Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 227.65 Kb.
|
| Недавно появилась ещё одна. Но не такая, как все. Дело даже не в том, что она тоньше и длиннее, может, изящнее, нет. Эта трещина была на сердце... Они появлялись по одной, когда по две. Сначала место как бы покалывало, оно каменело, а затем расходилось извилинами микролабиринтов. Нет, для обычного глаза всё было как бы в порядке, даже сам человек не всегда знал, что они есть. Только внутреннее я могло подозревать, что он рушится, рассыпается на глазах, но ничего не могло с этим поделать. А Он знал, что делать. Знал по определению. Его все знали как Хам, Никто, который ничто не ценит и никого не понимает. И единственный его плюс был в том, что Он – знал, а другие нет. И делиться он ни с кем не собирался. Зачем? Ведь никто не знал даже о существовании проблемы. Никто, кроме Неё. Она долго смотрела на себя в зеркало, но не могла увидеть, что происходит. Не могла, но очень хотела. Это Её фантазия обрисовала то, что Она - да и многие другие - чувствовала, обрисовала как трещины. Осталось малое – увидеть. Увидеть и исправить. Сегодня на Неё опять накричали в школе. Казалось бы, ерунда – наступила на ногу. Но нога была в новой обуви, увы. Забыткин из-за этой своей обуви орал до потери пульса и звонка на урок. Чего только Она о себе не услышала – многое повторялось, да и неправда всё. И лишь одно слово заставило Её согнуться от боли, а сердце – треснуть. -Ненавижу!.. Забыткин повторил то, что Она сама себе говорила тысячи раз, и то, что всегда боялась услышать. И Она не выдержала. Он просто шёл. Неизвестно, куда, откуда, зачем. Шёл, и всё. И увидел Её, плачущую на скамейке у школы. Увидел трещину. -Не рыдай. Не рыдай, кому сказал! Помочь могу… Она с недоумением подняла опухшие глаза. Брови нахмурились. Голос звучал неестественно чётко, наигранно. -Нет. Не можешь. Спасибо. Хотя, вроде и не за что, но спасибо. -А что насчёт разломов? -Что? – Её голос сам собой стал нормальным. -Ну, трещин. Разломов. И он неопределённо махнул рукой, мол, есть такая буква, а вот как зовут – запамятовал. -Ты знаешь? -От не рекомендовал бы я себя на «ты» называть.. Хотя, хозяин-барин. Хочешь рассыпаться пылью – не держу. Только и делов, что развернуться и уйти. -Извините. – Она вела себя нагло. Да кто он такой – не выше её, тёмные волосы торчком, задранный нос, ухмылка, толстовка, потёртые джинсы, рюкзак за спиной – кто он, чтоб требовать к себе такого отношения?! Ну, ничего, Она под его дудку попляшет, но так, чтоб он сам от этого подавился! – И что Вы собирались мне рассказать? Вы присаживайтесь, присаживайтесь. Поди, тяжело стоять то? Он сел. Улыбнулся. Его глаза стали ярко-красные. Продолжение следует. -Всё же очень просто. Человек накапливает в себе отрицательные эмоции в свой адрес, а потом сдуру использует их энергию для того, чтоб исправиться. Ещё хуже, если он начинает себя грызть за неправильно прожитый день. Тогда он рушит себя сам, даже если все вокруг его боготворят, что маловероятно. Она слушала уже третий раз и пыталась понять, шутит Он, или нет. -Подводим итоги. Что бы тебе не говорили, гни свою линию. Все собранные эмоции выливай на других. Живи в своё удовольствие. С опасением - вдруг Она опять не поняла?! – он посмотрел на её реакцию. -Эй, я всё сказал! -Значит, так. Я НЕ ЭЙ. И плюс, но это уже на заметку, не глупая. Я тебе не верю. -Опять на ты? -Снова. В следующий раз дари макулатуру кому-нибудь попроще. -Я не вру. -Ты надел цветные линзы и поэтому считаешь, что все вокруг в обморок от твоего бреда падать будут? Знаешь, что. Пусть я рассыплюсь на маленькие песчинки, но я НИКОГДА, понял? никогда не перестану улучшать себя. И ещё. Шёл бы ты куда подальше, голюбчик. Отвянь. И Она встала, развернулась и пошла домой. Уже вслед ей донеслось со скамейки: -И пожалуйста! Не хочешь – не нуда! Думаешь, уговаривать буду? Черта с два! Перестанешь существовать – вспомнишь меня, куда денешься! Она скрылась за поворотом. -Скатертью! А вот за глаза ответишь... Думала, я всё время их человеческими держать буду? Шнурки погладить? Ах, да, у тебя липучки… Какая досада! И, чуть подумав, добавил: -Блин. И Он ушёл в противоположную Ей сторону. Но в голове уже появился план. План завоевания доверия. А если проще – спасательная операция, где главный Его союзник – время. А Она бежала. Бежала домой, от той треклятой скамейки, бежала от Него с его мыслями. Бежала от своих мыслей. «А ведь он прав. Может быть, действительно я сама себя рушу. Может, не выдерживаю и от напряжения трескаюсь. Вроде как от переизбытка чувств. Типа, в стеклянном стакане горячо, стеклянный стакан сейчас бабах! И действительно – бабах…» И только у дома Она, наконец, разобралась в себе. Да, она попробует следовать совету этого типа с контактными линзами. Кстати, как его зовут? -Витёк. Повторять не нужно? -Кто здесь? – Она аж остановилась. – Кто ты? -Ай, меня рассекретили! Фантазия я твоя, кто ещё? Буйная такая фантазия. Только то со мной вслух не разговаривай – со стороны дико выглядит. Ты аккуратненько так мысленно зови, если что. Кстати, я – Александропол! -«Очень приятно, - проговорила она, а потом подумала, - Тихо шифером шурша, крыша едет неспеша.» -О, правда? Значит, меня скоро догонит!..- подал голос Александропол. В подъезд Она вошла в хорошем расположении духа. Продолжение следует. -Ну и?! Что там с этим треугольником? Алик, хелп! Ты нужен в неимоверных количествах! Тут нарисовать надо равнобедренный треугольник, вписанный, описанный, с высотами и медианой… Алик, без тебя – никак! -Я не Алик! Я – АЛЕКСАНДРОПОЛ! -Алик, ну какой Александропол, …рополь. …тополь,.. когда тут геометрия! Думай, о чём говоришь, а главное – когда! Сейчас я ничего, кроме ответа не воспринимаю, и принимать не собираюсь! Так ты поможешь? -НЕТ. Пока двадцать раз не напишешь моё имя полностью – на большее, чем облачко, не рассчитывай. Хотя, могу ещё машинку сбацать. Она настрочила имя на компьютере, а потом размножила – по одному имени на лист и распечатала. -А теперь? -Теперь официально заявляю, что... Пардон, у моего имени на конце нет мягкого знака! -У тебя и имени быть не должно! А знак сам поставился. Считается, что так правильнее. Фантазий быстро оценил ситуацию: -Думаю, ты и без меня справишься. -Брр, а если я его замазкой? – Она пошла на попятный. Так и быть, ведь эта задача ну очень нужна завтра же. -Вперёд и с песней, – милостиво напутствовал Алик. Когда с именем всё было готово, Рополь так же милостиво проговорил: -Спасибо! Теперь ты никогда имя моё не забудешь. -Ну-у? -Э.. Дай карандаш. -Кому? -Сама себе. Возьми и рисуй. Прости, теперь я помолчу. Не буду отвлекать. Но знай, мысленно я с тобой! -Кинул меня, а Алик? -А вот это уже тактическая ошибка! Кто твоей рукой водить будет? Твой же мозг! А там и до моей квартирки недалеко. Вот и думай, нужна тебе фантазия, или нет. -Ну, смотри. Я начинаю! Ей не ответили. Похоже, Александропол Фантазьевич не обманул и действительно помогал. Треугольник появился на чистом листе не один. На полях появилось облачко. «-Стоп, машина. Это Александропол назло мне или я сама назло себе эту безобразию сотворила? М-да, разговаривать с собой крайне вредно – перестаёшь отвечать за СВОИ поступки, списывая на другую себя.» -Ну что, гений математики, сообразила на тро.. мм.. с треугольником Малевича? – не преминул поинтересоваться Алик. -Сообразила, - ухмыльнулась Она. – А вот как решить – не знаю. -Да ты по жизни ничего не.. -ЧТО? Из соседней комнаты послышался женский голос. -Малышенька, с кем это ты разговариваешь? -Всё хорошо, мам. – уверила Она мамулю, а потом быстро подумала, разумеется, обращаясь к фантазии. – Да как ты смеешь такое говорить? Я всегда пашу как ненормальная, меня окрестили ботаничкой, я не выхожу гулять, так занимаюсь, а ты считаешь, что я просто кривляюсь, ничего не соображаю? Как ты вообще такое подумать мог? А в голову уже полезли мысли, скрытые от Алика усилием воли. Она сама еле их слышала. -А ведь это так. Ты пытаешься отстреляться, чтоб поваляться на диване, делаешь всё абы как, не напрягаясь. Ты ведь только создаёшь видимость знаний, ведь так? -Нет, не так, – опешила Она. – Хотя так, так, ТАК! Напряжение в Ней нарастало, Она поняла, что ещё чуть-чуть, и взорвётся на фиг, но не могла собрать себя воедино, оставалась раздробленной, раздвоенной на две враждующие половинки… -Ещё хуже, если человек сам начинает себя грызть, - выплыла чья-то фраза. -ДОМАШКА, СЕЙЧАС ЖЕ РЕШИСЬ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! СИЮ МИНУТУ!!! Она тут же ощутила, что внутри неё что-то исчезло. Какая то боль испарилась, осталась лишь злость, с которой Она так орала. Самое интересное, что на маму, так чутко следившую за звуками спальни, этот вопль совершенно не возмутил. Она его не слышала. И слава богу. Тут же учебник по геометрии слетел за стол, тетрадка открылась. Она не соображала, что и как делает. Она кинула через всю комнату пенал, предварительно вытащив ручку. Она ткнула ручкой в тетрадь и начала строчить. И только когда на бумагу легли слова «что и требовалось доказать», она успокоилась, отшвырнула ни в чём не повинную тетрадь, вскочила со стула и боком упала на кровать. И заплакала. -Мама мия, а если б она сорвалась на человеке? – шёпотом высказался Алик. Она не слышала. Она нечаянно стала счастливой. Она нашла способ бороться с трещинами. Варварский, но способ. Это Крик. А на другой стороне города парень с красными глазами сидел на заборе и пялился в мобильник. -Не так, совсем не так. Но эффектно, – заключил он. Продолжение следует. Она решила встать пораньше. С трудом, но встала. Зачем? Разрешите пофилософствовать: Как ни крути, а опаздывать в школу больше не надо. Во-первых, ты сам начинаешь себя чувствовать хорошим человеком, во-вторых, что не менее важно, так начинают думать другие. Это заметно помогает избежать замечаний учителей. Что значит зачем?! Она себе таких вопросов не задавала. Как пышечки садятся на диету и избегают по неопытности еду, так и Она начала избегать отрицательных высказываний о себе любимой. А для этого нужно было просто быть паинькой, поднимать на уроках ручку, бросать фантик в корзину и мило улыбаться прохожим. А, всего то! Один только минус – в отсутствии плюсов. Возможно, теперь она будет купаться в положительных эмоциях окружающих, но самой от себя ожидать только похвалы опрометчиво. Как с собой бороться – неизвестно. А вот это и есть «в-третьих»! Она надеялась встретить Его. Как ни крути, а помочь, кроме Него, никто не в состоянии. Вот такая палочка-выручалочка! Их почему то не тиражируют… И вот, наступив на горло собственной песни «а мне никто-о не ну-ужен», а за одно и Александрополу (для профилактики), Она шла по переулку, одновременно ведущему в школу и уходящему вникуда, и зорко разглядывала прохожих, надеясь увидеть торчащие чёрные волосы Помощи. А в это время Помощь разглядывала её, причем давно уже, с дерева. Он считал. За одно это можно было памятник ставить, однако желающих не оказалось – и ни один прохожий, хоть с тремя Аликами в голове, даже предположить не мог, что двумя метрами выше сидит человек. Ветви укрывали Его очень надёжно. Так вот, он считал. Но не банальные арифметические цифры, а варианты своего поведения. -Вроде как затмений в ближайшем будущем не наблюдается, - прикидывал Он, - полнолуние уже было, мерси ему за нашу встречу. Он поморщился. -Дальше. Два дня думала – мало. Зато достаточно для второй ссоры – а тогда сушите вёсла, гражданин хороший! Всё полетит, сразу и надолго. А вот если дня три… О! Всё сошлось! Простите покорнейше, но раньше, чем в пять вечера, Вы меня не увидите. Последняя фраза была обращена к уходящей уже от дерева девушке, к Ней. Третий урок закончился. И что мы имеем? Четыре пятёрки! Она светилась, но не как самовар: ржавым отливом позолоты, а чистой монетой. Не каждая звезда похвастается таким свечением, хотя Она-то мерцала в переносном смысле. Не удержавшись, она проскакала на одной ноге полкоридора, протанцевала на месте и уже видела, как пойдёт в присядку, когда на горизонте замаячила завуч, и Ей пришлось закруглиться без финального аккорда. Как оказалось, завуч – та ещё проблема, по сравнению с одноклашами просто пушистый зайчик. Ребята же попали на всё представление, и их Она явно забавляла. По их глазам было видно, что Ботя-ботяничка быстро теряет свой без того крошечный авторитет. Забыткин заржал. Он никогда не смеялся, только ржал. Это послужило сигналом для других. Секунд через восемь весь коридор бузил на одной ноге, тщетно пытаясь приблизиться к Её незабываемым вензелям, смеялся, только автограф никто не просил. Но Она этого уже не видела. Она неслась к выходу, на ходу наплевав на учёбу, неслась подальше от коридора, от завуча… и от Забыткина. Только на улице, около парка, Она остановилась. Он в расстройстве пнул стену ногой. -Вот знал же, что что-нибудь, да забуду: унылый человеческий фактор! Вя, ещё и дождь собирается. О’кей, спокойствие, ща всё разрулим, не будь я… а-а, вот этого вслух лучше не произносить! И Он понёсся в сторону зелёных насаждений. Продолжение будет. Занимался дождик. Маленький такой, противный. Типичный осенний дождик – с серым небом, мелкими каплями, пропущенными через дуршлаг, и быстро наплывающими лужами. В такую погоду нужно быть обязательно в хорошем настроении – иначе тебе сразу же холодно, одиноко, тускло. Ты складываешь руки на груди, чтоб хоть как-то согреться и занять сосущую пустоту внутри. Всё хорошее кажется таким далёким, загнанным на задворки памяти, что ты даже удивляешься, как раньше мог быть таким беззаботным, радоваться как таковое. Когда человек в таком состоянии, ему противопоказано быть одному – уж слишком это тяжело. Она сидела, согнувшись пополам, на краю детской песочницы и смотрела на мокрый асфальт. Подсохшие было слёзы смешались с каплями воды и мешали наблюдать за маленьким кленовым листиком, мокнувшим, как и Она, в гордом одиночестве. -Что же ты так, раньше других упал? Висел бы сейчас на дереве, со всеми. -И это говорит та, которая замерзает в компании дождя? – ухмыльнулся кто-то за спиной. Она повернулась. Сложно сказать, удивилась ли Она, обрадовалась ли – её лицо не выражало ничего. Она просто смотрела и смотрела на Него немигающим взглядом, с поднятыми бровями и открытым ртом. -Ну, ты точно решила простыть? – смутился от такого взгляда Он. – Третья рука у меня не вырастет, можешь не ждать. Пошли, тут нам делать нечего. Она оглянулась на листик. Тот, мокрый и тяжёлый, как бы раздумывая, приподнялся, а потом снова упал. -Нет. Не пойду… -Тебя обстановка не смущает? -Не думаю… Я всем довольна. -Накрывает, - констатировал Он. – А зонтик у тебя есть? Он пытался говорить мягко, чтоб не раздражать её. Говорить спокойно, чтоб получить ответ. Рассиживать и ждать воспаление лёгких ему не хотелось. -Есть… Кажется… Портфель. Он секунд десять покопался в её маленьком ранце и выудил что-то совсем мизерное, розовое в цветочек и с прозрачными вставками. Что-то, что должно раскрываться. -Ой.. Я не умею! Эти Его слова неожиданно разрядили обстановку. Она усмехнулась. Её глаза заблестели. -Давай сюда! Куда такому спасителю мира знать, что такое дамский зонтик! И отработанным движением открыла это розовое чудо и вскинула над головой. Стало теплее. -Садись! Твоей причёске намокать - вредно для существования! «Уж слишком быстро она развеялась. Затишье перед бурей», - подумалось Ему, но он тут же сел, наплевав на сохранность рисунка на джинсах, под зонтик. -Итак, - сказал Он. – Дождя ву. -Де жавю, - согласилась Она. -Что на этот раз стряслось? Она отвернулась, пытаясь очень точно передать всё произошедшее, но воспоминания не систематизировались, а, напротив, разрознивались, смешивались и давили на виски. Она зажмурилась. -Не говори. Не надо!.. – зашипел Он. Она уткнулась ему в плечо, которое находилось чуть выше её носа. Он хотел отстраниться, но передумал, и вместо этого набросил на неё край своей толстовки. Дождь усилился и сшиб с клёна с десяток листьев. Среди них уже нельзя было различить тот некогда одинокий листик – они были все вместе. Продолжение следует. Прошёл месяц. Теперь Её распорядок дня звучал так: -Школа. -В. -Уроки -Отдых -Спать. Время на уроки всё увеличивалось, ужимая «отдых», но Она и не думала восполнять его за счет загадочной В. Теперь каждый день после школы она шла в парк, где долго бродила по аллеям, вспоминая наставления Виктора. Интересно, почему Виктор? Ну не смешно, ведь она так и не удосужилась спросить Его имя! А Витей он был лишь в её воображении, этот вариант устраивал лишь Александропола, но он не в счёт. Она старалась принять всё случившееся за день как должное, пыталась перестать по сто раз вспоминать всё негативное и чётче отпечатывать в памяти самое приятное, заготавливала фразочки для словесного парирования. Теперь её цель – пусть, мелкая, не самая главная, но цель – избавиться от грифа «ботан». -Не стоит орать на каждом шагу «Я нормальный человек, эй, ты, разуй глаза!», не поможет, - сказал как-то Он. – Нужно медленно становиться незаменимым. Начинаешь помогать. Не замечают - и пусть. Потом, месяца через три – четыре, поймут, что если перестанешь помогать - капут. И оценят. «-Вот тогда поймут, что я незаменима. Нужна как воздух. Тогда начнут ценить». Под конец прогулки появлялся Он. Ей так и не удалось понять систему этих появлений. То он приходил почти сразу, иногда Она успевала окоченеть (октябрь на дворе, елки-палки!). Один раз Он не пришёл вообще, уведомив Её об этом sms-кой. («-И номер свой я не давала! Или дала? Шикарная у меня память!») Когда же Он появлялся, то начинался разговор. Каждый день. -И как день? Школа ещё стоит? Ну-ну… - вместо приветствия начинал Он. -И тебе не болеть! А день так себе. Ничего примечательного. -Ты хотела сказать, ничего хорошего? Примечают только хорошее… -А плохое забывают! Ой, ну как ты похож на нашего химика! «Не запоминайте, дети, как я Иванова ругаю, лучше запоминайте формулки. Они, того, интереснее!» А всё потому, что в начале года велел зубрить каждое его слово! -И ты послушалась?! -Я первая его подколола… - и Она расплылась в довольной улыбке. -Домашняя работа – пять! – он сделал пометку на ладони. -Откуда ты знаешь? -Я ж не о твоей учёбе! Учёба – это побочное явление между разговорами людей. А ты не приспособлена именно к ним! А домашка – это я образно, о тебе лично. Совершенствуешься на глазах! -Комплимент? -Ничуть. Просто мой лексикон довольно скуден, и другой ненавязчивой похвалы не вспомнилось. И вообще, мая твая не понимать! -Значит, комплимент. Она бы не решилась назвать эти прогулки свиданиями. Скорее экзаменом. И отнюдь не чувств! Куда там… Виктор всерьёз решил взяться за её душевное равновесие. Чтоб никаких больше трещин! А как ему объяснить, что одно его присутствие исключает трещины как таковые? Он сам себе не мог объяснить, зачем, ну какого зонтика он ей помогает? Вроде одна из многих. Ничего особенного – девчонка и девчонка. А вот рушит все его принципы! При ней он начал философствовать, старается выглядеть прилично, купил расческу, ловит себя на мысли, что часто вспоминает её, когда надо и не надо. Вообще крыша едет. И только смотря на своё отражение в витрине, он вспоминал, кто он такой, что должен делать. Мозг начинал работать в стандартном режиме, язык не выдавал фразы длиннее трёх слов, глаза краснели. Чистое зло. И никто не понимает, что зло – не такая уж плохая вещь. Зло для всех – это изгой. От зла все воротят носы сразу, как понимают, что это – зло. Это клеймо. И никто не задумается, как оно необходимо. Никогда. Поэтому зло скрывает себя. Чтоб жить. Продолжение следует. Она давно мечтала поставить Забыткина на место. Ох, как давно! И всё не было случая. Но, как правило, всё в мире случается. Она получила пару. Первую пару за всю жизнь. Оптимисты класса заявили, что это надо отметить, пессимисты – что мир рушится, а Забыткин воздержался. И не потому, что опешил от столь сложного выбора: пить или крушить? а просто, Она нутром это чувствовала, решил выделиться. И явно не в Её пользу. Звонок ещё не успел растрезвонить окончание алгебры, а Александр Алексеевич Забыткин уже вырос около Её парты. «-Сейчас будет выпад, - отметила Она, быстро скидывая учебники в ранец: если нужно будет ретироваться, лучше сделать это со всеми пожитками, чтоб потом не бегать по всей школе с криком: «Где моя туфля?!» - Санёк скажет что-нибудь колкое. Потом гоготнёт. Рядом, да, так и есть, окажутся пара – тройка дружбанов. Они поддержат. Вот не замечают такие люди перемен! По законам жанра, я стушуюсь, расстроюсь и час буду рыдать в туалете. А вот возьму и вместо этого отвечу! Ка-ароший план». -Ну что, Ботя, ты теперь у нас не Ботя, нет? А-а-а, ты теперь у нас не свалка знаний… Жалко, конечно, реликвию терять, да, видно, ты сама испортилась. -Уж кто бы говорил! Сам то двойки лопатами гребешь, а? -Ай, сдаюсь! Лапки кверху! От такой аргументации я в шоке! Проснись и пой, цыпленок! – пропищал Забыткин, собрав глазки в кучку, и серьёзно так добавил, - Не путайся под ногами, дилетант. Растоптать же могут. Проиграла! Она рванулась к выходу. Он был проворнее, и схватил её за руку. Концерт ведь не окончен! Нужно же ещё посмеяться поверженному врагу в лицо, иначе же весь кайф пропадает. Но Забыткин не успел. Её правая рука была чуть выше локтя крепко сжата пальцами Забыткина, даже попытаться вырваться было бы глупо. А левая была свободна. Слабенькой левой рукой отбить правую нереально, значит, нужен креатив. Александропол точно передал Ей всё, что нужно делать. Согнуть руку в локте, поднять ладонью вперёд и несильно, но со шлепком провести по щеке, «нечаянно» царапнув ногтями нос. Не свой, конечно! Забыткин был новичком в получении пощёчин. С такой наглостью он сталкивался впервые. От неожиданности он уставился на Неё злыми, немигающими глазами, но ничего в ответ придумать не смог, только отпустил. Она сжала губы, накинула ранец на плечо и вышла в коридор. -Чтоб тебя!.. – Санёк потрогал щёку холодными руками. – Война, значит, да? Её весь день не покидало ощущение ошибки. Что то она пропустила! В таком смятении было невозможно сосредоточиться. Её колотила дрожь. Он кашлянул. Так и есть, Он стоял возле школьных ворот, облокотившись о распахнутую калитку, и ждал Её. Его брови были нахмурены, рот замер в кривой усмешке. -Значит, мы теперь все такие крутые? – тихо проговорил он, не дав ей ни малейшей форы, чтоб прийти в себя. – Бойтесь, овчарки, Бобики идут? И совсем тихо, проглотив окончание, закончил. -Ду… Она не поняла, что делает. Боль, смех, раздражение, страх, неприязнь – всё перемешалось. Она видела только красные, с крошечными зрачками, глаза. Её левая рука сама метнулась вперёд. -За кого ты меня, прости, принимаешь? – так же тихо прошипел Он, секундой раньше поймав её ладонь и больно сжав в своей. – С кем на одну ступень ставишь? -Ты сказал, что я… -Я помню, что сказал. И правильно сделал. Она зажмурилась. Пощёчина – слабое действие, ничто по сравнению со Словом. Как Она была неправа! Вот она, ошибка… Он отпустил Её и быстро зашагал прочь. На её руке появилась трещина. Продолжение следует. Стемнело. Возможно, просто набежала туча, но, скорее всего, это солнце скрылось за горизонтом. Она не чувствовала ничего. Просто шла и шла вперёд, домой. Куда ещё идти? Только к дому, туда, где знаешь каждый угол, каждую трещинку. Трещинку… -Алик, что со мной? – одними губами спросила Она. -Недоедание, – последовал ответ, тут же опровергнутый. - Алё, гараж, это я – машина! У тебя две новые трещины! -А то я не знаю. На руке и над локтем. -Гы, я это вместе считал… Ты в курсе, что появилась одна над душой? -ГДЕ? – Она остановилась. -Над душой. В переводе с китайского – чуть ниже шеи. Она осторожно дотронулась до ключиц. -Здесь, да? Под ладонью слабо бился пульс. И больше ничего. Внутри как будто опустело: скажешь «ау» - аукнется. -Давно? -Не надо было Витьке вслед смотреть – ты чуть в обморок не упала. Я бы очень удивился, если б этой трещины здесь не оказалось. -Бедный. -Кто, я?! -И такой красивый… -Эй, ты вообще меня слушаешь?!! Она не ответила. Только села на корточки и подняла что-то с асфальта. -Ну, и? Сломанный цветок. В мире есть и получше. Я, например! – не понял Александропол: чем эта красная ромашка, или как там её, превосходит Фантазия? -Какой красивый, - тихо повторила Она, - ярко-красный и с чёрными комочками грязи. Всего лишь пять сантиметров от ножки, а цветок с ладонь… -Да вижу я! -Помолчи. -Ты это мне?! -Да, тебе, - ровно ответила Она. – Не мешай. Ваш номер восемь, если надо – спросим. Алик замолк. Она подошла к подъезду. В её окне горел зелёный свет настольной лампы. Сейчас Она поднимется в квартиру, успокоится, а завтра будет новый день. Такой же, как и все до него. Такой же, как и все последующие. Вдруг она отчётливо поняла, что не хочет туда. Ей бы бежать и бежать, всё вперёд, в темноту, и никогда не останавливаться. И не оглядываться. И только маленький цветок в руке, красно-чёрный, или даже чёрно-красный, отрезвил её. Он ведь засохнет. Через три-четыре часа Он умрёт. А вода есть дома. Да. Она не помнила, как попала в свою комнату. Не помнила, как поставила стакан с ромашкой на подоконник. Ничего не помнила. И сразу же уснула. Продолжение следует -Ты говорила, что у меня никогда не будет трещин. -Да, говорила. А Вы говорили, что не будете жить. -Я и не живу! Существую подобием жизни, ни к чему не стремлюсь, ни в чём не нуждаюсь… -Это ад, верно, мальчик мой? -Я предпочитаю «мистер» или «сэр». -Я, взрослая тётя, и так тебе «выкаю»! Мы, случаем, не хотим жареные креветки в винном соусе? Нет? Жаль, значит, мы ещё не до конца эгоисты… -Ты отвлеклась. -Это ты меня отвлёк! Миль пардон: ВЫ отвлекли, сэ-э-эр. Я о чём говорила? А, да-да-да, о договоре. Простите, сэ-э-эр, но Вы его первые и нарушили, а значит, я с себя все обязательства снимаю! Вот так то! Собеседник женщины замолк. Он, казалось, думал. -Поаккуратнее с мыслишками, малыш! Авось прочту ненароком? -Не прочтёшь, ведьма. -У, пошли комплименты! Значит, у нас проблемы, а, сэ-э-эр? Отвыкли от разломов? Ничего, человек быстро ко всему привыкает. -Я не человек. -Уже да, мой злой сэ-э-эр! Вы живёте, хотите есть, переживаете, ах, да мало ли что ещё, главное – живёте. Жи-вё-те. Как дважды два – четыре, верно? -Я хочу вернуть договор. -Снова отгородиться от всего мира, взять погонялово Хам, плевать на всё с Эйфелевой башни и в упор не замечать человеков? С одной стороны – перспектива умиляет. А с другой – не могу, дитятко моё яхонтовое! Подобные договоры одноразовые, как бумажные носовые платки. К тому же, ты правда ТАК не хочешь быть таким, как все? Или причина в том, что ты стал разломы называть трещинами? Простите, забылась, сэ-э-эр. ВЫ не хотите?.. Ну уж нет, повторять весь этот монолог через «вы» я не буду, ещё чего! Ты меня понял, и то радовать должно. Он смотрел на эту старую болтушку и как будто не видел её. Ни её розовых с проседью волос, ни красного пиджака, ни зелёной мини-юбки. Смотрел, не моргая, но не замечал ни вздёрнутый носик, ни маленькие красные глазки, ни жирно обмазанный красной помадой рот. «- Этой трещине ещё нет дня, а я уже здесь. Нет, я определённо хочу вернуть свое бессмертие. Этот мир мне не нужен. Это страшный мир, рушащий людей изнутри. Мир подлости, мир разочарования, мир беды. Но как я ненавижу то состояние отчуждённости! И в нем я разочаровался. Наверное, лучше рассыпаться на мелкие кусочки, чем всю жизнь вспоминать и вспоминать… в мыслях менять… думать… жить…» - он повернулся к женщине спиной и направился к выходу. -Ты принял решение, мой хороший. Я это не спрашиваю, я утверждаю! Возможно, для тебя это – единственный выход. Иди. Прощевай, голюбчик! « …голюбчик…» Он развернулся. Его глаза полыхнули красным светом, … и померкли. -СТОЙ! – завизжала Она. Полыхнул зелёный свет, темнота ночи проиграла свету настольной лампы. Продолжение следует. Возможно, всего, что описано далее, не было, это всего лишь продолжение её сна. А может быть, последующие действия имели место быть… кто знает.. Она сидела в кровати, сжав виски руками и пытаясь в мельчайших деталях вспомнить свой сон. «-Ну как он выглядел? Как? Эта красная вспышка стёрла все предыдущие впечатления… - стучало под ладонями. – Какая то безвкусно одетая женщина с манерой блеять «сэр! беэээ»– это помню. Договор, кажется, он был о разломах – тоже помню. А его не помню. Кажется, он раньше особо не жил и теперь решил тоже не жить, но уже окончательно…» Она похолодела, вспомнив про миленький такой способ аля «земля, прощай!», и вскочила, даже не задумываясь, реально ли всё только что приснившееся. Под ногами было что-то мокрое. ТАПОК? Он что, только что из аквариума?! Или сцапал горящую путёвку на турецкий пляж? Если нет, то откуда тогда вода? Рядом с тапочкой блестели осколки стакана. Ромашка! Девушка, видно, задела её, когда свет включала. Теперь цветок лежал здесь же, у Её ног, но только кристально чистый – полуночный душ очистил его от грязи. Красный цвет. Такой же, как во сне. Такой же, как те глаза… Она быстро натянула джинсы и свитер, босиком прошагала в прихожую и просунула руки в рукава куртки. «Нельзя вот так просто уходить, - заметил Александропол, - мама будет волноваться, всё такое. Тут нужен творческий подход, понимаешь?» Она понимала. Хотя времени было в обрез, Она быстро пробежалась по квартирке и перевела все часы на девять ноль-ноль. Когда мама проснётся, сложится впечатление, что доченька уже в школе, а сама мама типично проспала. Так, тогда нужно брать с собой портфель, а заодно и все учебники – в школу и правда нужно будет заглянуть. После чего? Она не знала… Неглядя покидав в рюкзак какие-то тетрадки, Она остановилась посреди своей комнаты. На полу всё ещё лежала ромашка, два её лепесточка были разрезаны. Она быстрым движением подняла цветок с пола и засунула в карман куртки. Посмотрела на багровеющий восход. «-Пора! – зазвенело в голове». Только ступив на холодный пол лестничной клетки, Она сообразила, что так и не обулась. Герои на старте не разворачиваются! Но только не те, которые боятся всего героизма в корне. Горячка мнительности маленько поостыла, Она стала лучше воспринимать происходящее и впервые за день задалась вопросом: «А что я собралась делать?!» Раньше это в голову как-то не забредало, а теперь откровенно насмехалось. «Куда пойду, где найду, что скажу?»… Под ключицами стало подозрительно горячо. Она тут же выкинула ВСЁ из головы и через порог потянулась за кроссовками. Вот придумали примету – не возвращаться, а теперь на животе пляши! А нарушить боязно… Во дворе было темно. И хоть бы кто мимо шёл – пусто. Она не позволяла себе задуматься, «куда», а просто шагала против ветра. Этот холодный порыв воздуха охлаждал лицо, трезвил мысли, сушил слёзы. Успокаивал. Она так могла идти и с закрытыми глазами, но боялась пропустить что-то важное. Кого-то важного. В парке Она остановилась. Чёрная фигура стояла в десяти шагах от Неё, повернувшись к Ней, да вообще ко всему миру, спиной. Стояла и смотрела на детскую песочницу, поддёрнутую инеем. Она услышала тихий шёпот. -Свети, свети, звезда Восхода, Так отстранённо и жестоко. Мне больше ничего не надо. И будет мне не одиноко… И Она поняла, как бороться с трещинами. -Прости меня. Сработало… Продолжение следует. «-Трещины. Какая отсебятина! Никому никогда и не было то них больно. Физически, конечно. Трещин не было. Ни одной, ни у кого, никогда. Всё это - выдумка, плод фантазии, ничего не имеющий общего с реальностью» «-Так уж и ничего? А действия, слова и взгляды других людей? Это всё то, из-за чего трещины…» «-Нет, не трещины. Просто боль. Тупая, жгучая боль обиды. Вот что это было. А мы пытались отгородиться от этой боли, наносимой самими людьми. Да что там! Мы САМИ делали людям больно, а ещё чего-то хотели… Детский сад!» Никто не произнёс ни слова. Он продолжал смотреть на песочницу, а Она – на Него. Каждый думал о своём. О своём, но, чёрт возьми, таком одинаковом… «-Нельзя причинять страдания другим. Ты знаешь, какая это боль, и должна понимать, на что их обрекаешь» «-Люди не должны ненавидеть, не должны презирать, не должны бить, уходить… Это невозможно! Человечество не изменить…» «-…но можно изменить себя. Этого будет достаточно, чтобы мир был светлее..» «-..изменить себя в будущем и расплатиться за прошлое... извиниться перед всеми! Как много у нас дел… у нас?!» Солнце показалось-таки над горизонтом. Первой нарушила заспавшуюся тишину Она, негромко произнеся: -Дождя ву. Он повернулся. Его глаза больше не имели тот ярко-красный оттенок, но были тёмно-карими. Она достала из кармана цветок. -Гербера, - ответил на этот жест Он. - Совсем засохла. Оставь её. Она уже в прошлом. Она непонимающе переводила взгляд с Него на ромашку, опять на Него… -Красное хочет стать белым, - туманно пояснил Он. И Она тут же разжала пальцы. Гербера упала под клён. -Серое станет ярким, - чётко проговорила Она. Они одновременно сделали шаг вперёд. В воздухе повисла фраза, такая ненужная, но такая важная… и такая обычная… -Как тебя зовут?.. … |
Добавить документ в свой блог или на сайт
