А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков
Скачать 10.01 Mb.
|
ЛИТЕРАТУРА
психологии», 1998. С. 198—263. 6. Корнилова Т. В. Обсуждение доклада Б. В. Зейгарник «Об экспери- менте в школе К. Левина»// «Вестник Московского университета», серия 14, «Психология», № 1, 1987. С. 52—61. 7. Пузырей А. А. Обсуждение доклада Б. В. Зейгарник «Об эксперимен- те в школе К. Левина»// «Вестник Московского университета», серия 14, «Психология», № 1, 1987. С. 52—61. 8. Холл К., Линдсей Г. Теории личности, М.: «ЭКСМО-Пресс», 1999. С. 289—335. 9. Ярошевский М. Г. В школе Курта Левина. Из бесед с Б. В. Зейгарник // «Вопросы психологии», № 3, 1988. С. 172—179. А. Р. Батыршина О построении локальной периодизации истории отечественной психологии (на примере психологии воли) Значимость и необходимость построения периодизации истории психологии отмечались многими исследователями (Тутунджян, 1982; Ждан, 2002; Ярошевский, 1985; Якунин, 1998 и др.). При изучении немалой по объему литературы, обращает на себя внимание тот факт, что в ней почти отсутствуют научные работы, в которых обобщалась бы проблема воли с позиций историко-психологического анализа. Недостаточная полнота и объективность историко-психологи-ческих знаний о волевой сфере создают серьезные фактические и логические трудности при формировании целостного представления о логике, тенденциях и направлениях развития психологии в России. Для построения системного историко-психологического представления о феномене воли встает вопрос о периодизации ее истории с позиций общих теоретических принципов истории психологии. Еще О. М. Тутунджян (1982) отмечал о необходимости различения макропериодизации, «когда речь идет о всеобщей истории психологии», и микропериодизации, относящаяся «к периодизации развития психологической науки в отдельной стране» [4, с. 110]. Но и внутри микрокропериодизации «необходимо различать периодизацию, свойственную каждой области психологии» [4, с. 110], так называемую «отраслевую периодизацию», которую можно найти в детской психологии, социальной психологии, психологии труда и т. д. Отметим, что данная задача успешно решается в опыте создания периодизационных моделей, к которым можно отнести периодизации: источниковой базы изучения истории развития психологических знаний (В. А. Кольцова); военной психологии (В. А. Каращан); психологии труда (Е. А. Климов, О. Г. Носкова); психотехники (Ю. Н. Олейник); истории преподавания психологии как учебной дисциплины (Н. Ю. Стоюхина). Одной из продолжающихся тенденций в развитии психологии является постоянное обогащение ее концептуального аппарата, создание новой психологической терминологии, уточнение дефиниций психологических категорий. На наш взгляд, концепт «воля» в наибольшей степени претерпевал и продолжает испытывать подобные изменения и в силу этого, построение локальной периодизации психологии воли поможет продвинуться в понимании этого вопроса. Любая периодизация представляет историческое время в виде отрезков, которые концентрируются как периоды устойчивого или относительно неизменного состояния науки в широком смысле. Периодизация невозможна без четких критериев и требует предельной объективности иустойчивыхметодологическихориентиров. Конечно, периодизация имеет дело с исключительно сложным процессом развития изменения во времени событий и поэтому неизбежно упрощает историческую реальность. Деление истории-процесса на временные отрезки технически облегчает систематизацию событийного ряда с целью его изучения. Однако, как писал К. Ясперс: «Упрощения эти могут служить стрелками, указывающими на существенные моменты» [7, с. 52]. Опираясь на опыт отечественной методологии, нами была предпринята попытка сформулировать принципы (правила) построения периодизации (Л. Е. Гринин, 2008), которые легли бы в основу создания периодизации истории психологии воли. Первое правило: наличие одина-ковыхоснований, согласно которому построение периодизации требует при выделении равных по таксономической значимости периодов исходить из одинаковых причин (критериев). Второе правило: соблюдение иерархии. При сложной периодизации, когда крупные ступени внутри себя разбиты на все меньшие, периоды каждого последующего уровня деления должны быть таксономически менее важными, чем периоды предыдущего уровня. В периодизации необходимо различать ее смысловую (концептуальную) и хронологическую стороны. И здесь можно говорить о третьем правиле: дополнительного основания, согласно которому помимо главного основания периодизации, определяющее количество и характеристики выделяемых периодов, присутствует еще и дополнительное, с помощью которого уточняется хронология. При построении периодизации истории психологии воли в качестве ее основ нами были использованы следующие положения:
Руководствуясь рассмотренными идеями построения периодизации, а также опираясь на собранный материал и имеющиеся источники, автором предложена следующая периодизация истории развития психологии воли: Первый период охватывает время с Ж века до первой половины XIX века. Это философский период в развитии психологической мысли. Второй период охватывает время с середины XIX века до конца 90-хгг. ХХ века. Данный период можно охарактеризовать как время создания философских и естественнонаучных концепций воли. В этом периоде выделяются три этапа: Iэтап (1860-е—1910—1920-е гг.) отмечен изменением места психологии в системе научного знания: ее связь с философией была поставлена под сомнение. Основными событиями здесь выступают полемика И. М. Сеченова — К. Д. Кавелина и, как отголосок полемики, дискуссия 1887— 1889 гг. по проблеме свободы воли, в которую были вовлечены выдающиеся русские ученые-философы Н. Я. Грот, Л. М. Лопатин, Г. И. Чел-панов, П. Е. Астафьев, психиатры С. С. Корсаков, А. А. Токарский. Второй этап (1910-20-е — конец 1950-хгг.) характеризуется оформлением собственно научных психологических положений: разработка М. Я. Басовым теории воли в рамках психологии как науки о формах активности; представление о воле как акте реакции (К. Н. Корнилов); идея о воле как составной части структуры характера (В. М. Экземплярский). В понимании природы воли отдельный интерес вызывают взгляды С. Л. Рубинштейна и подход Л. С. Выготского к воле как высшей психической функции в контексте культурно-исторической теории. В организационном плане этот этап отмечен выделением групп ученых, занимающихся исследованиями психологии воли (в Москве — К. Н. Корнилов, в Ленинграде — Ю. А. Самарин, в Киеве — В. К. Ко-тырло, в Рязани — В. И. Селиванов, в Тбилиси — Ш. Н. Чхартишвили). III этап (1960—1990-е гг.) отмечается наиболее яркими, неоднозначными подходами и решениями в исследовании воли. С конца 1950-х гг. начинают складываться уже центры исследования воли: московская, ленинградская (санкт-петербургская), тбилисская и рязанская школы. К этому этапу относится появление разнообразных теорий и подходов, авторы которых считали необходимым обращаться к обсуждению проблем воли в рамках своего категориального аппарата, таких как: воля как произвольная форма мотивации (В. А. Иванников), воля как произвольное управление поведением и деятельностью человека (Е. П. Ильин), воля как особая форма психической регуляции (В. И. Селиванов), воля как один из побудительных механизмов наряду с актуально переживаемой потребностью (Ш. Н. Чхартишвили). Вследствие замены господствующей в психологии естественнонаучной парадигмы на гуманитарную можно говорить о начале третьего периода (с конца 90-хХХ века до сегодняшнего дня), который характеризуется акцентированием внимания психологов на проблемы внутреннего мира человека, самосознания, Я-концепции. И в этом контексте проблема воли и волевой сферы личности получает новое осмысление. Несмотря на периодическое снижение интереса к вопросам воли, попытки решить многие аспекты по-прежнему составляют одну из особенностей отечественной психологии. Построение периодизации истории психологии воли, на наш взгляд, поможет обобщить все то ценное, что накоплено в истории отечественнойпсихологическоймыслиинауки. ЛИТЕРАТУРА
ИВИ РАН, 2005.
Д. Б. Богоявленская К вопросу о полипарадигмальности отечественной психологии На частном примере одного из разделов психологии — психологии творчества — мне хотелось бы уяснить вопрос: возможен ли в принципе диалог между парадигмами, или между ними реален только диспут. И можно ли отнести к науке работы, совмещающие разные парадигмы, но не рефлексирующие различие своих оснований. Психология творчества является подходящим объектом для этого анализа не только потому, что автор работает в данной области, но и потому, что в настоящее время для российской психологии творчества характерно, за редким исключением, совмещение двух парадигм — тестологической и процессуально-деятельностной. Это можно объяснить тем, что Советская психология развивалась в рамках марксистской философии и соответствующей ей деятельностной парадигме. Вместе с тем, принятие теории соответствующей господствующей в обществе идеологии, умноженной на тоталитарный стиль в государстве и, соответственно, в науке, оказывалось во многих случаях достаточно формальным. Это во многом объясняет положение в этой области психологии, после того как рухнул «железный занавес» по настоящее время. Здесь работа в тестологической парадигме сопровождается традиционным (а для многих искренним) указанием на методологическую позицию классиков деятельностной парадигмы: С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева и пр. Однако феномен «Двуликого Януса» свойственен и профессионалам. В этом случае действуют другие более глубокие причины. С одной стороны это внутренние разногласия различных направлений внутри одной парадигмы (вот здесь возможен и необходим диалог), что характерно для любой науки, но что не позволило в более широких масштабах освоить достижения отдельных направлений в области изучения общей теории продуктивного мышления. Поэтому проникающая с конца 1960-х гг. теория креативности Дж. Гилфорда была воспринята как следующий и, следовательно, новый шаг в развитии имеющегося знания. То, что Гилфорд в рамках тестологической парадигмы стремился объяснить продуктивное мышление, которое было представлено в работах С. Л. Рубинштейна в ставшем виде (а заложено уже К. Дункером) и, на самом деле, было шагом назад, как правило, до сих пор не осознается. В подтверждение этому следует знать, что современные исследования критического мышления идут в сторону попыток раскрытия механизмов продуктивного мышления. «Критическое мышление иногда называют направленным мышлением» [Д. Халперн, 2000. с. 22]. С другой — общая беда советской психологии: постановлением ЦК 1937 г. надолго был наложен запрет на развитие психодиагностики. Отсюда некритичность в использовании зарубежных методик в условиях социального заказа. Но методы неразрывно связаны с теориями, в рамках которых они разработаны. Выход из создавшейся ситуации часто находится за счет вкладывания в термины из теории одной парадигмы содержание понятий из альтернативной парадигмы. То, что это «вещи несовместные» демонстрирует сопоставительный анализ творчества в тестологической и процессуально-деятельностной парадигмах. Именно тщательный анализ мышления как процесса позволил нам отметить, что если человек рассматривает решение задачи лишь как средство осуществления внешних по отношению к познанию целей, то мышление обрывается, как только задача решена. Если же познание само есть цель, то мыслительная деятельность развивается. Здесь наблюдается феномен «самодвижения деятельности», приводящего к выходу за пределы заданных ситуативных требований. В качестве его операционального психологического раскрытия выступает феномен развития деятельности по инициативе самого субъекта. В такой ситуативно не-стимулированной продуктивной деятельности и «кроется тайна высших форм творчества». «Самочинное» развитие деятельности, совершаемое вне утилитарной потребности, по своей воле, свободному выбору — это и есть проявление подлинного субъекта деятельности. Не особая специфическая способность, а позиция субъекта деятельности определяет возможность творческих достижений. Таким образом, реализация в деятельности «отношения человека к миру» (о чем говорил С. Л. Рубинштейн) позволила понять логику самого процесса. В соответствии с этим, стояла задача разработки новой модели эксперимента. Такая модель для идентификации творческих способностей как развития деятельности по собственной инициативе (при этом творческое действие теряет форму ответа) должна быть объемной — содержать две плоскости: шкалированную фиксацию заданной деятельности и также шкалированую плоскость фиксации выхода за пределы ее требований в область непредзаданную как результата ее развития. Такая модель позволяет реализовать новый психодиагностический метод «Креативное поле» для исследования и идентификации высшей формы творчества — «спонтанных открытий». Метод позволяет оценить не только меру их проявления, но и их структурные компоненты по значительному числу параметров одновременно в одном материале. При этом параметры представлены не разрозненно, а в их интеграции, что и дает целостное представление о творческом потенциале личности. Его можно увидеть визуально, это своеобразная фотография, или, скорее, рентген [Д. Б. Богоявленская, 2009]. 1. Таким образом, процессуально-деятельностный подход позволяет распространить принцип детерминизма — действие внешнего через внутренние условия — на понимание природы высших форм творчества, которые ранее трактовались как спонтанные, рационально необъяснимые, как результат действия высших сил или только сферы бессознательного. Психометрический же подход опирается на формальную модель. Интерпретация креативности происходит в терминах случайности, для моделирования которой использованы вероятностные закономерности. 2. Опора на стимульно-реактивную схему эксперимента в тестоло- гической парадигме привела к объявлению креативности общечелове- ческим свойством, индивидуально различающимся лишь количественно. Метод «Креативное поле» позволяет диагностировать качественно специфичный тип творчества, свойственный данному человеку. 3. Морфологическая модель интеллекта [Guilford, 1958] — адди- тивное объединение множества независимых факторов, не представ- ляет их целостность. В нашей концепции дается четкая иерархия взаимодействия подсистем, образующих целостную систему, которая обладает свойствами, отличными от свойств, входящих в нее компонентов. 4. Психометрика фиксирует межиндивидуальные различия коли- чественных оценок эмпирических признаков, предположительно от- несенных к креативности. В авторской концепции разработан адекватный теоретическому определению, специфически психологический метод диагностики качественных характеристик индивидуального проявления творчества. 5. Статистика указывает лишь общие тенденции и ничего не го- ворит об индивиде. В нашем подходе предоставляются строго индивидуальные количественные и качественные оценки результатов диагностики. 6. Многолетнее использование статистического аппарата для «объ- ективного» измерения признаков креативности показало значительный субъективизм в процедуре обработки данных и их интерпретации. Метод «Креативного поля», при наличии четкой системы показателей хода работы испытуемого в эксперименте, исключает субъективное толкование его мыслительных действий. Теоретически обоснованная иерархия конечного числа способов решения каждой экспериментальной задачи задает строго объективную систему отсчета для количественной оценки индивидуальных результатов. 7. Психометрика измеряет отдельные признаки разобщенных интел- лектуальной и мотивационной сфер и пытается с помощью формально- го аппарата корреляций установить величину связи между ними. Разработанный нами метод служит для диагностики процесса и результата неизбежного взаимодействия этих сфер, собственно определяющего характер творческой деятельности. 8. По подсчетам Гилфорда в последнем варианте модели интеллек- та из 180 факторов 120 непосредственно связаны с памятью. В частно- сти, дивергентная продуктивность «сильно зависит от возвращения единиц информации из кладовой памяти» [Guilford, 1988, с. 91]. В нашем понимании результат творческой деятельности шире, чем исходная цель, и не определяется только ресурсами наличного опыта, хотя и опирается на него. 9. Многолетние измерения признаков креативности подтвердили исходное предположение Гилфорда об ожидаемой низкой надежности тестов креативности [Guilford, 1950]. На фоне общего накопления опытного материала отсутствовали данные, подтверждающие их ва-лидность. За несколько десятилетий масштабных исследований методом «Креативное поле» была экспериментально подтверждена его валид-ность на более 8,5 тыс. испытуемых (дошкольниках, школьниках, взрослых разных профессий). Лонгитюдные исследования длительностью от 7 до 37 лет, в которых отслеживался жизненный путь испытуемых, доказали прогностическую надежность метода. |
Похожие:
 | Факультет глобальных процессов И. А. Алешковский (отв секр.), А. И. Андреев, Г. А. Дробот, А. В. Иванов, О. Г. Леонова, О. С. Сирота, А. Д. Урсул, А. Н чумаков,... | | Лубский А. В. Л 106 Альтернативные модели исторического исследования / Отв ред. Ю. Г. Волков Л 106 Альтернативные модели исторического исследования / Отв ред. Ю. Г. Волков – М.: Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2004.... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Гений Гоголя: сборник со сценариями / Нефт межпосел б–ка; методико–библиографический отд.; сост и отв за вып. С. В. Миронова; отв... | | Литература, полученная в фонд Научной Библиотеки с мая по июль 2007 Музейное дело России. – 2 – е изд. / под общ ред. М. Е. Каулен (отв ред.), И. М. Коссовой, А. А. Сундиевой. – М., 2005. – 614с |
 | Республики Новости в мире библиотек республики: экспресс-информация за первое полугодие 2011 года / сост. М. Н. Безидеева; под ред. С. Н. Эрдниевой;... | | Воронежская В 75 Воронежская книга 2006 : библиогр указ. / Воронеж обл универс науч б-ка им. И. С. Ни-китина; сост. М. Е. Зубарева; отв ред.... |
| Библиографический указатель издается с 1992 года Летопись печати Республики Ингушетия: гос библиогр указатель. 1998 / Нац б-ка Респ. Ингушетия; [сост.: М. С. Газгиреева; ред. Х.... | | Проблемы филологического образования сборник научных трудов Проблемы филологического образования: Сб науч тр. / Отв ред проф. Л. И. Черемисинова; ред. Тарасова И. А., О. Я. Гусакова. — Вып.... |
| Центр национальной библиографии Санджи Каляев Биобиблиографический указатель Е. П. Шуваринова, Г. И. Лиджиева, И. Э. Суксукова; Авт вступ ст. А. В. Бадмаев, А. Г. Салдусова; Ред. Э. А. Эльдышев; Ред сост. Л.... | | Название проекта Историческая география. Т. 1 / Отв. Ред. И. Г. Коновалов. – М.: Кругъ, 2012. – 576 с |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Большая Российская энциклопедия : в 30-ти т. Т. 19 : Маниковский Меотида / предс науч ред совета Ю. С. Осипов; отв ред. С. Л. Кравец.... | | Вариант №2 Контрольная работа №1 Историческая география. Т. 1 / Отв. Ред. И. Г. Коновалов. – М.: Кругъ, 2012. – 576 с |
| Сб избранных лекций / отв ред. Н. А. Костикова. М. Риц мггу им. М.... Медиа : сб избранных лекций / отв ред. Н. А. Костикова. М. Риц мггу им. М. А. Шолохова, 2010. 198 с. Посвящается 10-летию факультета... | | Литература Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской... Законы, определяющие порядок уголовного судопроизводства (Конституция России, упк РФ кодифицированный закон, устанавливающий порядок... |
| Шариков А. В., Чудинова В. П. Детское телевидение. Взгляд социолога... | | Новые поступления литературы за январь 2013 г Историческая география. Т. 1 / Отв. Ред. И. Г. Коновалов. – М.: Кругъ, 2012. – 576 с |
