1
Есть! — воскликнул Ролинс. — Наконец!
Телеобъектив робота передал изображение человека в лабиринте. Мюллер стоял, сложив руки на груди и небрежно опершись о стену. Высокий смуглый мужчина с выдающимся подбородком и мясистым широким носом. Он отнюдь не казался обеспокоенным появлением робота.
Ролинс включил звук и услышал, как Мюллер сказал:
— Привет, робот. Зачем ты явился ко мне сюда?
Робот, разумеется, не ответил. Не ответил и Ролинс, хотя он и мог это сделать через аппаратуру робота. Находясь в центре управления., он всматривался в экран, слегка наклонившись вперед, чтобы лучше видеть. Усталые глаза слезились. Чтобы провести одного из роботов в самый центр лабиринта, понадобилось девять дней. При этом они потеряли около сотни роботов. За каждые двадцать метров пути приходилось жертвовать одним таким дорогим устройством. А ведь им еще посчастливилось, если учесть, что возможности лабиринта почти беспредельны. К счастью, они сумели надлежащим образом воспользоваться помощью электронного мозга корабля и использовать целый арсенал великолепных сенсорных приборов, благодаря чему сумели избежать не только всех явных ловушек, но и большинства ловушек совершенно неожиданных. И вот теперь они достигли цели.
Ролинса слегка пошатывало от истощения. В эту ночь он не спал вообще, контролируя последнюю, самую ответственную фазу операции — проникновение в пояс A. Хостин пошел спать. Несколько позже ушел и Бордмен. Кое–кто из отряда нес дежурство в центре управления и на корабле, но Ролинс был среди них единственным штатским.
Он размышлял, произойдет ли обнаружение Мюллера в часы его дежурства. Пожалуй, нет. Бордмен, конечно, побоялся бы, что новичок у руля в столь ответственную минуту может испортить всё... Они оставили его на дежурстве, а он продвинул своего робота на несколько метров дальше, и вот теперь он в упор смотрит на Мюллера.
Ролинс всматривался в лицо Мюллера, стараясь разобраться в его выражении. Удрученность? Но ничто не свидетельствовало о том, что Мюллер чем–то удручен. А ведь Мюллер живет здесь уже несколько лет в одиночестве. Неужели это не оставило на нем отпечатка? И то самое — скверная шутка, которую сыграли с ним гидряне, — пожалуй, тоже должно было как–то отразиться на его лице. Но,насколько Ролинс мог видеть, не отразилось.
Да, его глаза были грустны, а губы сжаты. Однако Ролинс предполагал увидеть нечто более драматическое, нечто романтическое, — облик мученика. Увидел же он лицо равнодушное, несколько окаменевшее, лицо с неправильными чертами, лицо выдержанного, сильного, немолодого мужчины. Мюллер поседел, и одежда на нем несколько поизносилась, было видно, что она стираная. Но может ли выглядеть иначе тот, кто уже девять лет пребывает в подобном изгнании? Пожалуй, Ролинс желал чего–то большего — эффектных теней под глазами, выражения горечи.
— Что тебе нужно? — снова заговорил Мюллер, обращаясь к роботу. — Кто тебя прислал? Почему ты не уходишь?
Ролинс не посмел отозваться. Он не знал, какой гамбит запланирован Бордменом на этот момент. Он поспешно отключил робота и почти бегом бросился к палатке, где спал Бордмен.
Бордмен лежал под балдахином регенерационной системы. В конце концов ему было по меньшей мере восемьдесят, хотя никто этого не заподозрил бы, а единственным способом борьбы со старением являлось регулярное подключение на ночь к своему регенератору. Ролинс задержался, несколько сконфуженный своим вторжением в столь неподходящее время, когда старый дипломат спал, окутанный паутиной соответствующих устройств. Мягкий ремень удерживал у его лба церебральные электроды, обеспечивающие здоровый сон и способствующие очищению мозга от отравляющих субстанций, накапливающихся за день напряженной работы. Ультразвуковой фильтр удалял шлаки из артерий Бордмена. Влияние гормонов регулировала таинственная паутина, натянутая над его грудью. Все это было подключено к мозгу корабля и контролировалось этим совершенным компьютером. В окружении приборов и аппаратов регенерационной системы Бордмен производил впечатление манекена, вылепленного из воска. Дышал он ровно и размеренно; его пухлые губы обвисли, щеки,казалось, опухли и размякли. Глазные яблоки двигались под сомкнутыми веками — он видел сон.
Можно ли сейчас будить его? Не опасно ли это? —мучительно колебался Ролинс.
Он не пожелал рисковать. При всех условиях ему не следует будить Бордмена непосредственно. Он выбежал из спальни и включил ближайший отвод центра управления.— Сон для Чарлза Бордмена, — приказал он. — Пусть ему приснится, что мы нашли Мюллера. И что он должен немедленно проснуться.
Так что, Чарлз, вы уж нас простите, но вы нам нужны. Понятно?
— Принято к исполнению, — ответил мозг корабля.
Импульс устремился от палатки к центральному пункту управления, принял форму направленной реакции и вернулся в палатку. Информация, переданная Ролинсом, проникла в мозг Бордмена через электроды на его лбу. Довольный собой Ролинс вернулся в спальню и стал ждать.
Бордмен шевельнулся. Скрюченными, как когти, пальцами обеих рук он начал легонько царапать аппаратуру, в путах которой лежал.
— Мюллер... — пробормотал он.
Но глаза открылись. Некоторое время он, повидимому, ничего не видел. Но процесс пробуждения начался, а регенерационная система уже успела в достаточной мере укрепить его организм.
— Нед? — хрипло прозвучал его первый вопрос. — Что ты тут делаешь? Или мне снилось...
— Это не был сон, Чарлз. Я запрограммировал это сообщение для вас. Мы дошли до пояса А. Обнаружили Мюллера.
Бордмен отключил регенерационную систему и уселся, разбуженный окончательно.
— Который час?
— Уже светает.
—Ты давно его обнаружил?
— Пожалуй, минут пятнадцать назад. Я обездвижил робота и сразу же побежал к тебе. Я не хотел будить вас, однако...
— Ладно, ладно... — Бордмен вылез из постели. И слегка покачнулся. «Ему еще явно не хватает дневного подъема, –подумал Ролинс. — Сейчас заметен его настоящий возраст». Он отвёл взгляд и принялся рассматривать регенерационную систему, чтобы не глядеть на складки жира на теле Бордмена.
Когда он доживет до такого возраста, решил Ролинс, то будет регулярно подвергаться процедурам преображения. И это вовсе не вопрос личного тщеславия. Это только вежливость по отношению к окружающим. Мы не должны выглядеть старыми, если не хотим этого. Зачем же неприятно поражать людей своим видом?
— Пойдем,— сказал Бордмен. — Нужно привести в действие этого робота. Я хочу немедленно увидеть Мюллера.
Воспользовавшись центром управления в соседнем помещении, Ролис активизировал робота. Они увидели на экране пояс А лабиринта, выглядевший более уютно, чем пояса, его окружающие. Мюллера нигде не было видно.
— Включи звук, — приказал Бордмен.
— Включен.
— Куда он девался?
— Наверное, вышел из поля зрения, — предположил Ролинс.
Робот совершил полный оборот, демонстрируя громоздящиеся вокруг стены, низкие кубические здания, стрельчатые арки. Они увидели бегущего через площадь небольшого зверька, напоминающего кошку, но не обнаружили никаких следов Мюллера.
— Он стоял там, — жалобно твердил Ролинс, — Он...
— Всё в порядке. Ведь он вовсе не обязан стоять на месте в ожидании, когда ты разбудишь меня. Пусть робот исследует этот район.
Ролинс принялся за дело. Инстинктивно остерегаясь новых опасностей, он вёл робота очень осторожно, хотя снова и снова повторял себе, что те, кто построил этот лабиринт, наверняка не нашпиговали ловушками внутренние участки, где они проживали. Внезапно из одного здания без окон появился Мюллер и стал перед роботом.
— Снова? —спросил он. — Ты воскрес, не так ли? Почему ты молчишь? С какого ты корабля? Кто тебя сюда прислал?
— Может, нам следует ответить? — спросил Ролинс.
— Нет.
Бордмен приблизил лицо к экрану. Он жестом предложил Ролинсу передать ему управление роботом и настроил телеглаз так, чтобы с максимальной отчётливостью видеть лицо Мюллера. Он слегка перемещал робота туда и сюда, стараясь не допустить, чтобы Мюллер снова ушёл.
— Ужасно! — произнес Бордмен тихо. — Это выражение лица Мюллера...
— А на меня он производит впечатление человека совершенно спокойного, — сказал Ролинс.
— Что ты об этом знаешь? А я помню, каким был этот человек, Нед. А теперь? Лицо, как из ада! Скулы выдаются... Глаза страшные. И эти искривлённые губы... Взгляни, левый уголок опущен. Возможно, он даже перенес лёгкий паралич. Впрочем, сохранился он неплохо.
Озабоченный Ролинс искал признаки страстей на лице Мюллера. Он не замечал их до этого, не смог увидеть их и теперь. Но он, разумеется, не знал, как выглядел Мюллер в нормальной обстановке. И Бордмен, ясное дело, лучше разбирался в физиогномике, чем он.
— Вытащить его оттуда будет нелегко, — сказал Бордмен. — Он и с места не захочет тронуться. Но он нужем нам, Нед. Он нам нужен!
Мюллер, соблюдавший дистанцию между собой и роботом, сказал жёстким, хриплым голосом:
— Ты располагаешь тридцатью секундами, чтобы объяснить, с какой целью ты меня преследуешь. После этого самое лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться туда, откуда ты пришёл.
— Вы не поговорите с ним? — спросил Ролинс. — Он же уничтожит робота!
— Пусть уничтожает. — Бордмен пожал плечами. — Первый, кто заговорит с ним, должен быть человеком из плоти и крови, он должен стоять с ним лицом к лицу. Только так можно достичь чего–то. Его нужно убедить, Нед, и в этом деле никакой робот нам не поможет.
— Осталось десять секунд, — сказал Мюллер.
Он вытащил из кармана блестящий шарик из чёрного металла величиной с яблоко, с маленьким квадратным окошком. Ролинс никогда до сих пор не видел ничего подобного. Может быть, подумал он, это какое–нибудь неизвестное оружие, найденное Мюллером в этом городе. Он увидел, как Мюллер молниеносным движением поднял руку с этим таинственным шариком и направил окошечко на робота.
Экран заволокла чернота.
— Что ж, мне кажется, что мы потеряли ещё одного робота, — вздохнул Ролинс.
Бордмен согласился с ним.
— Именно так. Последнего робота, которого мы должны были потерять. Теперь начнём терять людей.
|
