Представление о внешности в переживаниях молодых женщин с установкой на экстремальную коррекцию черт лица

Глава 1 посвящена теоретическому анализу проблемы представления человека о собственной внешности и психологических характеристик, связанных с избыточной фиксированностью на переживаниях реальных или мнимых проблем внешности. Глава 2 содержит материалы экспериментального исследования и полученные результаты. Проведенный клинико-психологический ретроспективный анализ позволил выявить ряд психологических характеристик и психологические условия, отличающие личность, переживающую особенность внешности, от реакции личности на имеющийся дефект внешности. Проведенное исследование позволило получить следующие результаты: В клиническом интервью содержались вопросы о мотивации обращения к ЭКВ. В ответах группы 2 присутствовали в основном прагматические и интрапсихически обусловленные формулировки: «накопила достаточно денег», «выбрала время, чтобы не помешало работе», «планирую создать семью». Эти ответы составили в группе 2 82,1  5,7% - 23 женщины (в группе 1 – 22,2  3,0% - 14 случаев) (p0,05). В группе 1 ответах на этот же вопрос отчетливо преобладали социальные факторы: «мне сказали, и я увидела сама», «я видела рекламу», «я больше так не могла, муж ко мне охладел». Такие социально-опосредованные аспекты составили основу мотивации в группе 1 в 68,7  6,4% - 34 случая, в группе 2 – 15,3  2,1% - 4 женщины (p0,05). При исходном обследовании, проводившемся до операции, было выявлено, что для женщин, стремящихся улучшить свою внешность, основными мотивами обращения к ЭКВ было стремление удовлетворить потребность в межличностном признании, основанном на улучшении внешности. Коррекция воспринималась личностью преимущественно как начало нового более удачного периода жизни, прежде всего повышение возможностей самореализации. При сопоставлении основных психологических факторов мотивации в группе 1 было отмечено явное преобладание (80,2 ± 4,3%) (p0,05) гиперожиданий от планируемой косметологической коррекции с акцентом на прогнозирование позитивной динамики социальных характеристик личности: «улучшение общения», «новые друзья», «успех в жизни», «новая любовь». Существенные изменения ожидались МЖ после улучшения черт лица и в сфере профессиональных межличностных отношений (64,1 ± 6,3%, p0,05),. Также были выявлены мотивы, связанные с возможностью более эффективной самореализации и самопрезентации в социуме (работа) – в группе 1 – 76,2  6,9% и в группе 2 (исправляющих косметический дефект) 42,7  4,5% (p0,05). При анализе представлений женщин, наблюдаемых в группах сравнения, о критериях эффективности предстоящей коррекции, в группе 1 была отмечена диссоциация: при более высоком уровне тревожности (подтвержденном экспериментально-психологически) и наличии тревожного ожидания результатов операции в субъективных критериях прогноза коррекции внешности преобладали (у 61,1  4,9%, p0,05) декларативные утверждения, категорично отвергающие возможность неудачи: «я знаю, что все заметят, когда я стану красивой», «я абсолютно уверена в успехе». В этой же группе в структуре психологических критериев эффективности косметологической коррекции отчетливо прослеживалась ориентация на позитивную социальную оценку: «все ахнут», «оглядываться и завидовать будут», «вернется любовь» (у 57,4  5,9% p0,05). У 21 женщины группы 1, стремящихся улучшить свою внешность (37,2  4,2%), в системе субъективных оценок результатов косметической коррекции наряду с социально ориентированными имели место и интрапсихические факторы: «я буду увереннее», «мне будет лучше, спокойнее» (p0,05). И лишь в 6,5  0,8% в группе 1 психологическая оценка результата коррекции внешности базировалась на интрапсихических факторах. У женщин, стремящихся устранить косметический дефект (группа 2), в абсолютном большинстве прослеженных случаев (85,2  9,3%, p0,05), основными критериями прогностической оценки результатов коррекции стали аспекты самооценки личности, основанные на собственных представлениях об «образе тела». В группе 2 распространенность декларативных категорических утверждений об ожидании максимальных положительных результатов операции, была отмечена лишь у 27,7  3,6% (p0,05). При рассмотрении вопроса о тревожных ожиданиях, связанных с предстоящей операцией было выявлено, что для большинства МЖ, наблюдаемых в группах сравнения, страхи были связаны с возможными осложнениями послеоперационного периода. Подобные проявления отмечались у 51,4  4,6% в группе 1, 32,8  3,3% в группе 2 (p0,05). Также для группы 1 оказался распространенным страх, что изменения внешности не будут замечены или оценены позитивно (62,4  5,3%, p0,05); в группе сравнения 2 этот показатель составил 24,1  2,4% - p0,05. Опасения, что предстоящая коррекция не улучшит внешность существенно, высказывали – 35,3  3,4% в группе 1 и 29,1  2,9% в группе 2, p0,05. При опросе 36,0  4,2% членов группы 1 и 25,4  2,8% в группе 2 отрицали у себя какие-либо опасения, связанные с предстоящей ЭКВ p0,05. Основные представления о себе и своей внешности после предстоящей коррекции у молодых женщин, наблюдавшихся в группе 1, строились на понятиях тождества внешней привлекательности и красоты с психологическими качествами человека, его успешностью в жизни и позитивностью межличностного общения. Для них оказалось характерным применение при составлении субъективного прогноза результатов ожидаемой коррекции некатегоричных утверждений: «верю», «надеюсь», «хочу». Основным рефреном оценки будущего становилась уверенность в том, что «стану красивее – и жизнь станет лучше». Лишь в 10 исследованных случаях (16,1 ± 2,2%) молодые женщины, стремящиеся улучшить свою внешность, опирались в системе мотивации на совокупность интрапсихических характеристик. В то же время в формулировках личностной мотивации решения об ЭКВ группе 2 ожидания психологических изменений после коррекции внешности носили в большинстве исследованных случаев интрапсихический характер: «я не буду стесняться себя», «мне будет свободнее», «я буду лучше чувствовать себя» с отдельными включениями факторов социально-психологической адаптации личности, опосредованных изменениями самооценки (81,2 ± 4,4%) p0,05. Лишь у 2 женщин (7,3 ± 0,9%) ожидания изменений в жизни в результате проведенного исправления косметического дефекта включали в себя преимущественно факторы межличностной коммуникации. 3 женщины из группы 2 (8,8 ± 0,7%) строили систему ожиданий исключительно на возможных изменениях самооценки. При анализе структуры психологических ожиданий от результатов косметологической коррекции было отмечено, что в группе 2 отчетливо преобладали мотивы, связанные со здоровьем, восстановлением нарушенных функций, что отмечалось в 20 прослеженных случаях (71,2 ± 4,9%). В группе 1 этот показатель распространенности составил лишь 15,5 ± 1,8% p0,05. При ретроспективном анализе детско-родительских и внутрисемейных отношений в различных периодах жизни исследованных МЖ для группы 1 оказалось широко распространенным (60,1 ± 5,6%) явление, когда физические особенности отражались в семейных прозвищах и эпитетах, которые употреблялись при внутрисемейном общении как детьми, так и родителями p0,05. При этом сами прозвища могли употребляться не только (и не столько) в конфликтах, но и в проявлениях шуток, родительской ласки и детских играх. Однако сами женщины характеризовали эти запомнившиеся им эпизоды с чувством обиды, сохранившим психологическую актуальность во взрослой жизни. Особую психотравмирующую роль играли в этой связи воспоминания женщин об участии матери в подобном стиле общения. Женщинами запоминались и детально воспроизводились случаи, когда мать использовала эпитеты, затрагивающие внешность дочери, как в узком семейном кругу, так и в присутствии посторонних лиц. В группе 2 распространенность подобного явления, по самоотчетам пациентов, составляла лишь 31,6 ± 3,6%. В детстве и подростковом возрасте большинство обследованных женщин подвергались насмешкам и обструкции со стороны сверстников – в группе 1 в 90,1 ± 8,4% и в группе 2 – в 85,3 ± 8,1% p0,05. В то же время выраженная психологическая дезадаптация с развитием поведенческих расстройств пассивно-оборонительного круга – самоизоляция, ухода от общения в сочетании с тягостными мыслями, достигавшими ажитированно-депрессивных переживаний с суицидальными мыслями оказалась в равной степени распространенной в подростковом возрасте у лиц с особенностями внешности (43,7 ± 3,9%) и с дефектами лица (42,1 ± 5,0%, p0,05) В группе 2 (с дефектами лица) значимо больше оказалось тех, кто в подростковом возрасте сформировал активные психологические защиты и в ответ на обиды проявлял встречную вербальную агрессию (от встречных насмешек до ругани), а в ряде случаев вступал в острые конфликты – 35,8 ± 3,3% в группе 2, при 15,1 ± 2,2% p0,05 в группе 1. При обследовании выяснилось, что 6 обследуемых женщин из группы 1 (11,7 ± 1,6%) и 4 женщины из группы 2 (14,4 ± 2,3%) не помнили об агрессии в подростковой среде, проявлявшейся по отношению к ним. При рассмотрении периода юности (14-17 лет) характерной для группы 1 оказалась реакция углубления психологического дискомфорта, отмечаемая у 61,7 ± 5,8%. Среди психологических реакций у женщин группы 1 распространенными были сформированные защитные психологические механизмы пассивно-оборонительного круга с самоизоляцией, замкнутостью, склонностью к необычным увлечениям и замене реального мира виртуальным. В группе 2 явления выраженной психологической дезадаптации, основанные на переживании недостатков собственной внешности в возрасте 14-17 лет, запомнились обследованным женщинам лишь в 28,8 ± 2,5% случаях p0,05. В этой группе сравнения чаще встречалось формирование жизненных целей, включающее вытеснение, либо отрицание проблемы внешности (42,1 ± 4,7%). Зачастую (66,4 ± 5,8%, p0,05) девушкой выбирался кумир из числа реально существовавших или виртуальных лиц, имевших серьезные проблемы с внешностью или ограничения по здоровью (Наполеон, Кутузов, Маресьев, актрисы Б.Стрейзанд, Вупи Голдберг и т.д.). Подобный вариант жизненной программы формировался в группе 1 лишь у 10,4 ± 1,4% обследованных. В представлениях исследованных МЖ зачастую психологическое отражение существования проблемы внешности базировалось на реакции окружающих людей. В случае, если окружающие не обращали внимания на внешность и ее особенности, актуальность переживаний сглаживалась. Если же человек замечал и реагировал на особенность внешности – это приводило к актуализации переживаний и нарушению поведенческих адаптационных навыков и стереотипов. Этот вариант в группе 1 оказался более распространенным - 62,7 ± 6,3% (в группе 2 – 33,1 ± 3,2%, p0,05). В других случаях особенность внешности или дефект переживался личностью постоянно и эффективность психологических защитных механизмов была относительной. Женщины этой группы во взрослом возрасте старались лишь скрыть от окружающих свои переживания, осознавая особенности своей внешности как фактор, ограничивающий возможности самореализации. В этом случае подобные переживания и являлись основой формирования психологической мотивации на улучшение своей внешности. Распространенность этой формы реагирования личности на проблемы внешности встретился в исследованных группах: в группе 1 31,6 ± 4,0% группы, в группе 2 у 73,8 ± 6,6% обследованных женщин. Таким образом, в обеих группах с предстоящей ЭКВ связывались ожидания повышения уровня психологического благополучия. При этом женщины, улучшающие внешность, связывали свои ожидания преимущественно с внешними межличностными аспектами функционирования личности. Женщины, надеющиеся избавиться от косметических дефектов, ориентировались в основном на интрапсихические аспекты самоотношения, для них ожидаемый психологический результат предстоящей операции был связан с прогнозированием снижением личностной тревожности и неуверенности в себе. Исследование психологического анамнеза, а именно особенностей психологических условий формирования личности в детстве и юном возрасте, позволили выявить ряд особенностей, характерных для женщин, прибегающих к ЭКВ в молодом возрасте. При анализе воспоминаний детства оценивалась распространенность эмоционально-окрашенных психотравмирующих факторов, имеющих отношение к проблемам внешности. Так, в воспоминаниях детства распространенным оказался факт использования особенностей и дефектов внешности девочек во внутрисемейном общении. В семейном общении особенности внешности отражались чаще, чем косметические дефекты лица. Особенно большую роль играли эмоционально окрашенные воспоминания МЖ об отношении матерей к дочерям, в которых фигурировало обыгрывание особенностей лица дочери. Характерно, что эти прозвища использовались как в спокойном общении, так и в раздражении. Распространенность этого явления позволяет выделить фактор актуальности психотравмирующих воспоминаний общения с матерью в детстве с переживаниями материнской позиции относительно внешности дочери в качестве характерного паттерна в группе МЖ, стремящихся к ЭКВ без реального косметического дефекта. При наличии косметического дефекта оценки красоты и черт лица значительно реже звучали в общении этих детей с родителями и отмечались обследованными МЖ лишь в относительно небольшом количестве случаев со стороны других, менее значимых членов семьи в минуты конфликтов. Особенно эта дифференциация касалась позиций матерей, которые по воспоминаниям дочерей, были в значительном преобладании прослеженных воспоминаний исключительно защитниками дочерей, что определяло позитивную окраску роли матери в психологическом отношении дочерей. В среде сверстников, по ретроспективному психологическому анализу воспоминаний исследованных МЖ, девочки подвергались давлению достаточно часто и в равной степени, как в случае особенностей, так и дефектов лица. С вступлением в пору юности (14-17 лет), недостатки внешности чаще сохраняли свое значение в качестве повода для психологической дезадаптации девушек. Различие было выявлено при сравнении механизмов психологической защиты и стратегий совладания со стрессом личности юных девушек, имеющих особенности черт лица, в условиях психологически агрессивной среды. Для женщин группы 1 с особенностями внешности в юном возрасте относительно более распространенными и характерными были явления психологической депривации с выбором пассивно-оборонительных стратегий: самоизоляции, фантазирования, поиска виртуального замещения проблемной реальности. В переживаниях девушек отмечалось в этом возрастном диапазоне повышение уровня явной и скрытой агрессии, которая проявлялась в виде повышенной язвительности, нигилистических тенденций; респонденты отмечали вспыльчивость, особенно по отношению к близким, стремление доставить окружающим неприятные эмоции. Также отчетливо присутствовали сомнения относительно достижимости основных жизненных целей в связи с особенностями внешности и выбиралась позиции превентивного самоограничения жизненной программы, либо формирования неадекватно завышенных или излишне глобальных целей, реально малодостижимых. В группе 2 (женщины с врожденными дефектами лица) вышеперечисленные психологические проявления в юном возрасте были распространены относительно меньше, а на первый план по распространенности и выраженности опрашиваемые МЖ - респонденты выносили психологические реакции активного сопротивления, в которых присутствовали варианты выбора жизненного маршрута, в котором не было определяющего влияния внешности. Эти девушки при определении жизненных ориентиров опирались на позитивные примеры достижения высокой степени самореализации и жизненного успеха людьми, имеющими существенные косметические дефекты лица. Эти девушки в большинстве прослеженных случаев в поведенческих стратегиях опирались на имеющиеся ресурсы без проявляющихся внешне претензий на высокую социальную роль. Это позволяло занять девушкам с дефектами лица определенную компромиссную социально-психологическую «нишу». Анализируя полученные результаты, мы можем проследить условия формирования особых представлений о своей внешности женщин, которые в молодом возрасте стремились прибегнуть к ЭКВ. Первыми выявленными тенденциями в нашем исследовании оказались переживания, связанные с ролью матери – которая использовала особенности внешности при внутрисемейном общении. Значимость и тяжесть этих переживаний для ребенка усугублялось сложностью психологического ответа, что, в свою очередь, определило развитие негативного эмоционального контекста восприятия собственной внешности. Мать в системе формирования самооценки являлась наиболее референтной фигурой. Таким образом, мы можем говорить об усвоении этой информации по механизму интериоризации, что сопряжено с включением этих переживаний в зону ближайшего развития личности. Значимость этих переживаний детского периода подтверждалось их стойкостью, сохранивши актуальность на дальнейших этапах развития личности и во взрослом возрасте. Это подтверждается своеобразием психологических защит, которые сформировались на основе и с учетом фактора внешности, как определяющего вынужденное самоограничение программы самореализации личности. В связи с этим ЭКВ рассматривалось личностью как основная возможность, устраняющая препятствия на пути самореализации, что определило формирование гиперожиданий и повышало риск субъективной недооценки последующих результатов. Во взрослой жизни также отмечалось существенное различие в распространенности и стойкости психологической компенсации переживаний, связанных с особенностями и дефектами лица. В случаях особенностей лица (группа 1) устойчивая психологическая компенсация с дезактуализацией соответствующих психогенных реакций выявлялась у обследованных молодых женщин значительно реже, чем при наличии реальных косметических дефектах (группа 2). Показателем стойкости психологической компенсации служила реакция на особенности лица со стороны окружающих из числа значимых знакомых. Женщины из группы 1 оказались более сензитивными по отношению к оценкам их внешности окружающими, в то время как в группе 2 реакция женщин на то, что окружающие знакомые заметили дефект их лица, была значительно более спокойной. В структуре мотивации МЖ на ЭКВ лица отчетливо прослеживались тенденции, позволявшие дифференцировать паттерны, характерные для групп сравнения. В числе непосредственных поводов для коррекции в структуре психологических опасений и ожидаемых результатов коррекции при стремлении МЖ провести ЭКВ отчетливо преобладали психологические акценты межличностного взаимодействия, в то время как при желании МЖ избавиться от дефекта внешности основа мотивации включает в себя в основном факторы самопринятия личности. Соответственно в системе субъективных критериев оценки личностью МЖ результатов коррекции черт лица у стремящихся улучшить внешность в числе основных присутствовали преимущественно факторы межличностного взаимодействия. Это создавало предпосылки формирования у этих женщин неадекватно заниженных субъективных оценок при объективно достаточном результате ЭКВ. В случае коррекции дефекта лица поводы для косметического вмешательства были иными: преобладали мотивации изменения самоотношения в виде обретения себя, освобождения от переживаний, внутренней гармонизации личности. Ожидания результатов коррекции строится у этих обследованных женщин (группа 2) на прагматических мотивах, ожиданиях исчезновения дискомфортных ощущений и уровне личностного самопринятия. Также о личностных особенностях при исходном обследовании свидетельствовали данные о психологическом прогнозировании женщинами последующих обращений к экстремальной эстетической коррекции. Формирование первичной мотивации на возможность ЭКВ становилась основой для инициации особенного паттерна психологической жизни молодой женщины, характерной особенностью которого становилась убежденность в необходимости последующей экстремальной коррекции с расширением субъективной приемлемости подобного вмешательства. Это предполагало сохранение и углубление тревожных ожиданий от собственного облика независимо от успешности первой ЭКВ с последующим снижением порога индивидуальной толерантности к развитию неизбежных естественных изменений лица и тела. Для женщин, избавляющихся от дефекта лица, установка на повторные ЭКВ была нехарактерной, а поводом, допускающим повторное обращение в эстетическую хирургию, становился лишь неудовлетворительный результат первой коррекции. С данными клинико-психологического обследования в значительной степени согласовывались полученные экспериментально-психологические результаты, подтвердившие и уточнившие дифференциацию параметров психологического состояния исследованных молодых женщин. В профилях СМИЛ у женщин, стремящихся улучшить свою внешность (группа 1), были выявлены признаки, описанные в качестве отличий профиля личности, характерных для страдающих психосоматическими расстройствами (Л.Н.Собчик, 1987; А.Г.Жиляев, 1991, 1999). Средние значения показателей СМИЛ составили по шкалам коррекции в группах 1 и 2 соответственно: L – 53,3 ± 4,4\58,5 ± 5,1, F – 72,4 ± 5,9\61,6 ± 5,3, K – 56,9 ± 3,2\64,7 ± 4,1. Для выявления характерных паттернов профиля личности исходно исследовались средние значения показателей основных шкал методики. В группе 1 они составили по шкалам: 1 – 73,1 ± 3,8 баллов, 2 – 67,1 ± 3,7, 3 – 70,0 ± 4,2, 4 – 64,3 ± 5,6, 5 – 74,5 ± 6,4, 6 – 75,2 ± 5,6, 7 – 78,2 ± 6,6, 8 – 72,2 ± 7,5, 9 – 54,3 ± 6,5, 0 – 71,1 ± 5,9, средний уровень профиля составил 71,2 ± 3,5 балла. В группе 2 усредненный профиль СМИЛ имел свои особенности: 1 – 71,8 ± 5,3 балла, 2 – 62,6 ± 6,7, 3 – 65,5 ± 6,2, 4 – 54,2 ± 4,4, 5 – 67,8 ± 6,2, 6 – 63,4 ± 4,2, 7 – 64,9 ± 4,1, 8 – 65,6 ± 4,1, 9 – 62,7 ± 3,2, 0 – 59,7 ± 6,1, показатель среднего уровня профиля составил 64,1 ± 4,1 балла. Для МЖ группы 1 были выражены стремления к получению помощи при концентрации внимания на собственных проблемах (повышение по шкале F, p0,05). Повышение по шкалам 1, 2, 3 с тенденцией к формированию «конверсионной V», p0,05, что отражает высокий уровень невротизации личности с соматизацией тревоги, склонностью к развитию явлений психологической конверсии, яркостью и экзальтированностью переживаний с развитием астено-депрессивных реакций (что подтверждается снижением по шкале 9). Распространенной характеристикой типичного профиля СМИЛ в группе 1 оказался подъем по 6, 7, 8 шкалам p0,05, что отражало высокий уровень анксиозных и обсессивных проявлений и тенденцию к развитию ригидных аффективных состояний. Также в данных СМИЛ нашли подтверждение данные клинико-психологического обследования о наличии у женщин группы 1 относительно более выраженных проблем социализации (повышение по шкале 0, p0,05). Результаты методики СМИЛ в сравнении между группами 1 и 2: исходно В тесте Спилбергера–Ханина в группе 1 была выявлена большая распространенность показателей высокой личностной тревожности при том, что реактивная тревожность в группах сравнения исходно была сопоставима. По данным теста тревожности Спилбергера-Ханина высокий уровень реактивной тревожности отмечался у 38 женщин 1 группы (63,6 ± 5,4%), а повышение личностной тревожности было выражено в 34 случаях (57,3 ± 4,5%) p0,05. В группе 2 высокий уровень тревожных реакций диагностировался на ситуационном уровне в 19 наблюдениях (70,2 ± 4,1%), а на уровне состояний личности – у 10 (37,2 ± 2,9%) p0,05. Тревожность исходно по методике Спилбергера-Ханина: При анализе теста незаконченных предложений Сакса-Леви особенностями, характерными для МЖ, стремящихся улучшить свою внешность, было представлено относительно большее количество ответов, свидетельствовавших о выраженности дезадаптации в сферах отношений личности. При этом относительное отсутствие понятий, отражающих особенности внешности в ассоциациях этих женщин, можно интерпретировать как высокий уровень выраженности психологических защит типа «вытеснения» и «отрицания». В группе 1 была выявлена большая степень выраженности признаков психологической дезадаптации и включенность представлений об особенностях внешности в сферы отношений личности исследованных женщин. Неадаптивные варианты ответов на тест встречались в среднем в 22,4 ± 3,2% предложений (в группе 2 этот показатель составил 11,7 ± 4,5%, p0,05). Ассоциации, связанные с проблемой отношения к собственной внешности, присутствовали в среднем в 12,8 ± 3,8% предложениях, исследующих сферы отношений личности в группе 1, в то время как этот показатель составил в группе 2 в 6,9 ± 2,1% (р < 0,05). В группе 2 ассоциативные включения, связанные с внешностью, выявлялись значительно чаще, в то время как общая выраженность показателей психологической дезадаптациии в их тестах была относительно меньшей.

Похожие:

	Учебно-методический комплекс по дисциплине «Психологическое сопровождение... «жертва» является – расширение системы знаний студентов-психологов о психологии виктимной личности, методах и формах работы с клиентами...		Новосибирский филиал Целью изучения дисциплины является: Сформировать представление о культуре, как неотъемлемой части и специфической характеристике...
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В данной работе, являющейся изучением различных направлений в макияже, технологии его выполнения и значения в визуальной коррекции...		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Аккредитацию на Фестивале одного лица: физического лица или лица представителя фирмы
	Какие же особенности психологического и социального развития младших подростков? Окого изучения становится человек, его внутренний мир. Интерес к себе, к собственной психической жизни и к качествам своей личности...		Урок технологии в 7 классе Обобщающее занятие по теме «Правильный уход за кожей лица» Цели: повторить и закрепить знания по определению типа кожи лица и правил ухода за кожей лица
	Урок развития речи «Описание внешности» Учитель: сегодня на уроке мы с вами подготовимся к сочинению-описанию человека по вашим личным наблюдениям. До этого вы писали изложение,...		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Посвящается Туве, Патриции, Даниеле и Селесте. Я всегда мечтал быть в окружении молодых женщин — благодаря вам моя мечта сбылась
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Г. Тукай; развитие и совершенствование навыков устной и письменной речи; умение выделить характерные особенности во внешности конкретной...		Нэнси Ван Пелт Найти и удержать Несколько лет назад я начала вести курс для женщин по углублению знании, касающихся супружества, который позднее был назван «Реализованные...
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Сформировать представление об основных частях одежды мужчин и женщин Древнего Египта, элементов украшений		Актуальные проблемы современной медицины 2013 программа 67-й Научно-практической... Мы признаем критически важную роль, которую играют малые фермерские хозяйства, особенно под руководством женщин, в трансформации...
	Памятки населению Содержание Что такое выживание ...		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Дать детям представление о способах и выразительных средствах общения (выражение лица мимика, позы и жесты)
	Годовой отчет о проделанной работе Ассоциации студентов-физиков и молодых ученых Красноярска Ключевые слова: Ассоциация студентов физиков и молодых ученых Красноярска, Ассоциация студентов физиков и молодых ученых России,...		Решение Конференции Сторон ркик ООН Вероятно в самое ближайшее время там появится и официальный перевод на все языки оон, включая русский. Поэтому целью данной работы...