Документальная история сибири XVII середина XIX вв. Владивосток
Скачать 4.24 Mb.
|
4 Архивы Охотско-Анадырского края, Камчатки и русских экспедиций на Тихом океане в XVIII в. История дальневосточных архивов XVIII столетия требует отдельного рассмотрения не только в силу их чрезвычайной отдаленности от столицы и административных центров Сибири, но еще и потому, что их формирование в этот период отмечено появлением новых форм ведения документации и ее видов, связанных с деятельностью морских экспедиций по изучению Тихого океана, 133 организованных как на государственные средства, так и по частной инициативе. Опорными пунктами российской власти на Северо-Востоке Азии, центрами хозяйственной жизни и базами многочисленных научных и промышленных экспедиций были морские порты Охотск, Нижне-Камчатск, Болыперецк и Петропавловск, а также крепости-остроги Анадырская, Гижигинская, Тигильская, Удская и др. В них имелись свои архивы, представленные ныне фондами гарнизонных канцелярий при комендантах (командирах) крепостей и острогов, которые, кроме «гарнизонных и армейских дел», ведали и вопросами гражданского управления. Наиболее ранние и потому особенно ценные архивы, относящиеся к освоению Россией тихоокеанского побережья, находились в учреждениях Охотского порта. Обычно его основание относят к 1647 г., когда близ устья реки Охоты казаками было заложено ясачное зимовье 145, но в некоторых изданиях называется более ранняя дата - 1641 г. 146. С середины XVII в. он назывался Охотское зимовье, Косой острожек, Охотский острог. Не раз сжигали Охотский острог «немирные иноземцы», и казаки возводили его на новом месте. Ныне это небольшой районный центр на севере Хабаровского края, где мало что напоминает о бурном прошлом бывшей тихоокеанской «столицы» России 147. Все документы здешнего муниципального архива отражают в основном социально-экономическое развитие Охотского района последних пятидесяти лет 148. Даже архивные фонды Охотска 20-50-х годов XX в. находятся в Хабаровском краевом госархиве 149. Там же, в Хабаровске, недавно случайно обнаружились попавшие неисповедимыми путями в музей им. Н.И. Гродекова несколько страничек каких-то старинных документов (судя по всему - обрывки журнала входящих и исходящих бумаг) Охотской канцелярии конца XVIII в. 150. Все это свидетельствует о сложной истории архивов Охотска, представляющих для нас особый интерес еще и потому, что с ними тесно связана судьба исторических фондов Анадырской и Гижигинской крепостей, а также Камчатки, относящихся к основному корпусу источников для изучения истории Дальнего востока России в XVIII - первой половине XIX вв. По сути это единый пласт исторических документов, оказавшихся в XX столетии разобщенными между государственными архивохранилищами Москвы, Петербурга, Владивостока, Хабаровска, Якутска. 134 Сведения об архиве Охотской судной избы XVII - начала XVIII вв. очень фрагментарны. Но этот архив едва ли был очень велик и состоял в основном из ясачных книг, казачьих челобитных и переписки с уездными воеводами. Представление о содержании этих бумаг дает, в частности, отписка сына боярского А. Булыгина; в Якутскую приказную избу в начале 1655 г., в которой он ссылается на различные документы в бытность его «на Охоте реке в новом ясачном острожке» 151. Наличие здесь старого архива отражают и более поздние источники. Например, в 1743 г. на запрос в Охотск от Я.Линденау - участника экспедиции Беринга: «Не бывало преж сего от иноземцев каких нападений...» - пришел ответ: «...О том в канцелярии Охоцкого порта в архиве известия по делам не имеетца, но токмо при Охоцкой церкви в Синодике (а есть поминанник) о убиенных от здешних ламских еже есть охоцких тунгусов в разные годы упоминается, а именно, убито во 170-м году на Юдоме и на Ине и Охоте реках якуцких служилых 52 человека, во 178 г. - 66 человек, во 186 г. - на Ураке реке - 871 человек, во 188 году на Юдоме реке стольник Данил о Библиков да служилых 62 человека, и того всех 268 человек» 152. Это сообщение об Охотском синодике и событиях 1662-1680 гг. очень примечательно. Из него следует, что, выйдя к океану, казаки принесли с собой традицию, зародившуюся в Сибири при архиепископе Киприане, - «кликати» павшим товарищам «вечную память», наряду с пострадавшими за веру. Кроме того, сам факт составления синодика (поминальной книги) почти за двадцатилетний период говорит о стремлении сберечь историческую память, что было бы трудно сделать без обращения к документам архива Охотского острога конца XVII в. На этот же синодик ссылался и А.С. Сгибнев, который в своем известном исследовании по истории Охотска опирался на материалы архивов Якутска и Иркутска, где в сере-дине XIX в. еще можно было найти «древние акты» острогов и ясачных зимовий Охотско-Анадырского края 153. Важным рубежом в судьбе Охотска стал 1716 г., когда построенная на местной верфи ладья «Восток» под водительством; морехода Н.М. Трески отправилась к берегам Камчатки. Вскоре эти плавания стали регулярными, и Охотск приобрел значение главного порта на Тихом океане 154. Создание на крайнем востоке 135 Российской империи новых учреждений и, следовательно, формирование их архивов относится к первой трети XVIII в. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, неоднократные выступления аборигенов против русской экспансии. Во-вторых, организация ряда крупных правительственных экспедиций в Ледовитом и Тихом океанах, а также к берегам Северной Америки и в Японию. Первым таким учреждением, оставившим след в сибирских архивах, была экспедиция полковника Я.А. Ельчина «для проведывания и покорения неизвестных земель», называвшаяся Большим Камчатским нарядом. В 1717-1719 гг. базой ее действий был Охотский острог. В ведение Я.А. Ельчина отдали «подчиненные до того якутской канцелярии три камчатские, анадырский, охотский, тауйский и удский остроги, а также ясачный сбор с охотских и камчатских инородцев». Судя по масштабам работ и солидным издержкам казны, делопроизводство Большого Камчатского наряда было обширным, но велось оно чрезвычайно плохо. Не случайно после его упразднения подьячий Иван Петров, воротясь в Якутск, зарезался, «не имея возможности привести в порядок запутанные дела наряда». Все бумаги и отчетность по Большому Камчатскому наряду почти на полтора столетия осели в якутском архиве, где в середине XIX в. с ними работал А.С. Сгибнев. В самом же Охотске какие-либо архивы едва ли могли уцелеть, ибо после 1719 г. здесь воцарилось на несколько лет «совершенное безначалие» 155. Конечно, такая ситуация беспокоила тобольское и якутское начальство, но интересовалось оно прежде всего не архивами как таковыми, а отчетной документацией и требовало соблюдать установленный порядок. Так, при отправлении на Камчатку в 1724 г. нового «прикащика» дворянина Степана Трифонова сибирский губернатор князь А.М. Черкасский своим указом ему приказал: «...Остроги и всякую наличную казну, порох, служилых и прочих людей принять, по именному списку, а также аманатов, книги и всякие дела. Во всем росписаться и разменяться росписными книгами». Понятно, что под «книгами и всякими делами» имелись в виду архивные материалы. В острогах они хранились вместе с финансовыми документами и использовались в фискальных целях. Например, 1734 г. дворянин Добрынский прислал в Иркутск окладную 136 перепись камчадалам, составленную им «по старым ясашным книгам, заведенным вскоре после покорения Камчатки» 156. В Петербурге внимание к землям на крайнем востоке Сибири усилилось после завершения работ Первой Камчатской экспедиции. Указом от 10 марта 1731 г. захолустный Охотск был объявлен портовым городом, а уже 24 апреля туда назначен и первый начальник порта - бывший директор морской академии, Г.Г. Скорняков-Писарев, отбывавший ссылку в Жиганске. Ему поручалось «иметь над оным местом полную команду, и ...людьми умножить, и хлеб завесть, и пристань с малою судовою верфию, ...дабы оное яко новое место с добрым порядком к пользе и прибыли государственной приведено было». Первыми жителями Охотска были «неоплатные должники», отправленные туда вместо отбывания каторги 157. Управление Охотским портом отделили от Якутска, подчинив напрямую Иркутской провинциальной канцелярии, а по делам, относящихся флоту и мореплаванию, - Адмиралтейств-коллегий. В инструкции от 30 июня 1731 г. Скорнякову-Писареву предписывалось использовать силы Анадырской секретной экспедиции для усмирения чукчей и коряков 158. Таким образом, Охотск стал административным центром обширнейшего Охотско-Анадырского края, а в лице командира порта сосредоточилась вся военно-полицейская и гражданская власть в этом регионе. Изначально это наложило специфический отпечаток на характер документации, хранившейся в архиве портовой канцелярии. Отчасти по этой причине спустя 200 лет советские архивисты встретили ряд трудностей при определении фондовой принадлежности архивных документов Охотска второй половины XVIII - начала XIX вв. В итоге это вылились в дробление и хаотическое перемещение между государственными архивами СССР разного профиля фрагментов некогда единого, исторически сложившегося комплекса материалов архива Охотского порта. В сентябре 1733 г. был утвержден штат Охотского порта, состоявший из командира, воеводского товарища, секретаря, трех канцеляристов, четырех копиистов и сторожа 159. Но фактически портовый архив начал формироваться, видимо, не раньше 1735 г., когда Г.Г. Скорняков-Писарев наконец-то прибыл в Охотск. К сожалению, за первые двадцать лет существования портового уп- 137 равления его архив полностью утрачен. Мы можем судить о нем тишь по отрывочным упоминаниям и исходящим документам. Главная причина этого - плохие условия хранения документов и частые наводнения (1731, 1736, 1768, 1775 гг.), разрушавшие жилые и казенные здания Охотска 160. Впрочем, как отмечалось, в других более старых городах на востоке Сибири, за исключением, пожалуй, Якутска, состояние архивов было не менее удручающим. И все-таки с организации регулярных плаваний на Камчатку, а затем к Курильским, Алеутским островам и в Русскую Америку портовый архив Охотска стал формироваться более тщательно, поскольку к ведению корабельной и экспедиционной документации, а также к ее хранению и использованию предъявлялись довольно строгие требования, как со стороны Адмиралтейств-коллегий, так и со стороны иркутских властей. Остановимся на этой теме подробнее, т.к. для изучения историками дальневосточной проблематики этого периода архивы российского флота представ ляют наибольший интерес. Хронологически рубеж формирования морских архивов Дальнего Востока обозначен Первой (1725-1730 гг.) и Второй Камчатскими экспедициями (1733-1743 гг.). Их деятельность запечатлена в документах, отличающихся как содержанием, так и видовым составом по сравнению с теми, что достались нам от мореходов допетровского периода. К делопроизводственным материалам флота в XVIII в. относятся указы, наставления, ордера, инструкции, рапорты, доношения, ведомости, экстракты, письма, вахтенные и шканечные журналы и т.п. Другая важнейшая категория документов - картографические материалы: морские и топографические карты, схемы, планы и т.д. Нет необходимости в Детальной характеристике каждого вида документов. Скажем, ордер или наставление по содержанию схожи с тем, что мы называемой инструкцией (в XVII в. - «наказная память»). Эта категория Документов информационно не столь содержательна. Иное ело - рапорты. Это, как правило, краткие, но емкие по содержало документы. Их авторы - офицеры, чиновники, сотрудники 138 научных экспедиций, т.е. люди квалифицированные и зачастую талантливые. Писались рапорты обычно по «горячим следам» самими участниками событий. Из документальных материалов, появлению которых мы обязаны русским морякам, следует выделить вахтенные журналы, ведут штурманы на судах 161. Первостепенное значение этого специфического вида документации, как источника по истории морских экспедиций, подчеркивали многие исследователи 162. В них ежедневно, по часам, заносились данные о курсе судна, погоде парусной оснастке, открытых землях, события корабельной жизни. Для историков представляет интерес совокупность всех этих сведений. Именно вахтенные журналы служат первоисточником при определении маршрута и подтверждении приоритета в географических открытиях; в них заключено немало сведений по гидрологии и биологии моря, этнографии и т.д. Вахтенные журналы служили зачастую главными источниками, на основании которых позднее писались рапорты, донесения, отчеты и доклады. Источниковедческому анализу и археографическим особенностям публикации этого ценного вида документов посвящены интересные работы А.А. Сопоцко 163. По Адмиралтейскому регламенту (1722 г.) вахтенные, или шканечные журналы («юрналы») были обязательными отчетными документами об итогах плавания, и капитан сдавал их командую ющему флотом вместе с рапортом о состоянии корабля и экипажа. Такую же норму содержал Портовый регламент (1722 г.), который обязывал вахтенного офицера «всему держать журнал и репертовать.., и по вся субботы из записной книги делать выписку и пс сылать главному командиру над портом» 164. В архив управления Охотского порта вахтенные журналы русских судов, плававших в морях Тихого океана, сдавались систематически, по всей видимости, начиная с 40-50-х годов XVIII в. Главным образом, это были вахтенные журналы и иная корабельная документация, относившаяся к плаваниям судов, принадлежавших сибирским купца промышленникам. Вахтенные журналы и документация государственных экспедиций, считавшаяся особо секретной, сдавала большей частью напрямую в Адмиралтейств-коллегию. Документальные материалы тихоокеанских экспедиций пост пали в различные учреждения Российской империи, отлагаясь в 139 делопроизводстве в виде переписки, периодических отчетов, рапортов и т.п. Итоговые материалы (вахтенные журналы, отчеты, карты и планы) сдавались, как правило, в Адмиралтейств-коллегию и концентрировались в ее архиве. Из столицы за этим следили внимательно. Например, в указе Сената от 25 сентября 1743 г. А.И. Чирикову и М П. Шпанбергу о прекращении работ Второй Камчатской экспедиции говорилось: «Буде же от вас... последних ваших вояжей журналы и карты в Адмиралтейскую коллегию поныне еще не отправлены, оные вам через Тобольскую губернскую канцелярию или с нарочным отправить немедленно» 165. Но четких правил сдачи дел в архив Адмиралтейств-коллегий и порядка их использования в практических целях еще не существовало, и некоторые ценные материалы о географических открытиях оказались утраченными. Такая участь постигла, в частности, архивы Второй Камчатской экспедиции, которая была предприятием беспрецедентным для того времени и по числу участников - около 5 тыс. человек, и по масштабам. Об этом можно судить по объему документов, связанных с ее подготовкой и проведением, отложившихся в архивах Сената, Верховного Тайного совета, Адмиралтейств-коллегий, Сибирского приказа, Академии наук, провинциальных и уездных канцеляриях Сибири и Дальнего Востока. До сих пор опубликована лишь малая часть этих документов 166, а большинство, оставаясь достоянием узкого круга специалистов, - находится в фондах РГА ВМФ (ф.216, экспедиция В. Беринга; ф.212, Адмиралтейств-коллегия; ф.230, канцелярия адмирала Н.Ф. Головина; ф.223, канцелярия адмирала Ф.М. Апраксина; ф.913, коллекция по гидрографии; ф.1331, коллекция атласов, карт и планов), РГАДА (ф.9, Кабинет Петра I; ф.24, Сибирский приказ; ф.199, «Портфели Миллера»; ф.248, Сенат), АВПРИ (ф. РАК и ф. Сибирские дела), ПФА РАН (ф.3 и ф.21), РГВИА (ф. ВУА). Лучшим и, пожалуй, наиболее полным источниковедческим обзором этих материалов мы обязаны А.И. Андрееву, Уделившему особое внимание трудам и документам академического отряда экспедиции 167. Не меньше интересовал А.И. Андреева и вопрос о судьбе архивов камчатских экспедиций, отложившихся непосредственно в делопроизводстве В. Беринга. Дело в том, что хорошо известный историкам фонд его канцелярии, находящийся в РГА ВМФ (ф.216, 119 140 д., 1725-1771 гг.) 168, не является архивом самого командора, которь сдал в 1730 г. адмиралтейскому начальству только дела (4 ед.) по первой своей экспедиции 169. Дел о Второй Камчатской экспе ции несравненно больше, но они представлены главным образом документами о ней из делопроизводства Адмиралтейств-коллегии за 1732-1746 и последующие годы. Анализ их содержания привел А.И. Андреева к неутешительному выводу о том, что «архив экспедиции, в собственном смысле слова, надо считать утерян. Уцелела лишь небольшая часть переписки самого Беринга, переданная в Адмиралтейств-коллегию С.Л. Вакселем и М.П. Шпанберг архивы отдельных отрядов экспедиции (исключая отряд Д. Овь) А.И. Андреев считал утраченными полностью 170. Что приключилось с архивом Второй Камчатской экспедиции В. Беринга, в общих чертах известно. После плавания к берегам Америки А.И. Чириков принял все бумаги его канцелярии привез их в Томск, а уезжая в 1745 г. в Петербург, он сдал архив по описи лейтенанту С.Л. Вакселю. По той же описи его шкипер Д. Коростелев и хранил около десяти лет, а затем сдал капитан-лейтенанту В.А. Ртищеву. В Адмиралтейств-коллегии осталась опись, составленная еще при сдаче архива А.И. Чириковым. Из нее следует, что весь архив экспедиции насчитывал более единиц хранения: кроме 12 «столпов» (связок) указов и инструкций, он содержал 390 «столпов» различной входящей и исход переписки 171. В 1755 г. сибирский губернатор В.А. Мятлев Адмиралтейств-коллегию выслать ему в Тобольск инструкции, указы, данные в свое время Берингу. Это было связано с тем, что в декабре 1753 г. Сенат утвердил проект В.А. Мятлева о возобновлении деятельности Камчатской экспедиции (новая экспедиция получила позднее название Секретной Нерчинской) 172. Ком сообщила, что эти документы остались в Томске, и на этом переписка об архиве Беринга обрывается. Как уже отмечалось, время беринговский архив был в ведении В.А. Ртищева, который в Томске выполнял различные поручения В.А. Мятлева и, скорее всего, переправил архив в Тобольск. Вскоре В.А. Ртище правился в Охотск, чтобы принять должность командира после того, как в Тобольске генерал-лейтенанта В.А. Мятлева в 1757 г. сменил на губернаторском посту Ф.И. Соймонов, возглавлявший до того Нерчинскую экспедицию 173. 141 Для организации работ Нерчинской экспедиции в Тобольск, кроме архива Беринга, доставили из Петербурга и другие материалы Второй Камчатской экспедиции. В частности, в 1754 г. со всех карт, составленных ее офицерами и имевшихся в одном экземпляре, в Морском шляхетском корпусе были сняты копии. Затем подлинники и некоторые повторные экземпляры копий отправили в Тобольск. Всего туда поступило 53 подлинника карт, составленных в свое время сотрудниками Беринга, и часть его судовых журналов. Но воспользоваться всеми этими материалами Ф.И. Соймонов и его преемники во главе Нерчинской секретной экспедиции в полной мере не успели. В 1763 г. Ф.И. Соймонов получил назначение в московскую контору Сената, а 17 июня 1765 г., ввиду напряженных отношений с Китаем, последовало высочайшее повеление «тобольскую секретную комиссию» (т.е. Нерчинскую экспедицию) упразднить. Практический интерес к архивным документам экспедиции Беринга на какое-то время угас; они застряли в Тобольске, где и погибли в 1787 г. при большом пожаре, уничтожившем сибирскую столицу. Как считал А.И. Андреев, тогда же сгорел и комплекс документов Нерчинской секретной экспедиции, т.к. основная переписка по ее деятельности велась В.А. Мятлевым, а затем Ф.И. Соймоновым в Тобольске 174. Трудно сказать, почему ценные архивы Второй Камчатской и Нерчинской секретной экспедиций, стоивших государственной казне огромных средств, не вернули своевременно в Петербург. Возможно, о них просто забыли, хотя еще в 1764 г. Адмиралтейств-коллегия, в целях упорядочения комплектования своего архива, дала предписание учреждениям флота сдавать дела на хранение по частям, по мере завершения их в делопроизводстве. Но малочисленный штат архива (архивариус, его помощник и несколько копиистов) не мог обеспечить прием, описание и хранение поступавших материалов. В таком положении архив находился почти 100 лет, накопив за это время до 2 млн дел 175. Пользоваться таким массивом документов было весьма сложно, ибо большинство из них сдавалось без всякой экспертизы ценности. Следует отметить, что организация регулярных морских экспедиций на Тихом океане, как государственных так и част- 142 ных промышленных, имела важные последствия для отечественного архивного дела. Дело в том, что постепенно, начиная 20-30-х годов XVIII в., на российском флоте была выработана целая система порядка ведения судового делопроизводства, призванная запечатлеть все этапы путешествия, его научные, политические и коммерческие итоги. Правительство и сибирская администрация старались использовать каждое плавание русских кораблей для получения географической информации, имевшей в то время важное политическое и экономическое значение. На местах за сдачей документации надзирали портовые власти Охотска и Камчатки. Это видно хотя бы из «изъяснения» казака С.Т. Пономарева и передовщика С.Г. Глотова, открывших в ходе плавания 1758-1762 гг. острова Умнак и Уналашка. Дело об этой экспедиции завела Нижнекамчатская канцелярия по их возвращении в 1762 г. Оно хранилось в ее архиве и в XIX в. попало в частное собрание П.И.Щукина (опубликовано в «Щукинском сборнике», вып. V, с. 148-174), подаренное им Государственному историческому музею в Москве. Кроме «изъяснения», С.Т. Пономарев представил камчатским властям карту Алеутского архипелага, на которой он обозначил к северо-востоку от Уналашки еще восемь больших островов 176. Можно сказать, что уже во второй половине XVIII в. все дальние экспедиции, уходившие в плавание из Охотска или портов Камчатки, готовились тщательно не только в мореходном отношении. Так, например, в указе Сената от 24 августа 1761 г. шкиперам купеческих судов, уходивших на пушной промысел в Тихом океане, поручалось «чинить журналы и записки» и представлять их сибирскому губернатору Ф.И. Соймонову, а «найденные на морских островах вещи отсылать при указе в канцелярию Академии наук» 177. В 1775 г., при отправлении «на дальние» Курильские острова бота «Св. Николай», начальник экспедиции И.М. Антипин получил три шнуровые книги: «казенному платью и товарам мохнатым» (т.е. айнам), «продажным товарам для японцев» и «для записки ясаков», а также три журнала: «О мореплавании», «Для вписывания всего замеченного об островах» и «Для внесения штрафов». Кроме того,ему вручили наставление Академии наук «о собирании любопытных вещей для натуральной истории», карту островов и, наконец, своего рода инструкцию по секретному делопроизводству – указ 143 Петра I от 17 января 1724 г. «О делах тайности подлежащих» 178. Поскольку иногда плавания длились годами, на корабле скапливался довольно объемистый архив, сохранность которого была предметом особых забот лично капитана или начальника экспедиции, а в случае их гибели - старших по званию офицеров. В частности, так произошло во время известной экспедиции П.К. Креницына и М.Д. Левашова, собравшей в 1764-1770 гг. богатейший картографический и описательный материал (географический, этнографический, иконографический) об Алеутских островах 179. 4 июля 1770 г. капитан 1-го ранга П.К. Креницын трагически погиб в устье реки Камчатки. В рапорте об этом несчастье капитан-лейтенант М.Д. Левашов докладывал Адмиралтейству: «...Главную команду принял я, а данные ему (Креницыну. - А.К.) секретные инструкции, веденныя морские журналы и все письменные дела, запечатав, взял в свое смотрение» 180. Он же доставил в Петербург архив экспедиции, ныне представленный в упоминавшемся объединенном фонде канцелярий капитан-командора В.Й. Беринга, капитана А.И. Чирикова и капитана 1-го ранга П.К. Креницына (ф.216) и ряде других фондов РГА ВМФ. В плаваниях, организованных с научными целями правительством, подготовка экспедиционных архивов к сдаче в Адмиралтейств-коллегию начиналась еще на Дальнем Востоке. Во время зимовок писались рапорты и промежуточные отчеты, обрабатывались дневники, журналы плаваний и береговые лагбуки, меж которыми еще не делалось четких различий: часто вахтенными журналами называли и те, что вели в море, и те, что на берегу, а журналы морских походов - путевыми лагбуками. Все журналы делились на беловые; (подлинные), черновые и копийные, в оформлении и сдаче которых существовали установленные правила. Объемы сдаваемых Адмиралтейств-коллегией архивов тихоокеанских экспедиций определялись не только их продолжительностью и количеством участников, но и усложнением исследовательских задач. Например, экспедиция Креницына-Левашова оставила за шесть лет только одних экспедиционных журналов 53 единицы хранения - больше, чем обе Камчатские экспедиции первой половины XVIII в., а члены Северо-Восточной географической экспедиции 1785-1795 гг., более известной как экспедиция И.И. Биллингса - Г.А. Сарычева, сдала более 150 экспедиционных журналов 181. Помимо обязательных ат- 145 рибутов - сведений о ходе плаваний и сухопутных переходов, все журналы названных экспедиций содержат ценные сведения по географии, гидрографии, климатологии, этнографии и природных условиях Чукотки, Камчатки, Алеутских и Курильских островов 182. Документация правительственных экспедиций на Тихом океане, особенно журналы и карты, длительное время считалась совершенно секретной 183. В архивах сибирских канцелярий и Адмиралтейств-коллегий доступ к ней был сугубо ограничен, что натагало на офицеров и чиновников немалую ответственность за ее доставку и сохранность. Кстати, аналогичные правила действовали и на кораблях иностранных флотов, все чаще появлявшихся у тихоокеанских берегов России в последней трети XVIII в. И порой реальная угроза случайной утраты бесценных архивов на обратном пути в Европу вынуждала иностранных мореплавателей на нестандартные решения. Пример тому - связанная с именем начальника Камчатки премьер-майора М.К. Бема необычная история с экспедиционным архивом Джеймса Кука. Как известно. 14 февраля 1779 г. этот британский мореплаватель погиб на Гавайских островах, а в апреле его корабли «Резолюшен» и «Дискавери» прибыли в Петропавловский порт. В признательность за помощь русских властей преемник Кука капитан Чарльз Клерк подарил М.К. Бему кое-что из своих материалов, в том числе «некоторым вновь обысканным островам карты», а также «из диких людей мужеска и женска пола странных видов патреты» 184. Узнав, что премьер-майор отъезжает в Петербург, Ч. Клерк решил передать с ним наиболее ценные материалы экспедиции: дневники покойного Кука и свой собственный, отчеты, карты и другие документы. Эту просьбу М.К. Бем исполнил со всей щепетильностью, хотя и поплатился за это офицерским чином из-за конфликта с иркутским губернатором Ф.Н. Кличкой, который изъял из почты англичан некоторые морские карты. Прибыв в столицу, М.К. Бем вручил британскому посланнику бесценные документы его соотечественника, а подаренную ему этнографическую коллекцию передал в Кунсткамеру. Ее предметы и ныне представлены в экспозиции МАЭ им. Петра Великого 185. Благодаря помощи русских властей на Камчатке уцелела также часть экспедиционного архива Ж.-Ф. Лаперуза. В 1787 г., при содействии охотского коменданта Г.А. Козлова-Угренина, он от- 146 правил из Петропавловска участника своей экспедиции вице-консула королевского двора Ж.Б. Лессепса, доставившего в Париж отчеты и другие документы кругосветного путешествия, из которого сам великий французский мореплаватель так и не вернулся 186. Важным этапом формирования архивов Охотско-Камчатского края стали 60-80-е годы XVIII в. Как уже отмечалось, 19 октября 1764 г. последовал именной указ Екатерины II «О наименоваю Сибири Сибирским царством и об учреждении в ней другой губернии - Иркутской», к которой относился и Охотский уезд. Управлял уездом по-прежнему командир Охотского порта, на должность которого был назначен подполковник Федор Христианович Плениснер 187. Прежде он возглавлял Анадырскую секретную экспедицию и отлично знал Охотско-Камчатский край, где служили некогда еще под началом В. Беринга. По всей видимости, именно Ф.Х.Плениснеру мы обязаны тем, что в начале 70-х годов ХVIII в. в Охотск эвакуировали архив Анадырской крепости, сыгравшей 147 важную роль в закреплении за Россией Чукотки. Напомним, что Анадырский острог был заложен в 1649 г. на одном из островов реки Анадырь, в 480 км от устья, участниками похода С.И. Дежнева. Спустя десять лет его преемник Курбат Иванов на этом месте «аманатскую избу с нагороднею и... крепостьми, и зимовья построил» 188. Местность оказалась бедна в промысловом отношении, и в 70-е годы XVII в. здесь было всего 16 казаков и один приказчик. Казне дорого обходилось их содержание, и в 1676 г. якутский воевода А.А. Барнашлев предложил царю острог упразднить 189. Но отношения с аборигенами были сложными, и еще почти целое столетие Анадырская крепость служила форпостом русского влияния на крайнем Северо-Востоке Азии. Здесь имелся свой небольшой архив. Это видно из отпуски якутского служилого человека Петра Попова о походе в землю чукчей «для сбора сведений о тамошних жителях и призывания их в ясачный платеж». Вернувшись в сентябре 1711 г., он упоминал в своей отписке, что «о всем велено ему Петру записывать в книгу имянно, и той их Чюкоцкои земле написать чертеж и тот чертеж подать в Анандырском остроге в судной избе» 190. С 1713 по 1718 гг. отсюда управлялась и Камчатка, т.к. назначенный ведать камчатскими острогами драгунский капитан М.П. Татаринов избрал своей штаб-квартирой Анадырскую крепость 191. К сожалению, за этот период анадырских архивов как таковых не сохранилось. Новый этап истории Анадырска связан с созданием Секретной экспедиции, направленной в «Чукотскую землю» по именному указу от 3 марта 1727 г. 192. Экспедиция базировалась в Анадырском остроге и как военно-полицейское учреждение фактически находилась непосредственно в ведении Военной коллегии. В отличие от предприятий В. Беринга, а также Нерчинской секретной экспедиции, деятельность Анадырской секретной экспедиции не имела отношения к научным исследованиям и была направлена в основном на покорение «немирных чукчей» и сбор ясака, поэтому название «секретной» сохранялось за ней до самой ликвидации. Как правильно отметил А.С. Зуев, именно Анадырский гарнизон вынес на себе тяготы так называемой «чукотской войны» 30-60-х годов XVIII в., по ожесточению сравнимой с походом Ермака в Сибирское ханство 193. Для Крайнего Севера Анадырский острог считался в тот период довольно крупным поселением. В ноябре 1741 г. начальник 148 отряда Второй Камчатской экспедиции Д.Я. Лаптев писал, что острог «построен на острову деревяной ис талого лесу с пятью ба нями ворота одни. Да за островом одна церковь да сто тридцать изб жилых и казачьих и прочих чинов. А остров длиною два, a цц риною одна верста» 194. Через год, закончив исследования, Лаптев оставил в крепости все свое тяжелое снаряжение, включая nушки и ядра, где они лежали многие десятилетия, напоминая о первой экспедиции, связавшей инструментальной съемкой Колыму Анадырем 195. В 1760 г. главным командиром Анадырской секретной экспедиции Сенат утвердил подполковника Ф.Х. Плениснера. По поручению сибирского губернатора Ф.И. Соймонова, убедившись в военной нецелесообразности дальнейшего содержания крепос на реке Анадырь, Ф.Х. Плениснер предложил ее ликвидировать, а Секретную экспедицию распустить. В результате Ф.И. Соймонов издал указ, утвержденный в 1766 г. Екатериной II, об упраздни нии Анадырской крепости и создании Гижигинского управления, подчиненного начальнику Охотского порта. Но фактически Анадырский острог, как укрепленный пункт с небольшим гарнизоном, существовал еще несколько лет и окончательно был снесен, а точнее - выжжен только в 1771 г. 196. К тому времени здесь имелся довольно крупный архив, который, по нашему мнению, являлся единым документальным комплексом гарнизонной канцелярии Анадырской секретной экспедиции за 30-70-е годы XVIII в., делопроизводство которых велось совместно. От старой крепости не осталось и следа. Какое-то время о ней напоминала лишь прогалина в лесу, но и она вскоре исчезла, смытая течением разыгравшегося русла реки 197. Но основной массив документов дырского архива уцелел и, скорее всего, в конце XVIII в. даже был раздроблен на части, как произошло позднее. Подполковник Ф.Х. Плениснер, как главный начальник крепости отправляясь в Охотск, поручил капитану Пересыпкину перевезти часть гарнизона и все имущество в Гижигинскую крепость. Не был забыт и архив. Как писал А.С. гибнев, в 1768 г. Пересыпкин сначала отправил в Гижигу 53 человека, а 15 ноября 1769 г., «с писменными делами, артиллерийскими припасами и другими вещами выступил из острога сам, на собаках и оленях, нанятых у коряков, оставив для охранения церкви и крепостных построек полк сол- 149 дат с офицером. Только в марте следующего года, когда пришло азрешение об упразднении анадырской церкви, начался последний этап эвакуации, и крепость перестала существовать 198. В каком состоянии находился в тот период архив Анадырской крепости, судить сложно, но, вероятно, его все-таки благополучно доставили через Гижигу в Охотский порт, начальником которого до 1772 г. был все тот же Ф.Х. Плениснер 199. Хотя не исключено, что какая-то часть анадырских бумаг «застряла» и в канцелярии Гижинской крепости, где служил комендантом Т.И. Шмалев - страстный собиратель исторических документов, который, как и Ф.Х. Плениснер, немало помог Г.Ф. Миллеру в пополнении его «портфелей» уникальными дальневосточными материалами XVIII в. 200. Конечно, перемещение документов канцелярии Анадырской крепости не обошлось без потерь, но в данном случае важно другое - это был первый успешный опыт эвакуации местных архивов в пределах русского Дальнего Востока. В связи с этим стоит сделать отступление относительно дальнейшей судьбы архива Анадырской крепости, тем более что конкретных упоминаний о нем в литературе XIX и начала XX вв. не встречается. Складывается впечатление, что он как бы исчез почти на 200 лет, «растворившись» в архивной россыпи других учреждений Охотско-Камчатского края, ликвидированных в конце XVIII столетия и позднее. В какой-то мере это объясняется тем, что с середины 1850-х годов, с началом колонизации Приамурья и Приморья, главное внимание правительства и администрации Восточной Сибири было обращено на юг Дальнего Востока, а его север - Анадырь, Камчатка, Охотск и Гижига окончательно отошли на второй план. И уж тем более у властей не доходили руки до спасения здешних архивов. О них вспомнили, по всей видимости, после того, как в 1859 г. с ревизией земских управлений и гражданской полиции в Петропавловском, Охотском, Гижигинском и Удском округах Приморской области побывал переводчик штаба Сибирской флотилии А.Ф. Филипиус 201. Однако прошло еще несколько лет, прежде чем администрация Приморской области приступила к перемещению старых архивов из Охотского порта. Это видно из протокола заседания областного правления от 9 апреля 1867 г. В нем отмечалось, что при передаче в Николаевск архивных дел бывшим охотским земским исправником Атласовым не оказалось в наличии 150 110 единиц хранения упраздненного окружного казначейства и 183 единиц хранения из архива бывшей гражданской полиции. В связи с этим правление приказало областному архивариусу «об утрате дел произвести следствие, затем архивные дела на казенном судне прислать в Николаевск и об исполнении донести» 202. В Охотске с исполнением этого указания не спешили. В декабре 1874 г. тамошний окружной полицейский исправник сообщал, что подготовил для отправки в Николаевск «архивные дела, закупоренные в 28 рогожных кулях, значащиеся в прилагаемых 13-ти копиях с описей»203. Время шло, а документы все еще оставалис в Охотске. В июле 1876 г. тот же исправник докладывал, что весь архив хранится на пустующем гостинном дворе «и может бьг съеден крысами; более же удобного помещения для архивных дел книг Свода Законов нет». Исправник просил о доставке архива к мандира зашедшей в Охотск канонерки «Горностай», но тот отказался, ссылаясь на то, что «не имеет соответствующих приказаний из Владивостока и лодка «Горностай», будучи боевым судном, не приспособлена для перевозки грузов, особенно боящихся сырости» 204. Наконец, 1 сентября 1876 г. охотский исправник доложил военному губернатору, что «дела Охотского архива и книги Свода Законов приняты контрагентом купцом 1-й гильдии Филипиуо для доставки во Владивостокский порт...» 205. Судя по всему, исторические архивы вывозились из Охотска и в последующие годы. Например, 6 сентября 1878 г. окружное полицейское управление докладывало Приморскому военно губернатору, что «означенные в указе от 9 апреля 1867 г. дела» нашлись ныне при проверке дел прежних лет для отсылки их архив 206. Тогда же или чуть позже во Владивосток вместе с делами охотских учреждений попали, очевидно, и документы Анадырск крепости, хранившиеся, скорее всего, в архиве канцелярии начальника порта, где о них попросту забыли на целое столетие. Поздно-уже в советский период, Анадырский архив с документами 40-70-х годов XVIII в., насчитывающий свыше 140 дел, оказался разделен между тремя центральными государственными архивами СССР и РСФСР, являющимися ныне федеральными архивохранилищами. Во Владивостоке самые ранние документы РГИА ДВ представлены фондом канцелярии Анадырской секретной экспе- 151 диции (ф. 1067, 64 д., 1741-1762, 1772-1787 гг.) 207. Сведений о его поступлении в РГИА ДВ не обнаружено 208, это косвенный признак того, что до 1941 г. эта часть анадырского архива не покидала Дальний Восток и оказалась в Томске вместе с эвакуированными фондами Приморского краевого архива, которые затем вошли в состав ЦГА РСФСР ДВ. Впервые его описание было выполнено томскими архивистами в 1944 г., затем фонд частично дополнялся и перерабатывался, а последнее усовершенствование описи относится к 1985 г. Наличие в фонде дел за 1787 г., относящихся к деятельности начальника Охотского порта, может рассматриваться как доказательство того, что именно в Охотске хранились более 100 лет анадырские архивы. Кстати, Н.В. Слюнин - автор книги «Охотско-Камчатский край: Естественно-историческое описание» (СПб., 1900. Т.1-2.) не раз сетовал, что архивы Охотска, имевшиеся в распоряжении А.С. Сгибнева, к концу XIX в. были утрачены. Но, как заметил А.В. Макашин, часть документов, на которые ссылается Н.В. Слюнин в своем фундаментальном труде, отложилась как раз в фонде 1067 209. Другая часть анадырского архива, зафондированная как документы канцелярии командира Анадырской крепости, находится в РГАДА (ф.1095, 64 д., 1745-1774 гг.) 210. В Москве они оказалась, видимо, в результате «концентрации» исторических документов, проводившейся Центрархивом РСФСР в 20-30-е годы XX в., поскольку в РГАДА этот фонд поступил в 1939 г. из ЦГАОР 211. И, наконец, третий фрагмент архива Анадырской крепости представлен в фондах РГВИА (ф.10917, 14 д., 1743-1769 гг.) 212. Исторически эти три фонда XVIII в. дополняет небольшой комплекс документов Анадырской Спасской церкви (ф.239-и, 9 д., 1752-1776 гг.), находящийся в Национальном архиве Республики Саха (Якутия) 213. Это все, что уцелело до наших дней от архива знаменитой Анадырской крепости, сыгравшей важную роль в освоении Россией крайнего Северо-Востока Азии. Впрочем, не исключено, что какие-то фрагменты этого архива, в виде отдельных дел, могут быть еще опознаны архивистами в составе иных дальневосточных фондов конца XVIII в., поскольку мы знаем, что личный состав Анадырской екретной экспедиции разместили в Гижигинской, Тигильской и ижнеколымской крепостях, которые «учредилися» на границе с чукчами. Среди них роль главного пограничного пункта играла P в Гижиге 214. В ее гарнизонной канцелярии также имел- 152 ся весьма крупный архив, формировавшийся с начала 40-х годов XVIII в. К сожалению, в советское время его постигла та же участь, что и архив Анадырской крепости. Он также оказался разобщен на три части между РГАДА, РГВИА и РГИА ДВ. Архивам гражданских учреждений Гижиги конца XVIII - первой половины XIX вв. «повезло» чуть больше, и все они или, точнее, то, что от них осталось, представлены в фондах РГИА ДВ (таблица 4), за исключением находящейся в Магаданском облгосархиве небольшой части документов Спасской Гижигинской церкви (ф.73, 14 д., 1843-1911) 215, исторический архив которой следует считать утраченным. Значение документов исторических фондов Гижигинской крепости чрезвычайно велико, поскольку в рассматриваемый период через ее канцелярию велась не только переписка иркутского начальства и командира Охотского порта с Анадырем и Камчаткой, но и решались многие вопросы управления этими землями. Подчиненность командира Гижигинской крепости менялась, что не могло не отразиться на документообороте его канцелярии. Это объясняется сложной ситуацией на Камчатке, доставляв шей массу хлопот сибирским и центральным властям. В 1769 г. эпидемия оспы унесла в камчатских селениях свыше 6 тыс. жизней. На следующий год полуостров испытал страшный голод, а в 1771 г. ссыльный польский конфедерат М. Беневский учинил в, Большерецке мятеж и, захватив корабль, бежал с бунтовщиками через Макао во Францию. В Японии и Европе эти события имели негативный резонанс, как свидетельство слабости России на Тихом океане, вызвав глубокую озабоченность Екатерины II 216. По: ее указу в 1772 г. Камчатка обрела самостоятельное управление, и туда с широкими полномочиями был назначен главный командир, уже упоминавшийся М.К. Бем. Его резиденцией стал Нижне-Камчатск, в ведение которого перешла и Гижигинская крепость 217. М.К. Бем ревностно взялся за устройство края, а спустя восемь лет, вернувшись в столицу, сдал бумаги своего делопроизводства в архив Кабинета Е.И.В. 218. Это единственный уцелевший комплекс документов камчатских архивов второй половины XVIII в. Все остальные документы местных архивов Дальнего Востока этого периода дошли до нас в составе фондов учреждений Охотска и Гижиги. 153 Образование по указу от 6 марта 1783 г. Охотской области в оставе четырех уездов (Охотского, Гижигинского, Акланского и Усть-Камчатского), в отличие от предыдущих реформ, затронуло не только территориальное деление, но и всю систему управления на Дальнем Востоке 219. В уездных городах был создан ряд гражданских учреждений, наделенных административно-полицейскими, судебными и надзорными функциями (городничие, верхние и нижние расправы, совестные и уездные суды, казначейства, уездные стряпчие и т.д.). Их делопроизводственная документация стала основой формирования архивов первых гражданских учреждений Дальнего Востока конца XVIII - первой половины XIX вв. Главный архив Охотской области по-прежнему находился при канцелярии начальника порта. Теперь он назывался комендантом, и поскольку эту должность не всегда замещали флотские офицеры, у него был заместитель - «заведующий морской частью» 220. Условия хранения архивов в учреждениях Охотска, как и прежде, были отвратительными. Казенные здания, теснившиеся на портовой кошке, часто беспокоили наводнения и штормы, приводившие порой к разрушениям и жертвам. Предложения о переносе порта в более удобное место обсуждались многократно, так и оставаясь на бумаге. Как раз в 80-е годы XVIII в. возник проект перебазировать порт из Охотска в Удский острог 221, но по ряду причин от него отказались. Кстати, этот острог, основанный казаками в устье реки Уды в 1679 г. (по другим данным в 1681 г.), имел весьма ценный архив. О его значении говорит хотя, бы то, что здесь несли службу Любим Дежнев - сын известного полярного морехода, А. Ципандин, назначенный вскоре «начальным человеком» Анадырского острога, и будущий «камчатский Ермак» - В. Атласов. После заключения Нерчинского договора 1689 г. часть албазинцев ушла в Удский острог, ставший опорой русского влияния на юго-западном побережье Охотского моря 222. Трудно сказать, как и когда был утрачен архив Удского острога, заключавший немало интересных документов. Известно, в частности, что в них имелись сведения об «экспедиции, собиравшейся на Сахалин еще в 1789 г., но ограничившейся, по неблагоприятным обстоятельствам, посещением Шантарских островов». Были здесь и иные 154 материалы, свидетельствовавшие о попытках русских промышленников достичь Сахалина в конце XVIII в. 223. Хотя комендант Охотской области по морским вопросам подчинялся Адмиралтейств-коллегий, признаков упорядоченной передачи дел из портовой канцелярии в ее архив не обнаружено. Не видимо, имел место их выборочный прием по определенным темам». Так, в 1788 г. историограф флота П.С. Паллас обратился с доношенау ем о сборе документов для написания истории русских плаваний в Тихом океане, и с этой целью он просил «послать указы в Иркутске наместничество, дабы из Якуцкаго, Охотскаго и Болыперецкаго архивов изтребовать все сколько найдутся журналы и известия, и прислать оных точныя копий, а также и всех мореходами сочинеш специальных карт и планов, чем самым и архива Государственной адмиралтейской коллегии может сделаться знатно пополненным» 224. Подобные запросы, будучи показателем растущих потребностей документной информации, способствовали улучшению хранения и использования дальневосточных архивов. Как уже отмечалось выше, многие ценные документы сохранились благодаря трудам братьев Василия и Тимофея Шмалевь служивших в 50-80-е годы XVIII в. в Анадырской секретной экспедиции, в Гижиге, на Камчатке и в Охотске. В 1770 г., будучи в Москве, Т.И. Шмалев познакомился с Г.Ф. Миллером, который поручил ему составлять описание примечательных событий в Охотске и на Камчатке, начиная с 1740 г. Это поручение капитан Шмалев выполнял с большим знанием дела до смерти академика в 1783 г. Настойчиво разыскивая в местных архивах документы о прежш экспедициях, Шмалев снимал с них копии и отсылал в Москву. Высылал он материалы и об экспедициях, в подготовке которь участвовал лично. Мореходы, возвращаясь из «вояжей», доставляли камчатской или охотской администрации доношения о своих плаваниях, и часто их рапорты адресовались начальнику Большерецкой канцелярии Т.И. Шмалеву. Поэтому еще задолго, дружбы с Миллером он по своей инициативе занялся собирание и систематизацией источников об открытии островов в Восточнс море, их жителях, о добыче «мягкой рухляди» и т.д. Из его рукописных работ наибольший интерес представляют написанные совместно с братом Василием «Примечания о морских экспедицк промышленных разных компаний с 1744 по 1755 гг.», дополнен- 155 ные затем сведениями до 1781 г., а также «Описание Алеутских и Курильских островов». Поскольку архивные материалы, привлеченные Шмалевыми, позднее погибли, их труды имеют исключительное значение. Богатейшее собрание копий документов, присланных ими Миллеру, явилось крупным вкладом в создание источниковои базы истории Дальнего Востока и Русской Америки 225. Периодически у иркутского начальства просыпался острый интерес к старым «архивским бумагам». В 70-90-е годы XVIII в. правительство и сибирские власти усиленно собирали любую информацию об отношениях с японцами, положении Курильских островов и Сахалина. Причина тому - беспокойство, вызванное мятежом М. Беневского, и появление у российских берегов кораблей Дж. Кука, Ж.-Ф. Лаперуза, У.Р. Броутона и других иностранных экспедиций. В ответ Россия укрепляет свои тихоокеанские порты и пытается наладить отношения с Японией. Каждой такой попытке предшествовало изучение архивов, где для участников экспедиций снимались копии наиболее важных документов. Так, в 1775 г., при отправлении на Южные Курилы и Хоккайдо экспедиции И.М. Антипина, для него в Большерецкой канцелярии специально изготовили архивную выписку «о приметах» из журнала сотника И. Черного, бывавшего на Курильских островах в 1766-1769 гг. 226. Не лежали без дела и старые архивы XVII в., поскольку порой запросы начальства касались очень глубокой истории. Так, например, в 1786 г. генерал-губернатор И.В. Якоби приказал коменданту Якутска подполковнику Г.А. Маркловскому разыскать в архиве областной канцелярии документы 1639-1640 гг. о походе И.Ю. Москвитина. Почему-то И.В. Якоби считал, что с первым плаванием россиян по Охотскому морю связано открытие южных островов Курильского архипелага 227. Неизвестно, смог ли якутский архивариус, перевернув горы старинных свитков, выполнить это поручение. Здесь какая-то архивная загадка, ставшая спустя 200 лет историографическим актом в интерпретации авторов, утверждавших, что будто бы еще в первой половине XVII в. до Москвы «докатились слухи» о Курилах, открытых москвитинцами 228. Б.П. Полевой, отметив несостоятельность этой версии, связывал с именем И.В. Якоби попытку закрепиться на Южных Курилах путем установки там металлических досок с надписью «Земля Российского владения» 229. 156 Зарождавшаяся российская историография Сибири и Дальнего Востока опиралась на широкий круг разнообразных исторических источников (археологических, этнографических, летописных, фольклорных), в том числе и на архивные документы. Как известно, среди тех, кто заложил фундамент отечественной историографии Дальнего Востока, были выдающиеся ученые и писатели XVIII в., принадлежавшие к разным направлениям исторической мысли: официально-дворянскому (В.Н. Татищев, Г.Ф. Миллер, И.Э. Фишер), просветительскому (С.П. Крашенинников, Г.В. Стеллер, И.Г. Георг, М.В. Ломоносов), демократическому (А.Н. Радищев) 230. Но в целом научно-практическое использование документов дальневосточных архивов во второй половине XVIII - начале XIX вв. следует признать эпизодическим. Изданные труды Г.Ф. Миллера, С.П. Крашенинникова и других участников Камчатских экспедиций далеко не исчерпывали материалов, собранных в ходе обширных и весьма дорогостоящих исследований в Сибири и на Тихом; океане. Однако на правительственном уровне почти ничего не делалось для их публикации. Как отметил А.А. Сопоцко, отчеты В. Беринга и его сотрудников, составившие горы рукописей, оказались похороненными в архивах Сената, Адмиралтейства и мелких сибирских канцелярий, откуда «лишь время от времени просачивались скудные и обычно неправильные известия, становившиеся, достоянием широкой общественности» 231. Наглядным показателем изученности тихоокеанских окраин империи является изданное при Екатерине II «Пространственно землеописание Российского государства...» (СПб, 1787). В нем даны этнографические описания аборигенных племен: тунгусов, юкагиров, чукчей, коряков, камчадалов, курильцев (айнов) и алеутов; географический обзор Иркутского наместничества, характеристикой четырех его областей (Иркутской, Нерчинском Якутской и Охотской), а также основных населенных пунктов городов и острогов 232. Примечательно, что отдельный раздел этог издания (rn.V) содержит «Описание Курильских и Алеутских островов». К владениям России отнесен 21 остров Курильского архипелага - от Шоумчу (Шумшу) до Матмая (Хоккайдо). Об их международном статусе говорится кратко, но вполне определенно: «...Сколько далеко простирается, как их (т.е. японцев. - А.К.), так и китайское в северной стороне Матмая владение, доселе еще неиз- 157 вестно. В средине сей земли обитают независящие ни от Китая, ни от Японии курильцы» 233. Вполне очевидно, что такой вывод основывался на информации, полученной русскими экспедициями, и на документах архивов Дальнего Востока, научное изучение которых только начиналось. Таким образом, фактический материал данной главы показывает, что XVIII в. был отмечен важными изменениями в развитии архивного дела на территории Сибири. Следствием реформ Петра I и, прежде всего, создания коллежской системы управления Российской империей явилось: во-первых, увеличение документооборота между столицей и провинцией, во-вторых, появление архивов учреждений, подчинявшихся не только сибирскому начальству в лице губернаторов или воевод и т.п., но и центральным ведомствам - военному, морскому, горному, финансовому и т.д. На протяжении столетия эта система ведомственных архивов усложнялась. Преобразования Екатериной II государственного аппарата в 1775-1785 гг. еще более увеличили число местных административных, судебных и финансовых учреждений. В них создавались обширные комплексы документов, и в их же архивы поступали неоконченные дела ликвидированных учреждений, относившихся к компетенции местных властей. Однако общее состояние архивов Сибири к исходу XVIII в. едва ли можно назвать удовлетворительным, особенно в небольших уездных городах, где в небрежении и почти полном забвении еще хранились старинные архивы допетровского времени. В то же время некоторые положительные тенденции в сфере архивного дела в этот период были связаны с развитием отечественной науки и культуры. Это проявилось в деятельности многочисленных экспедиций, организованных Сенатом, Адмиралтейств-коллегией. Академией наук, а также по личной инициативе Русского купечества. Благодаря этому можно говорить о «подорожании» документной информации, в том числе и ретроспективного характера. Сложившиеся в XVIII в. правила ведения походной Документации и приемы сбережения экспедиционных архивов чолволили сформировать ценнейший корпус документальных источнпков, всесторонне характеризующих процесс изучения и ос- 158 воения территории Сибири, Дальнего Востока, побережья Аляски и островов северной части Тихого океана, особенности материальной и духовной культуры населявших их племен и народов. Важной чертой данного периода было зарождение частного собирательства документов по истории Сибири и географических открытий на Тихом океане. У его истоков стояли В.Н. Татищев, Г.Ф. Миллер, С.П. Крашенинников и ряд других выдающихся ученых, заложивших своими трудами основы отечественной историографа Сибири и Дальнего Востока. 159 |
Похожие:
 | Рабочая программа по курсу «История Сибири» для 8 класса 2013 2014 учебный год России, имеет богатую историю. Но, к сожалению, в рамках школьного курса истории России в средней школе история Сибири практически... |  | Урок по истории России в 7 классе «Народы Сибири в XVII веке» Сибири в XVII веке; рассказать о проникновении русских в Сибирь и присоединении новых территорий; углубить знания, полученные на... |
| Методические рекомендации к учебникам А. Н. Сахарова и В. И. Буганова... Муниципальное бюджетное образовательное учреждение «Камскополянская средняя общеобразовательная школа №2 с углубленным изучением... | | Урок с использованием интерактивной доски по теме: "Сибирь в XVII веке" Цель: формировать представление о развитии Сибири в XVII веке, значении ее присоединения к России |
| Рабочая программа учебного курса «История» Пояснительная записка к рабочей программе по Всеобщей истории с древнейших времен до конца XIX в., Истории России с древнейших времен... | | Рабочая программа дисциплины история стран Азии и Африки (середина... Азии к началу эпохи колониализма, реакции восточных стран на политику европейских государств, ранним буржуазным революциям в Иране,... |
| Темы рефератов и список литературы по разделам дисциплины «История... Материальная культура древнего населения Урала и Западной Сибири. – Свердловск, 1988 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Согласно рбуп курс «История Сибири» интегрирован в предмет «История». Изучение модулей курса «История Сибири» (в объеме 34 часов)... |
| Программа дисциплины история сибири специальность: 230201 «Информационные системы и технологии» Цель и задачи дисциплины "История Сибири" формирование понимания исторического процесса | | И. И. Свирида Между Петербургом, Варшавой и Вильно: Художник в культурном... Между Петербургом, Варшавой и Вильно: Художник в культурном пространстве. XVIII — середина XIX вв. Очерки. — М.: Оги, 1999. — 360... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В. И. Буганов, П. Н. Зырянов, А. Н. Сахаров. История России. Конец XVII xix вв.: учебник – М.: Просвещение, 2009 | | Стоимость авиабилетов в июле 2013 г. (на 2 апреля 2013 г.) Хабаровск-Владивосток+Владивосток-Далянь-Владивосток+Владивосток-Хабаровск: 15 000 руб |
| Контрольная работа тема: История политической мысли Охватывает конец XVII первую четверть XIX века. Начало этого этапа обозначается реформаторской деятельностью Петра I и конец восстанием... | | Рабочая программа по предмету «История» для 10 класса на 2012-2013 учебный год В. И. Буганов. (М. «Просвещение»,2009г ). «История России. Конец XVII-XIX век», учебник для 10 класса, В. И. Буганов, П. Н. Зырянов.... |
| Программа дисциплины европа в V xvii вв для направления 030600. 62 «История» Программа предназначена для преподавателей, ведущих дисциплину «Европа в V-XVII вв.»; учебных ассистентов и студентов направления... | | Борисов Н. С. История России с древнейших времен до конца XVII века.... России XVIII – XIX веков; программы курса и тематическое планирование к учебнику Н. В. Загладина, Н. А. Симония «Всеобщая история».... |
