «поддерживает кандидатуру Примакова». Вряд ли эта поддержка была такой уж искренней. Вообще-то рейтинг экс-премьера в ту пору действительно был выше лужковского рейтинга, так что тут опять-таки могла сказываться просто трезвая оценка соотношения сил. Но, не исключено, и даже скорее всего, ситуация здесь складывалась, как на велотреке: до какого-то момента гонщик, идущий вторым, предпочитает «не высовываться», а ловит мгновение, чтобы неостановимо «выстрелить» из-за спины лидера. К тому же и с самим Примаковым дело оставалось неясным: то ли он будет баллотироваться в президенты, то ли нет. Евгений Максимович не торопился раскрывать свои карты. Впрочем, думаю, до последнего момента он и сам не знал, стоит ли ему ввязываться в эту игру. Такая примаковская неопределенность была удобна для Лужкова. Он стал заявлять, что «ни при каких условиях не будет выдвигаться» на пост главы государства, если свою кандидатуру выставит Евгений Примаков: наконец-то, мол, «появился человек, которому можно доверить воз в стране». А вот если на президентское кресло станут претендовать люди, «которым нельзя доверять власть», тогда другое дело тогда он, московский мэр, «вступит в борьбу и будет стараться ее выиграть». По-видимому, у Лужкова, как у многих других, как у самого Примакова, вовсе не было уверенности, что у Евгения Максимовича возникнет желание вступать в борьбу за пост президента. Правда, мы помним, в пору его премьерства оно в какой-то момент у Примакова возникло, но теперь у него был совсем другой статус, несравненно более низкий. Сможет ли он, стартовав с этой более низкой точки, удачно выступить на выборах? Будучи человеком острожным, Примаков не мог не испытывать тут колебаний. Понятно, что если бы он так и не сумел их преодолеть, не решился бы вступить в борьбу за пост президента, руки у Лужкова оказались бы развязаны. Впрочем, если бы даже и вступил, нельзя было заранее предугадать, каково к тому времени к середине 2000 года будет соотношение сил двух «друзей-соперников». * * * 12 мая 1999 года Ельцин, как уже говорилось, отправил в отставку правительство Примакова. Исполняющим обязанности премьера был назначен Сергей Степашин, до того занимавший пост первого «вице». Чтобы оправдать «рокировочку» Примаков Степашин, весьма неожиданную для многих, если не для большинства, президент выступил с телеобращением к гражданам России, в котором попытался объяснить смысл своих действий. Похвалив, как водится уволенного премьера за проделанную работу, он посетовал, что «в экономике мы по-прежнему топчемся на месте». При этом неожиданно сослался на мнения Явлинского и того же Лужкова: Явлинский, мол, полагает, что в области экономики абсолютный застой, ничегонеделание, а Лужков, поддерживая премьера, в то же время не устает повторять, что процессы в экономике идут крайне вяло. Так что в этой сфере, сказал Ельцин, «необходим серьезный прорыв». В общем-то, оценка ситуации была достаточно точная, казалось только странным, что задача подъема, прорыва в экономике возлагается не на профессионального экономиста, не на опытного хозяйственника, а на генерала. И еще одно обращало на себя внимание: в своем телеобращении Ельцин ни слова не сказал о возможном будущем президентстве Степашина, как он это иногда делал в прошлом, представляя других своих назначенцев. Лишь несколько человек, близких к Ельцину, − Волошин, Дьяченко, Юмашев, − знали, что на роль своего преемника президент уже выбрал совсем другого человека, а Степашин − всего лишь промежуточная фигура. Ряд ведущих демократических деятелей поначалу встретили выдвижение Степашина с некоторым недоумением. Однако довольно скоро это недоумение рассеялось. Например, Борис Немцов уже 17 мая отозвался о Степашине как об «ответственном, грамотном, компромиссном, но в то же время прогрессивном» политике. Весьма лестную оценку Степашину Борис Немцов давал и в своих выступлениях за рубежом, поднимая тем самым авторитет нового премьера на международной арене. Так, выступая 3 июня в Лондоне на открытии международной конференции «Россия на пороге нового тысячелетия», он сказал, что новое правительство Сергея Степашина «более прогрессивно и более современно», чем правительство Примакова. По словам Немцова, Сергей Степашин «современный, либеральный политик, который близок по своим взглядам к социал-демократам Запада». Словно бы отвечая на эти лестные характеристики, которые давали ему демократы и представители бизнеса, Степашин старался укрепить свою публичную репутацию деятеля, приверженного демократическим и либеральным принципам. Одним из его девизов было: «Величие России должно строиться не на силе, не на пушках, а на культуре и интеллекте». Был ли в действительности Степашин «современным либеральным политиком»? Вряд ли он полностью заслуживал такой характеристики. По мнению тех, кто знал его достаточно близко, Степашин принадлежал к тому типу людей, политическая ориентация которых в большой степени зависит от преобладающих в обществе настроений, так сказать, от общественной атмосферы. Поскольку в конце девяностых атмосфера в целом была либеральная, то и он был как бы либерал. Когда же после 2000 года в воздухе возобладали государственническо-патриотические веяния, то и Степашин сделался государственником-патриотом. В первую очередь, он был просто чиновником, а уж во вторую – либералом или государственником-патриотом. Все же, думаю, сделайся Степашин в 2000 году российским президентом, он не стал бы по собственной воле корежить и ломать либеральную, демократическую атмосферу, которая все больше воцарялась в стране сначала при Горбачеве, а потом при Ельцине, вряд ли он принялся бы коренным образом менять ее «газовый состав», превращая в нечто прямо противоположное. Естественно, сразу после утверждения Степашина председателем правительства начались разговоры, что он кандидат в будущие президенты, хотя, повторяю, Ельцин ни словом не обмолвился об этом. Рассчитывал ли сам Степашин на президентство? Валентин Юмашев уверен, что рассчитывал: Сергей считал, что он очень сильный политик, что, будучи в роли премьера, он сможет убедить Бориса Николаевича, что лучшего кандидата на президентский пост в 2000 году у страны нет. Он был уверен, что сможет удержать ситуацию, сможет продолжить тот же курс, который проводил Борис Николаевич: демократическая Россия, экономические реформы. Однако 9 августа утром Ельцин принял Степашина, поблагодарил его за хорошую работу и… отправил в отставку. Все произошло примерно так же, как и с Примаковым. Для широкой публики это известие опять стало громом среди ясного неба. Исполняющим обязанности премьера Ельцин назначил директора ФСБ Владимира Путина. Отклики на очередную правительственную «рокировочку», естественно, были разные. В основном, как и в случае Примакова, недоуменные. Лужков, например, заявил, что отставка Сергея Степашина выглядит «абсолютно нелогично»: премьер-министру «даже не дали отработать 100 дней». Что касается назначения Путина, то и оно кажется Лужкову непонятным. Хотя он и относится к Путину «довольно ровно», это назначение, по словам Лужкова, выглядит «довольно тревожно»: «здесь нет ясности». Мы что, хотим усилить силовые структуры, силовую линию в действиях нашей государственной власти? сказал Лужков. Или же перед нами стоят другие задачи подъема промышленности, стабилизации в сельском хозяйстве и другие. Были и иные отклики. Борис Березовский высказал мнение, что отставка Степашина объясняется его «недостаточной твердостью»: в частности, он не сумел ни «отстоять позиции Кремля перед лицом оппозиции», ни создать политическую силу с прицелом на парламентские выборы, ни «навязать себя новому блоку «Отечество Вся Россия». Вообще-то, Сергей Степашин действительно выглядит довольно мягким человеком, однако за тот срок, который был ему отпущен, и более твердые люди вряд ли смогли бы сделать то, чего хотел бы от Степашина Березовский например, «создать политическую силу с прицелом на парламентские выборы». Некие неназванные представители кремлевской администрации (цитирую по сообщению РИА «Новости») утверждали, что Степашин выполнил основную задачу, поставленную перед ним президентом, «полностью пресек возможность левого реванша»: при Примакове реформаторы отступали, при Степашине вернули свои позиции, при Путине должны будут перейти в наступление. Увы, никакого такого наступления при новом главе правительства, а затем и государства не последовало. Получилось скорее обратное движение. Возвращаясь к Степашину... Вообще-то Сергей Вадимович действительно представлялся многим, кто с ним общался, человеком чересчур мягким, недостаточно волевым. От Валентина Юмашева, например, я услышал: − После событий в Первомайском я много говорил с Сергеем (напомню: Степашин был одним из руководителей той операции. − О.М.) Для меня стало полной неожиданностью: он оказался человеком крайне нерешительным, неспособным взять на себя ответственность. Наконец, еще один вопрос: даже если бы так случилось, что Ельцин все же остановил свой выбор на Степашине как на преемнике, сумел бы тот выиграть выборы у тандема Примаков − Лужков? На этот счет существуют большие сомнения. Упомянутый тандем обладал огромными ресурсами − и ресурсами популярности, и финансовыми, и административными… Да даже и Зюганова Степашин вряд ли сумел бы одолеть... * * * Непосредственно в день отставки Степашина Ельцин выступил с очередным телеобращением к россиянам. До их сведения было доведено, что основной причиной замены премьера послужило желание Бориса Николаевича за год до президентских выборов обнародовать имя своего преемника на посту главы государства и предоставить ему возможность за оставшийся без малого год проявить себя (хотя прямо слово «преемник», естественно, не прозвучало). Я решил назвать человека, сказал Ельцин, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор ФСБ России Владимир Владимирович Путин. Ельцин добавил, что хорошо знает этого человека, «давно и внимательно наблюдал за ним» еще со времен, когда тот был первым вице-мэром Санкт-Петербурга, а последние годы они с Путиным работали «бок о бок». По словам Ельцина, на всех должностях его избранник «действовал уверенно и твердо, добивался хороших результатов», «имеет огромный опыт государственной работы». Я в нем уверен, сказал Ельцин. Но хочу, чтобы в нем были также уверены те, кто в июле 2000-го года придет на избирательные участки и сделает свой выбор. Хорошо, конечно, когда президент прекрасно знает своего преемника, однако, неплохо было бы, чтобы и другие люди хоть немного его знали, особенно как государственного деятеля, человека, имеющего «огромный опыт государственной работы». Увы, таким знанием мало кто обладал, да и самого «огромного опыта» у бывшего разведчика за плечами в тот момент, конечно, не было. Даже после того, как Путин стал президентом, у всех и у нас, и за рубежом, в голове и на языке долго еще вертелось: кто же он такой, этот Путин? (Вспомним, знаменитый вопрос одного из иностранных корреспондентов позже он не раз повторялся: «Кто вы, мистер Путин?») Такого полного незнания не было ни при одном из предыдущих назначений на высокий пост ни в случае Черномырдина, ни в случае Примакова, ни в случае Степашина. Ни при первом избрании президентом самого Ельцина. Каким же образом Путин попал в поле зрения Ельцина? Как на одного из серьезных кандидатов в преемники президент, по-видимому, стал смотреть на него после социальных потрясений лета 1998-го в частности, после «шахтерского» кризиса, когда горняки перекрывали железные дороги, требуя удовлетворения своих требований. В июле этого года Ельцин по рекомендации Юмашева и Кириенко назначает Путина директором ФСБ: по мнению осведомленных людей, Николай Ковалев, предшественник Путина на этом посту, во время шахтерских волнений показал себя не лучшим образом, «поплыл», ударился в панику. Путин же, как утверждают свидетели, действовал логично и хладнокровно, выдвигал разумные идеи, которые, будучи реализованы, показывали свою эффективность. Пост директора ФСБ еще больше приблизил Путина к кабинету президента. Теперь уже регулярные, мимо главы администрации и премьера, по крайней мере, раз в неделю встречи Ельцина и Путина вполне соответствовали путинскому рангу. Как отмечали многие, в общении, в диалоге, в вопросах ответах Путин всегда производил приятное впечатление. Он прекрасно реагировал на слова собеседника, прекрасно формулировал собственные мысли. Все это, надо полагать, не могло не понравиться и Ельцину. Второй этап плотного общения Ельцина и Путина начался в марте 1999-го, в момент еще одного кризиса «скуратовского» (напомню: президент пытался снять опозорившегося генпрокурора, однако натолкнулся тут на упорное сопротивление Совета Федерации). Директор ФСБ, как правило, участвовал тогда вместе с премьером и главой администрации, в совещаниях, которые Ельцин проводил по этой теме, хотя она вроде бы не относилась прямо к его компетенции. Уже невооруженным глазом было видно: Ельцин явно выделяет Путина среди других чиновников, причем дело не ограничивается частотой их встреч. Ельцин, например, практически полностью передал на попечение своего нового фаворита Совет безопасности (Путин стал секретарем СБ в марте 1999-го, оставаясь при этом главой лубянского ведомства − такого совмещения не было никогда), ввел его в узкий круг тех, кто решал самые главные вопросы точнее, давал президенту рекомендации по этим вопросам. В этот круг, помимо Путина и все тех же Волошина, Дьяченко, Юмашева, входили Степашин и Чубайс. В этот момент, в марте апреле 1999 года, Ельцин, надо полагать, и подошел вплотную к своему решению сделать Путина своим преемником. Нельзя, правда, сказать, что Ельцин сразу же, окончательно и бесповоротно, уперся в Путина, не допускал возможности какой-то альтернативы. Начиная с зимы 1999-го, он, например, пытался сравнивать Путина со Степашиным, разговаривая то с одним, то с другим. Это продолжалось и тогда, когда Степашин стал премьером. В глазах Ельцина Путин обладал неоспоримыми преимуществами. Говорят, главным для президента стало то, что он убедился: Путин просто сильнее как человек; он гораздо сильнее в отстаивании своих аргументов, своей позиции, держится за нее до конца; если ему не удается убедить собеседника, он предлагает вернуться к исходной точке, к началу спора и все обсудить заново... Казалось бы, это не должно нравиться сплошь и рядом начальнику больше по вкусу мягкость, податливость подчиненного, позиция «Чего изволите?» Однако Ельцин любил работать с сильными людьми. По оценкам знающих людей, Степашин таковым не был. Ныне распространено мнение, что Путина Ельцину навязали олигархи. Однако, как утверждают люди осведомленные, никто из этих джентльменов ни Березовский, ни Абрамович, ни Фридман, прямого отношения к принятию решения о Путине не имели. Волошин, Юмашев могли обсуждать с ними какие-то темы, выслушивать их мнение, но далее, через барьер из этих двух людей, оно в прямом виде не просачивалось. Решение о том, что и как доложить президенту, принимали Волошин и Юмашев. Хотя вряд ли кто возьмется утверждать, что на это решение так уж совсем не влияли долгие душеспасительные беседы самых близких советников президента с другими, более отдаленными от «тела». В принципе, точно так же поступал и сам Ельцин с мнениями этих двоих выслушивал и говорил «спасибо». По его виду (нередко в таких случаях хмурому) совершенно невозможно было понять, согласен он с тем, что услышал, или нет. И только потом становилось известно, что он решил. Таков, как уверяют, был стиль Ельцина. В общем, что касается Путина, опять-таки по утверждению знающих людей преемник был исключительно выбором самого Ельцина. (При этом, наверное, могло случиться и так, что Путин вполне мог бы стать премьером непосредственно после Кириенко. Если бы не августовский дефолт 1998 года. В таком случае услуг Примакова и Степашина вообще не потребовалось бы. Валентин Юмашев подтверждает мое предположение: Да, я думаю, так оно, скорее всего, и было бы. Сергей Кириенко пробыл бы на своем посту до осени 1999-го, после чего премьером стал бы Путин, а Кириенко его первым замом по экономике. Затем Кириенко вновь стал бы премьером уже при президенте Путине). Как бы то ни было, выбор, сделанный Ельциным 9 августа 1999 года, был, прямо скажем, довольно рискованный: человека по фамилии Путин в ту пору мало кто знал. Первый его «президентский» рейтинг, измеренный социологами Фонда «Общественное мнение», составлял... один процент. Без сомнения, «накачать» его, причем довольно стремительно, была способна лишь новая чеченская война: что-то не видно было другого способа в короткий срок поднять популярность нового премьера, как только представить его в роли отца нации, защитника отечества, подвергающегося атакам бандитов и террористов, единственного, кто способен беспощадно наказать этих врагов России. Практическое ведение чеченских дел сразу же оказалось в руках у самого Путина. Ельцин полностью передоверил ему эти дела. При этом он фактически отрекся от своей линии на мирное политическое разрешение чеченского конфликта, той, которой придерживался несколько предыдущих лет. По сути дела, президент перечеркнул свои покаянные слова и действия 1996 года, когда он ценой неимоверных усилий остановил-таки, казалось бы, неостановимую войну... Уже в сентябре, во второй половине, популярность Путина начала стремительно расти. Если 14 августа, по опросу Фонда «Общественное мнение», ему доверяли 5 процентов опрошенных, 28-го 12, 11 сентября 14, то 18 сентября 23, а 25-го 31. Заметно вырос и «президентский» рейтинг Путина. 25 сентября он занимал уже третье место среди кандидатов на пост главы государства: у шедшего впереди всех Примакова был 21 процент (причем наметилась тенденция к снижению), у Зюганова 17, у Путина 10, у Лужкова 7 (ощутимое снижение), у Явлинского тоже 7, у Степашина. Жириновского и Лебедя по 5, у Черномырдина 1. Было совершенно ясно, что главная причина растущей популярности Путина именно его жесткая, агрессивная позиция по Чечне, безоговорочная готовность «мочить в сортире» всех, кто, как Басаев в Дагестан, вторгается на российскую территорию, кто взрывает дома в российских городах... 9 октября путинский рейтинг достиг рейтинга Примакова, а по опросу, проведенному ФОМом неделю спустя, 16 октября превысил его, поднявшись до 20 процентов. Путин стал самым популярным российским политиком и уже не уступал тут никому первого места (рейтинги главных его соперников 16 октября были таковы: у Примакова 18 процентов, у Зюганова 15, у Лужкова 5). Если бы в ближайшее после 16 октября воскресенье состоялся второй тур президентских выборов и соперниками в нем стали бы Путин и Примаков, первый без труда победил бы второго 42:36. Понятное дело, если бы вместо Примакова во втором туре вместе с Путиным оказался кто-то другой, разрыв был бы еще больше. Дальнейшее продвижение ельцинского преемника в президенты было уже вполне рутинным делом, «делом техники». Президентские выборы состоялись 26 марта. Уже в конце этого дня стало ясно, что Путин побеждает с довольно большим более 16 процентов отрывом от следующего за ним вечного коммунистического кандидата в президенты Зюганова (ни Примаков, ни Лужков идти на выборы так и не отважились). Окончательные итоги выборов были опубликованы 5 апреля. Преимущество фаворита стало еще больше: Путин почти 53 процента, Зюганов несколько более 29-ти. На третьем месте оказался Явлинский, обогнавший Тулеева, ранее занимавшего это место, 5,8 процента... В «Президентском марафоне» Ельцин пишет, что когда он узнал о фактической победе Путина 26 марта 2000 года, то пришел в восторг: «Я от волнения не мог усидеть на месте. Победа! Быть может, главная моя победа! Господи, как долго я этого ждал!» На самом деле это была не главная победа, а главная ошибка его жизни. В результате этой ошибки в российской истории открылась очередная трагическая страница. * * * Осознание того, что он ошибся в выборе преемника, приходило к Ельцину-пенсионеру постепенно. По мере этого осознания, он все больше переживал. Начальной точкой этого процесса, пожалуй, можно считать конец 2000-го, когда Путин утвердил в качестве российского государственного бывший советский гимн. Борис Николаевич в связи с этим был особенно сильно расстроен, считал такой шаг уступкой коммунистам. А серьезный перелом в его настроении наступил, пожалуй, летом 2003 года. Это походило на разочарование отца, который видит, что его взрослый сын, которому он столько дал, столько доверил, в которого верил безоглядно, делает что-то не то. Разочарование было столь велико, что Борис Николаевич на какое-то время перестал читать газеты, включать телевизор... О своих чувствах он говорил вслух. Дома. Чтобы как-то успокоить его, близкие, как могли, пытались защищать Путина, объяснять логику его действий. Успокоения это не приносило... При этом, однако, Борис Николаевич считал недопустимым публично высказывать свое мнение о происходящем. На это, по-видимому, было две причины. Во-первых, как уже говорилось, он считал себя в своем роде политическим отцом Путина, а отцу негоже на публике распространяться о каких-то ошибках сына. Во-вторых, он, без сомнения, понимал, что как-то повлиять на события он уже не может: его слова будут проваливаться куда-то, как в вату, а это, разумеется, было бы просто унизительно для него. Правда, первое время при личных встречах со своим преемником, когда тот навещал его на даче, Ельцин пытался говорить о чем-то существенном. Объяснял, например, почему в бытность свою главой государства считал необычайно важным предоставлять свободу средствам массовой информации (без этого немыслима демократия!), ради этого терпел даже всякого рода вранье, клевету, инсинуации, которые обрушивались на него с экрана телевизора, со страниц газет... Советовал Путину уже сейчас присматриваться к своим возможным преемникам, подыскивать того, кому он передаст страну в 2008 году... В дальнейшем, однако, чувствуя невостребованность этих своих речей, Борис Николаевич перестал поднимать подобные темы. Постепенно их разговоры с Путиным сделались дежурно-бытовыми: как жизнь, как дела, куда собираетесь поехать и т.д.? До какого-то момента видимо, до лета 2003 года, они встречались не реже раза в два, ну, может быть, в два-три месяца. С лета 2003-го встречи происходили практически только по формальным поводам день рождения, день России... Лишь в последний год жизни Бориса Николаевича Путин пару раз навестил его без всяких поводов: видимо, почувствовал, некоторую неловкость совсем уже они отдалились друг от друга. Ельцин, несмотря ни на что, был рад этим встречам, хотя, конечно, понимал, что прежней теплоты отношений уже не вернуть. Так обстояло дело со встречами. Что касается обмена телефонными звонками, его в последние годы вовсе не было. Без сомнения, пока Ельцин был жив, для Путина и его пропагандистской машины он представлял собой некий барьер, некий сдерживающий фактор, не позволявшей так уж сильно раскручивать маховик в «обличении» девяностых годов. Сам Борис Николаевич, разумеется, опять-таки не бросился бы в газеты и на телевидение, не стал бы собирать пресс-конференции, услышав те непотребства, которые понеслись отовсюду в адрес девяностых, но, без сомнения, Путину по этому поводу он позвонил бы, сказал что-нибудь вроде: «Что же вы делаете? Вы же сами оттуда, из этих девяностых! Вы же со мной работали с 1996-го по 2000-й! Откуда эта злоба?» Путину, разумеется, такой звонок был бы неприятен: крыть ему было бы нечем. Не исключено, по этой причине при жизни Бориса Николаевича он и не говорил то, что стал говорить после его смерти. Лидер СПС Никита Белых заметил по этому поводу в конце декабря 2007 года: − Любой здравомыслящий человек, взявший в руки речь Путина в «Лужниках» и его же речь на похоронах Ельцина, поймет, что один и тот же человек не может говорить такие разные вещи. Полгода назад Путин говорил, что заслуга Бориса Николаевича в том, что в 1990-е он не допустил гражданской войны в стране и провел необходимые, хоть и болезненные для страны реформы. И этот же самый человек, спустя шесть месяцев, говорит вещи, переворачивающие все с ног на голову. Внешне экс-президент чувствовал себя неплохо, и домашние были уверены, что лет десять-пятнадцать он еще проживет. Однако те переживания, которые Борис Николаевич испытывал в последнее время, видя, как все, что он строил, разрушается, как все движется не в том направлении, о котором он мечтал, эти переживания, по-видимому, ускорили его уход из жизни. Возможно, это прозвучит кощунственно, но, в каком-то смысле оно, наверное, и лучше, что Ельцин не увидел того пропагандистского шабаша, той истерии, направленных на обгаживание девяностых, которые во всю мощь развернулись вскоре после его кончины. Март 2006-го август 2008 года |
Похожие:
 | Урок Здоровья «Быть здоровыми хотим!» Живут «Успевайки». Почему они так себя называют? Да потому, что все успевают: с друзьями поиграть, мультики посмотреть. Да ещё погулять... | | С. С. Хоружий “Все еще не исчерпаны и не открыты Очередную фазу мы называем уже кризисом не рубежа веков, а рубежа тысячелетий; и мало-помалу постигаем что перед нами не смена времен,... |
 | «Всё течет, всё изменяется » Давно это было сказано, а верно будет... Но нет уже ни тех домов, ни мостика, да и берег речки давно упрятан под бетон. Растут внуки, и им тоже иногда хочется отправиться... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Если Царствия Небесном нет в тебе, неважно, что ты выбрал вместо него и почему ты это выбрал |
| Познавательные сказки на уроке биологии Сказки любят все: взрослые и дети, правда, взрослые предпочитают свои сказки называть «фантастикой». Суть остается одна в сказке... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Еще вчера главное было доступно объяснить, почему Леночку нехорошо дергать за косички: а сегодня чадо уже само учит, как жить, и... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Еще вчера главное было — доступно объяснить, почему Леночку нехорошо дергать за косички… а сегодня чадо уже само учит, как жить,... | | Зачарованные смертью Я пишу это предисловие, когда на столе уже лежит готовая рукопись. Кричит, вопит, плачет я различаю голоса Не хор, как это было раньше,... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Ведущий я уже слышала: скрипнули школьные двери. Все начинается, все исполняется в срок | | Даже вступив на территорию камакурского храма, Кикудзи все еще продолжал... Устраивая чайные церемонии в павильоне храмового парка Энкакудзи, Тикако Куримото регулярно посылала ему приглашения. Однако после... |
| Путь в тридевятое царство «Это утопия», – многие именно так привыкли оценивать все выходящее за рамки «реализма». Этим господам еще невдомек, что сама реальность... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Землю, то, зачем вы воплотились здесь. Да, вы поймете и даже можете попробовать поставить планку еще выше своих намерений на данное... |
| Олег Павлович Мороз Главная ошибка Ельцина Учитель думать, уметь сформулировать математическую мысль. Развивать интерес к математике | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Но это ещё не всё. Кроме школы мы ещё посещаем различные кружки. Недалеко от моего дома находится подростковый клуб «Дружба». Мы... |
| Тема: «Решение составных уравнений» Но вы еще не все виды уравнений рассматривали и поэтому сегодняшний урок посвятим пополнению своих знаний об уравнениях, как вы будете... | | Олег мороз так кто же расстрелял парламент? Комитета по скалолазанию, тренерского совета и спортсменов-скалолазов, членов сборной команды Украины |
