Российский политический процесс первой четверти ХХ века в идейном наследии германской и австрийской социал-демократии: оценки и комментарии
Скачать 457.07 Kb.
|
II. Основное содержание диссертацииВо введении обосновывается актуальность темы диссертации, дается характеристика источниковой базы, проводится анализ степени разработанности проблемы, определяются объект и предмет, цель и задачи исследования, отмечается научная новизна и научно-практическая значимость, дается характеристика основных методологических принципов работы. В первой главе – «Лидеры европейской социал-демократии о российском политическом процессе начала ХХ века (1905-1914 гг.)» – анализируется европейская социал-демократическая интерпретация российского политического процесса. Глава состоит из 3 параграфов. В первом параграфе – «Революция 1905-1907 гг. в оценках германских социалистов (К. Каутского, Р. Люксембург и Э. Бернштейна)» – показано, что в связи с активизацией политического процесса в России в начале ХХ века для международной социал-демократии стало весьма важным выразить свое концептуальное отношение к этим событиям. Русская революция привлекла внимание германских теоретиков, прежде всего, как первая революция, которую им довелось наблюдать воочию. Как и всякое резонансное политическое явление, революция интерпретировалась через социологию французской революции и определялась постановкой трех вопросов: об ее причинах, в том числе, о ее непосредственном поводе, об ее характере, от ответа на который зависела тактика социал-демократии в России, и об ее социальном влиянии. Активное развитие социал-демократического движения и его воздействие на рабочую общественность, политические стачки и демонстрации – все эти события привлекли внимание европейских социалистов как подтверждение классического марксистского положения о классовой борьбе социально незащищенных слоев общества против негативных явлений капиталистической экономики. С другой стороны, европейская социал-демократия восприняла развитие социально-экономических отношений в России, а соответственно и ее политический процесс как воплощение универсальной тенденции общечеловеческой борьбы против неограниченной власти. Вместе с тем, подобные представления социалистов основывались не только на глубоком анализе российской действительности, но и отражали их собственные интеллектуальные стремления. Продолжавшаяся в России интенсификация социально-политических процессов воспринималась как весомая предпосылка к цивилизованному развитию. По этой причине социалисты не могли не затронуть проблему модернизации России как преимущественно аграрной страны. Российскую специфику в развитии капиталистической экономики они объясняли отрицательным влиянием двух факторов: отсутствием адекватного европейскому уровню политической культуры и традиции общественного участия, а также слабостью отечественных капиталов, малочисленностью российских капиталистов в их абсолютном сравнении с европейскими промышленниками, а отсюда и их политической пассивностью. Одновременно имевшее место позитивное влияние данных факторов обеспечивало интенсивное социально-политическое развитие промышленных рабочих в России. По мнению европейских социалистов, политика модернизации страны за счет развития капиталистической промышленности провоцировала ускорение в развитии общественных процессов и соответственно способствовала появлению потребности не только в экономическом, но и в гражданском благосостоянии общества. Однако, в виду того, что правительство рассматривало эту неотъемлемую составляющую капиталистических отношений как несущественную и нежелательную, развитие капиталистической экономики сопровождалось значительным ростом социальных контрастов. И поскольку национальная промышленность России создавалась на иностранной и государственной основе, то социальное противостояние в стране приняло не только антикапиталистический, но и антиправительственный, а в чем-то и антигосударственный характер, когда борьба за экономические права оборачивалась политической борьбой и, в конечном итоге, противостоянием власти и общества. Во втором параграфе – «Формы развития политического процесса в России: парламентаризм и массовая стачка в международном дискурсе» – анализируются позиции германской социал-демократии (Р. Люксембург, К. Каутского, Э. Бернштейна) по поводу функционирования парламента, как демократической процедуры участия, и социологии политической стачки, как метода революционного действия. Оба этих тактических вопроса, являясь в условиях России, в некотором роде, противоположностями, означали различное понимание методов реализации политической платформы. В европейской аналитике эти различия выражались в трех позициях по отношению к вышеназванным тактическим методам. В частности, если Э. Бернштейн высказывался за ориентацию на парламентскую деятельность, признавая стачку политически неконструктивным методом борьбы, то Р. Люксембург указывала на массовую активность рабочего движения, как на единственно небюрократизированный и по-настоящему демократический метод, одновременно оценивая парламентаризм как ораторскую трибуну для пропаганды социалистических идеалов. В отличие от них К. Каутский был менее категоричен в популяризации обоих методов и занимал позицию, выраженную в формуле: «ни революция, ни законность во что бы то ни стало».1 Появление в России Государственной Думы и проведение политических стачек в условиях революции европейские теоретики оценивали как положительные завоевания российского общества. Но поскольку в европейских странах и парламентаризм, и массовые акции протеста были вполне испытанными формами общественной активности, то функционирование данных методов в России представляло интерес, лишь как возможность их исследования в условиях революции. В третьем параграфе – «Социал-демократическая интерпретация российского политического процесса в 1907-1914 гг. и ее влияние на трансформацию образа России» – проведено исследование отношения идейных лидеров европейской социал-демократии к России в постреволюционный период. По окончанию первой русской революции интерес к политическому процессу был, в какой-то мере, компенсирован активной деятельностью германских социалистов в других направлениях международной политики (в частности, в движениях антивоенной солидарности и политической амнистии). Германские теоретики обратили внимание на специфику взаимоотношений русских социалистов с К. Марксом. Поднятая проблема представляла интерес не только в рамках исследования феномена интернациональных связей социалистов, но являлась попыткой разъяснения стереотипа политического поведения многих социалистических лидеров, их не всегда адекватного отношения к инакомыслию. В параграфе также раскрыта взаимосвязь между войной и негативными трансформациями революционного образа России за рубежом. Первая мировая война стала не только фатальным испытанием для европейских монархий, но и способствовала разобщению социал-демократических партий по национальному признаку. В первую очередь, среди европейских теоретиков была утрачена уверенность в возможности реализации общечеловеческого стремления к свободе и социальной справедливости, по крайней мере, в обозримом будущем. В своей интернациональной фразеологии социалисты не учли и собственную подверженность общественным настроениям, проявившуюся, главным образом, в воинственных заявлениях их парламентских фракций. Но даже в выборе способов сопротивления милитаристской политике ни К. Каутский, ни Э. Бернштейн, ни Р. Люксембург не призывали, в буквальном смысле, к открытому неповиновению власти. Вторая глава – «Революционные события 1917-1922 гг. в России и международная социал-демократия» – содержит четыре параграфа. Первый параграф – «Системный кризис 1917 года в суждениях германских теоретиков: политические прогнозы и социальные реалии» –раскрывает европейское социал-демократическое видение Февральской революции в России. Казалось, известие о Февральской революции должно было породить только положительные эмоции у ведущих лидеров германской и австрийской социал-демократии, но на фоне продолжавшихся военных действий известие о падении самодержавия не вызвало у них особого энтузиазма. Даже политическая риторика оставалась прежней, звучали привычные для военной поры термины: «враг», «крушение». В связи с революцией в России европейскими теоретиками было поставлено три вопроса: о роли революции в деле окончания войны, о ее возможном воздействии на процессы демократизации России и о ее влиянии на политическое пространство Европы. Однако в условиях войны социалисты так и не смогли дать прямого ответа ни на один из этих вопросов и соотносили их разрешение, прежде всего, с развитием самой Февральской революции, а также с тем, как для Германии и Австрии могла закончиться война. Вполне логично, что в виду этого у европейской социал-демократии сложилось представление о Февральской революции как о незавершенном, развивавшемся политическом процессе, выраженном в активизации различных политических сил в их борьбе за власть. Основной вывод, который в европейской социал-демократической интерпретации проистекал из международных оценок Февральской революции, произошедшей, с одной стороны, во время войны, а, с другой, являвшейся продолжением событий 1905-1907 гг., заключался в том, что ее развитие во многом зависело от того, кто и как мог решить проблему выхода из войны. Второй параграф – «Большевистская власть в социал-демократических дискуссиях о характере общественных преобразований в России» – посвящен наиболее важной проблеме – интерпретации их представлений о возможности мировой революции в послевоенной Европе. Основное внимание в нем уделено оценкам международной социал-демократией Октябрьской революции. В первые дни после ее свершения германские и австрийские социалисты восприняли большевистскую революцию как первую решительную попытку разрешения проблемы выхода из войны. Спустя год, когда ситуация в России стала более понятной и о большевиках можно было судить не только по их первым декретам, но и по их программе социализации, предполагавшей свертывание процессов демократизации, начатых русской революцией 1905-1907 гг., последовали первые критические замечания о коммунистической политике. Уже после революций в Германии и Австрии перед пришедшей к власти в этих странах социал-демократией остро встал вопрос о перспективах мировой революции. Отвечая на него, никто из европейских теоретиков не испытывал иллюзий относительно ее возможности в послевоенной Европе. Однако, если Э. Бернштейн и К. Каутский отвергали всякую связь между революциями в Германии и Австрии 1918 года и революцией в России [кроме войны и падения монархий], то Р. Люксембург и, в какой-то степени, О. Бауэр считали, что Октябрьская революция и революции в этих странах могли соединиться в мировую социализацию, которая мыслилась как социально-политический процесс демократизации общественных отношений. Перспектива общеевропейской революции воспринималась социалистами как дуалистичная проблема, выражаясь, с одной стороны, в их отношении к демократическим и диктаторским методам в политике, а с другой, в их интерпретации экономического развития. В то же время, согласно их оценкам, революция являлась двухуровневым - политическим и социальным процессом. Собственно, под социальной революцией, мыслимой как переход от капиталистического общества к социалистическому, европейские теоретики понимали качественные изменения в общественных отношениях, вызванные трансформацией способа производства. В этом смысле, гражданская война и социальные преобразования в России, называемые большевиками социалистическими, характеризовались международной социал-демократией как социальная революция только в политическом отношении и то, как насильственные преобразования, инициированные властью, а не изменениями в соотношении между способом производства и общественными отношениями. С позиции европейских социалистов для того, чтобы произвести социальную революцию в экономической сфере, большевикам требовалась не только реализация программы экспроприации, но и одновременное использование через институты общественного участия и демократические процедуры новых технологий и способов производства. В таком случае Октябрьская революция была бы социалистической в двух сферах: политической и социальной, а, следовательно, могла распространиться и на Европу. Однако поскольку производственные процессы в России не только не соответствовали европейскому уровню, но и значительно отставали от них в научно-техническом оснащении, никто из европейских теоретиков не настаивал на том, что в России произошла социалистическая революция, в ее европейском культурном понимании. При этом признавалось, что в стране была произведена революция в общественно-политической сфере, как буквальная реализация программы радикальных социальных изменений. Данная реализация в силу того, что она была произведена диктаторскими, а не демократическими методами, породила новую проблему в интерпретации Октябрьской революции – в виде постановки вопроса об отношении европейских социалистов к методам социализации и, соответственно, их понимания принципов демократического социализма. В третьем параграфе – «Международные социалистические конференции (1919-1922 гг.) о целесообразности демократических или диктаторских методов социализации» – автор сосредоточил внимание на реакции международных социалистических конференций на события в России. После Октябрьской революции европейские социалисты оказались в достаточно сложном положении. С одной стороны, на фоне общего спада капиталистического производства в Европе, Россия, как одна из крупнейших капиталистических стран, хотя и не самая экономически развитая, пыталась осуществить переход к новым социальным отношениям. С другой, в Германии и Австрии, пользуясь поддержкой большинства населения, у власти оказались социал-демократические партии, не сумевшие, однако, в силу неготовности и нежелания их обществ реализовать существенное условие социализации: ликвидацию частной собственности на средства производства. В этой обстановке среди социалистических лидеров разгорелись дискуссии вокруг вопроса об универсальности и целесообразности революционной диктатуры, а также ее противоречивости демократическим принципам социализации. В ходе возникших разногласий об отношении к большевистской России вновь восстановленный II-ой Интернационал не признал в большевистской политике признаков социал-демократического движения. Была отвергнута и идея «диктатуры пролетариата» как совокупность методов, не способных привести к положительным результатам социализации. Однако, наряду со столь категоричным мнением о социальной политике большевиков, в социалистическом движении оформилось и вполне компромиссное направление в понимании методов социализации, представленное лидерами Венского интернационала, О. Бауэром и Ф. Адлером. Они пытались уйти от привычного противопоставления социалистами диктатуры и демократии. Большевистская практика и политический опыт социал-демократии Германии и Австрии оценивались ими не как несовместимые противоположности, а как интегральная основа для концепции демократического социализма. Разочаровавшись в послевоенном развитии Европы, они предлагали интеллектуальный проект интегрального социализма, соединившего в себе этику демократического социализма с революционной решительностью борющейся за власть социал-демократии. В четвертом параграфе – «Формирование понятия демократического социализма в дискурсе российского социально-политического процесса первой четверти ХХ века» – раскрывается взаимосвязь между интерпретацией российского политического процесса и формированием концепции демократического социализма. Идейные лидеры международной социал-демократии часто разъясняли, что общественная реализация мировой революции подразумевала ее осуществление в двух сферах: социальной и политической. Одновременно ее осуществление предполагало наличие двух факторов: объективного и субъективного. Ее объективный фактор оставался вне власти политиков и относился к области экономики и науки, открывавших новые технологии и способы производства. В то же время ее субъективный фактор, понимаемый как стремление самого общества к демократии и социальным принципам: свободе, равенству и солидарности - зависел от воли политических лидеров. В 1917 году он, в какой-то степени, зависел от политики большевиков в России. Отсюда основной вопрос, заинтересовавший европейских теоретиков в Октябрьской революции – это соотношение между политикой «диктатуры пролетариата», провозглашенной большевиками, и демократическими принципами социализации. Через его разрешение и формировались принципы демократического социализма. Однако даже в 20-е годы его концепция не являлась некой завершенной теорией о методах и формах социального переустройства. По поводу проблемы демократии и диктатуры последовала серия статей К. Каутского, Э. Бернштейна, О. Бауэра, Р. Люксембург, обращения II восстановленного и Венского интернационалов, в которых сложилось понимание демократии не только как средства, но и как цели социалистического движения. Это положение и стало главным теоретическим концептом демократического социализма, а противопоставление демократических принципов социализации политике «диктатуры пролетариата» – основной сюжетной линией всех последующих социал-демократических исследований о России. В заключении сформулированы основные выводы диссертационного исследования.
В экономической области европейские социалисты исследовали национальные черты капиталистической экономики в России и интерпретировали ее историю не только через категорию освобождения, но и объясняли развитие российского политического процесса через специфику капиталистической экономики, которая так же, как и освободительная борьба, рассматривалась в качестве социального атрибута общемировой тенденции. 3. В политическом аспекте социал-демократическое восприятие российских событий осуществлялось в обратном направлении, то есть особенности капиталистической экономики объяснялись значительным влиянием политических факторов. Прежде всего, последнее выражалось в том, что генезис капиталистического, а в социалистической терминологии «буржуазного», образа жизни не сопровождался демократизацией общественно-политического процесса, по крайней мере, этот процесс существенно отставал от экономического развития общества. Создавшаяся диспропорция не только способствовала обострению негативных черт капиталистической экономики, но и до крайнего предела обострила отношения между властью и обществом. Она также стала главной движущей силой и предпосылкой радикальных трансформаций общественно-политического процесса в России в изучаемый период. Несоответствие между уровнем развития капиталистической экономики и уровнем демократизации общества привело к тому, что политический процесс в России принял революционную форму, осуществляясь, как радикальная попытка выравнивания данных уровней, как своего рода общественная модернизация. 4. Российский политический процесс первой четверти ХХ века интерпретировался европейскими социалистами не просто как определенная тенденция общественного развития, но и интересовал их в прогностических аспектах. Публикация данных прогнозов в виде многочисленных брошюр на русском языке имела своей целью не только формирование общественного мнения, но и усиление влияния на политическое развитие через авторитетные заключения, обращенные к активным субъектам политики. Наконец, если отбросить все идеологические клише, в значительной степени присущие их работам и затрудняющие их современное прочтение, то становится очевидно, что европейские теоретики интерпретировали революционный процесс в России до 1918 года в культурном контексте общечеловеческих стремлений к свободе и социальной справедливости, обозначая его как радикальный процесс развития демократии. III. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: I. Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ 1. Фролин А. П. Политический кризис 1917 года в оценках австрийской и немецкой социал-демократии: к постановке проблемы // Известия высших учебных заведений Северо-Кавказский регион (Общественные науки) – Ростов-на-Дону, 2007. – № 5 С. 56-60. – 0,4 п. л. |
Похожие:
 | Анализ итогов первой четверти 2012 2013 учебного год Анализируя итоги успеваемости учащихся 1-х классов в первой четверти, необходимо отметить, что результаты являются удовлетворительными.... | | Рабочая программа дисциплины «политология» Кроме того, в тематическом плане курса специально предполагается контекстуализация теоретических постулатов, их погружение в реальный... |
| Задания для дистанционного обучения Русский язык Каковы основные направления общественной мысли в России в первой четверти XIX века? | | Конспект комбинированного урока тема: «Черты и принципы функционирования... Охватываются три группы закономерностей |
| Программа дисциплины «История отечественной литературы первой четверти... Ветелиной Л. Г., к ф н., доцентом кафедры современной русской литературы журналистики | | Программа дисциплины «История отечественной литературы первой четверти... Ветелиной Л. Г., к ф н., доцентом кафедры современной русской литературы журналистики |
| Урок – праздник первой оценки Цель: в игровой форме повторить пройденный материал, используя задания первого уровня трудности, чтобы все дети получили радость... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Количество часов: всего – 70 ч., в неделю – 2 ч., в I четверти – 18 ч., во II четверти – 14 ч., в III четверти – 20 ч., в IV четверти... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Аннотация урок по программе Министерства образования РФ. Урок связан с темой эпохи конца XVII – первой четверти XVIII века, которая... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Аннотация: Представленный урок входит в тематический блок "Россия первой четверти XVIII века". Открывает знакомство с преобразованиями... |
 | Урок по теме «Русская культура в первой половине XIX века» Охарактеризовать феномен русской культуры первой половины XIX века, вызванный расположением страны на стыке Востока и Запада? | | Родовые общины охотников и собирателей Кабинет русского языка и литературы. Сайт содержит антологию русской поэзии первой четверти двадцатого века; тесты по русскому языку;... |
| Итоговый тест за курс 5 класса Кабинет русского языка и литературы. Сайт содержит антологию русской поэзии первой четверти двадцатого века; тесты по русскому языку;... | | "Астрономия" виртуальный методический кабинет Кабинет русского языка и литературы. Сайт содержит антологию русской поэзии первой четверти двадцатого века; тесты по русскому языку;... |
| «Восстание Матросов на Сенатской площади» Как раз во время первой четверти XIX века Россия вступила в эпоху кризиса феодального и крепостного строя общества и все усиливающегося... | | Урок – последний урок в теме. Учебный предмет Урок входит в тематический блок "Россия первой четверти XVIII века", проводимый урок – последний урок в теме |
