Из «очерков города тятевска» предисловие андрея чоросова
Скачать 468.24 Kb.
|
| ИЗ «ОЧЕРКОВ ГОРОДА ТЯТЕВСКА» ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ ЧОРОСОВА Случилось это в городе Корсакове на Сахалине, в пивной, официально называемой «Волна», а среди завсегдатаев известной под прозвищем «Кровавый рукав». Откуда пошло это прозвище установить мне не удалось, да это и неважно. Замечу только, что в Корсакове каждая пивная носит прозвище, название, как и любое судно, заходящее в местный порт. Помню, что в тот день дожидался я одного приятеля, который убежал, после нашей нечаянной встречи в «Кровавом рукаве», на свое судно за вяленой корюшкой. День мы решили посвятить, традиционному для пришедших из плавания моряков, обходу пивных города, начав с «Кровавого рукава» и «Диспетчерской», что расположены в районе рыбного порта, с заходом в «Трубу», что у котельной картонажной фабрики, и завершив «Поминальником», что на окраине, у дороги, ведущей к кладбищу. Таков был план этого круиза. Пока мой друг ходил за обязательной к пиву закуской, я отбыл службу в очереди, уставил стойку пивными кружками и, потягивая холодное «Магаданское», отдался процессу ожидания. Нужно отметить, что, как и большинство молодых матросов портового флота – членов экипажей буксирных катеров, плашкоутов и барж, - я в то время не признавал никакой другой одежды для выхода в свет, кроме формы капитана дальнего плавания. Вид поэтому являл собой очень солидный, несмотря на тонкую шею, торчащую из воротника штурманской тужурки, как швартов из клюза, и неполные двадцать два года. Вероятно, привлеченный моей солидностью, а так же, отчасти, и видом кружек передо мной, к стойке приблизился портовый бич. Их по пивным много шляется, но «Кровавый рукав» особенно ими любим. Сойдя в Корсакове с борта какого-нибудь большого морозильного рыболовного траулера (БМРТ), вернувшегося с рыбалки у берегов Канады, или с борта торговика-лесовоза, припершего из Австралии полные трюмы жирной баранины, каждый опытный мареман обязательно заглянет именно сюда, потому что это место встречи обветренных и просоленных, здесь выпивается первая на берегу кружка. Потом, сколотив кампанию, и можно, и нужно, и должно отправиться в стекляшку «Диспетчерскую», что на возвышенности стоит, над рынком и перекрестком Пять Углов, откуда, ткнув пальцем в прозрачную стену в сторону портового ковша или северного пирса, положено сказать приятелям: «Вон стоит моя посудина! А хорошо мы сходили…» «Кровавый рукав» тем и хорош для бичей, что сюда мареман приходит в предвкушении приятных встреч, еще не порастрясший карманы по пивным или гостеприимным углам, а потому добрый к каждому, кто захочет послушать его рассказ: куда ходил – что видел. Бича распознать можно с первого взгляда, у них на Сахалине чуть ли не униформа: резиновые сапоги и толстый рыбацкий свитер верблюжей шерсти в любую погоду, пусть даже жара стоит, куртка ватная и, конечно, неопрятный, неухоженный вид. А главное – глаза. У бича взгляд всегда ясный, безмятежный, а когда он подходит попросить двадцать копеек, то снисходительно доброжелательный. - Откуда будешь, земляк? – спросил бич, став за стойку напротив меня. Я хотел резонно заметить, что если «земляк», то ему должно быть известно откуда! Оттуда – откуда и он. Но, взглянув на него, понял, что человек дошел до последней, перед белой горячкой, стадии похмелья. Бича трясло так, что тихонько позвякивали кружки на стойке. Не отрываясь от пива, я бровью показал ему на кружку. Он схватил её двумя руками и, расплескав чуть ли не половину содержимого, поднес ко рту. Выпив, и сразу перестав дрожать, он посмотрел на меня со снисходительным дружелюбием. - Ну, спасибо, морячок! Спас! – И, уже уверенной рукой, взял вторую кружку. Проглотив одним глотком половину емкости, он вновь уставился на меня. - Ты, я вижу, человек интеллигентный, может быть, даже образованный! Вот и мичманка на тебе «хулиганка», хорошо помятая, словно рота солдат по ней прошла – Он указал на мичманку, предмет моей особой гордости, с «крабом» высшего комсостава. На весь Сахалин есть один только портной, способный так построить «мицу», что она будет выглядеть побывавшей во всех передрягах русского флота со времен генерал-адмирала Апраксина, не утрачивая при этом лихой элегантности. И этот портной был мне лично знаком! - И погоны на тебе почти адмиральские! - Продолжал бич, указывая пальцем на колодки, украшающие мои плечи. ( Тут он себя «выдал», ясно стало, что не моряк. В торговом и рыбном флотах погон не носят). – И потому, что ты человек интеллигентный, я продам тебе уникальную вещь. Рукопись! Записки человека из другого измерения времени! Сто рублей у тебя есть? Я отрицательно мотнул головой. - А еще моряк! Ну, ладно, тебе уступлю за семьдесят пять! При том учти, что в рукописи шесть листов печатных. – Он вынул из-за пазухи сверток. - На кой черт мне твоя рукопись? Собеседник мой изумился. Он уставился на меняя немигающим взглядом, снисходительная доброжелательность на его лице сменилась откровенным презрением. - Когда ты станешь еще интеллигентнее, ты, может быть, узнаешь, что рукописи не горят. Чем я, по-твоему, сейчас занят? - Пытаешься сделать из меня дурака! Он укоризненно покачал головой. - Я спасаю рукопись от огня! Исполняю долг культурного человека! - За сто рублей? - От ста рублей не разбогатеешь! А нужны они мне для спасения жизни автора рукописи Ильюхи Брошунова. Думаешь, почему я тебе предложил? Ильюха велел передать рукопись непременно интеллигентному человеку. За такого я тебя и принял… Где здесь более образованный человек, чем ты? – Он широко повел рукой в сторону зала «Волны», заполненного моряками и бичами. Если бы не Ильюхин наказ, нашел бы жлоба и продал бы ему рукопись за пятьсот, а то и за тысячу. Но у интеллигентного человека, как известно, в нашей стране больших денег не водится. Я сам без денег! И прошу, поэтому минимум. Бери за полсотни! - Не нужна! – я посмотрел, как мой собеседник рассеянно взялся за третью уже кружку, но ничего ему не сказал. - А, хочешь, познакомлю тебя с Ильюхой? Бери бутылку, и пойдем на «фанзу»! Он совсем плох, встать не может. Так мы его оживим стограмом! Замечательный человечище – Ильюха! Ты про город Тятевск слыхивал? И не услышишь никогда! Нет такого города! Татев есть где-то на Кавказе, а Тятевска нигде нету. Но Ильюха именно из города Тятевска, я сам паспорт его смотрел и тебе тоже покажу. Есть такой город где-то в другом измерении пространства и времени, рядом с нашим. Там у них катаклизм случился, и Ильюху к нам закинуло. Бери за четвертную! Ты посмотри, какая рукопись! На машинке отпечатана! Ильюха её еще там начал, в своем городе. А дописывал здесь, видишь-ручкой, в перерывах между запоями. Ты возьми, почитай. Я не тороплю! Вот, смотри: здесь по истории очерк, здесь по литературе, а здесь о погибели. Ильюха все четко обозначил… По-о-мре-е-т… Ильюха..! Лицо моего собеседника вдруг вытянулось, из ясных глаз, быстро, одна за другой, побежали крупные слезы. Он схватил кружку и спрятал за нею лицо. Я, конечно, знал, что весь наш разговор игра, которую затеял бич ради кружки пива. Бичи нередко так промышляют. Завсегдатаи «Кровавого рукава» даже знают лучших актеров из бичей, весь традиционный репертуар. И, конечно, играют, во время их бенефисов, со своей стороны, роль терпеливого слушателя белиберды, когда рассказывается какая-нибудь незатейливая история, не наделенного фантазий «артиста». Но чаще всего выпадает роль доброго самаритянина, когда приходится внимать жалобной трагедии погибшей великой любви, или драме безвременной гибели высокопоставленных родителей. Но такого мастерства не добивался ни один из известных мне кабацких актеров. Бич плакал всерьез, неподдельно, настоящими слезами. Я понял, что придется расплачиваться за представление не только кружками пива, но и чем-то более существенным. Сунул руку в карман штурманки, где вперемешку лежали пятерки и червонцы, надеясь вытащить пятерку, но вытянул десятку. Не в тогдашних моих обычаях было прятать в карман то, что из него уже вынуто. Я бросил деньги бичу. - На! Спасай своего Ильюху! Бич спокойно допил пиво, вытер слезы, строго на меня глянул, не суетливой рукой взял бумажку. -Спасибо, морячок! Можешь записать на себя доброе дело! Спас ты Ильюху! – и неторопливо отправился к выходу. У двери он обернулся, махнул в мою сторону красной бумажкой. - Все пропьем, но флот не опозорим! - Подожди, рукопись свою забыл!- Крикнул я. Но бич уже вышел, осторожно прикрыв за собою, полуразбитую нетерпеливыми утренними завсегдатаями пивной, дверь. «Вспомнит – вернется!» - подумал я. Но он так и не вернулся. В тот день мы с приятелем, тем, что за корюшкой на судно бегал, полностью выполнили намеченную программу. Выслушали в разных пивных не одну трогательную историю, не одного бича напоили. При этом каждого я спрашивал: «Ты Ильюху знаешь?.. Интеллигентный человек, рукопись написал!» Эту рукопись я забывал в каждой пивной, начиная с «Кровавого рукава». И каждый раз мне её приносил какой-нибудь бич, или знакомый моряк в следующую по курсу круиза забегаловку. Как она оказалась позднее в моем кубрике и в моем рундуке – до сих пор остается загадкой. Но однажды я обнаружил её, скромно пристроившейся среди засушенных и лакированных большеротых бычков, крашенных красной акварелью морских звезд, раковин и прочих дальневосточных морских сувениров, коими украшались, как с детства помню, многие деревенские дома или городские квартиры в недавних 50-60-х годах. 1970 г. ПРЕДИСЛОВИЕ ИЛЬИ БРОШУНОВА к «Очеркам города Тятевска» Власть женственна! Всякая власть хочет, чтобы её любили подопечные! Всякая власть требует, чтобы её любили! И, наконец, добавлю, что всякая, даже самая незначительная, власть сделает все, чтобы её полюбили! Власть, всегда сомневается: любят ли её подопечные? А если любят, то - как крепко? Если подданные начинают усиленно демонстрировать свою любовь к власти, - она вновь впадает в сомнение: а нет ли у них какой корысти, а не хотят ли они подобраться к её рычагам, да и слямзить что-то, «замылив» ей глаза. Если подданные выражают власти свое пренебрежение, власть опять сомневается: правы ли эти подданные, которым она, власть, отдала столько сил, столько заботы и внимания, рассчитывала на благодарность, а получила в ответ... революцию!? Власти необходимо, чтобы её любили, чтобы перед нею преклонялись и чтобы её побаивались. Тогда она спит спокойно, не опасаясь, что, проснувшись, вдруг обнаружит пропажу рычагов своих. Поэтому она, хоть и спокойно спит, но как-то одним и другим глазком посматривает, а что там с рычагами, что с атрибутами и достаточно ли тихо в её коридорах. Поэтому власти требуются очень крепкие нервы, и недюжинные способности прозрения – пойди-ка, разгляди в каждом, стремящимся тебя расцеловать прилюдно или даже уединенно, всю его подноготную, все его устремления, помыслы, натуру, его прошлое и вероятное будущее. Власть хочет, чтобы её любили. Основа власти – это, прежде всего, любовь и взаимность. И тысячи лет власть мучилась, решая сложные вопросы любви к ней со стороны подданных, и страдая от обязанности выражать им взаимность. И, как мы из науки истории знаем: никогда ни одной власти не удавалось добиться взаимности абсолютной, любви к ней всеобъемлющей и безоглядной. Всегда находился какой-нибудь обормот, которого не удовлетворяют какие-то действия власти, даже самые мудрые и тщательно продуманные. И только одному гению административного управления, только Сергею Воиновичу Сапову удалось решить вопрос враз… и навсегда. И спешу записать для потомков все подробности событий в городе Тятевске, чтобы знали: стремительный административный прогресс – возможен. А взаимная любовь власти и подданных достижима на 99 процентов, что неоднократно подтверждено избирательными кампаниями. Идеальной стопроцентной любви народа не добивался пока никто. ТЯТЕВСК 5. СЕРГЕЙ ВОИНОВИЧ САПОВ Сергей Воинович Сапов родился и вырос в Тятевске, что является предметом особой гордости всех здравомыслящих горожан. Им пройден славный путь административного работника от незаметной теневой должности уполномоченного за все, до воплощения в образе мудрейшего главы города. Заняв первую (категории А) в Тятевске должность, Сергей Воинович во всю мощь своего интеллекта развернул неутомимую деятельность признанного практика и теоретика управления. Его идеи: точного администрирования, нанесения вреда до всеобщего возопления для последующего оздоровления и рывка вперед, его принципы создания правильно отредактированного общественного мнения тятичей нашли широкое применение во всех сферах городской жизни и заслуживают глубоко изучения и распространения по всему белу свету. До прихода Сергея Воиновича на пост главы города, Тятевск жил анемичной административной жизнью. Городские власти, в некоторых потугах администрирования, и из желания придать достоверность своему существованию в сознании горожан, принимали постановления, затем, когда выяснялось, что тятичи глухи к гласу сверху, принимали постановления о выполнении постановления и, спустя время, очередное постановление о выполнении постановления о выполнении постановления. Однако ничто не могло заставить тятича стряхнуть с себя сон, охвативший его еще во времена вождей и пророков. Как существовал город в условиях полного неуважения горожан к заботе о них сверху, забывших традиционное тятевское начальстволюбие и почитание власти, можно только удивляться. Для придания высокого тонуса административной жизни города, Сергей Воинович ввел новейшие приемы управления, ставшие впоследствии основой науки точного администрирования. Суть открытия Сергея Воиновича сконцентрирована в нескольких коротких афоризмах. «Всякая власть хочет, чтобы её любили! Всякая власть требует, чтобы её любили! Всякая власть может заставить её полюбить!» Так как рядовой тятич, вовлеченный однажды в какое-либо общегородское действо, склонен к скорому успокоению и впадению в спячку, главным приемом управления стала «административная встряска». Она проводится два раза в год: весной и осенью. Заключается она в том, что специальными мерами тятич пробуждается и побуждается к участию различного рода летних и зимних кампаниях, соответственно периоду года. Для этого предусмотрены многочисленные конференции, форумы, собрания и сходы, явка на которые обязательна и контролируется специальными органами. «Административная атака» начинается сразу же после встряски. Тятича обстреливают залпами указов, постановлений и циркуляров, а затем на него устремляются в «административный набег» отряды уполномоченных. Очень эффективными оказались специальные набеги-рейды. В этих набегах, по, заранее подготовленной схеме, уполномоченные ловят, например, учителей или врачей. Учителей ловят на неточно сказанном на уроке слове, на неправедно поставленной ученику двойке или пятерке, врачей на грамматических ошибках в рецептах, на невыполнении, (специально завышенного) плана приема пациентов и на статистических промахах при составлении отчетов. Прочих тятичей можно изловить на промахах в неукоснительном соблюдении постановлений городских властей. Например, очень действенным стало постановление об уничтожении бурьяна. Не скосил вовремя травку у дома – получи предписание, явись в администрацию, походи по кабинетам, объясняя, что ничего плохого не задумал, камня за пазухой не держишь, к власти лоялен и чист перед нею аки херувим. И, что очень важно для понимания сути административной системы города, постановления должны держать тятича в постоянном напряжении. Потому их должно быть много, то есть столько, чтобы тятич не успевал за свою жизнь все запомнить, все выполнить, все соблюсти и обо всем позаботиться. И попробуй какой-нибудь тятич при административном случае проявить незнание текста какого-нибудь постановления! Так достигается всеобщее почитание власти горожанами, они знают, что всегда в чем-то виноваты, что-то не предусмотрели, где-то что-то как-то нарушили и в любой момент могут быть призваны к ответу. Но и это не самое главное в системе управления! Приоткрою завесу тайны, ради истины и славы города нарушу запрет, взломаю печать на устах своих! В конце-концов, главное достоинство любой тайны в том и состоит, что она может веками интриговать, мучить своею недоступностью самые просветленные умы, чтобы однажды стать известной всем. И должен быть кто-то, кто тайну откроет для всеобщего удивления, благоговения перед истиной. Этим «кто-то» - буду я, Илья Брошунов. Подготовьтесь! Напрягитесь! Внемлите! Главное административное открытие Сергея Воиновича, вершина его теории управления – это принцип нанесения вреда до всеобщего возопления и, всеобщего же, оздоровления в результате возопления. Принцип тем хорош, что пробуждает все действенные силы и объединяет все тятевское общество для решения какой-либо общей проблемы, подвигает массы на поиски идеи, понуждает горожан забыть личные мелкие делишки для достижения всеобщего удовлетворения. А удовлетворенный тятич способен с особым самозабвением чтить и любить тех, кто ведет его к светлому завтра. С гордостью могу сказать, что я лично присутствовал при этом, эпохального значения, моменте рождения идеи нанесения, как бы принимал роды. Слушая мой доклад о последствиях распространения новейших, высокохудожественных сплетен, специально сочиненных в институте общественного мнения для сплочения горожан вокруг городской управы, Сергей Воинович был задумчив и строг. Глядя в распахнутое окно, где под весенним жиденьким дождичком стайка молоденьких тятевен и тятичей густо ржала у стенда с последними распоряжениями главы города о необходимости выполнять предыдущие распоряжения о правильном содержании собак и кошек, он произнес: «Надо их как-то пронять! И пронять так, чтобы каждый встрепенулся, прибежал к городской управе, просил о снисхождении!» Это были родовые муки великой идеи. Тут, некстати, вбежал в кабинет главы, чем-то взбудораженный автор всех городских сплетен Вова Кляпчин. - Сергей Воинович! Беда с этим последним постановлением о звании «Почетный житель города Тятевска»! Тятичи смеются: «Какой же «житель» Никишка Тать, если он давно уже помер? Помните, Брошунов настоял, чтобы было принято постановление именно в редакции «Почетный житель», поскольку для объявления кого-то «почетным гражданином» потребуется доказать гражданство соискателя. А у Никишки Татя никогда ни гражданства, ни паспорта не было. Теперь выходит, что городская управа объявила Татя живущим, «жителем», а он давно уже… Сергей Воинович на мгновение задумался и изрек: - Издаю постановление главы города Тятевска! Записывайте: номер 1342-Р! Первое: «Признать Никишку Татя действующим субъектом тятевского общества на период действия данного постановления». Второе: «Данное постановление действует всегда и отмене не подлежит». Пусть отпечатают, принесешь, я - подпишу! Решен вопрос? Кляпчин замер от восхищения мудростью и решительностью главы города. Хотел, было уйти, но от двери вернулся. - Сергей Воинович, но ведь в положении о звании «Почетный житель города Тятевска» сказано, что живому носителю звания выплачивается ежемесячно пять рублей и выдается вечный талон на бесплатный проезд в городском автобусе! - Значит так! Скажи там бухгалтерам, что Никишкины пять рублей должны перечисляться ежемесячно детскому саду №4, которому присваивается имя Никишки Татя. Вечный талон возьми себе, тебе же надо сплетни по городу развозить. Вот за счет Татя и развезешь! Кляпчин вышел. Сергей Воинович вернулся к окну. - О чем это я говорил?.. Ах, да! О том, что пронять их чем-то надо! И пронять так, чтобы возопили, чтобы задумались о смысле большого, и забыли о малом своем! Чтобы ржать у стендов времени не оставалось! Хорошо бы водопровод городской в ремонт месяца на два! У них ведь как! Пока все хорошо, все гладко, можно над властью изголяться, ржать, анекдоты выдумывать, постановления обсуждать! А чуть что случилось, так к кому бегут? О ком вспоминают? Правильно! К главе города бегут! «Дорогой, многоуважаемый Сергей Воинович! Спасите нас, помогите!..» Как установить такой порядок, чтобы каждый, как и я, думал только о благе города? Вред им наносить до всеобщего возопления! Конечно, можно сказать, что идея Сергея Воиновича о нанесении вреда до всеобщего возопления с целью обновления не нова, что её применяли многие предыдущие администраторы и даже высказывали сочинители. Но Сергей Воинович плохо знал историю вообще, так как неустанно занимался совершенствованием городского управления, а предыдущих писателей не читал вовсе, не находя должным обращаться за советом в своем многотрудном деле к непроверенным тятевской действительностью людям. Суть все же в том, что ни древние администраторы, ни сочинители не догадались возвести идею безустанного нанесения в главный принцип администрирования, основу жизни вверенного им народа, не были настолько мудры, чтобы обосновать его теоретически. А тем временем в городе развернулась жестокая борьба городского аппарата управления с единственным предприятием Тятевска заводом «Канцтяжагрегат». Заводские руководители решили, что они, поскольку завод является единственным предприятием-плательщиком налогов в городскую казну и единственным работодателем тятичам, не занятым в городском управлении, в образовании и медицине, начали вдруг диктовать свои условия вождю города. Обнаглев от осознания собственной значимости в жизни горожан, они потребовали, чтобы сам глава отчитывался перед их заводом о выполнении городских программ. Сергей Воинович вознегодовал: - Я им отчитаюсь! Я им устрою отчет! С сегодняшнего числа текущего месяца отменить движение городского автобуса в сторону завода! С сегодняшнего числа всех дворников с улиц, прилегающих к заводу, перевести на работу на центральной площади. Пусть метут ежедневно на моих глазах! С сегодняшнего числа отключить все ночное уличное освещение в районе завода! Это был сильный ход главы города! И в эти же дни оправдала себя служба распространения сплетен. Вова Кляпчин со своими подручными распространил информацию о том, что: во-первых, во всех бедах города виновато именно руководство завода, во-вторых, и это оказалось важнее всего, что в домах заводских администраторов, за счет завода, все отопление, включая батареи и трубы, выполнено из дорогой нержавеющей стали. «Они вечно жить собрались! Вечно нами руководить! Ишь, как шикуют! Простого чугуна им уже мало!» Это, кстати, тоже по идеям Сергея Воиновича было исполнено. Вова хотел было распространить сведения о неимоверном расхищении собственности завода его управленцами, о том, что директор и главбух запустили руки в заводскую казну. Но глава города запретил. Да и верно, кого можно удивить такими фактами в наше-то время? А вот находка такой, мелкой с виду, детали как вечная система отопления – это хорошая пища для умов горожан. Напрасно директор завода зазывал к себе в дом делегации жителей, чтобы посмотрели на его скромное жилище. Никто ему уже не верил. Убедившись в эффективности нанесения, Сергей Воинович реорганизовал всю систему городского управления. Все сотрудники были согнаны в три отдела: нанесения вреда, учета возоплений и выведения в абсурд. Последний был создан с целью поругания и забвения неудачных попыток нанесения и несвоевременных возоплений. Все документы, попадающие в отдел выведения, проверяются, подшиваются и забываются. Вскоре выяснилось, что отдел выведения становится главенствующим во всей системе управления. Все то, что не удается нанесенцам и учетчикам, легко, просто, эффективно выводится в абсурд. Хотя, надо признать, что и в учете возоплений тоже есть немалый простор для манипуляции сознанием горожан. Всегда можно поставить вопрос о своевременности возопления, о численности возоплявших на площадях и качественном составе толпы. А любое сомнение – хороший повод для выведения явления в абсурд, то есть для забвения и непринятия мер. Разработанные администрацией города многотомные инструкции по нанесению, учету и выведению – это еще один из шедевров науки управления осененных личным соучастием в их составлении главы города. Прекрасно характеризуют административный гений Сергея Воиновича следующие события. Вдруг создалось мнение, что одного длительного навыка администрирования недостаточно, а нужно иметь и образование. Все попытки вывести это мнение в абсурд провалились из-за негативно настроенных сил в центрах. Другие главы городов растерялись и сгинули с административного небосклона. Но не таков Сергей Воинович! Он пошел наперекор стихии, не растерялся и изящно разрешил проблему. Вскоре в Тятевске появились трехмесячные Высшие курсы точного администрирования. Сергей Воинович стал их слушателем, а к концу срока обучения курсы, приказом по городу, были реорганизованы в Академию точного администрирования и Сергей Воинович, как выпускник, получил диплом. Сейчас он, по совместительству руководит академией и уже имеет ученое звание, длинный перечень научных трудов, идеями которых, как может судить каждый россиянин, неустанно пользуются все администраторы великой страны. Конечно, с ростом административного опыта, с осознанием своего значения в жизни города, в самом Сергее Воиновиче произошли неизмеримые никаким аршином благодатные перемены. Возрос его культурный уровень, возросли его духовные запросы. Бывало, что в конце рабочего дня, издав не одно мудрое постановление, Сергей Воинович скажет мне доверительно: - Устал я Ильюша! Столько работы, а душе хочется чего-нибудь новенького. Кажется, все на свете изведал, все, о чем мечталось - получил! Живу не хуже, а, пожалуй, что и лучше любого другого администратора. Вон и собачку недавно преподнесли, Кони, такой породы, что и выговорить не смогу. Такая же, как и у самого…А все душа чего просит! Чего-то необыкновенного… - Может, пригласим бурундийских барабанщиков! Пусть попоют, попляшут, постучат в свои побрякушки! Они сейчас в моде! Списать расходы можно,.. ну, хотя бы, на юбилей Никишки Татя! Никогда еще не отмечали. Поручим ученым, пусть установят, что Тать родился, ну, хотя бы, через неделю, на следующий четверг. - Барабанщики – банально! Чего-нибудь необыкновенного… - Давайте послушаем горловое пение аляскинского чукчи! Такого еще ни один администратор не слушал! - А что!? Аляска! Хорошее слово! Это где? Ах, в Америке! Так что же ты раньше молчал! Я сам за ним поеду, в Америку. Пусть народ узнает, как я забочусь о его праздниках, в такую даль отправился, чтобы они чукчу послушали. Скажи Кляпчину, пусть распустит слушок о моих слезах перед отъездом. Мол, плакал Сергей Воинович, убивался, не хотел в снега и льды оправляться (там снега или пальмы?), но для блага народа – решился. А юбилей назначим к моему, с чукчей, приезду! Три дня на сборы, на подготовку самолета! Вот так и проходит в трудных борениях административная жизнь Тятевска. Но, что самое интересное, сообщу по секрету, административная жизнь города подчиняется все же не одним только правилам точного администрирования, не одному только принципу нанесения, но в большей степени высшим соображениям, которых не знает никто, но каждый ими руководствуется. Сокровенный же смысл высших соображений известен, вероятно, только Сергею Воиновичу в силу его особого положения и особого административного инстинкта, которым от рождения наделяется каждый выдающийся управленец. Я и сам нередко чувствую некоторый зуд между лопатками, когда присутствую при тятевских, эпохального значения, событиях. Возможно, это проявляет себя административный инстинкт, врожденный, я, все-таки, Сергею Воиновичу – родной племянник. ТЯТЕВСК 33. ОЧЕРК О СЕРГЕЕ БУЛИБИНЕ Признаюсь: когда моя рука вывела на бумаге заглавие этого очерка, я долго с недоумением смотрел на то, что она сотворила. Сергей Булибин!? Место ли этому персонажу на страницах книги о жизни города Тятевска? Не будет ли его появление в ней нарушением главного принципа тятевской литературы – писать ЛЕПО, УКЛЮЖЕ, ВЗРАЧНО? Уклюжи ли нелепости Булибина? Взрачен ли человечешко мелкий, суетливый и не имеющий сколь-нибудь заметной административной должности? Опасаясь прогневить тятевского теоретика и гения литературы Сисоя Громоздкого, я все же, опишу жизнь Булибина. И сделаю это с одной лишь целью: чтобы читатель не думал, будто бы административные подвиги отцов города свершались в обстановке всеобщего энтузиазма благоволения и благоговения. Пусть знает читатель: находились людишки, противопоставляющие каждой административной атаке – контратаку, административному набегу – контрнабег. С Сергеем Булибиным мы учились в одном классе средней школы. Уже тогда он не отличался талантами, а был, всего лишь, первым в классе в успеваемости по негуманитарным дисциплинам. Все в нашем классе имели таланты или хоть чем-то выделялись из серой массы сверстников. Например, Вова Кляпчин разъезжал по свету с концертами самодеятельности, а Евгений Пашунов поражал всех мощью удара левой ногой по мячу на футбольных состязаниях. Я, повторяя отчасти путь Сисоя Громоздкого, выступал от имени учащихся на форумах и съездах, пытался сочинять стихи и редактировал школьную стенгазету. Кто-то из одноклассников пел, кто-то плясал, кое-кто уже занимался политикой и распоряжался подготовкой и проведением пионерских слетов. Даже Сыропегов был известным предводителем шайки малолеток, обчищавших поначалу сады и огороды горожан, а позднее и их карманы. А Булибин тем временем, словно бы не находя сам себя в окружающей действительности, просто ходил регулярно в школу и получал оценки. И после школы жизнь Булибина изменилась мало. У всех было дело: футбол, сцена, стихи, политика, административная служба. А Булибин, все с тем же школьным портфельчиком продолжал бегать на уроки – теперь уже в механический техникум. С дипломом техника-механика Булибин получил направление на завод «Канцтяжагрегат». Но должность механика, на которую его должны были назначить, была занята уже Евгением Пашуновым, получившим диплом того же техникума после знаменитого «избиения» прошкинской футбольной команды во встрече с тятевским спортклубом. Ему бы, отбросив горделивость, обратиться за помощью к школьным товарищам, нашли бы для однокашника должность. Я уже достиг к этому времени некоторого влияния в городском аппарате управления, Вова Кляпчин, благодаря своей всегдашней осведомленности, начал карьеру первого в Тятевске сплетника и во многие дома был вхож. Да и другие не терялись из виду, а занимали какие-либо заметные на ровном месте посты. Но Булибин навсегда потерял себя в глазах однокашников, устроившись простым слесарем в ЖЭК. С недоумением встречено было именитыми горожанами известие о таком поступке, как-никак, а все же из известного рода вышел Булибин, мог бы рассчитывать на хорошую карьеру и на достаточно высокое положение даже в нашей тятевской социалистической системе управления. Еще больше удивились все, когда Булибин развил бурную суетливость и занялся не своим делом после, происшедшего на заводе «Канцтяжагрегат» несчастья. Завод испытывал продукцию ширпотреба – детский горшочек известного предназначения, и, из-за неполадок прижимного устройства сосуда к стульчику, эксперт, воспитанник детского сада имени Никишки Татя, некий Елистрат Памбрус пяти лет от роду, был запущен в пространство, славящееся среди козлобородых ученых, своей бесконечностью. Булибин в те дни надоедал не только администрации завода, но и самому главе города, предлагая построить из останков недостроенной Воровкинской ГЭС корабль для снятия ребенка с орбиты. Проект корабля и монтажные работы он брал на свой счет. Единственно, чего просил, отдать ему, брошенные строителями ГЭС, валяющиеся на берегу речки какие-то ржавые агрегаты. Нужно отметить, что и городские власти, и администрация завода выказали в отношении Булибинских происков завидное и редкое для тятевской повседневности единодушие. Сергей Воинович собственноручно начертал на заявлении самозваного конструктора: «Ждать!» Директор завода: «Обождать! И без паники чтоб!» Как всегда, верным оказалось решение отца науки точного администрирования. Ребенок не был найден на орбите астрономами, а отыскался через год в Прошкине, у собственной бабушки – лично своего матери отца, некогда разведенного с его собственной матерью, то есть, с мадам Памбрус. Между Памбрусами была долгая тяжба из-за того, воспитывать ли юного Елизара в духе учения С.В. Сапова, на чем настаивала Ольга Памбрус (сотрудница отдела нанесения горуправы), или оставить расти, словно крапиву при дороге, без приобщения к местным тятевским духовным ценностям. Отец, Ерема Памбрус, бывший мой товарищ по детскому саду, требовал для сына естественного развития, на вольном воздухе, в лугах, окружающих Прошкино, среди пасущихся коров и овец, в трудах на бабушкином огороде. В последующем поведение Булибина сделалось просто вызывающим. Во первых, от него шел целый поток надоедливых и наглых заявлений главе города с предложениями «об улучшении экологической среды в Тятевске», во вторых, он, изобретя, в промежутках времени между составлением объяснений и дачи показаний отделу по выведению в абсурд о сути этих заявлений, некий гравитационный мусороподборщик, способный собрать весь мусор в городе и переместить в одно назначенное место, хоть под окна конторы завода «Тяжканцанрегат» (идея очень привлекала главу города), отказался признать соавторами начальника отдела нанесения вреда майора Пронина, и даже самого Сергея Воиновича, сославшись на то, что идеями точного администрирования он для своего изобретения не пользовался, хотя был молод, мало кому известен как изобретатель, и незначителен по социальному статусу. За это идея гравитационного мусороподборщика была немедленно выведена в абсурд и подлежала забвению вместе с автором. Булибину бы сгинуть на время, прижухнуть после таких событий где-нибудь в темном уголке: «Нет – мол, меня! И никогда не было! А что было – мираж!» Но не успокоился Булибин, козни строить начал. По ночам он, самоуправно убирал с городских улиц мусор, пытаясь, вероятно, сорвать уже назначенную очередную кампанию по нанесению, с последующим возоплением и взрывом энтузиазма. Планом кампании предполагалось, что горожане, «задохнувшись» от мусора, сами, но под руководством и при подстрекательстве горуправы, выйдут на субботники и очистят улицы от мусора, получив, таким образом, четкое представление о том, что значит для города распорядительность городской власти, и что значит её отсутствие. Требовалось это также из-за необходимости укрепить авторитет недавно назначенного директора городского треста «Благоустройство» Сергея Кусвинова, восходящей звезды городского самоуправления. До главы города, как-то неожиданно, практически случайно, дошла мысль, что в системе очистки огорода от опавших листьев деревьев, фантиков от любимых им конфет «Коровка» и пустой тары от пива «Тятевский гусь», текут огромные финансовые потоки. Прежде ему казалось, что люди с лопатами и метлами, что-то собирающие на растрескавшемся асфальте улиц, просто - обязательная часть городского пейзажа, не очень его красящая, но неизбежная. Однако, заглянув однажды в бумаги городского финотдела, он обнаружил в них длинные ряды цифр кругленьких сумм, утекающих сквозь его же пальцы в карманы этих самых людей, их предводителей, каких-то сереньких, малопримечательных деятелей, не выходящих даже по большим праздникам на трибуну со славами поддержки передового учения об администрировании. А манипуляции с уборкой городского мусора могли бы стать (И, конечно, стали! И.Б.) главнейшим методом нанесения вреда до всеобщего возопления. Срочно было изобретено противоядие от утечки финансов неизвестно куда и неизвестно к кому – организована городская служба «Благоустройство», в которую и стали вливаться те самые финансовые потоки. Директором назначен был Сергей Кусвинов, троюродный племянник главы города, прозябавший прежде в должности учителя физкультуры прошкинской школы. Люди с лопатами и метлами с улиц города исчезли, газоны, асфальт и даже клумбы для цветов, которых никто не высадил, поскольку некому было, стали постепенно покрываться тем, что в официальных документах «Благоустройства» называется ТБО – твердые бытовые отходы. Уже служба учета утомилась регистрировать многочисленные возопления горожан, уже началась подготовка службой распространения сплетен к проведению пикетов возмущенных тятичей у проходной завода «Канцтяжагрегат» и у городской больницы. Даже написана была Клячиным речь для выступления перед общегородским сходом нового героя трудовых будней – Сергея Кусвинова с призывами выявить и заклеймить позором тех жителей, что без зазрения совести сорят фантиками от конфет у входа в городской Дворец Слова. Я сам сочинил полдесятка призывов и лозунгов для участников пикетов. Лучшим считаю этот: «Не сори нигде!» (Зараза)». Горожане правильно поняли намек, что последнее слово – это вовсе не подпись. И уже через день я своими ушами слышал, как юные тятичи обзывали друг друга «зараза», «зараженный» и «очумелый». Все было готово к широкомасштабному общегородскому возоплению. И тут эти самые ТБО стали исчезать с городских улиц словно бы по мановению волшебной палки! Пропали без толку все труды общественников, затраченные на транспаранты и на гонорары сочинителям лозунгов средства. Но, что всего опаснее, был нанесен неопределенный ущерб и городской казне. Сергей Кусвинов где-то вычитал, что мусор можно продавать в некоторые заморские страны, где вечно испытывают недостаток природных ресурсов. Требовалось срочно организовать на заводе «Канцтяжагрегат» производство специальных стотонных контейнеров, в которых можно было отгружать мусор для отправки, страдающей без ресурсов, заморской державе. Кусвинов даже подсчитал, что для экономии средств контейнеры не стоит использовать дважды. Сдав их в тамошние приемные пункты как металлолом (школьный учитель был большим специалистом по сбору вторичных ресурсов, каждый год водил школьников на субботники), можно выручить полновесные фунты, иены или тугрики, то есть валюту, на которую можно облегчить страдания тятевских работников управления, закупив для них стандартную офисную мебель. Предложение было встречено с большим энтузиазмом среди сотрудников аппарата. Его даже рассматривали как один из этапов общего плана нанесения вреда городу и горожанам. Кусвинов отбыл в командировку на далекие острова для переговоров с тамошними промышленниками. А с Булибиным тогда круто поступили: наряд уполномоченных изловил его на месте преступления и изъял машину. Позднее её в городской музей передали в отдел народных умельцев, как удобный для затеряния и забвения экспонат в соответствие принципу выведения в абсурд. Впрочем, как кустарю-одиночке и рационализатору, не состоящему членом общества изобретателей, Сергею выплатили тридцать рублей вознаграждения из фондов главы города. Булибин поскреб в затылке, взвесил в руке пачку грязных и мятых рублевок (специально подобранных для такого случая), и решив, что при его неумелом образе жизни, этих денег хватит ему на полгода, сказал: - С гравитацией я уже разобрался! Теперь временем займусь. Давно собирался, да ни денег, ни самого времени не было!» - Правильно! - Сказали, присутствующие при этом, тятичи, - Строй машину времени! И мы с тобой прокатимся… К Никишке Татю, основателю города. Он же, не то золотую анучу парадно-выходную, не то внучку у князя украл. Может еще и поделится с потомками! Парчой-то золотой! Но Булибин уже не слышал, он уходил из музея, с головой погрузившись во время. То есть, конечно, в саму идею физического или химического существа этого явления. Тятичи ему в след подхихикнули: - Опять Булибин на выведение в абсурд работать станет… Хи-хи… И, ведь, неймется! ТЯТЕВСК 41. ТОРЖЕСТВО УЧЕНИЯ История с Булибиным на всем выше пересказанном, не заканчивается. Он заперся в своей квартире, что-то чертил на ватмане и строгал на верстаке. Из дома почти не выходил, лишь изредка видели его на ступенях крыльца института точного администрирования, где, по сведениям отдела распространения, среди техперсонала была у него некая зазноба. Дело, конечно, личное, но глава города и директор института Сергей Воинович Сапов, хотел было вмешаться, так как не пристало, пусть даже и техничке-уборщице, но члену коллектива передового учреждения связываться с отщепенцем. И женсовет, и профорганизация и общество книголюбов готовы были к проведению собраний своих членов с принятием определенных резолюций, клеймящих, не соответствующее тятевскому традиционному духу, поведение уборщицы. Клячину было дано поручение распространить слух, что Булибин, как и его предки, обыкновенный сумасшедший. Но все пришлось отложить, так как потребовалось срочно провести торжества по случаю эпохального открытия, совершенного учеными института. Дорылись! Докопались! Додумались «козлы бородатые»! Вот что значит применить самое передовое учение к их сложным наукам! Группа доцентов с кандидатами, вооруженная теорией точного администрирования С.В. Сапова, проведя неимоверно сложные вычисления, не имея и не используя при этом никаких синхрофазотронов или дорогостоящих каландеров, одной только мощью воображения и ума, проникла в самые сокровенные глубины материи и пришла к самым оригинальным, но давно ожидаемым, выводам. Все жители города Тятевска, постигавшие величие и значение теории на своей, так сказать, шкуре, то есть на практике и на ежедневных курсах-политинформациях, понимали, что от дальнейшего развития этого учения следует ожидать проникновения в самые глубинные тайны натуры, то есть природы административного таланта. Конечно, задание ученым было сформулировано самим главой города С.В. Саповым. Именно он предположил, что неустанная деятельность на ниве управления не может не породить в организмах выдающихся администраторов некие специфические особенности, присущие только самой-самой элите аппарата. И свершилось! Состоялось открытие, перечеркнувшее все теории управления, создаваемые всякими отставшими на тысячелетия макиавелями, конфуциями, все общественные науки разом, всех политических деятелей и политтехнологов, всякого рода социологов и прочих «…ологов», когда-либо, хоть что-либо промямливших об основах организации сообществ человеков. Оказалось, что есть особенность организма, по которой можно точно определить врожденные таланты истинного администратора! Не вдаваясь в подробности, в которых и сами-то бородатые первооткрыватели путаются, когда от них требуют абсолютно точных показаний в следственном департаменте городской милиции, где их пришлось изолировать в уютных камерах на шесть человек, чтобы сведения о великом открытии прежде времени не утекли из города, поясняю: Как утверждают козлобородые, человеческий организм составлен из клеток, а клетки из молекул, которые, в свою очередь, состоят из атомов. Тятевские деятели науки, в поисках ответа на поставленный главой города вопрос, сначала с помощью обыкновенного микроскопа изучали клетки, отобранные из организмов самых выдающихся администраторов города. Я, кстати, тоже предоставил материал для анализа, пришел в лабораторию и трижды плюнул в чашку Петри. Однако, несмотря на то, что ученым были обещаны солидные премиальные из городского бюджета за успех в поиске, результата они не получили. На втором этапе поиска ученые, из которых пришлось половину разогнать за несостоятельность и набрать взамен новых, взялись за изучение молекул (опять пришлось плевать в чашку всей верхушке аппарата горадминистрации). И вновь не получили результата. Пришлось главе города принять экстренные меры, чтобы ускорить продвижение внесенных в планы работы института точного администрирования важнейших тем исследований. Главным врачом местной санитарно-эпидемической станции Юрием Натко был издан документ о неблагоприятной обстановке в здании института по эпидемическим показателям и объявлен карантин. Институт обнесли колючей проволокой, майор Пронин выставил пикеты милиционеров, перекрыв все входы и выходы. Ученые оказались в ловушке. Глава города, на глазах собравшегося народа, взволнованного слухами об эпидемии, смело прошел в «зараженное» здание, пробыл там продолжительное время, а когда вернулся, объявил собравшимся тятичам: - Не волнуйтесь, товарищи! С нашими деятелями науки ничего страшного не произошло! Весь карантин продлится неделю, пока санитарные врачи выяснят, чем это там наши мыслители заразились, разглядывая в микроскопы амеб. А пока они посидят взаперти, испытывая томление духа научного поиска… Позднее я выведал кое-что у Сергея Воиновича, собрал показания участников, установил все подробности великого свершения тятевской науки. Оказалось, что глава города, он же и директор института, разбил весь коллектив на восемь групп. Они были заперты в лабораториях, имея каждая для размышлений лист бумаги с точным описанием сути открытия, которое им предстояло свершить. Конечно, нашлись среди ученых такие, что попытались обмануть главу города, подсунув ему псевдонаучные или даже фантастические методы решения проблемы. Например, группа доцента Петра Петрова на третий день карантина предложила заурядные тесты, украденные из какого-то заморского научного журнала. А на четвертый день карантина, кандидат наук Ангелина Шишкова, ссылаясь на опыт своей прабабушки-цыганки, представила проект обследования всего аппарата горуправы традиционным цыганским методом – по «линиям судьбы» на руке. Шарлатанов тотчас же уволили с работы, но из карантина не выпустили до окончания назначенного срока. Естественно, что за всеми группами изыскателей истины было установлено наблюдение: работающие под прикрытием сотрудники горуправы регулярно выходили на связь с главой города и докладывали о настроениях и мнениях в группах разработчиков. Так как весь научный состав коллектива института в свое время прошел тщательный отбор, выражать свое мнение о карантине вслух не посмел никто. Однако в некоторых группах ощущался разброд в мыслях и настроениях. Например, группа доктора Иванова, на которую возлагалась особая надежда, вместо того, чтобы углубиться в исследования, вдруг запила страшным запоем, используя напиток, названный «Кальвадос Сапова». Это был практически обыкновенный самогон, но не могли же ученые умы позволить себе употребить нечто, изготовленное примитивным домашним способом. Еще до начала карантина в лаборатории получили несколько центнеров напитка, перегнав на высокотехнологичной аппаратуре смесь спирта с яблочным соком, выдержанную какое-то время в емкостях от инсектицидов, оставшихся после сплошной дезинсекции города. Напиток, как потом рассказывали, получился необыкновенной крепости и «убойности», неподготовленного к его приему научными бдениями тятича сбивал с ног с первой же кружки. А ученые, закаленные службой в институте, могли без видимых последствий принять в один присест до 320 граммов «Кальвадоса Сапова», что подтверждалось записями в лабораторном журнале наблюдений. Попойка в лаборатории доктора Иванова продолжалась весь период карантина. Обнаглевший спьяну ученый названивал по телефону спецсвязи главе города, приглашая принять участие в загуле и предлагая официально утвердить «Кальвадос Сапова», как средство проверки служащих аппарата управы на «крепость голов и их содержимого». Он заверял, что только истинный администратор, природой предназначенный распоряжаться, способен, без заметных последствий, принять более 156 граммов напитка, а те випперсоны, чье естество предназначено для повелений, могут принимать кальвадос в неограниченных количествах, только укрепляя им свой интеллект и характер. Пьяница обещал даже представить таблицу, по которой, применяя для тестового испытания все тот же напиток, можно точно определить склонность претендента на должность в аппарате управления к какому-либо виду деятельности. Кальвадос позволяет выделить из рядов претендентов тех, кто способен и имеет задатки, чтобы заниматься исключительно нанесением вреда, или учетом возоплений, или руководить всей городской культурой, образованием и службой распространения. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Предисловие Предисловие переводчика Утверждение тем рефератов по истории отрасли науки для сдачи кандидатского экзамена по дисциплине «История и философия науки» |  | Программа по внеурочной деятельности по художественно эстетическому... «Технология» в которых принимают участие учащиеся города Волгодонска и близлежащих территорий |
| Предисловие от составителя В соответствии с Федеральным законом от 06. 10. 2003 №131 «Об общих принципах организации местного самоуправления», статьями 27,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... ... |
| Список литературы для чтения летом «Житие Александра Невского». «Шемякин суд». Д. С. Лихачёв. Сборник очерков «Земля родная» | | Конкурса имени Андрея Губина «За сохранение традиций и развитие инноваций... Андрея Губина «За сохранение традиций и развитие инноваций в библиотеках» по итогам деятельности в 2007 году /сост. Г. М. Павлова;... |
| Конкурса имени Андрея Губина «За сохранение традиций и развитие инноваций... Андрея Губина «За сохранение традиций и развитие инноваций в библиотеках» по итогам деятельности в 2009 году /сост. Г. М. Павлова;... | | Человек нового мира Республики Советов, принадлежал и Анатолий Васильевич Луначарский. Он был одним из тех, кто стоял у истоков Ленинианы. В литературном... |
| Методическая разработка урока по курсу: “духовного краеведения подмосковья”... Неслышное эхо молча ушедших русских деревенек юго – востока московии”. / Сб историко – краеведческих очерков. Составитель и оформитель... | | Литература» На тему: География в жизни и творчестве А. С. Пушкина... Путешествие — литературный жанр, в основе которого описание странствий героя. Это могут быть сведения об увиденных путешественником... |
| Урок Урок «Духовный смысл иконы – зов к любви и соборности» по иконе... Урок «Духовный смысл иконы – зов к любви и соборности» по иконе Андрея Рублева «Живоначальная троица» | | В конкурсе могут принять участие Детский Благотворительный Фонд в поддержку талантливых детей «Андрюша» имени Андрея Жаботинского |
| Города Волгодонска постановление Администрации города Волгодонска и органах Администрации города Волгодонска, а также в целях совершенствования деятельности Администрации... | | Администрации города оренбурга «Об организации местного самоуправления в Оренбургской области», руководствуясь статьями 9, 32, 33, 34 Устава города Оренбурга, постановлением... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Жизненные искания Андрея Болконского и Пьера Безухова в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... К настоящему моменту подготовлены черновые или окончательные варианты очерков по большей части видов, занесенных в Красную книгу... |
