2.4.Вечный образ короля Лира как воплощение трагедии покинутого отца (В. Шекспир «Король Лир», И.С. Тургенев «Степной король Лир», А.С. Пушкин «Станционный смотритель», К. Г. Паустовский «Телеграмма»
Мировая художественная литература не всегда повествует о безоблачных отношениях родителей и детей. Зачастую авторы описывают трагедии, связанные с непониманием, ненавистью, неблагодарностью. Но каждый писатель, повествующий о конфликте « отцов и детей», находит в нём новую грань противоречий и раскрывает оригинальными новаторскими средствами.
В этой части исследования я рассмотрю произведения, в центре которых выступает образ брошенного отца. Особенности сюжета диктуют разное поведение противоборствующих сторон, но финалы данных произведений схожи. Он сопряжён с гибелью брошенного отца как следствием цепи непоправимых ошибок персонажей.
Первым произведением, для меня ставшим открытием темы, является трагедия В. Шекспира «Король Лир» Великий драматург рассказывает о недальновидности, наивности и неосмотрительности отца, который отказался от дочери, по-настоящему любящей его, поверяя красивым словам двух других. Тем самым он обрёк себя на нищету, горе и скитания в степи вместе с младшей дочерью Корделией.
Конфликт пьесы берет начало с раздела королевства между тремя дочками Лира. Отец, щедро одаривающий их наследством, просит рассказать о чувствах каждой к нему:
«Гонерилья.
Моей любви не выразить словами.
Вы мне милей, чем воздух, свет очей,
Ценней богатств и всех сокровищ мира,
Здоровья, жизни, чести, красоты,
Я вас люблю, как не любили дети
Доныне никогда своих отцов.
Язык немеет от такого чувства,
И от него захватывает дух».
Отец доволен таким ответом первой дочери, поэтому решает:
«Лир
Отдаем тебе
Весь этот край от той черты до этой,
С лесною тенью, полноводьем рек,
Полями и лугами. Им отныне
Владей навек с супругом и детьми».
Далее о своих чувствах должна рассказать вторая, не менее любимая дочь, и на вопрос она отвечает так:
«Регана
Отец, сестра и я одной породы,
И нам одна цена. Ее ответ
Содержит все, что я б сама сказала,
С той небольшою разницей, что я
Не знаю радостей других, помимо
Моей большой любви к вам, государь».
Такой ответ удовлетворяет короля Лира:
«Лир
Даем тебе с потомством эту треть
В прекрасном нашем королевстве. Ширью,
Красой и плодородьем эта часть
Ничуть не хуже, чем у Гонерильи».
Младшая, самая любимая дочка короля, Корделия, напротив, ничего не предпринимает, «чтоб заручиться долей обширнее, чем сестрины».
Её лаконичный ответ «ничего, милорд» приводит Лира в замешательство и вызывает гнев. Оскорблённый в своих чувствах отец требует объяснить непонятное для него поведение, угрожая лишить «неблагодарную» Корделию наследства. Дочь остаётся непреклонной, хотя последствия наказания страшны: потеря наследства, жениха и отца. Король неверно истолковывает мотивы поступка любимой дочери, не оценивает искренности девушки ,пугая читателя проклятьями, обвинениями и грубостью: «Ты лучше не являлась бы на свет, чем раздражать меня!». Король совершает роковой поступок: прогоняет дочь, отказываясь от неё, и уходит со словами : «Нам с ней не жить. Она не наша дочь. Ступай от нас без ласкового слова и без благословения отцова».
Даже будучи изгнанной из родительского дома, Корделия больше всего тревожится за судьбу отца, что показывает её разговор с сёстрами:
«Корделия
Отцовские сокровища, в слезах
Иду от вас. Я ваши свойства знаю,
Но, вас щадя, не буду называть.
Смотрите за отцом. Его с тревогой
Вверяю вашей показной любви.
Не эта бы нежданная опала,
Отцу приют я б лучший подыскала.
Прощайте, сестры».
Чуткая дочь волнуется не напрасно: ведь сразу после её ухода Гонерилья и Регана в диалоге высказывают недовольство по поводу намерения Лира жить у них. Здесь у них созревает план выгнать отца из дома различными способами:
«Гонерилья.
Поменьше церемоний. Передай
Всем в доме это. Я хочу, чтоб дело
Дошло до взрыва. Плохо у меня -
Пускай к сестре переезжает. Знаю,
Что у нее на это сходный взгляд.
Она не даст командовать упрямцу.
Сам отдал власть, а хочет управлять
По-прежнему! Нет, старики - как дети,
И требуется строгости урок,
Когда добро и ласка им не впрок.
Запомни это».
Король Лир, постепенно прозревающий и догадывающийся о намерениях Гонерильи, начинает осыпать её проклятьями, подобно тому, как поступил с Корделией. Однако но на этот раз его упрёки справедливы и звучат так: «Лир. Исчахни и сгинь от порчи! Пропади от язв отцовского проклятья!»
Брошенный одной дочерью, отец надеется найти приют у Реганы, но и там ему отказано в пристанище. Регана пытается оправдать сестру и отправить отца обратно:
«Регана.
Мне трудно допустить, чтоб Гонерилья
Могла забыть свой долг. А если ей
Пришлось унять бесчинства вашей свиты,
Я одобряю этот трезвый шаг».
И лишь младшая сестра, несправедливо изгнанная и проклятая отцом, готова не только принять его, но и защитить. Именно в этом поступке, а не в пустых словах, клятвах и обещаниях проявляется истинная любовь дочери к отцу:
«Корделия.
Я выступила не из жажды славы,
Но из любви, лишь из одной любви,
Чтоб за отца вступиться. Поскорей бы
Увидеть и услышать мне его!»
Истинное раскаяние приходит к Лиру лишь после смерти по- настоящему любящей его дочери. Это страшное возмездие судьбы делает Лира беззащитным. Надежда на то, что Корделия жива, теплится в его сердце до самого последнего момента: «Перо пошевелилось. Оживает! Ах, если это правда,- этот миг искупит все, что выстрадал я в жизни». Но всё-таки отец сознаёт, что Корделия мертва.
Не в силах пережить последнего удара, не перенеся полного одиночества, король Лир умирает вместе с дочерью. Это и есть искупление огромного греха отца:
«Лир.
Мою
Бедняжку удавили! Нет, не дышит!
Коню, собаке, крысе можно жить,
Но не тебе. Тебя навек не стало,
Навек, навек, навек, навек, навек!--
Мне больно. Пуговицу расстегните...
Благодарю вас. Посмотрите, сэр!
Вы видите? На губы посмотрите!
Вы видите? Взгляните на нее!
(Умирает.)»
Фрай охарактеризовал произведение, вычленив черты новаторства автора: «Как это обычно бывает у Шекспира, изменения, внесенные им в заимствованный из различных источников материал, прежде всего состоят в усилении трагического элемента. Если у предшественника Шекспира Лир снова становится королем, а Корделла остается в живых, то Шекспир завершает трагедию гибелью Лира и Корделии»5. Из этого можно сделать вывод, что придумывая образы героев, сюжет, автор последовал некой литературной традиции, добавив к уже знакомой теме, долю новаторства.
Таким образом, Шекспир в трагедии показал отношения «отцов и детей», которые никак нельзя назвать идеальными. Король Лир, не видя истинной любви одной дочери, ошибся, веря красивым словам двух других, которые, в свою очередь, не испытывали к отцу никаких чувств, кроме желания заполучить наследство, пользуясь его неограниченным доверием и доверчивостью, неумением отличить лесть от любви.
Трагический финал представляет нам Лира, с одной стороны, жертвой неуёмной любви и тщеславия, с другой, виновником страшной развязки. Здесь мы наблюдаем не только антагонизм «Отцов и детей», но и конфликт между представительницами молодого поколения, для которых понятие дочернего долга наполнено разным содержанием.
Интересное продолжение тема получила в повести Ивана Сергеевича Тургенева «Степной король Лир», название которой подводит к интертекстуальным связям в разработке проблемы «отцов и детей». И действительно, сюжеты двух произведений развиваются схоже.
Главный герой у Тургенева - человек жесткий, прямолинейный и дочерей своих воспитывает в строгости. Проанализируем эпизод: «Анна! - закричал он, и при этом его громадный живот приподнялся и опал, как волна на море, - что ж ты? Поворачивайся! Аль не слыхала? - Все готово, батюшка, пожалуйте, - раздался голос его дочери. Я внутренне подивился быстроте, с которой исполнялись повеления Мартына Петрович». Любые приказания Мартын Петровича немедленно исполнялись его дочерьми, что говорит об отцовском авторитете: «Анна! - крикнул он, - ты бы на фортепьянах побренчала... Молодые господа это любят.
Я оглянулся: в комнате стояло какое-то жалкое подобие фортепьян.
- Слушаю, батюшка, - ответила Анна Мартыновна. - Только что же я им буду играть? Им это не будет интересно.
- Так чему ж тебя обучали в пинсионе?
- Я все перезабыла... да и струны полопались. Голосок у Анны Мартыновны был очень приятный, звонкий и словно жалобный... вроде того, какой бывает у хищных птиц».
О дочерях своих говорил отец с любовью, тайно восторгаясь ими: «Вольница, казачья кровь».
Сходство с сюжетом «Короля Лира» нельзя не заметить, в моменте раздела Мартыном Петровичем поместья «без остатка» между двумя сестрами. Соседи немало удивляются этому. Но батюшка уверен в дочерях, их порядочности и благодарности, надеясь, что те примут его: « - И ты в дочерях своих и в зяте так уверен?
- В смерти господь бог волен, - заметила матушка, - а обязанность это их, точно. Только ты меня извини, Мартыя Петрович; старшая у тебя, Анна, гордячка известная, ну, да и вторая волком смотрит...
- Наталья Николаевна! - перебил Харлов, - что вы это?.. Да чтоб они... Мои дочери... Да чтоб я... Из повиновенья-то выйти? Да им и во сне... Противиться? Кому? Родителю?.. Сметь? А проклясть-то их разве долго? В трепете да в покорности век свой прожили - и вдруг... господи!»
В завещании помещик указал то, что следовало отдать Марье и Евлампии, поделив все поровну, а последняя фраза много значила для него: «И сию мою родительскую волю, дочерям моим исполнять и наблюдать свято и нерушимо, яко заповедь; ибо я после бога им отец и глава, и никому отчета давать не обязан и не давал; и будут они волю мою исполнять, то будет с ними мое родительское благословение, а не будут волю мою исполнять, чего боже оборони, то постигнет их моя родительская неключимая клятва, ныне и во веки веков, аминь!" Харлов поднял лист высоко над головою, Анна тотчас проворно опустилась на колени и стукнула о пол лбом; за ней кувыркнулся и муж ее. "Ну, а ты что ж?" - обратился Харлов к Евлампии. Та вся вспыхнула и также поклонилась в землю; Житков нагнулся вперед всем корпусом».
Отличие в развитии сквозного мотива наблюдается в виновнике конфликта. На отношение дочерей к отцу повлиял избранник одной из них: «- Согласия ихнего не спрашивали-с. Тут без вас порядки пошли, - промолвил с легкой усмешкой Прокофий в ответ на мой удивленный взгляд, - беда! Боже ты мой! Теперь у них Слеткин господин всем орудует. - А Мартын Петрович? - А Мартын Петрович самым, как есть последним человеком стал. На сухояденье сидит - чего больше? Порешили его совсем. Того и смотри, со двора сгонят».
Казалось бы, в отличие от Короля Лира Харлов не вынужден скитаться, но отзывы Прокофия подтверждают, что главный герой и впрямь «последним человеком стал».
Соседи заботились о Мартыне Петровиче больше, чем его собственные дочери, которые оправдывались, рассказывая о «беспечной» жизни отца в доме: « - Обут, одет Мартын Петрович, кушает то же, что и мы; чего ж ему еще? Сам же он уверял, что больше ничего в сем мире не желает, как только о душе своей заботиться. Хоть бы он то сообразил, что теперь все как-никак, а наше. Говорит тоже, что жалованье мы ему не выдаем; да у нас самих деньги не всегда бывают; и на что они ему, когда на всем готовом живет? А мы с ним по-родственному обращаемся; истинно вам говорю. Комнаты, например, в которых он жительство имеет, уж как нам нужны! без них просто повернуться негде; а мы - ничего! - терпим. Даже о том помышляем, как бы ему развлечение доставить. Вот я к Петрову дню а-атличные крючки в городе ему купил - настоящие английские: дорогие крючки! чтобы рыбу удить. У нас в пруду караси водятся. Сидел бы да удил! Часик, другой посидел, ан ушица и готова. Самое для старичков степенное занятие!»
Мысли дочерей о том, как избавиться от батюшки, страшные. В произведении об этом прямо не говорится, но автор будто намекает читателям словами песни, которую поёт одна из девушек:
«Ты найди-ка, ты найди, туча грозная,
Ты убей-ка, ты убей тестя-батюшку.
Ты громи-ка, громи ты тещу-матушку,
А молодую-то жену я и сам убью!»
Глагол «порешили» добавляет мрачности в повествование о горькой судьбе степного «Короля Лира». Мартын Петрович не выдержал такого отношения и ушел из дома к соседям, которые предсказывали ситуацию, однако, не смогли поверить в произошедшее: «- Про Анну я еще это понять могу; она - жена... Но с какой стати вторая-то твоя... - Евлампия-то? Хуже Анны! Вся, как есть, совсем в Володькины руки отдалась. По той причине она и вашему солдату-то отказала. По его, по Володькину, приказу. Анне - видимое дело - следовало бы обидеться, да она и терпеть сестры не может, а покоряется! Околдовал, проклятый! Да ей же, Анне, вишь, думать приятно, что вот, мол, ты, Евламния, какая всегда была гордая, а теперь вон что из тебя стало!.. О... ох, ох! Боже мой, боже!»
Не имея сил терпеть предательство самых близких людей, вынужденный на жизнь скитальца, Мартын Петрович решил совершить страшный грех, самоубийство. Развязка повести печальна. Отец, который сделал всё возможное для безоблачной жизни дочерей, срывается с высоты. На исходе жизни он видит раскаянье одной из дочерей: « - Что, дочка? - отвечал Харлов и пододвинулся к самому краю стены. На лице его, сколько я мог разобрать, появилась странная усмешка - светлая, веселая и именно потому особенно страшная, недобрая усмешка... Много лет спустя я видел такую же точно усмешку на лице одного к смерти приговоренного.
- Перестань, отец; сойди (Евлампия не говорила ему "батюшка"). Мы виноваты; все тебе возвратим. Сойди.
- А ты что за нас распоряжаешься? - вмешался Слеткин. Евлампия только пуще брови нахмурила.
- Я свою часть тебе возвращу - все отдам. Перестань, сойди, отец! Прости нас; прости меня. Харлов все продолжал усмехаться.
- Поздно, голубушка, - заговорил он, и каждое его слово звенело, как медь. - Поздно шевельнулась каменная твоя душа! Под гору покатилось - теперь не удержишь! И не смотри ты на меня теперь! Я - пропащий человек! Ты посмотри лучше на своего Володьку: вишь, какой красавчик выискался! Да на свою эхиденную сестру посмотри; вон ее лисий нос из окошка выставляется, вон она муженька-то подуськивает! Нет, сударики! Захотели вы меня крова лишить - так не оставлю же я и вам бревна на бревне! Своими руками клал, своими же руками разорю - как есть одними руками! Видите, и топора не взял!»
Читатель не сомневается в решимости несчастного отца выполнить своё страшное намеренье, не случайно рассказчик сравнивает его с приговоренным к смерти. Отношения, которые могли бы оставаться ласковыми, согревающими превратились в антагонистические. Дети своими же руками приготовили для близкого по крови человека страшную развязку. Харлов перед смертью называет себя пропащим человеком не потому, что он остался без средств к существованию, а по причине жестокой кары за доверие, страшной трагедии отчуждения.
Самой главное тайной стало то, что сказал отец Евлампии перед смертью: «"Я тебе не про... клинаю или не про... щаю?" Дождик опять полил, но я ехал шагом. Мне хотелось подольше остаться одному, хотелось безвозбранно предаться моим размышлениям». В нежелании проклинать автор ещё раз подчеркивает силу отцовской любви. К Евлампии пришло раскаянье, но его можно назвать запоздалым, так как участь отца предрешило их жестокое отношение к нему.
Следующим шагом в развитии темы стала повесть А.С. Пушкина «Станционный смотритель». Автор рассказывает историю покинутого отца. Концовка не отличается от завершения «Короля Лира» и «Степного короля Лира», смерть отца - страшное наказание, и так же, как в предыдущем произведении, раскаяние детей наступает слишком поздно. Однако есть ряд различий между тремя повествованиями.
Самсон Вырин души не чаял в своей дочке, что не ускользает от взгляда рассказчика. «Это твоя дочка?» — спросил я смотрителя. «Дочка-с, — отвечал он с видом довольного самолюбия, — да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». И даже когда она оставила старика, говорит отец о ней с любовью, трепетом, не понимает он поступка дочери: «Так вы знали мою Дуню? — начал он. — Кто же и не знал ее. Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать,-сравнение а в самом деле только чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало, барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье? Да нет, от беды не отбожишься; что суждено, тому не миновать». Автор помогает понять состояние отца, используя различные приемы, такие как риторические вопросы: «Кто же и не знал ее?», «А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье?», повтор: «Ах, Дуня, Дуня!», а также фразеологические сочетания: «от беды не отбожишься», « что суждено, тому не миновать».
Побег Дуни Самсон Вырин принял как настоящее горе, обвиняя в этом, в первую очередь, себя за доверчивость. Он винит себя, что не заметил «недоумения» на лице Дуни. «Чего же ты боишься? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом». Пушкин в деталях описывает бесплодные попытки несчастного отца отыскать дочь: «Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было. Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала». Все его действия передают сильнейшие внутренние волнения: «сердце начало ныть», «беспокойство овладело им», «он не утерпел и пошел сам к обедне», «поспешно вошел в церковь», «насилу решился».
Слова ямщика о побеге Дуни показались Самсону Вырину приговором: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром». И даже то, что Дуня плакала, когда уезжала не могло утешить отца». Отец, так же как Простакова слеп в своей любви, он не до конца понимает характер «юной кокетки». Вырина удовлетворяют их добрые, согревающие отношения, и поэтому смотритель даже не задумывается, чего хочет его дочь. Если в произведениях, проанализированных выше, отцы волею детей обречены на скитания как изгнанники из родного дома, в «Станционном смотрителе» отец добровольно отправляется за своей «заблудшей овечкой».
Первая попытка поиска дочери не увенчалась успехом. Старика пытался подкупить обеспеченный жених Дуни, а сам Самсон Вырин, не внимая уговорам, умоляет отпустить беглянку: «Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повел в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие! — продолжал старик, — что с возу упало, то пропало; отдайте мне по крайней мере бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж ее понапрасну». — «Что сделано, того не воротишь, — сказал молодой человек в крайнем замешательстве, — виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она — вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице».
Отношение Дуни и отца обрываются столь резко, что она даже не участвует в объяснении. Автор мастерски рисует портрет несчастного старика, которого прогнали взашей: «Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел... Отошед несколько шагов, он остановился, подумал... и воротился... но ассигнаций уже не было». Старый смотритель не слышит жестоких, но разумных доводов Минского. Примечательно, что покинутый старик никогда не согласится взять откуп за увезенную дочь.
Во второй покинутому отцу все же удалось увидеть дочь, однако, та не смогла вынести вины перед Самсоном Выриным и от волнения потеряла сознание .
Больше старик не стал беспокоить счастливую Дуню, беспокоясь лишь о том, что она может быть брошена женихом: «Вот уже третий год, — заключил он, — как живу я без Дуни и как об ней нет ни слуху, ни духу. Жива ли, нет ли, бог ее ведает. Всяко случается. Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса, а там подержал, да и бросил. Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь да пожелаешь ей могилы...» В этих горьких словах старика мы ощущаем не только неизбывное горе, но и побеждающую обиды и разочарование любовь. Даже спившись, Вырин переживает за судьбу своей беглянки.
Читающийся в подтексте сюжет с блудным сыном подразумевает возвращение «дитя» к «отцу», но оно так и не произошло. Дуня так и не смогла попросить прощения перед Самсоном Выриным, ибо тот так и не дождался дочери. «Барыня» приезжает уже после смерти старика, но её визит, её рыдания на могиле отца уже ничего не могут исправить. Мальчишка- проводник вспоминает: «Она легла здесь и лежала долго. А там барыня пошла в село и призвала попа, дала ему денег и поехала, а мне дала пятак серебром — славная барыня!»
Отличие от предыдущих произведений состоит в том, что дочь покинула отца, не понимая, какую боль ему причиняет, совершила поступок без злого, корыстного умысла.
Н.Н.Петрунина в работе «Проза Пушкина» так обосновала концовку повести: «ни радости, ни горе не заглушили в душе «прекрасной барыни» сознания дочерней ее вины <…> в душе героини живо высшее, человеческое начало <…> она сумела сохранить здоровое нравственное зерно, возвыситься до сознательного чувства вины и долга перед ушедшим»6. На что уже известный нам литературовед Александр Белый отвечает: « Удивительно, с какой изощренностью признанный пушкинист избегает простого слова «совесть» для характеристики столь же простого и ясного по своей природе чувства вины дочери перед брошенным отцом. Сам пафос столь возвышенной речи свидетельствует о том, что для выражения «сознательного чувства вины и долга» наша современность термина не придумала»7. И в этом вопросе я разделяю мнения обоих авторов. Действительно, Дуня испытывала чувство дочерней вины, её нельзя назвать черствой. Это мы можем заметить в развязке повести, но А.С. Пушкин (что доказывает в работе А. Белый) не называет возвращение на могилу отца приступом совести. Скорее всего это лишь чувство вины.
Так Пушкин по-своему интерпретировал образ брошенного отца, сравнив его с историей блудного сына, тем самым внеся долю новаторства в тему «отцов и детей».
Рассказ Паустовского отличается от трех предыдущих, проанализированных мною произведений. Во-первых, потому что воплощением представителей старшего поколения в «Телеграмме» стала мать, которая делала всё возможное для дочери, воспитала её глубоким, сочувствующим другим человеком, долгое время оставалась другом Насти. Во-вторых, в случившимся не было вины Катерины Петровны (как, например, в «Короле Лире», «Степном короле Лире» и «Станционном смотрителе»). Паустовский в «Телеграмме» рассказывает о покинутой матери, дочь которой настолько занята в Ленинграде, что не в состоянии приехать и навестить немолодую женщину. И если в «Короле Лире», «Степном короле Лире» и «Станционном смотрителе» часть вины лежала и на родителях, которые где-то упустили воспитание сыновей и дочерей, то Катерину Петровну можно назвать идеальной матерью. Она понимала занятость Насти и не писала без нужды письма, рассуждая, «Насте теперь не до нее, старухи. У них, у молодых, свои дела, свои непонятные интересы, свое счастье. Лучше не мешать. Поэтому Катерина Петровна очень редко писала Насте, но думала о ней все дни…»
Автор показывает беспомощность матери, нужду ее в близком человеке, помощнике: «Катерине Петровне стало еще труднее вставать по утрам и видеть все то же: комнаты, где застоялся горький запах нетопленных печей, пыльный «Вестник Европы», пожелтевшие чашки на столе, давно не чищенный самовар и картины на стенах».
Катерина Петровна не могла и слова вымолвить, когда её спрашивали о Насте, настолько сильны были материнские чувства, настолько велика была боль покинутой дочерью женщины: «— Не слышно, Катерина Петровна, Настя пишет чего или нет?
Катерина Петровна молчала, сидя на диване — сгорбленная, маленькая, — и всё перебирала какие-то бумажки в рыжем кожаном ридикюле. Тихон долго сморкался, топтался у порога.
— Ну что ж, — говорил он, не дождавшись ответа. — Я, пожалуй, пойду, Катерина Петровна». Окружающие сочувствуют главной героине и боятся расспросов о Насте.
Дочь, став нужной окружающим, помогая творческим людям в Ленинграде считала необходимым, что для почти беспомощной матери достаточно будет ежемесячного почтового перевода раз в месяц и, будучи занятой, приписывала к этому пару слов о нехватке времени. Автор замечает: «Настя, дочь Катерины Петровны и единственный родной человек, жила далеко, в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад. Писем от Насти тоже не было, но раз в два-три месяца веселый молодой почтарь Василий приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей. Он осторожно придерживал Катерину Петровну за руку, когда она расписывалась, чтобы не расписалась там, где не надо. Василий уходил, а Катерина Петровна сидела, растерянная, с деньгами в руках. Потом она надевала очки и перечитывала несколько слов на почтовом переводе. Слова были все одни и те же: столько дел, что нет времени не то что приехать, а даже написать настоящее письмо».
Покинутая мать не винила дочь, всем сердцем любя её, надеясь на встречу, цепляясь за каждую ниточку воспоминания: «Катерина Петровна осторожно перебирала пухлые бумажки. От старости она забывала, что деньги эти вовсе не те, какие были в руках у Насти, и ей казалось, что от денег пахнет Настиными духами».
Ужасным, страшным показалось мне поведение Насти, когда она получила письмо от мамы. Нераспечатанное, непрочитанное и благополучно забытое письмо становится символом забвения. «Письмо от Катерины Петровны Настя получила на службе. Она спрятала его в сумочку, не читая, — решила прочесть после работы. Письма Катерины Петровны вызывали у Насти вздох облегчения: раз мать пишет — значит, жива. Но вместе с тем от них начиналось глухое беспокойство, будто каждое письмо было безмолвным укором.
После работы Насте надо было пойти в мастерскую молодого скульптора Тимофеева, посмотреть, как он живет, чтобы доложить об этом правлению Союза. Тимофеев жаловался на холод в мастерской и вообще на то, что его затирают и не дают развернуться».
Но в письме этом Катерина Петровна, нуждающаяся в заботе, внимании, умоляла дочь приехать, попрощаться с больной ослабшей матерью: «Ненаглядная моя, — писала Катерина Петровна. — Зиму эту я не переживу. Приезжай хоть на день. Дай поглядеть на тебя, подержать твои руки. Стара я стала и слаба до того, что тяжело мне не то что ходить, а даже сидеть и лежать, — смерть забыла ко мне дорогу. Сад сохнет — совсем уж не тот, — да я его и не вижу. Нынче осень плохая. Так тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта осень».
Сердце дочери не дрогнуло, она не смогла понять серьезности слов, написанных на бумаге, важнее сейчас были выставки и художники, а не старая, больная мать: «— Куда там сейчас ехать! — сказала она и встала, — Разве отсюда вырвешься!»
Осознание ошибки наступает слишком поздно, как и в трех, проанализированных выше произведениях, смерть брошенного родителя неминуема: «Настя вздрогнула от холода и вдруг поняла, что никто ее так не любил, как эта дряхлая, брошенная всеми старушка, там, в скучном Заборье. «Поздно! Маму я уже не увижу», — сказала она про себя и вспомнила, что за последний год она впервые произнесла это детское милое слово — «мама».
И действительно, Настя опоздала. Её чувство раскаянья усугубляется невозможностью попасть на похороны. Только тогда дочь понимает, что ближе и роднее матери у неё никого не было, она осознала, какая вина лежит на ней: «В Заборье Настя приехала на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище — земля на нем смерзлась комками — и холодную темную комнату Катерины Петровны, из которой, казалось, жизнь ушла давным-давно.
В этой комнате Настя проплакала всю ночь, пока за окнами не засинел мутный и тяжелый рассвет.
Уехала Настя из Заборья крадучись, стараясь, чтобы ее никто не увидел и ни о чем не расспрашивал. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не мог снять с нее непоправимой вины, невыносимой тяжести».
Паустовский рассказывает историю «покинутого отца» по-своему, подчеркивая особенности взаимоотношений между матерью и дочерью. Разрыв связи близких людей представляет гораздо больший удар для обеих, чем разрыв между отцом и ребенком ( как у Пушкина, Шекспира, Тургенева). Между матерью и дочерью существовала как кровная, так и духовная связь. Настя, не желая этого, но тем не менее по собственной вине разорвала доверительные отношения, не задумываясь о последствиях. Анализируя произведения, я заметила различия в изображении прощания «отцов и детей. В «Короле Лире» читатель сначала узнает о гибели Гонерильи, а затем о смерти Лира, который не смог сдержать жестокого удара судьбы. Шекспир пишет: «Посмотрите, сэр! Вы видите? На губы посмотрите! Вы видите? Взгляните на нее! (Умирает.)».«Степного короля Лира» Тургенев заканчивает сценой падения Харлова с крыши, добавляя интриги коротким монологом прощания с дочерью. : « Я тебе про...». Пушкин, проводя в своем произведении параллель с историей блудного сына, повествует о возвращении Дуни уже к могиле отца, делая невозможным прощание: «Она легла здесь и лежала долго. А там барыня пошла в село и призвала попа…» Паустовский более подробно описывает сцену на кладбище, тем самым подчеркивая значимость этого события для него самого. Писатель обращает наше внимание на раскаяние Насти, недаром действия девушки так скоры. «Уехала Настя из Заборья крадучись, стараясь, чтобы ее никто не увидел и ни о чем не расспрашивал».
|
