Мичио Каку Физика будущего

Скачать 5.65 Mb.

Название	Мичио Каку Физика будущего
страница	43/54
Дата публикации	03.09.2013
Размер	5.65 Mb.
Тип	Документы

100-bal.ru > Физика > Документы

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 54

Далекое будущее

(2070–2100 гг.)

Каким станет капитализм

Новые технологии, о которых мы говорили в этой книге, настолько мощны, что к концу столетия изменят человеческое общество и даже экономическую систему — капитализм. Законы спроса и предложения все те же, но расцвет науки и техники изменил капитализм Адама Смита во многих отношениях — от способа распределения до природы капитала. Вот несколько самых очевидных примеров.
•Идеальный капитализм

Капитализм Адама Смита основан на законах спроса и предложения: цена стабилизируется, когда спрос и предложение на какой-то товар выравниваются. Если товар редок и пользуется спросом, цена на него растет. Но потребитель и производитель владеют лишь ограниченной информацией о спросе и предложении на товар, поэтому цена на него может варьироваться в широких пределах. Так что капитализм Адама Смита несовершенен. В будущем, однако, ситуация будет постепенно меняться.

«Идеальный капитализм» — это когда производитель и потребитель владеют полной информацией о рынке и цены на товар совершенно стабильны и полностью обоснованы. К примеру, в будущем потребитель в любой момент сможет заглянуть в Интернет при помощи своих очков или контактных линз и получить необходимую информацию о ценах и качестве. Уже сейчас можно найти в Интернете, предположим, авиабилеты по оптимальным ценам. Со временем там можно будет получить полную информацию о любом товаре в мире. При помощи интернет-очков, настенного экрана или сотового телефона потребитель в любой момент сможет узнать о товаре все, что захочет. Так, в продуктовом магазине Интернет при помощи контактных линз подскажет вам, стоит ли покупать данный продукт по указанной цене. Преимущество здесь явно у потребителя, поскольку он сможет мгновенно узнать о продукте все — его историю, отзывы о качестве, цену относительно других точек продажи, его сильные и слабые стороны.

Производитель тоже кое-что выиграет: он сможет без особого труда и дополнительных затрат выяснять вкусы и потребности потребителей, да и сравнительный анализ цен на аналогичные товары ему не помешает. Установить разумные цены на свой товар будет намного проще. Однако в целом в выигрыше останется потребитель, который мгновенно сможет получать сравнительные данные о любых продуктах и который всегда заинтересован в минимальной цене. Производителю придется реагировать на постоянно изменяющиеся требования потребителя.
•От массового производства к массовой кастомизации

Основная черта нашей эпохи — массовое производство потребительских товаров. Генри Форд когда-то произнес знаменитую фразу о том, что клиент может приобрести форд модели Т любого цвета, если, конечно, он будет черным. Массовое производство многократно снижает цены, заменяя неэффективную старую систему гильдий и ручного труда. Но компьютерная революция изменит и это.

Сегодня, если клиент видит в продаже платье идеальной модели и чудесного цвета, но не того размера, покупка не состоится. Однако в будущем мы будем хранить точную 3D-мерку со своей фигуры на кредитной карточке или в электронном кошельке. Если понравившаяся модель одежды не подойдет по размеру, человек сможет отправить по электронной почте на фабрику свои размеры, и платье по ним будет тут же пошито. В будущем все будет прекрасно сидеть.

Сегодня массовая кастомизация непрактична: слишком дорого изготавливать новый продукт для одного клиента. Но когда все, включая клиентов и роботизированную фабрику, будут подключены к Интернету, производство товара по индивидуальному заказу по себестоимости сравняется с массовым производством.
•Массовые технологии как вопрос удобства

Когда технологии получают широкое распространение, как, к примеру, электричество или водопровод, они постепенно становятся привычным и естественным элементом жизни. Рыночные механизмы капиталистической системы усиливают конкуренцию и заставляют производителей снижать цены; технологии начинают продаваться как обычные бытовые удобства. Нас, потребителей, не интересует, откуда они берутся, кто и как их обеспечивает; мы просто платим, когда нуждаемся в них. В эту категорию очень скоро попадет и компьютерное время. Набирают популярность так называемые «облачные технологии», где большая часть используемых компьютерных мощностей находится где-то в Интернете. Облачные вычисления превращают расчеты в аналог обычной коммунальной услуги — услуги, за которую мы платим только тогда, когда в ней нуждаемся, и о которой забываем сразу же после этого. Сегодня все обстоит иначе. В большинстве своем каждый сам печатает и обрабатывает свои тексты, сам рисует на настольном или портативном компьютере, а Интернетом пользуется только тогда, когда нужно найти какую-то информацию. В будущем мы сможем постепенно вообще исключить компьютер из этой цепочки и получать информацию непосредственно из Интернета, а затем платить за использованное время. Всевозможные расчеты станут обычной услугой, потребление которой придется измерять, как потребление воды или электричества. Мы будем жить в мире, где все вокруг — бытовые приборы, мебель, одежда и т. п. — будет разумным; когда нам потребуется от вещей что-то конкретное, мы будем разговаривать с ними. Повсюду будут скрытые интернет-экраны, а клавиатура станет появляться всякий раз по первому требованию. Функция заменит форму, так что, как ни странно, компьютерная революция в конце концов приведет к исчезновению компьютеров «в облаках».
•Точный прицел на потребителя

Мы знаем, что компании всегда размещали рекламу в газетах, на радио, телевидении и т. п., часто не имея ни малейшего понятия о ее действенности. Эффективность рекламной кампании можно было оценить только по росту продаж или увеличению числа клиентов. В будущем компании получат возможность узнавать почти мгновенно, сколько людей скачало информацию с их сайта или посмотрело в Интернете на их товары. К примеру, если ваше интервью появится на интернет-радиосайте, можно будет точно узнать, сколько человек вас слушали. Компании получат возможность прицельно и очень точно выбирать свою аудиторию.

(Здесь, однако, встает другой вопрос: тонкий вопрос конфиденциальности частной жизни, который в будущем, по всей видимости, станет одним из острейших. В прошлом были опасения, что компьютерные технологии породят Большого Брата. В романе Джорджа Оруэлла «1984» на Земле царит тоталитарный режим: всюду шпионы, все свободы подавлены, а жизнь представляет собой бесконечную цепь унижений. Когда-то Интернет и правда мог превратиться в подобного вездесущего шпиона. Но в 1989 г., с падением советского блока, Национальный научный фонд, напротив, открыл его, превратив из в первую очередь военного инструмента во всемирную сеть, объединившую в себе и университеты, и коммерческие предприятия. 1990-е гг. стали свидетелями настоящего взрыва интернет-технологий. Сегодня Большой Брат невозможен, зато настоящей проблемой стали «маленькие братья» — сплетники, мелкие мошенники, желтая пресса и даже корпорации, которые собирают в сети данные, пытаясь определить наши личные вкусы и предпочтения. В следующей главе мы поговорим о том, что эта проблема в ближайшее время не решится, а будет лишь расти. Скорее всего, начнется бесконечная игра в кошки-мышки между разработчиками программного обеспечения для защиты персональных данных и теми, кто создает программы для взлома первых.)

От капитализма вещей к интеллектуальному капитализму

До сих пор мы говорили только о том, что новые технологии меняют способ функционирования капитализма. Но действуют ли они на природу самого капитализма, и если действуют, то как именно? Все потрясения, порождаемые компьютерной революцией, можно охарактеризовать одной фразой: переход от вещного капитализма к интеллектуальному.

Во времена Адама Смита богатство измерялось в потребительских товарах. Цены на них постоянно колеблются, но в среднем цены последние 150 лет стабильно падали. Сегодня вы можете позволить себе завтрак, которого сто лет назад не мог позволить себе даже король Англии. Экзотические деликатесы со всего мира сегодня продаются в любом супермаркете, и никого это не удивляет. Падение потребительских цен объясняется множеством различных факторов, как то: лучше организованное массовое производство, контейнеризация перевозок, связь и конкуренция.

(К примеру, сегодняшние школьники с трудом понимают, почему Колумб готов был рисковать жизнью и здоровьем радипоиска более коротких торговых путей к пряностям Востока. Почему он не мог просто пойти в супермаркет, спрашивают дети, и купить пакетик орегано? Приходится объяснять, что во времена Колумба пряности были невероятно дороги и ценились очень высоко, потому что помогали сохранять мясо и к тому же скрывали вкус подпорченных продуктов — ведь холодильников и консервов в те времена не было. Иногда даже королям и императорам приходилось есть на обед протухшее мясо. Не было ни машин-рефрижераторов, ни контейнеров, ни подходящих судов для перевозки пряностей через океан.)

На смену капитализму материальных ценностей идет капитализм интеллектуальный. Интеллектуальный капитал — это в значительной мере именно то, чего пока не могут дать роботы и искусственный интеллект: распознавание образов и здравый смысл. Как сказал экономист из MIT Лестер Туроу, «сегодня знания и умения — единственный источник конкурентного преимущества… Сегодня оно там, где находятся лучшие мозги. Все остальное не считается».

Но почему этот исторический переход потрясает основы капитализма? Очень просто: мозги не подлежат массовому производству. Любую технику можно производить массово и продавать тоннами, но с человеческим мозгом ничего подобного проделать нельзя. Это значит, что валютой будущего будет здравый смысл. В отличие от потребительских ценностей, интеллектуальный капитал можно получить только через рождение, воспитание и обучение человеческого существа.

К примеру, в будущем программное обеспечение станет гораздо более важным, чем компьютерное и прочее «железо». Микросхемы будут продаваться контейнерами, их цена продолжит стабильно падать, но программное обеспечение по-прежнему придется создавать человеку при помощи таких «сложных» инструментов, как карандаш и бумага. К примеру, файлы, которые хранятся на вашем компьютере, могут содержать ценные планы, рукописи и данные и потому стоить сотни тысяч долларов, но сам компьютер стоит всего несколько сотен. Конечно, программное обеспечение можно легко копировать и размножать в неограниченных количествах, но создание новой программы механизировать невозможно. Для этого необходима человеческая мысль.

Согласно британскому экономисту Хэмишу МакРею, «в 1991 году Британия первой из стран мира больше заработала на невидимом экспорте (услугах), чем на видимом».

Если доля производства в экономике США за последние десятилетия уменьшилась в несколько раз, доля сектора, включающего интеллектуальный капитализм (голливудские фильмы, музыкальная индустрия, видеоигры, компьютеры, телекоммуникации и т. п.), напротив, взлетела до небес. Переход от вещного капитализма к интеллектуальному происходит постепенно, он начался еще в прошлом веке, но с каждым десятилетием этот процесс ускоряется. Туроу пишет: «С поправкой на инфляцию цены на природные ресурсы с середины 1970-х до середины 1990-х гг. упали почти на 60 %».

Некоторые государства это понимают. Возьмите послевоенную Японию, где нет почти никаких природных ресурсов; тем не менее сегодня ее экономика — одна из крупнейших в мире. Сегодняшнее богатство Японии — свидетельство трудолюбия, предприимчивости и единства ее народа, а не результат продажи ее подземных богатств.

Увы, многие страны не осознают этой фундаментальной особенности и не готовят своих граждан к будущему, полагаясь вместо этого на материальные ценности. Это означает, что государства, богатые природными ресурсами, но не понимающие происходящего, в будущем, возможно, скатятся к бедности.

Цифровое расслоение?

Некоторые осуждают информационную революцию и говорят, что в будущем возникнет пропасть между «цифровыми богачами» и «цифровыми бедняками», т. е. между теми, кто имеет доступ к компьютерным мощностям, и теми, кто такого доступа не имеет. Эта революция, утверждают они, только расширит проблемные зоны и создаст новое неравенство, чреватое полным разрывом ткани общества.

Но это лишь очень узкий взгляд на реальную проблему. Компьютерные мощности удваиваются каждые полтора года, так что даже дети из бедных семей получают доступ к компьютеру. Давление среды и низкие цены вынуждают этих детей пользоваться компьютером и Интернетом. В одном из экспериментов были выделены средства на приобретение портативного компьютера в каждый класс школы. Несмотря на самые лучшие намерения экспериментаторов, программа, по общему признанию, провалилась. Во-первых, компьютер обычно стоял без дела где-нибудь в уголке, потому что учитель сам зачастую не знал, как с ним обращаться. Во-вторых, большинство учащихся имели доступ к компьютеру дома или через друзей и попросту игнорировали школьный лэптоп.

Однако настоящая проблема — это рабочие места. Рынок рабочей силы претерпевает перемены, и процветание в будущем ждет те страны, которые сумеют этим воспользоваться.

Для развивающихся стран единственная доступная стратегия — построить прочный фундамент при помощи материального производства, а затем воспользоваться им для перехода к интеллектуальному капитализму. Китай, к примеру, успешно идет по этому непростому пути: строит тысячи заводов и производит самые разные товары для мирового рынка, при этом используя полученные доходы для создания сектора услуг из сферы интеллектуального капитализма. 50 % аспирантов-физиков в США — иностранцы (в основном потому, что в США просто не хватает собственных выпускников). Большинство иностранных аспирантов приехали из Китая и Индии. Некоторые из этих ребят уже вернулись на родину, чтобы создавать там совершенно новые интеллектуальные отрасли.

Неквалифицированные рабочие места

Переход к интеллектуальному капитализму значительно сократит количество неквалифицированных рабочих мест. Новые технологии, возникавшие в каждом столетии, создавали в экономике и в жизни людей чудовищные диспропорции. К примеру, в 1850 г. 65 % американской рабочей силы было занято в сельском хозяйстве, а сегодня на фермах работает всего 2, 4 %. Сходные процессы будут происходить и в этом столетии.

В XIX веке в США хлынула новая волна иммиграции; быстро растущая экономика страны позволяла принять и занять всех этих людей. В Нью-Йорке, к примеру, иммигранты могли найти работу в легкой промышленности. В растущей экономике любой человек, независимо от уровня образования, мог найти себе занятие, было бы желание честно работать. Существовал как бы конвейер, принимавший иммигрантов из европейских гетто и трущоб и превращавший их в представителей процветающего среднего класса Америки.

Экономист Джеймс Грант (James Grant) сказал: «Продолжительная миграция рук и мозгов с полей на заводы, в офисы и классные комнаты — это постоянный рост производительности… Технический прогресс — оплот современной экономики. Но это верно уже почти 200 лет».

Сегодня значительной части неквалифицированных рабочих мест уже нет. Более того, изменился характер экономики. Многие неквалифицированные рабочие места с подачи корпораций, ищущих дешевую рабочую силу, переехали за океан. Заводы, где требовались рабочие, давно исчезли.

Много лет люди добивались для себя равных возможностей, без фаворитизма и дискриминации. Но если рабочие места можно одним росчерком пера отправить за океан, получается, что равные возможности теперь распространяются также на Китай и Индию. Это хорошо для тамошних рабочих, которые получают возможность воспользоваться этим социальным конвейером, но в США может вызвать обратный эффект: города опустеют.

Потребитель от этого выигрывает. При глобальной конкуренции товары и услуги становятся дешевле, а производство и распределение — более эффективными. Попытки поддержать устаревший бизнес и слишком высокооплачиваемые рабочие места порождает лишь самоуспокоенность, напрасные расходы и неэффективность. Субсидирование неуспешных производств лишь оттягивает болезненный крах и только ухудшает ситуацию.

В секторе услуг высокооплачиваемые вакансии для квалифицированных работников зачастую остаются незанятыми из-за нехватки подготовленных специалистов. Система образования готовит недостаточно специалистов в той или иной области, так что компаниям приходится обходиться менее образованными сотрудниками. Корпорации остро нуждаются в работниках, которых система образования или вообще не готовит, или готовит слишком мало. Даже в кризисной экономике есть рабочие места, которые просто некому занять.

Тем не менее ясно одно. В постиндустриальной экономике многие рабочие места (в основном это рабочие должности на заводах) исчезли навсегда. Экономисты не один год играли мыслью о «реиндустриализации Америки», пока не поняли окончательно, что «жизнь невозможно повернуть назад». США и Европа уже несколько десятилетий как совершили переход от индустриальной в значительной степени экономики к экономике услуг, и с этим уже ничего нельзя поделать. Расцвет промышленности миновал навсегда.

Вместо того чтобы пытаться вернуть вчерашний день, нужно переориентировать экономику и вкладывать деньги в те ее сектора, которые максимально увеличивают интеллектуальный капитал. В XXI веке эта задача будет одной из самых сложных для правительства, и простых решений здесь быть не может. С одной стороны, она означает кардинальную перестройку всей системы образования, так чтобы любой человек мог сменить профессию, а выпускники не попадали бы прямо со школьной скамьи в очереди безработных. Интеллектуальный капитализм не означает работу только для программистов и ученых; в нем полно рабочих мест в самых разных видах деятельности, связанных с креативностью, художественными способностями, инновациями, лидерством и анализом — т. е. здравым смыслом. Образование должно готовить молодых людей к вызовам XXI в., а не превращать их в неудачников. В первую очередь пересмотра требуют программы обучения по естественным наукам. Учителям тоже придется проходить переподготовку, чтобы в технологическом обществе будущего оказаться на своем месте. (Очень печально, что в Америке на слуху старая поговорка: «Тот, кто может, делает. Тот, кто не может, учит».)

Лестер Туроу как-то сказал: «Успех или неудача зависят от того, насколько успешно страна совершает переход к интеллектуальному производству будущего, а не от размеров какого-то конкретного сектора экономики».

Это означает, что мы нуждаемся в новой волне предпринимателей-новаторов, которым предстоит создавать новую промышленность и новый капитал на базе новых технологических достижений. Необходимо разбудить энергию и энтузиазм этих людей и позволить им стать на рынке ведущей силой.

Страны победившие и проигравшие

К несчастью, многие страны не хотят идти по описанному пути, полагаясь вместо этого исключительно на материальные ценности. Но поскольку цены на товары в среднем падают уже 150 лет, экономики этих стран со временем будут сокращаться; в конце концов самым упорным из них суждено остаться на обочине пути, по которому пройдет весь мир.

Такой участи можно избежать; чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на послевоенную Германию и Японию.

За время жизни всего одного поколения они сумели выйти в первые ряды колоссов мировой экономики. Или взгляните на сегодняшний Китай, экономика которого несется вперед и растет на 8–10 % в год, компенсируя 500 лет экономического застоя. Государство, которое прежде презрительно именовали «азиатским больным», еще через поколение пополнит ряды развитых стран.

У тех перечисленных обществ есть немало общих черт: это сплоченные страны с трудолюбивым народом, производящие вещи, которые пользуются в мире огромным спросом. Все они делают упор на образование, объединение страны и народа и на экономическое развитие.

Британский экономист и журналист МакРей пишет: «Прежние двигатели роста — земля, капитал, природные ресурсы — больше не имеют значения. Земля почти ничего не значит, потому что рост урожайности и промышленные технологии в сельском хозяйстве позволяют производить гораздо больше продуктов, чем требуется. Капитал потерял значение, потому что на перспективные проекты его можно получить в почти неограниченных количествах на международных кредитных рынках — разумеется, за определенную мзду… Эти количественные показатели, которые традиционно обеспечивали богатство наций, сменяются целой серией качественных черт, которые сводятся в конечном итоге к качеству, организованности, мотивированности и самодисциплине живущих в стране людей. Это подтверждается тем, что уровень человеческих умений и навыков в производстве, в секторе частных услуг и в общественном секторе приобретает все большее значение».

Однако не все государства идут по этому пути. Некоторыми странами руководят некомпетентные лидеры, другие настолько ограниченны в культурном и этническом плане, что становятся просто недееспособными, третьи не производят ничего, что пользовалось бы спросом в мире. Вместо того чтобы инвестировать в образование, они вкладывают деньги в содержание огромных армий и производство оружия, цель которого — держать в страхе народ и охранять привилегии власть имущих. Вместо того чтобы инвестировать средства в инфраструктуру и ускорять индустриализацию страны, они увязают в коррупции и делают все, лишь бы остаться у власти. Возникает не меритократия, а клептократия.

Печально, но эти коррумпированные правительства промотали значительную часть западной помощи, какой бы малой она ни была. Футуристы Альфред и Хейди Тоффлер (Alfred Toffler, Heidi Toffler) отмечают, что с 1950 по 2000 г. бедные страны получили от богатых более 1 трлн долларов помощи. Но, замечают они, «Всемирный банк говорит нам, что около 2, 8 млрд человек — едва ли не половина населения планеты — по-прежнему живет на два доллара в день или даже меньше. Из них 1, 1 млрд человек выживают в чрезвычайной или абсолютной нищете, меньше чем на один доллар в день».

Разумеется, развитые страны могут немало сделать для развивающихся, и ясно, что бесконечное обсуждение этой проблемы мало что дает для ее решения. Но, откровенно говоря, основную ответственность за развитие каждой страны должно нести ее руководство. Вспомним старую пословицу: «Дайте мне рыбу, и я буду сыт сегодня. Научите меня ловить рыбу, и я буду сыт всегда». Это означает, что вместо простой помощи развивающимся странам упор надо делать на образование и поддержку в развитии национальной промышленности, чтобы эти страны могли стать самодостаточными^⁵⁰.

Использовать достижения науки

Не исключено, что развивающиеся страны смогут воспользоваться достижениями информационной революции. В принципе, у них есть шанс обогнать развитые страны во многих отношениях. В развитом мире телефонным компаниям приходилось тянуть телефонные провода к каждому дому и к каждой ферме, что тяжело и недешево. Но развивающейся стране сегодня нет нужды опутывать себя бесконечными проводами, ведь технология сотовой связи прекрасно работает в любой местности без всяких дорог и инфраструктуры.

Кроме того, развивающимся странам незачем перестраивать или ремонтировать устаревшие объекты инфраструктуры. К примеру, подземкам Нью-Йорка и Лондона уже больше ста лет, и они давно нуждаются в капитальной реконструкции. Их обновление сегодня будет стоить больше, чем стоило бы строительство новой системы. А развивающаяся страна может создать подземную транспортную систему с нуля, на базе новейших технологий, с применением новых материалов и строительной техники. Новая транспортная система и в обслуживании окажется гораздо дешевле, чем метрополитены столетней давности.

Китай, к примеру, извлек урок из всех градостроительных ошибок Запада и построил Пекин и Шанхай гораздо дешевле, чем стоит нам строительство крупного города. Сегодня Пекин строит одну из крупнейших и самых современных подземных транспортных систем в мире; китайцы с успехом применяют созданные на Западе компьютерные технологии, чтобы как можно лучше обслуживать стремительно растущее городское население.

Интернет — еще одна область, где развивающиеся страны могут уйти вперед, избежав всех ошибок Запада, особенно в сфере науки. Прежде ученым из развивающихся стран приходилось полагаться на примитивную почтовую систему, при которой адресат ждал получения выписанных научных журналов несколько месяцев. Журналы эти были дорогими и узкоспециализированными, так что только крупнейшие библиотеки могли позволить себе их выписывать. Сотрудничество с западными учеными было практически невозможно. Только очень богатые или чрезвычайно амбициозные могли получить место в западном университете и работать под руководством знаменитых ученых. Теперь любой желающий в любом конце света может получать научные журналы буквально в момент их выхода, и притом бесплатно. А через Интернет можно сотрудничать с западными учеными даже в том случае, если лично вы никогда не встречались.

Будущее ждет завоевателей

Будущее открыто всем. Как мы уже говорили, Кремниевая долина в ближайшие несколько десятилетий может стать очередным Ржавым поясом; век кремния заканчивается, и пока не ясно, какие страны в будущем займут лидирующее положение. В эпоху холодной войны сверхдержавами были те, кто мог оказывать военное влияние по всему миру. Но после развала Советского Союза стало ясно, что в будущем на вершину будут подниматься те, кто в первую очередь занимается строительством своей экономики, которая, в свою очередь, определяется уровнем развития науки и техники.

Итак, кто они, лидеры завтрашнего дня? Это страны, которые сумеют оценить ситуацию и правильно выстроить свою политику. К примеру, США сумели удержать лидерство в науке и технике, несмотря на то что при оценке знаний по основным предметам, таким как физика и математика, американские школьники обычно оказываются далеко не на первых местах. В 1991 г., к примеру, по результатам экзаменов 13-летние американские школьники оказались на 15-м месте по математике и 14-м по физике — немного лучше иорданских школьников, которые по обоим предметам оказались на 18-м месте. (Следует отметить, кстати, что места здесь распределяются примерно по числу учебных дней в школах соответствующих стран. В Китае, занявшем первое место, школьники учатся в среднем 251 день в году, тогда как в США — только 178.)

Кажется чудом, что при таких весьма скромных результатах США продолжают удерживать международное лидерство в науке и технике, — но лишь до тех пор, пока не сообразишь, что сюда привлекают ученых со всего света и что большая их часть — иммигранты, результат так называемой «утечки мозгов». У США есть «секретное оружие», известное как виза Hi В, или «виза для гения». Если вы можете доказать, что обладаете особым талантом, способностями или научными знаниями, вы можете вне очереди получить такую визу. Именно таким образом постоянно пополняются наши научные ряды. В Кремниевой долине, по приблизительным оценкам, около половины составляют иммигранты, там много специалистов из Тайваня и Индии. По всей стране 50 % аспирантов-физиков приехали из других стран. В Городском университете Нью-Йорка, где я работаю, этот показатель приближается к 100 %.

Некоторые конгрессмены выступают за отмену визы HiB, потому что, по их мнению, они отнимают рабочие места у американцев; эти люди просто не понимают ее истинной роли. Как правило, найти американцев, достаточно квалифицированных для работы на высших должностях в Кремниевой долине, невозможно, и зачастую эти должности просто остаются незанятыми. Бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер пытался ввести в иммиграционный закон своей страны положение об аналогичной визе, но этому помешали те, кто считает, что такая мера отняла бы рабочие места у немцев. Опять же, противники предложения Шрёдера не поняли, что немцев на эти рабочие места часто найти невозможно, и они остаются незанятыми. Иммигранты по визе HiB не занимают чужих рабочих мест, они создают новые отрасли.

Но виза HiB — лишь временная мера. США не могут до бесконечности жить за счет иностранных ученых, многие из которых начинают возвращаться в Китай и Индию (по мере того как экономика этих стран стабилизируется и растет). Утечка мозгов — вещь ненадежная. Это означает, что США придется со временем полностью перестраивать свою архаичную и косную систему образования. Теперь же плохо подготовленные выпускники школ наводняют рынок труда и университеты, создавая попросту затор. Работодатели постоянно стонут: им приходится целый год натаскивать своих новых работников, чтобы они могли влиться в общий ритм. А университеты получают дополнительную нагрузку — необходимость создавать все новые коррекционные курсы, единственная задача которых — компенсировать недостатки школьного образования.

К счастью, со временем наши университеты и компании неплохо исправляют то, что успевает испортить средняя школа, но по существу все это — напрасная трата времени и способностей. Чтобы США и в будущем оставались конкурентоспособными, необходимо в корне изменить систему начального и среднего образования.

Говоря по справедливости, США до сих пор обладают серьезными преимуществами. Однажды на коктейле в нью-йоркском Музее естественной истории я встретил предпринимателя в области биотехнологий из Бельгии. Я спросил, почему он уехал из страны, ведь в Бельгии активно развиваются и биотехнологии, и соответствующая промышленность. Он сказал, что в Европе практически нереально получить второй шанс. Поскольку все знают и тебя, и твою семью, одной ошибки достаточно, чтобы потерять все. Куда бы ты ни поехал, твои ошибки всюду следуют за тобой. А в США, сказал он, можно чуть не каждый день менять себя и начинать все заново. Людям нет дела до того, кем были твои предки. Их интересует только, что ты можешь для них сделать. Это очень бодрит, сказал он, именно поэтому многие европейские ученые уезжают в Соединенные Штаты.

Урок Сингапура

На Западе существует выражение: «Скрипучее колесо смазывают». Но на Востоке есть другое выражение: «Гвоздь, который торчит наружу, забивают». Эти две поговорки диаметрально противоположны по содержанию, но довольно точно отражают основные черты западного и восточного менталитета.

По школьным оценкам азиатские школьники, как правило, намного превосходят своих западных ровесников. Однако их знания — книжные и получены в результате зубрежки, а такими методами можно подняться лишь до определенного уровня. Чтобы достичь более высокого уровня в науке и технике, человеку потребуется креативность, воображение и изобретательность, которые восточная система не развивает вообще. Так что Китай, хотя и догонит со временем западные страны по производству дешевой массовой продукции — точных копий западных разработок, все равно сохранит отставание от Запада на несколько десятков лет по креативности, умению разрабатывать новые изделия и придумывать новые стратегии.

Однажды я был участником конференции в Саудовской Аравии, где выступал также Ли Куан Ю, премьер-министр Сингапура с 1959 по 1990 г. В развивающихся странах он популярен не меньше, чем какая-нибудь рок-звезда, — с его участием ковался новый современный Сингапур, занимающий одно из первых мест в научном мире. Кроме того, Сингапур сегодня — пятая по уровню благосостояния страна, если говорить о валовом национальном продукте на душу населения. Аудитория старалась расслышать каждое слово, произнесенное этим легендарным человеком.

Он говорил о давних временах, вспоминал послевоенные годы, когда на Сингапур в мире смотрели как на заштатный порт, знаменитый в первую очередь пиратством, контрабандой, пьяными матросами и другими неприглядными вещами. А группа его коллег мечтала о том дне, когда этот крошечный морской порт сможет поравняться с Западом. У Сингапура нет значительных природных ресурсов; его главный ресурс составляли люди, трудолюбивые, но малообразованные. Группа молодых политических лидеров преодолела невероятный путь, взяла сонную заштатную страну и за одно поколение превратила ее в настоящий оплот науки. Это, возможно, самый интересный пример социального инжиниринга в истории человечества.

Ли Куан Ю и его партия начали систематически перестраивать страну, делая упор на науку и образование и сосредоточившись на высокотехнологичном производстве. Всего за несколько десятилетий в Сингапуре появилось множество высокообразованных технических специалистов, что позволило ему стать одним из ведущих экспортеров электроники, продуктов химического производства и биомедицинского оборудования. В 2006 г. Сингапур производил 10 % всех мировых полупроводниковых пластин для компьютерной промышленности.

Проблем перед ними на пути модернизации страны стояло множество, признался Ли. Чтобы обеспечить общественный порядок, пришлось ввести драконовские законы, запретив все, от плевания на улицах (что наказывается публичной поркой) до продажи наркотиков (наказание — смерть). Но он отметил также одну очень важную вещь. Выяснилось, что ведущие мировые ученые с готовностью посещают Сингапур, но почти никто не соглашался остаться. Позже Ли узнал почему: в Сингапуре не было культурной жизни и развлечений, которые могли бы удержать интеллектуалов. Это навело его на мысль целенаправленно стимулировать развитие всевозможных культурных благ, достойных современного государства (балетные труппы, симфонические оркестры и т. п.), чтобы лучшие ученые мира захотели пустить в Сингапуре корни. В мгновение ока в стране появились всевозможные культурные организации и мероприятия, и все это с единственной целью — удержать научную элиту.

Далее он понял, что дети в Сингапуре слепо повторяют за учителями слова, которые не понимают, и никогда не подвергают сомнению общепринятое мнение, не выдвигают новых идей. Осознав, что Восток вечно будет тащиться в хвосте Запада, если его ученые будут способны лишь повторять достижения других, Ли устроил настоящую революцию в образовании: креативных учащихся выделяли на самых ранних стадиях и позволяли им двигаться вперед за мечтой в собственном темпе. Осознав, что нестандартный ученик вроде Билла Гейтса или Стива Джобса был бы наверняка раздавлен удушающей образовательной системой Сингапура, он попросил учителей заняться целенаправленным отбором будущих гениев, способных оживить экономику страны своим научным воображением.

Урок Сингапура подходит не для всех. Это всего лишь небольшой город-государство, где горстке мечтателей оказалось под силу полностью перестроить страну. Кроме того, не всякий захочет, чтобы его пороли за каждый плевок на улице. Тем не менее Сингапур — наглядный пример того, чего можно добиться, если по-настоящему захотеть поставить информационную революцию себе на службу.

Вызовы будущего

Как-то в Институте перспективных исследований в Принстоне мне довелось завтракать с Фрименом Дайсоном. Он пустился в воспоминания о своей долгой научной карьере и упомянул один факт, который меня довольно сильно встревожил. Перед войной, учась в британском университете, Дайсон обнаружил, что лучшие умы Англии не хотят заниматься точными науками вроде физики или химии, а предпочитают им выгодную работу в финансовой и банковской сфере. Если предыдущее поколение создавало капитал в форме электрических и химических заводов, изобретало новые электромеханические машины, то новое поколение стремится управлять деньгами других людей. Дайсон сетовал и говорил, что это было признаком упадка великой Британской империи. Потеряв научную базу, Англия была не в состоянии и дальше сохранять статус мировой державы.

Следующая фраза, сказанная им, привлекла мое внимание. Он заметил, что сейчас он наблюдает такую ситуацию второй раз в жизни. Лучшие умы Принстона не пытаются больше разбираться со сложными проблемами физики и математики, а всеми силами стремятся сделать карьеру в инвестиционно-банковской сфере. Возможно, это тоже признак упадка; лидеры общества уже не в состоянии стимулировать инновации и технические новинки, которые, собственно, и обеспечили процветание общества.

Это вызов, на который нам всем придется ответить в будущем.