П. Я. Чаадаев и его взгляды на судьбы россии
Скачать 407.21 Kb.
|
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ На правах рукописи Добровольский Владимир Юрьевич П.Я.ЧААДАЕВ И ЕГО ВЗГЛЯДЫ НА СУДЬБЫ РОССИИ Специальность 07.00.02 – Отечественная история АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук Москва – 2007 Работа выполнена в центре истории России XIX в. Института российской истории Российской Академии наук. Научный руководитель: доктор исторических наук Боханов Александр Николаевич Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Голиков Андрей Георгиевич, Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова доктор исторических наук Секиринский Сергей Сергеевич, Редакция журнала «Отечественная история» Ведущая организация: Российский университет дружбы народов им. П.Лумумбы Защита состоится «___» ___________ 200__ г. в 11.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, д. 19, ауд. 2. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН. Автореферат разослан «___» ___________ 200__ г. Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук Е.И.Малето ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы. Творческое наследие Петра Яковлевича Чаадаева (1794–1856) является неотъемлемой главой в истории русского национального самосознания. Он первым из русских светских интеллектуалов столь остро поставил вопрос о смысле исторического существования России в связи с судьбами всего рода человеческого. При жизни Чаадаеву удалось опубликовать лишь небольшой трактат в виде первого Философического письма, однако в нем настолько ярко и с такой силой мысли были высказаны идеи об отсутствии у России собственного прошлого и настоящего, что споры об этой статье не затихают до сих пор. Эта публикация вызвала общественный шок и ускорила обособление главных течений русской общественной мысли. Мировоззренческий спор о судьбе России и ее месте в мире, возникший вокруг первого Философического письма, не прекратился до настоящего времени. Эта дискуссия то затихала, то возобновлялась, а ее актуализация всегда приходилась на переломные исторические эпохи, когда резко возрастал интерес к исторической идентификации России и одновременно – к творческому наследию П.Я.Чаадаева. Так было в 50-60-е годы XIX века, в начале XX века, потом в годы «оттепели», а затем – и на исходе XX века. Чаадаев и сейчас привлекает пристальное внимание именно потому, что текущая эпоха существования России требует современных ответов на извечные вопросы русского бытия. В подавляющем большинстве случаев взгляд исследователей на Чаадаева изначально был жестко детерминирован той или иной идеологической доктриной, что заведомо сужало масштаб личности, умаляло глубину и высоту его творческой мысли. Его историософские размышления о смысле существования России, о ее судьбе, об историческом соотношении России и Запада и сейчас вызывают споры в России и за ее пределами. Эта проблема требует современного осмысления и избавления от устоявшихся трактовок. Объектом исследования является творческое наследие П.Я.Чаадаева: его публицистические статьи и заметки и переписка с разными лицами. Предметом исследования выступают взгляды П.Я.Чаадаева на судьбы России, человечества и христианства в их совокупности, в их развитии и трансформации, изученные в тесной связи с историей духовно-интеллектуального становления мыслителя. Хронологические рамки обусловлены объектом и предметом исследования и охватывают годы жизни П.Я.Чаадаева (1794–1856). Цель исследования – преодолеть устоявшиеся стереотипы восприятия П.Я.Чаадаева, переосмыслить его творческое наследие и определить мировоззренческие ориентиры, представить «живого» Чаадаева-мыслителя. При этом пристальное внимание уделено базовому сюжету, восприятие которого больше всего пострадало от идеологизированных интерпретаций: эту проблему можно кратко обозначить как Бог и человек. Многие и до Чаадаева воспринимали историю как творение Промысла, но он первым среди светских мыслителей попытался связать отдельные религиозные медитации между собой и сформулировать цельный взгляд на онтологию истории. Задачи исследования: 1) изучить историю духовно-интеллектуального становления П.Я.Чаадаева, обозначить основные вехи его биографии, особенности образования и интеллектуальную среду, в которой он вращался с университетской скамьи до последних лет жизни; 2) на основании подробного изучения творческого наследия выявить особенности его мировоззренческой и общественно-политической позиции и определить изменения этой позиции в разные периоды его жизни; 3) восстановить интеллектуальный контекст эпохи, определить истоки историософских представлений Чаадаева и объяснить изменения, которые претерпевали его взгляды на судьбы России, а также обозначить его место в истории общественной мысли того времени. Таким образом, исследовательские задачи охватывают три направления: воссоздание основных вех биографии П.Я.Чаадаева, изучение общественной атмосферы, в которой проходило его духовно-интеллектуальное становление, и анализ его творческого наследия. Методологической основой исследования являются принципы объективности, научности и историзма. В основу работы с источниками положен метод сравнительного анализа и синтеза данных различных видов источников. При изучении мировоззренческих трансформаций П.Я.Чаадаева использовался сравнительно-исторический метод исследования: его взгляды рассмотрены в интеллектуальном контексте эпохи, особенности которого непременно отражались на мировосприятии мыслителя. Научная новизна работы состоит в том, что работа представляет собой первое специальное исследование взглядов П.Я.Чаадаева на судьбы России, в котором его идеи изучаются в их совокупности, развитии и трансформации на основании всех его известных публицистических трудов и в тесной связи с его духовно-интеллектуальным становлением. Чаадаев изучается не как представитель определенной общественно-политической доктрины, а как «живой» человек с самостоятельными убеждениями, целиком посвятивший себя осмыслению явленного мира, неоднократно и искренне меняя свою точку зрения на историческое предназначение России и Православия. Такой подход позволяет понять органичность для внутреннего мира мыслителя всех противоречий в его мировоззрении, которые неоднократно отмечались исследователями, и более объективно осмыслить его идейное наследие, бóльшая часть которого уже введена в научный оборот. Практическая значимость исследования заключается в том, что предоставленный материал и выводы диссертации могут использоваться в работах по истории русской общественной мысли в первой половине XIX в., в частности, при обращении к истории становления русского национального самосознания, русской религиозной мысли, при изучении общественных настроений при Николае I, а также при исследовании культурного взаимодействия России и Европы. Апробация работы. Результаты исследования докладывались и обсуждались в 2004 – 2007 гг. на заседаниях Центра истории России в XIX в. РАН. Источниковая база настоящей работы определена целями и задачами диссертационного исследования. Взгляды мыслителя реконструированы в работе на основании его творческого наследия, большая часть которого опубликована1. Основу произведений Чаадаева составил цикл Философических писем, а также переписка с разными лицами2. Важнейшим источником для реконструкции мировоззрения Чаадаева являются также его произведения публицистического характера, в которых представлена реакция мыслителя на важные события и явления общественно-политической жизни России и Европы. Еще один ценный источник, известный как «Отрывки и разные мысли» П.Я.Чаадаева, представляет собой сборник небольших по объему отрывков преимущественно на религиозные, философские и исторические темы. Для изучения биографии и мировоззрения мыслителя, а также интеллектуальной атмосферы эпохи использовались архивные материалы: документы ГАРФ из фондов III Отделения С.Е.И.В. Канцелярии (Ф. 109), Рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца (Ф. 728), фонда императора Александра I (Ф. 679) и фонда Олсуфьевых (Ф. 1019); документы РГВИА из Коллекции формулярных списков (Ф. 489) и фонда Канцелярии дежурного генерала Главного штаба Е.И.В. (Ф. 36); документы РГАЛИ из фондов П.Я.Чаадаева (Ф. 546), М.О.Гершензона (Ф. 113) и издательства «Academia»; документы из архивов М.И.Жихарева (Ф. 103), А.И.Герцена и Н.П.Огарева (Ф. 69) в НИОР РГБ; документы ЦИАМ из фонда церквей Сретенского сорока г. Москвы (Ф. 2126). Значительный интерес для изучения обстоятельств биографии Чаадаева, черт его мировоззрения и настроений современного ему образованного общества представляют также опубликованные материалы официальных инстанций3 и воспоминания и переписка современников П.Я.Чаадаева4. Степень изученности темы: отечественные и зарубежные исследователи истории русской общественной мысли XIX в. непременно интересовались творческим наследием П.Я.Чаадаева. Еще современники давали противоположные оценки его взглядам, заостряя внимание на каком-либо одном аспекте, выражая недовольство или восхищение. Эту традицию продолжили исследователи, зачастую обращаясь к его наследию скорее с полемическим, нежели с научным интересом. Одной из первых идеологических оценок Чаадаева, появившихся в печати, стал отзыв А.И.Герцена, вписавшего мыслителя в историю русского освободительного движения. Он писал, что первое Философическое письмо «прозвучало подобно призывной трубе; сигнал был дан, и со всех сторон послышались новые голоса; на арену вышли молодые бойцы, свидетельствуя о безмолвной работе, производившейся в течение этих десяти лет»5. Эта точка зрения, основанная на общественном эффекте, вызванном публикацией первого Философического письма, определила направление изысканий авторов, связанных с освободительным движением, и задала тон советскому чаадаевоведению. Однако общественная значимость выступления П.Я.Чаадаева по-разному оценивалась сторонниками этого подхода. Так, Н.Г.Чернышевский указывал, что письмо не превосходило по общественному значению аналогичные статьи Надеждина и Белинского6. Более высокого ранга в рядах освободительного движения удостоил Чаадаева Г.В.Плеханов. По его словам, тот был западником и прогрессистом, принадлежал к «идейному» освободительному движению, хотя и был мистиком7. Исследователи более умеренных взглядов оценивали П.Я.Чаадаева в ином ракурсе. Философ, литературный критик, «почвенник» Н.Н.Страхов считал Чаадаева «первым последовательным западником»8. Чаадаев, по словам Страхова, полностью отрицал русскую жизнь и видел единственное спасение в том, чтобы «перевоспитать себя, принять все от Европы, до глубочайших основ духовной жизни». Эта точка зрения, общая для многих публицистов того времени, стала одной из отправных в чаадаевоведении. Дореволюционные авторы воспринимали «западничество» Чаадаева в его духовной ориентации – в обращении мыслителя к католицизму и европейскому просвещению. О западных источниках взглядов Чаадаева писал и П.Н.Милюков. Заключительные страницы его работы «Главные течения русской исторической мысли» стали первым научным обзором философии Чаадаева, тогда как предыдущие исследования носили скорее публицистический характер9. «Основную концепцию Чаадаева» Милюков считал «традиционно-христианской». По мнению Милюкова, Чаадаев изначально заимствовал идеи у католического Запада эпохи Реставрации, в особенности у Ж. де Местра и Л. де Бональда, а позже – у Ф.В.И.Шеллинга. Других исследователей такая трактовка не удовлетворяла. По утверждению либерала, историка литературы А.Н.Пыпина, Чаадаев не принадлежал ни к западникам, ни к славянофилам. Он был скептиком, сурово обличавшим недостатки русской жизни «среди самодовольного общества»10. С мнением о крайнем западничестве Чаадаева не был согласен и Н.А.Рожков – историк, товарищ министра Временного правительства, меньшевик. Он поместил П.Я.Чаадаева в группу «светских» шеллингианцев. Чаадаев, по мнению Рожкова, был предшественником не только западников, но и славянофилов, поскольку ему, «кроме искренней религиозности, <…> был свойственен не менее чем славянофилам, русский мессианизм» 11. Представители «русского духовного ренессанса» отмечали, что Чаадаев, обращаясь к судьбам христианского человечества, пытался открыть русскую национальную идентичность. Историк, философ, публицист М.О.Гершензон стремился раскрыть Чаадаева через его личные переживания. В трактовке Гершензона Чаадаев представал как «христианский философ», но, вместе с тем, и как «социальный мистик». Идея Чаадаева о том, что «вся история христианских народов есть в сущности религиозная история», легла в основу русского национального самосознания12. Как явление глубоко русское, сопричастное становлению русского самосознания, оценивал Чаадаева Д.С.Мережковский. О характере религиозности Чаадаева он писал: «…выйдя из Православия, Чаадаев не вошел в католичество», поскольку верил в особое, отличное от Европы и Византии, всемирное предназначение России. Он видел спасение России «в новом, еще миру неведомом раскрытии тех начал религиозной общественности, Церкви как Царства Божьего на земле, которые заключены в Благовестии Христовом»13. Изучение истории русской мысли и в этом контексте обращение к творческому наследию П.Я.Чаадаева после 1917 г. продолжалось в эмиграции. Богослов, философ и историк Г.В.Флоровский считал Чаадаева одним из первых представителей русской философии. Ее основной темой стала историософия «русского исторического своеобразия», которое было осознано как различие в религиозных судьбах России и Европы. Именно так вопрос был поставлен у П.Я.Чаадаева. О «западничестве» Чаадаева Флоровский писал, что тот был «религиозным западником», тогда как западничество в 1830-е годы уходило в атеизм и позитивизм14. Философ, богослов, историк русской философии В.В.Зеньковский писал о Чаадаеве как о христианском философе, создававшем «богословское построение по вопросам философии истории, философии культуры»15. Основная богословская идея Чаадаева виделась ему как «идея Царства Божьего, понятого не в отрыве от земной жизни, а в историческом воплощении, как Церковь». Взгляд на Россию, по словам Зеньковского, отнюдь не стоит в центре учения Чаадаева, а является логическим выводом из его общих идей философии христианства. В СССР эти изыскания эмигрантов вовсе не принимались. Советская историческая наука создала собственную историю русской общественной мысли. В исторической памяти выживали лишь «прогрессивные» деятели, и в этом отношении Чаадаеву повезло. Публикация в 1935 г. всего корпуса Философических писем, как это ни парадоксально, лишь утвердила уверенность советских исследователей в направленности мысли Чаадаева против самодержавия и на обновление социально-политического строя16. Его называли «одним из ранних и выдающихся революционных мыслителей», «дворянским революционером», «радикальным просветителем» или же «дворянским просветителем». В то же время утвердилось и представление о Чаадаеве-западнике, причем западничество воспринималось непременно в социально-политическом контексте17. В 1965 г. вышла первая книга о Чаадаеве в серии «Жизнь замечательных людей», написанная литературоведом, историком русской общественной мысли А.А.Лебедевым. Наперекор устоявшейся идеологии, Лебедев предпочитал Чаадаева «личного» Чаадаеву «общественному». По его словам, Чаадаев проповедовал уход от «суетного мира» в самоусовершенствование, в «сферу личного бытия», и стал родоначальником общественно-политического нигилизма и индивидуализма18. Это был вызов, брошенный официальной советской идеологии. С критической статьей выступил академик Н.М.Дружинин. Он писал, что Лебедев не смог осветить духовной эволюции Чаадаева в 1830–50-е гг. и не достиг «уровня объективно-научного понимания философии Чаадаева». По его словам, Чаадаев, «сохранив верность своим идеалам политической свободы и гражданского равенства», не выбрал революционного пути и, как и «часть дворянской интеллигенции» того времени, не пошел за декабристами19. С более резкой критикой выступила историк Ф.И.Берелевич, выразив квинтэссенцию советского чаадаевоведения: «А.С.Пушкин, В.Г.Белинский, А.И.Герцен, потом Н.Г.Чернышевский, В.Г.Плеханов горячо приветствовали «Письмо» за беспощадную критику николаевского режима, крепостничества, господствующей православной церкви, «теории официальной народности», не соглашаясь одновременно с нигилизмом Чаадаева в оценке прошлого России и с его религиозно-философской концепцией. В критической части письма увидели указанные лица его объективно-прогрессивное значение. В основном на таких же позициях стоят и советские чаадаевоведы». Лебедев же «по какой-то странной болезни зрения» не заметил в письмах постановки социальных проблем20. Когда в 1991 году было опубликовано итоговое двухтомное собрание сочинений П.Я.Чаадаева, автором вступительной статьи к изданию стал известный чаадаевовед, историк философии и общественной мысли З.А.Каменский. Для него «концепция России, выдвинутая в «Философических письмах», являлась «первым в истории общественной мысли документом русского национального самосознания, в котором осмысление ведется в широком философско-историческом контексте». Однако мысль Чаадаева в интерпретации Каменского глубоко парадоксальна. Этот парадокс заключается в противоречии научно-рациональной и религиозно-иррациональной составляющих воззрений Чаадаева21. Первым против традиционной трактовки П.Я.Чаадаева в духе Герцена и Плеханова выступил Б.Н.Тарасов – автор второй книги о П.Я.Чаадаеве в серии «Жизнь замечательных людей» (1986 г.), публикатор собрания статей и писем П.Я.Чаадаева. В статье «В плену короткомыслия» он полемизировал в том числе и с З.А.Каменским, указывая, что «Чаадаев совсем не вписывается в маргинальный ряд секуляризованно-демократического направления отечественной философии и литературы, а принадлежит к ее основному стволу, для деятелей которого христианство составляло не только культурно-исторический, но и жизненно-практический стержень»22. Современные исследователи отмечают, что значение Чаадаева в истории русской общественной мысли во многом состояло в его критике николаевской эпохи23. Распространенным остается мнение, что Чаадаев по сути никогда не изменял своих критических взглядов по отношению к России, а версию об изменении позиций он использовал лишь для того, чтобы обезопасить себя24. Исследователи неизменно обращаются к наследию Чаадаева в поисках истоков национальной самоидентификации. Так, историк общественной мысли и революционного движения в России Е.Л.Рудницкая пишет, что идеи Чаадаева были по сути «первой русской историософской концепцией». После французской революции 1830 г., в воззрениях Чаадаева, по мнению Рудницкой, произошли изменения, выразившиеся в том, что Чаадаев теперь осознавал великое предназначение России, которой суждено было разрешить большую часть проблем социального порядка, опираясь на европейскую образованность, распространенную волей самодержавия25. Некоторые современные исследователи опровергают представления о его «западничестве». Так, историк культуры В.Г.Щукин утверждает, что Чаадаев не был западником, будучи, однако, русским европейцем. Чаадаев, по его мнению, был «консерватором по сути своего мировоззрения» и «не мог примириться с идеей саморазвития истории по законам разума, без участия Откровения»26. Некоторые современные исследователи стремятся избавиться от устоявшихся трактовок в понимании Чаадаева. По-новому осмыслить его наследие стремится А.Н.Боханов в книге «Самодержавие. Идея царской власти». По мнению историка, для Чаадаева умственное постижение и объяснение жизни было смыслом существования. Чаадаев был христианином «без лукавства»: для него «светоч Христа являлся высшим и абсолютным смыслом вселенского бытия». Его скепсис – характерная черта христианского, особенно православного мировоззрения27. Западные исследователи проявляют значительный интерес к наследию П.Я.Чаадаева. При этом в некоторых областях западное чаадаевоведение значительно опередило отечественное. Так, подробное исследование истоков взглядов Чаадаева на протяжении всей жизни мыслителя, которое мы находим в книге Ш.Кене «Чаадаев и Философические письма»28, до сих пор не имеет равных. В целом западные исследователи отмечают духовную близость Чаадаева к Европе и трактуют его «западничество» в этом ключе. Джеймс Х. Биллингтон, директор Библиотеки Конгресса США, как и многие западные историки, считает, что первое Философическое письмо Чаадаева стало «указателем пути радикального западничества». При этом, по словам Биллингтона, высказанное Чаадаевым позже предположение о том, что Россия превзойдет материалистический Запад в интересах всей христианской цивилизации, было типичным для русских шеллингианцев29. Проповедником западных духовных ценностей называет Чаадаева первый издатель всего комплекса Философических писем П.Я.Чаадаева на языке оригинала (1966) Р.Мак-Нали в книге «Чаадаев и его друзья»30. Утверждения о приверженности Чаадаева западноевропейским духовным ориентирам доходят порой до того, что историки прямо говорят о переходе Чаадаева в католичество. Профессор русской истории в Париже Мари-Пьер Рей в книге «Россия на распутье» даже называет год, когда произошло «обращение» Чаадаева – 182731. При этом некоторые западные исследователи опровергают представления о «западничестве» Чаадаева. Так, польский историк Г.Пшебинда утверждает, что Чаадаев никогда западником не был, поскольку его мировоззрение формировалось «в ходе острой полемики с просветительским, гегельянским образом мира западников (русских антитеистов и деистов)»32. Интерес к Чаадаеву практически никогда не был чисто научным, и трактовка его идей и взглядов в большинстве случаев определялась идеологической позицией автора. Чаще всего Чаадаева воспринимали в системе интерпретации «свой – чужой» – это особенно характерно для деятелей освободительного движения и советских историков, увидевших в нем борца за социально-политические идеалы. Другой распространенной точкой зрения стало утверждение о «западничестве» Чаадаева, которое трактовалось по-разному: в зависимости от позиции исследователя внимание уделялось его религиозным или социально-политическим аспектам. Менее популярным оказалось представление о Чаадаеве как об одном из основателей русской национальной мысли, в основе которой лежит религиозная философия. Среди множества современных трактовок, связанных с непрестанным духовным поиском и свободой выражения мнений, наиболее актуальной представляется точка зрения, согласно которой Чаадаев оценивал историю России и ее возможности в будущем с позиций христианского универсализма. Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, в рамках которых решаются поставленные цели и задачи исследования, заключения, где изложены основные выводы, и списка источников и литературы. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Урок по теме «История политических репрессий и сопротивления несвободе в ссср» Цель: осмысление трагической судьбы страны и судьбы человека в период политических | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Огромную роль в формировании и развитии эстетических принципов Чехова сыграло его медицинское образование, как естественно-научное... |
| Технический университет Кафедра философии тема: «Социально-философские взгляды славянофилов» России. В напряженной полемике конца 30-х — 40-x гг. ХIX в о месте России в мировой истории оформились славянофильство и западничество... |  | Реферат по психолого-педагогической антрапологии тема: «Естественно-научные... Программа вступительных испытаний для абитуриента Академии вэгу по предмету «Биология» составлена на основе федерального компонента... |
| Элективный курс "История России в лицах" Ходакова Антонида Ивановна Учитывая сложность вопроса об исторических личностях, их роли в истории, учащимся полезно будет разобраться, чем объясняется выдвижение... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Учить учащихся видеть взгляды Тургенева, особенности его литературного творчества |
| Элективный курс "История России в лицах" 11 класс, 34 часа пояснительная записка Учитывая сложность вопроса об исторических личностях, их роли в истории, учащимся полезно будет разобраться, чем объясняется выдвижение... | | И. С. Тургенев. «Муму». Герои: немой крепостной Герасим, Татьяна... И. С. Тургенев. «Муму». Герои: немой крепостной Герасим, Татьяна – его любимая, барыня, самодурно решающая судьбы вверенных её судьбой... |
| Г ородская краеведческая программа «Судьбы России» Приобщение учащихся к историческому и духовному наследию г. Тулы, научно-поисковому творчеству | | Урок по литературе и истории в 11 классе тема урока «Судьбы людей в революции» Цели урока: показать неизбежность трагичности судьбы человека в переломные моменты истории; понять, как раскрывается человек в ситуации... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Идейной, духовной истории России посвящена и новая, только что вышедшая его книга «Опыты из русской духовной традиции». О том, как... | | Сергей Сергеевич Степанов Век психологии: имена и судьбы «Степанов С. С. Век психологии: имена и судьбы (издание переработанное и дополненное, авторская редакция)» |
| В. И. Вернадский: Учение о ноосфере и современное глобальное мышление Истинное величие Вернадского выясняется только теперь. Оно – в его глубоких философских идеях, заглядывающих в будущее, вплотную... | | П. Н. Феофанов Значение пересадки сердца человека для его судьбы Областной фестиваль детских и молодёжных самодеятельных театров в рамках проекта «Центр театральной педагогики» Томского Областного... |
| «Пытливость» Это образовательный видеоцикл бесед Председателя Фонда, известного писателя, академика Российской академии образования Альберта Лиханова... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... И. С. Тургенев. «Муму». Герои: немой крепостной Герасим, Татьяна – его любимая, барыня, самодурно решающая судьбы вверенных её судьбой... |
