От авторов
Настоящий доклад подготовлен Центром политических технологий по заказу Комитета гражданских инициатив. Цель доклада - оценить бурные события 2011–2012 годов, политику власти и ее восприятие обществом, а также поразмышлять о векторе развития России.
Итоги нашего исследования одновременно ожидаемы и неожиданны.
Очередной раз мы находим подтверждение, что Россия пребывает в переходном состоянии: общество стоит одной ногой в патерналистски-нерыночном прошлом, но другой уже ступила в будущее: в нем появились люди с активной гражданской позицией. Экономика не нашла модели современного развития. Элиты цепляются за монополию на распределение богатств и ресурсов, а это тормозит развитие качественных государственных и общественных институтов. Но этот «транзитный зал» для России – последний: если она не найдет способа перейти к качественно новому и современному состоянию, ее ждут откат и деградация.
Отношения между властью и обществом в сегодняшней России не носят (как никогда в истории и не носили) характера общественного договора. Власть полагает себя единственным носителем политической воли, который заботится об общественном благе и распределяет ресурсы так, как считает нужным, а общество принимает и оценивает деятельность государства, но почти не пытается влиять на него. Но ситуация уже изменилась: в обществе появились граждане, желающие определять свое будущее, а в общественном запросе инерционное развитие нынешней политической системы уступает запросу на демократизацию. Это требует заключения общественного договора – впервые в российской истории.
Чувствуя эти сдвиги в настроениях общества, власть пытается построить свои отношения с обществом на «консервативной волне» – тоже не новость в российской истории. Но чем более современным становится общество, тем сильнее отрицательные последствия навязывания ему ложной повестки дня, попытки остановить естественные процессы развития, во многом запущенные и реализовывавшиеся самой властью: построение рыночной экономики и современных институтов, от которых сегодня, увы, остаются одни фасады.
Часто сторонников либерализации политической жизни упрекают в том, что они хотят «второй горбачевской перестройки», чреватой хаосом и распадом. На самом деле – всё с точностью до наоборот. Страну разрушает попытка удержать ее в прошлом. Именно тогда, когда Россию «замораживали», чтобы не дать хода естественным процессам в обществе, упускалось бесценное историческое время – и реформы начинались слишком поздно (как в перестройку) или осуществлялись революционным взрывом, как в 1917 г. Мы верим, что еще не упущен момент начать реформы эволюционным путем и избежать столь страшных сценариев.
Если, как подтвердило наше исследование:
консервативная волна не достигает целей, которых от нее ожидала власть;
либерализационные меры половинчаты и воспринимаются как имитационные;
в обществе растет разочарование в нынешнем состоянии дел и отсутствует оптимизм в отношении будущего;
в многоголосом общественном запросе отчетливо просматривается желание большей демократичности, подотчетности власти;
в элитах нарастают напряжения и риски;
гражданское общество, оставаясь слабым, начинает просыпаться…
… значит, российское общество нуждается в общественном договоре.
Его контуры мы и очерчиваем в нашем докладе.
Общие тенденции и выводы Новое в общественном запросе
Политические события конца 2011 года и прошедшего 2012 года породили ряд динамичных процессов в российском обществе, которые оказывают и будут оказывать воздействие на политические настроения.
Казавшаяся привычной картина идейно-политических предпочтений российского общества разрушена. С нею перестает существовать и т.н. «путинский консенсус», при котором большая часть общества на выборах голосовала в поддержку власти или привычной оппозиции, а между выборами не проявляла активности политической жизни. Ныне, как показало количественное исследование в рамках настоящего проекта, инерционное развитие нынешней политической системы, ассоциирующейся с именем В.Путина, однозначно поддерживается лишь четвертью граждан. Пик популярности этого пути развития остался в прошлом, и в обществе существует запрос если не на «перемены вообще», то на видоизменение существующего строя. Однако и «левого поворота» в российском обществе не просматривается: «социалистическим» по советскому образцу будущее России хотели бы видеть 13%, что тоже немало; 18% видят выход из нынешнего положения в авторитарном режиме «железной руки», однако наиболее привлекательной относительному большинству россиян (38%) видится демократия, во многом похожая на европейские страны.
Эти предпочтения «перепахивают» устойчивые электораты: сторонники демократии (подчеркнем, не «путинской», а «европообразной») преобладают над сторонниками других путей во всех электоратах, кроме КПРФ (в последнем они немногим уступают сторонникам социализма).
Среди избирателей «Единой России» с «демократами» соседствует равновеликая когорта сторонников «путинского пути», ЛДПР – «железной руки», а у «Справедливой России» сопоставимо представлены сторонники всех четырех путей. Но обратим внимание: «своей партии» у сторонников демократии – самого сильного запроса общества – нет. С этим изъяном российской политической системы мы будем сталкиваться и дальше, оговорившись, что причины отсутствия в России партии с отчетливо демократическим месседжем должна объяснять не социология, а политология.
Выявленный запрос никак не характеризует демократию, которой хотят наши граждане, но нет сомнений, что под этим подразумевается именно сдвиг от нынешнего состояния к большей открытости, плюралистичности, конкурентности, а главное – подотчетности и «отзывчивости» власти. Этот запрос – не вставание к власти в оппозицию, а наказ измениться именно в этом, «демократическом» направлении. Это еще и запрос на новые лица и личности в политике. Повторим: он соседствует с более слабыми запросами на возвращение в советское прошлое и «железную руку», тогда как удовлетворенность «статус-кво» находится на низкой точке.
Консервативная волна
Реакция власти на события недавнего прошлого – «тащить и не пущать»: одновременно либерализуются некоторые элементы политической системы и вводятся «запретительные» законы, совокупность которых стали называть «консервативной волной».
Консервативная волна является реакцией власти на массовые протестные акции конца 2011 г. Особенностью реалий 2011–2012 гг. стало сочетание реформаторского и контрреформаторского курсов. Инициированные властью под давлением протестующих реформы «исправлялись» уже на этапе их законодательного оформления, что привело к разочарованию со стороны активной части общества, возникновению ощущения имитационного характера преобразований.
При этом консервативные мероприятия осуществляются в ускоренном режиме, с нарушением духа, а порой и буквы парламентской процедуры, что бы ни говорила власть накануне выборов о необходимости «общегражданского обсуждения законопроектов, решений, программ, принимаемых на всех уровнях государственной власти, оценке действующих законов и эффективности их применения»1. В то же время либерализационные инициативы реализуются более медленно и с постоянной «оглядкой». Поэтому именно консервативную составляющую политики власти сейчас следует считать доминирующей, тогда как реформаторская носит в значительной степени «фоновый» характер, хотя и затрагивает действительно серьезные проблемы.
Консервативная волна носит ярко выраженный антизападный характер. В ее ходе создается образ врага внутреннего в виде либеральной идеологии, деятельности внепарламентской оппозиции и гражданского общества, и врага внешнего в виде «ценностно чуждого Запада». При этом кампания инициирована «сверху», но получает новые импульсы за счет низовой активности.
Консервативная волна – явление реактивное. Как бы ни пытались ее идеологи и «менеджеры» обосновать свою конфронтационность разочарованием в «западном» векторе развития, кризисом современного Запада и утратой им образа экономически успешного сообщества, ее главная причина – возросшая уязвимость российской власти (именно власти, а не России как страны и общности людей) перед «мягкой силой» ценностей верховенства права, демократической подотчетности и подконтрольности власти народу. Правда, на «гребне» этой волны мы видим другой объективный феномен: она направлена против некоторых постмодернистских ценностей, свойственных современному Западу – к примеру, толерантности и многообразия, а Россия к ним сегодня объективно не готова. Это неудивительно: постмодернистские ценности – не предпосылка, а продукт развития политической культуры граждан. Можно спорить, каким путем и в какие сроки могут утверждаться в России подобные ценности – но сначала речь должна идти о неизбежности укоренения в России тех базовых ценностей демократии и верховенства права, без которых общество не может считаться современным.
Попытка в мире Интернета и глобализации закрыться от этих ценностей, оттолкнуть их консервативной волной приведет лишь к еще большей архаизации, которая в условиях недостаточной конкурентоспособности России способна завести ее в очередной тупик.
Либерализационные законы
Либерализационные законы «не прочувствованы» властью как безусловно необходимые для развития страны. До событий декабря 2011 г. власть и не помышляла о подлинной реформе политической системы: все то, что сейчас подвергается реформированию, вводилось в прошлом десятилетии этой же властью и преследовало вполне конкретные цели – ограничить политический плюрализм, максимизировать монополию на экономическую и политическую ренту. Все попытки обратить внимание власти на пагубные последствия такого вектора развития политической системы ею игнорировались. Нынешняя реформа вынуждена обстоятельствами. Только неожиданный для власти бурный всплеск протестных настроений в декабре 2011-го заставил пойти на изменения. После того, как первый страх власти прошел и угроза была сочтена преувеличенной, еще только вводимые новации стали подвергаться частичной ревизии.
Отсюда и двойственный характер этих законов, которые имеют ограничители, позволяющие свести их действие к имитационным процедурам. Но в любом случае либерализационная составляющая политики власти является позитивным фактором, так как «оборотная сторона» реформ не выглядит их неотъемлемой стороной и связана с текущей политической конъюнктурой – то есть, при ее изменении есть (хотя и далеко не гарантированная) возможность ревизии в направлении большей демократичности.
Реакция на перемены – «запретительные» и «либерализационные»
Наше количественное исследование выявляет неоднозначную реакцию общества как на «запретительные», так и «либерализационные» законы.
Порядка четверти респондентов по «запретительным» законам и около 30% – по либерализационным считают, что на них принятие этих законов не скажется никак.
За вычетом этой доли, «запретительные законы» («закон Димы Яковлева», об иностранных агентах, уголовной ответственности за клевету) получают лишь относительное большинство (порядка 40%) одобряющих, и лишь запрет на нецензурщину в СМИ пользуется поддержкой большинства: материться россияне хотят только устно. Ужесточение закона о митингах не поддерживается («за» – 22%, «против» – 38%), что полностью коррелирует с отмеченной исследованием тенденцией отношения к протестам и коллективным действиям.
Данные качественного социологического исследования подтверждают эту тенденцию. Целый ряд законов, принятых в рамках «консервативной волны», не вызывают никакой эмоциональной реакции – даже когда речь идет о формальной поддержке, большинство общества равнодушно к этим инициативам. Исключение составляют «антимагнитский закон» и законопроект о запрете пропаганды гомосексуализма – в первом случае речь идет об остроте самой темы в сочетании с восприятием обществом пропагандистских клише. Во втором – о мощных консервативных установках в сознании россиян. Но и эти законы россияне не склонны связывать с наиболее актуальными проблемами своей повседневной жизни.
Итак, «консервативная волна» пользуется не всеобъемлющей поддержкой. К тому же это относительное большинство отнюдь не ограничено сторонниками «Единой России» (хотя они в этой поддержке более активны, а некоторые оппозиционные аудитории более скептичны): среди одобряющих – электораты всех парламентских партий (менее всего – «Справедливой России»). Это позволяет предположить, что в межвыборный период акцентирование властью консервативных настроений – это не только (возможно, не столько) давление на либеральные круги в элите и обществе, но и утверждение себя в роли «главного консерватора», превентивный перехват инициативы у иных (традиционалистских, националистических, авторитарных) сил. При явственно обозначившемся расколе общества власть считает важным утвердить себя в роли главного «хранителя традиций», гаранта справедливости и не дать традиционной оппозиции «набрать очки» на этих темах. Тактически такой ход – «проповедь перед обращенными» – понятен: он формирует повестку дня, отвлекающую от иных, например, социальных проблем. Стратегически же он входит в противоречие с отмеченным выше широким общественным запросом на демократизацию.
Либерализация же политической системы пользуется поддержкой относительного большинства граждан.
Показательным является выявленное исследованием отношение общества к уличным протестам. Одобрение эти акции получают у 32% респондентов. Негативно относятся к протестам 18%. Наиболее же частотной стала позиция: эти акции меня мало интересуют, но люди имеют право мирно выражать любые свои требования (40%). Такая позиция – не поддержка требований или мотивов протестующих, но в условиях назойливой «антиоранжевой» государственной пропаганды утверждение о том, что протестные акции – легитимная форма поведения – это, как минимум, благожелательность по отношению к их участникам. Причем, по своим взглядам респонденты, избравшие такой вариант ответа, – это так называемый «медианный избиратель», своеобразный «политический центр», симпатии которого – залог успеха любого политика. Фиксируем, что российский медианный избиратель к уличному протесту настроен нейтрально-благожелательно.
Состояние и перспективы гражданского общества
Предпосылка развития гражданского общества и готовности к коллективным действиям – межличностное доверие. Это социальный капитал общества, уровень его институционального развития, в конечном счете – показатель модернизированности. Наше исследование фиксирует переходное состояние российского общества, свойственное «продвинутым» странам третьего мира и несколько отстающее от католических стран «старой» Европы. 34% россиян демонстрируют тот или иной уровень доверия «незнакомцам», 65% – недоверие.
Коллективистское доверие, наследие советских (и досоветских) времен сохраняется в определенных анклавах, но уже в значительной степени разрушено. Приход «нового уклада» порождает у россиян многочисленные фрустрации, связанные с «привыканием к индивидуализму». Поэтому в каких-то когортах еще доминируют «эффекты привыкания», в других, напротив, дают себя знать ростки нового социального сознания – потребность выстраивания доверия уже на современных, рыночных основах.
Это переходное состояние неблагоприятно для развития гражданского общества: нынешние уровни межличностного доверия слишком низки для него, отсутствует четкое «ядро», движущая сила» коллективных действий. Его лишь отчасти заменяют не стыкующиеся друг с другом анклавы «старого коллективизма» и вновь возникающей «гражданской активности».
Из предложенных респондентам вариантов коллективных действий наибольшую популярность получили действия «социальной самозащиты»: отстаивание своих интересов в сфере ЖКХ, труда и зарплаты, материального положения. Такое положение естественно для становящегося «незападного» гражданского общества, которое возникает как «защитная ассоциация»: не «за» позитивные цели, а как сопротивление негативному влиянию государства на их жизнь2. По этим параметрам от 16% до 27% респондентов заявляют о готовности принять участие в коллективных действиях и от 31% до 44% полагают, что такие действия могут дать позитивный эффект.
На втором месте – неполитическая деятельность гражданского общества. В наибольшей степени выражается готовность к благотворительности (24%), далее следуют различные виды досуговой или иной деятельности по интересам. Такие формы активности не носят политического характера, однако они исключительно важны для обретения навыков и привычек совместных действий, самоорганизации сообществ3.
Менее привлекательны действия политического протеста, однако показатели в 11% готовности быть наблюдателями на выборах, протестовать против их нечестных результатов (4%) или других действий властей (6%) достаточно высоки сами по себе и, несомненно, являются прямым эффектом митинговой активности прошлого года и легитимности подобных протестов в глазах части общества.
Невидные водоразделы и особые группы: средний класс и Москва
По большинству изучаемых в исследовании параметров общественно-политические воззрения респондентов не сильно варьируют в зависимости от гендера, возраста, образования, места жительства и дохода респондента. Вообще общество не производит впечатления раздираемого антагонистическими противоречиями (кстати, это важная предпосылка демократического развития). Не ставя таких целей, исследование все же позволяет увидеть разницу между «тремя Россиями»4: консерватизмом Юга и Поволжья, прогрессизмом Северо-Запада, индивидуализмом Дальнего Востока. Если в Москве, например, гражданское общество развивается достаточно активно, то на Юге респонденты говорят либо о его отсутствии, либо о «первых ростках».
Однако наиболее резко из общей выборки выделяются две категории: жители Москвы и «средний класс» (понятно, что две эти подвыборки отчасти пересекаются). Практически по всем вопросам, задававшимся в исследовании, принадлежащие к ним респонденты занимали позиции, на 5-15 пунктов отличающиеся от средней в «либеральную сторону». Они больше хотят демократического развития, чаще осуждают «запретительные законы» и поддерживают либерализующие, сочувствуют протестам. У них нет четких партийных симпатий, но в их среде популярны М.Прохоров и А.Кудрин.
Парадоксальным образом и та, и другая подгруппа отличаются пониженным уровнем межличностного доверия. По всей логике должно было бы быть наоборот – именно они в большей степени включены в современный уклад жизни, но, видимо, именно эти люди имеют самый богатый и противоречивый опыт общения с «другими», а потому насторожены. Но при этом они в гораздо большей степени, чем остальные, готовы к коллективным действиям, потому что лучше осознают их полезность и необходимость.
Состояние элит
Подавляющее большинство опрошенных в ходе исследования экспертов скептически оценивают готовность российских элит решать задачи общенационального масштаба, хотя наличие у отдельных внутриэлитных игроков необходимых навыков и способностей многие эксперты не отрицают.
Главная причина такого состояния видится в склонности элит действовать, исходя из тактических соображений, продиктованных политической конъюнктурой или личными интересами отдельных игроков, отсутствием способности к стратегическому мышлению.
Даже обладая профессиональными и лидерскими знаниями и навыками и осознавая стоящие перед страной стратегические вызовы, эти элиты не могут действовать, поскольку встроены в жесткую пирамиду власти, моноцентрический режим с единственным арбитром и слабыми институтами.
В системе, выстроенной по принципу жёсткой пирамиды, управленческая эффективность снижается. Кроме того, отмечается, что характер режима не позволяет элите качественно самообновляться из-за того, что социальные лифты заменены лифтом лояльности. Нарушение ее чревато непредсказуемой хаотизацией элит, рисками проиграть в конкуренции другим элитным группировкам.
В основе лояльности лежит несколько факторов:
«Пирамида» ограничивает конкуренцию элит за властные и собственнические ресурсы, не допускает «внешних» игроков.
При слабых институтах система элитных связей базируется на клановых связях. Степень недовольства пока не достигла того уровня, при котором ставка на пересмотр основ режима станет выгодней стратегии лояльности.
У элит могут быть серьёзные претензии и недовольства, однако их преодолевает страх перед всеми, кто не «вписан в пирамиду» – от периферийных элитных групп до массовых слоев общества, испытывающих обездоленность.
Пока сохраняется высокий рейтинга В.Путина, элиты пребывают в ситуации безальтернативности: иной центр, на который возможно сделать ставку, попросту отсутствует.
Эксперты отмечают начало динамики процессов в элите, характеризуя этот процесс как «размывание» правил игры внутри российского политического класса. Кремль, с одной стороны, проводит «точечную» антикоррупционную кампанию с неясными критериями отбора «жертв», а с другой стороны, расширяет окно политических возможностей для элит.
Роль Владимира Путина в рамках нынешнего политического режима эксперты оценивают двояко. С одной стороны, за президентом признаётся роль лидера – он имеет прямую поддержку большинства населения и выполняет функции медиатора внутри элиты.
Признавая наличие некоего круга приближённых лиц, эксперты, тем не менее, не считают процесс принятия стратегических решений коллективным. Члены «ближнего круга» имеют возможность инициировать и продвигать свои идеи, но принятие решений – исключительная прерогатива В.Путина. В этом смысле система ближе к персоналистскому режиму (хотя не является им в чистом виде), чем к модели брежневского Политбюро.
Опрошенные эксперты считают российский политический режим, в целом, стабильным. Однако, прогнозируя поведение элит на более длинной дистанции, эксперты говорят о наличии серьёзных рисков, способных привести к внутриэлитному расколу.
1. Возможное падение общественной поддержки и «элитного авторитета» Владимира Путина.
Масштаб рисков от падения рейтинга будет определяться тем, как будет решаться проблема преемственности власти.
2. Обострение внутриэлитной конкуренции, которая может эпизодически выходить из-под далеко не безупречного «ручного управления» центра. Этот фактор многопланов и сложен для анализа. Он «пакует» сокращение объема перераспределяемых ресурсов, усиление объективного запроса на «институционализацию правил игры», вынужденное для власти расширение элитного пространства.
3. Нарастание управленческой неэффективности и имиджевой ущербности режима.
4. Пока точечные коррупционные дела и «национализация» элиты (запреты и ограничения на деньги и имущество за рубежом) ослабляют лояльность и провоцируют элитные фигуры использовать «компромат» в конкурентной борьбе. Все это расшатывает кажущийся монолит «властной пирамиды».
5. Не имея рациональной информации о сценарии преемственности власти в 2018 г. (иначе говоря, перспективе четвертого срока В.Путина), элиты будут стараться конкурировать за «близость к лидеру» и противодействовать тем, кто сегодня стоит ближе к нему.
Эксперты отмечают, что на сегодняшний день элиты не находятся в активном поиске альтернативного лидера. Новый лидер может появиться только с санкции нынешнего – в случае преемственности власти по аналогии с 1999-2000 годами. Тогда новый лидер появится в качестве выбранного президентом преемника, при этом не по модели «тандема» (второй раз убедить и элиты, и общество в жизнеспособности такой конструкции будет гораздо труднее), а полноценной передачи власти.
Если рассматривать тех людей в оппозиционной среде, кто уже сделал заявку на лидерство, то в этом смысле оппозиционная среда выглядит стерильной. Скорее, потенциальный лидер появится в системном поле.
Кластеры российского общества
Проведенный по материалам исследования кластерный анализ выделил пять сопоставимых по размеру группировок российского общества, различающихся по уровню социально-экономического оптимизма и отношения к законодательным новациям власти.
Две из них – «провластные»:
«Путинские консерваторы» – это ядро «партии власти». Они верят в эффективность власти и приветствуют жесткость режима по отношению к оппозиции.
«Умеренные прогрессисты». Их провластная позиция не безусловна: они хотели бы некоторого смягчения режима, а голосуют за него, поскольку надеются на его эффективность в социально-экономической политике. Среди них много представителей «низшего среднего класса», которые боятся потерять свой статус и возлагают надежды на власть. Эволюция настроений данного кластера зависит от того, в какой степени действия власти эти надежды оправдают.
Еще две группировки – скорее оппозиционные:
«Принципиальные оппозиционеры» – электоральная база в первую очередь нынешней «системной» оппозиции. Они негативно воспринимают реальность, хотят «давить» на власть. Поддержка власти в этом сегменте, очевидно, будет снижаться и дальше, а главными «бенефициарами» этой тенденции останутся, скорее всего, ныне существующие оппозиционные партии.
Демократы-нигилисты – это потенциальная демократическая (умеренно-либеральная) оппозиция. По объективным показателям – это самая зажиточная группа; «запретительные» начинания им не нравятся, в «либерализаторские» они не верят, протестам сочувствуют. В этой группе максимально голосование за М.Прохорова и С.Миронова. Поддержка власти в этом кластере тоже, вероятно, будет снижаться, и именно здесь наиболее вероятно, что «электоральное приращение» получат не старые оппозиционные партии, а та новая умеренная оппозиция, которая продемонстрирует максимальную убедительность.
Наименее предсказуемо политическое поведение еще одного кластера – «скептичных лоялистов». По уровню поддержки В.Путина они находятся посередине между двумя лояльными и двумя оппозиционными кластерами. В силу свойственной им авторитарности они хотели бы поддерживать власть как гарантию от «смуты», но она им кажется недостаточно жесткой, к тому же малоэффективной в социально-экономическом плане. Именно от того, будут ли усиливаться их сомнения во власти по этим двум основаниям, зависит их будущее политическое поведение.
Результаты кластерного анализа не выглядят оптимистичными ни для власти, ни для оппозиции.
Большинство «партии власти» сегодня обеспечивает коалиция «ядра» с разными «перифериями», которые поддерживают ее как «меньшее зло». Однако часть этой периферии хочет некоторого смягчения, либерализации режима, другая – ее ужесточения, и обе внимательно следят за тем, насколько эффективна власть в удовлетворении их социально-экономических ожиданий. Таким образом, для власти существует риск потери доверия в обеих «перифериях» в случае падения эффективности, усугубляемый плохо совместимыми настроениями «прогрессистской» и «авторитарной» составляющих этих периферийных электоратов.
У «традиционной» оппозиции сохраняются достаточно устойчивые ядра, однако значительная часть электората, настроенного к власти оппозиционно, не имеет четкого представителя в партийном пространстве, а без этого практически невозможно формулирование их требований и ожиданий в виде конструктивной программы.
Такая конфигурация политических сил, сложившаяся на старте нового электорального цикла, по определению неустойчива. Ее развитие будет определяться как реакцией общества на социально-экономическую эффективность власти, так и событиями в партийно-политическом пространстве.
Стратегия власти, очевидно, будет состоять в том, чтобы сохранить за собой не только «ядерный электорат» (первый кластер), но и, «играя в разных регистрах, не утратить поддержки обеих «периферий». Первой – «прогрессистской» периферии – будут предназначаться популистские патерналистские ходы (типа повышения зарплат бюджетникам), второй – «консервативная волна», демонстрация силового ресурса государства.
Стратегия оппозиции из нынешнего состояния не просматривается. Наиболее вероятным сценарием видится конкуренция в критике социально-экономической политики власти и ее общей неэффективности.
Контуры нового общественного договора
Реального общественного договора, в котором власть и общество выступали бы «высокими договаривающимися сторонами», в России никогда не было, потому что любая российская власть – от царской до советской – считала народ лишь подданными и исполнителями своей воли.
Так было, но так не может быть сегодня. Из описания состояния российского общества, элит и власти следует, что развитие России возможно только при том условии, что общество будет понимать и соучаствовать и в целеполагании, и в осуществлении амбициозных планов. Только тогда оно доверит власти полноценное и легитимное лидерство в этом процессе.
Поэтому задачей конструктивных общественно-политических сил является подготовка нового общественного договора для России. Он не предполагает ни революций, ни потрясений, способных нанести непоправимый ущерб не только стабильности, но и единству, и территориальной целостности страны. Опираясь на выводы нашего исследования, мы формулируем характеристики такого договора – путь к ним можно условно разделить на семь шагов:
1. Целеполагание: определиться с целями развития страны. Оно должно быть современным: укрепление базовых начал демократии, верховенства права, гарантии прав частной собственности, честной политической конкуренции, реальное осуществление конституционных свобод.
Задание правильного целеполагания невозможно без создания «модернизационной коалиции», в которой активную роль будут играть те слои общества, которые превращаются из «подданных» в «граждан»: интеллигенция, бизнес, образованная молодежь.
2. Остановка «консервативной волны» как не соответствующей реальному запросу страны и общества. Архаика отнюдь не безобидна: она представляет собой потерю исторического времени, которого всегда так не хватало России.
Напротив, любые очаги свободной гражданской активности, намерения включаться в активную политическую жизнь должны пользоваться полной поддержкой государства и всех вменяемых политических сил.
3. Политическая реформа должна стать реальностью. Либерализация политической системы должна не имитировать демократию, а создавать основу для более широкого участия граждан в политическом процессе. В этом случае она будет адекватно воспринята общественным мнением.
4. России необходима нормальная ответственная оппозиция, которая получила бы возможность не только представлять свои интересы в законодательных и муниципальных органах, но и претендовать на власть.
В настоящее время востребована сильная партия, представляющая интересы среднего класса. Такая партия призвана стать центром притяжения для представителей федеральных и региональных элит, общественных активистов и других неравнодушных граждан.
5. Необходим широкий и многоуровневый общественный диалог по вопросам, являющимся реальными общественными приоритетами. Речь идет о реформах в социальной сфере, которые должны быть не «технократическими», но оптимально учитывающими ресурсы государства и интересы их потребителей.
6. Нужно планомерно и последовательно проводить курс на деконцентрацию власти. Россия должна остаться президентской республикой – это действительно соответствует ее историческим особенностям. Но «суперпрезидентская» республика должна смениться политическим устройством, в котором и парламент, и суды, и региональные власти независимы в рамках своих конституционных полномочий – только так они смогут полноценно исполнять свою миссию перед обществом. Такое государство будет не слабее, а сильнее нынешнего: институты укрепляют власть, делают ее прозрачной и предсказуемой, а потому легитимной в глазах граждан.
7. Свободное развитие институтов гражданского общества, в первую очередь, в социально значимых сферах.
Институты гражданского общества должны способствовать становлению нового типа лидерства, расширения числа общественных и политических деятелей, сочетающих профессиональную компетентность и способность брать на себя ответственность за принимаемые решения. Такие инициативные лидеры должны появляться на всех уровнях – федеральном, региональном, муниципальном, что должно способствовать улучшению качества элиты и повышению вертикальной мобильности в общественно-политической сфере.
|
