У. Эко Заметки на полях "Имени розы"
Скачать 1.09 Mb.
|
для того, чтобы мы лучше поняли историю - поняли то, что имело место на самом деле. События и персонажи выдуманы. Но об Италии соответствующего периода они рассказывают то, что исторические книги, с такой определенностью, до нас просто не доносят. В этом смысле я безусловно писал исторический роман. И не потому, что реально существовавшие Убертин и Михаил должны были у меня говорить примерно то же, что они говорили на самом деле. А потому, что и выдуманные персонажи вроде Вильгельма должны были говорить именно то, что они говорили бы, живя в ту эпоху. Не знаю, насколько я соблюл верность взятому курсу. 642 Заметки на полях "Имени розы" Но не думаю, что отступил от него, вводя в текст замаскированные цитаты из более поздних авторов (типа Витгенштейна)8, подавая их как цитаты той эпохи. Всякий раз я прекрасно сознавал, что это не люди средневековья у меня осовременены, а люди современных эпох мыслят по-средневековому. Я гадал: когда мои вымышленные герои складывают воедино disjecta membra 9 вполне средневековых мыслей - не рождаются ли концептуальные "козлоолени" 10, которых средневековье никогда бы за своих не признало? И я отвечал себе, что исторический роман и этим обязан заниматься: не только прослеживать в прошедшем причины того, что случилось в грядущем, но и намечать пути, по которым причины медленно продвигались к своим следствиям. Когда мои герои, сталкивая две средневековые идеи, извлекают из них третью, более современную, они совершают то же, что впоследствии было совершено развитием культуры. И хотя, возможно, никто и не писал того, что они у меня говорят, я глубоко уверен, что кто-нибудь - пусть в самой неопределенной форме - что-то такое продумывал (но мог никому об этом не говорить в силу самых разных сомнений и страхов). Как бы то ни было, больше всего меня умиляет одна деталь. Сто раз из ста, когда критик или читатель пишут или говорят, что мой герой высказывает чересчур современные мысли,- в каждом случае речь идет о буквальных цитатах из текстов XIV века. А на других страницах читающие находили "утонченно средневековые" пассажи, которые я писал, сознавая, что неприлично модернизирую. Все дело в том, что у каждого есть собственное понятие - обычно извращенное - о средних веках. Только нам, тогдашним монахам, открыта истина. Но за нее, бывает, жгут на костре. ____________ 1 Вопрос отсылает к проблематике ранней работы У.Эко по семиотике текста "Открытое произведение" (1962). 2 "Св. Амвросий" (1846) - сатира итальянского писателя, борца за освобождение Италии от австрийского гнета Дж.Джусти (1809-1850). 643 Исторический роман 3 "Понтидская присяга" (1847) - историческая поэма с современными аллюзиями итальянского поэта Дж.Берше (1783-1851). 4 "История любви" - роман (1970) американского писателя Э.Сигела, легший в основу сценария одноименного популярного фильма (1971) режиссера АХиллера. 5 "Экскалибур" (англ.) - костюмная мифологизированная кинопостановка "из средневековой жизни" англо-американского режиссера Дж.Бурмана. 6 Romance (англ.) (в противоположность novel) - роман с напряженной интригой (исторический, фантастический, приключенческий). 7 Бретонский цикл - один из циклов средневековых рыцарских романов, основанных на кельтских сказаниях о легендарном короле бриттов Артуре, о Тристане и Изольде, о поисках св. Грааля. 8 Витгенштейн Л. (1889-1951) - австрийский философ и логик, выдвинувший программу построения искусственного "идеального" языка. 9 разъятые члены (лат.). 10 Образ Аристотеля ("Об истолковании"...I, 16а). 644 Заметки на no.uix "Именирозы" ЧТОБ ЗАКОНЧИТЬ Года через два после написания романа я нашел свою запись 1953 года, еще университетских времен. "Горацио с другом обращаются к графу П. по поводу расследования тайны призрака. Граф П.- эксцентричный джентльмен, флегматик. Ему противостоит молодой капитан датской гвардии (американский стиль). Нормальное развитие действия (трагедийная модель). В последнем акте граф П., собрав семью, раскрывает секрет: убийца - Гамлет. Слишком поздно. Гамлет умирает". Через много лет я обнаружил, что похожая идея появлялась у Честертона 1. Кажется, группа "Улипо" 2 недавно составила таблицу всех возможных детективных ситуаций и пришла к выводу, что остается написать книгу, в которой убийцей будет читатель. Мораль: существуют навязчивые идеи; у них нет владельца; книги говорят между собой, и настоящее судебное расследование должно доказать, что виновные - мы. 1983 ________________ 1 Имеется в виду эссе "Гамлет и психоаналитик" - см. Честертон Г.К. Писатель в газете. М.: Прогресс, 1984. С.209-214. 2 "Ouvroir de Litteratore Potentielle" - "Мастерская потенциальной литературы", основанная в б0-е годы Р.Кено, Ж.Переком и др.; цель объединения -литературная игра, математизированное комбинирование литературы из элементов - "блоков". ОРБИТЫ ЭКО Прошло 18 лет со дня выхода в Милане романа "Имя розы" (1980), первого художественного произведения профессора Умберто Эко (род. в 1932). За эти годы читающая публика привыкла к тому, что известный семиолог, историк культуры, преподаватель Болонского и нескольких мировых университетов - символ не только строгой академической науки, но и вольного художественного поиска. Время от времени на мировых издательских рынках начинается шторм, рекламные оповещения, бюллетени, интервью, пресс-релизы сменяют друг друга с угрожающим нарастанием темпа, агентства по литературным правам и признанные автором переводчики в разных странах первыми получают в руки толстые пачки листов с надписью "топ секрет", и в кульминационный час (обычно он случается в дни очередной Франкфуртской книжной ярмарки) вниманию мировой общественности предстает очередное порождение творческой энергии профессора Эко, очередной его роман или сборник эссе. Романов всего опубликовано три: кроме "Имени розы" (1980), еще "Маятник Фуко" (1988) и "Остров накануне" (1995). В промежутках Эко регулярно печатает сборники публицистических и научных статей, одушевляет своей фантазией и контролирует в мельчайших подробностях разработку нового научного софтвера для "Оливетти" - речь идет об огромных энциклопедиях отдельных периодов развития культуры человечества ("Семнадцатый век", 1995; "Восемнадцатый век", 1997). Он выдумывает компьютерные экзамены для отбора студентов на свой семинар (конкурс 70 человек на место) и читает курсы лекций, на которые стекаются такие толпы, что не хватает и залов соседствующих кинотеатров, куда от оратора выведена связь по видео; беспрерывно путешествует с конференции на конференцию, с континента на континент, но тем не менее еженедельно сдает в "Эспрессо" (самый читаемый в Италии журнал) материал для рубрики на последней странице, - семистраничное эссе, посвященное животрепещущей теме современности. Единственное, что Эко отмел категорически - это телевидение. За всю историю его известности, появления на Итальянском 646 Е. Костюкович телевидении в качестве интервьюируемого исчисляются цифрой 2. И хотя этот принцип безусловно высвобождает в жизни Эко какую-то полезную нишу, все же непостижимо, как удается одному человеку переосмыслить такое количество текстовой информации и высказать по ее поводу такое количество нестандартных мыслей. Эко - не только мыслитель, но бесспорно человек практического поступка. Ныне, когда в Италии партия левой интеллигенции получила реальную возможность выдвинуться на командные позиции и показать, на что она способна, Эко активно участвовал в избирательной кампании и активно участвует, на последнем этапе, в культурном администрировании в стране. Совместно с лидером левых сил Массимо д'Алема Эко выступает в прессе, созывает идеологические конгрессы и конференции (самое громкое из подобных мероприятий проводилось в начале 1997 года в старинном замке Гаргонца). В противоход нормальной интеллигентской иронической отстранености, он высказывается и на моральные темы (правда, нечасто): так родился небольшой сборник "Пять моральных эссе" (1997), одна из частей которого - "Вечный фашизм" - была опубликована нами на русском языке в "Литературной газете" летом 1996 года, еще до выхода итальянской книги. Эко профессионально и ревниво интересуется переводами своих книг и деятельностью переводчиков, подвергает их экзаменовке почище, чем студентов болонского семинара, организует международные и мировые конгрессы и слеты переводчиков своих книг (первый подобный конгресс проводился в 1988 году в Триесте; самый недавний - в 1997 году в Риме). Он рассылает переводчикам инструкции и подборки советов (по правде говоря, почти неупотребимых, но написанных до того живо и интересно, что их охотно публикуют в периодике и в сборниках Эко в качестве самостоятельных эссе). Заметим в интересах истины, что в период перевода "Имени розы" вся эта бурная культурорганизаторская деятельность нас не охватывала. Русская издательская судьба Эко до сих пор выглядит весьма скромно. После выхода порциями в "Иностранной литературе" в 1988 году его первого романа "Имя розы" читательский отклик был более чем позитивным, однако дальше публикации этого романа в отдельном томе дело по сути не продвинулось. Да, существует, разумеется, киевское пиратское издание "Маятника Фуко", преследуемое по закону праводержателями, но его нельзя считать публикацией текста Эко, ибо перевод, неполный и изобилующий ошибками (достаточно характерно, что имя переводчика пираты-публикаторы даже постыдились указать), не передает интеллектуальное обаяние стиля писателя. Опубликован в "Ино- 647 Орбиты Эко странной литературе" (1995) и наш, утвержденный автором перевод части "Маятника Фуко", но это именно часть, а по всей вероятности, для конструкции подобного масштаба и сам по себе вес словесной массы, и объем информации определяют эстетический эффект его произведения. О том же говорят полученные редакцией многочисленные читательские письма. Для того, чтобы оценить и полюбить эту книгу, публика нуждается в полном и правильном тексте. Сейчас наконец готовится к выходу в издательстве "Симпозиум" (1998) первое нормальное русское издание этого романа. Увы, в публикации "Маятника Фуко" в "Иностранной литературе", замышлявшейся как "единственно правильная", что было подтверждено декларацией литературного агента Эко, был допущен дефект верстки: из-за искаженных шрифтов то, что должно было бы выглядеть диалогом рассказчика с компьютером, набрано как бесконечный поток сознания одного и того же рассказчика. Жаль, потому что для Эко диалог - программный принцип, а диалог с компьютером,- это новый, внедряемый им принцип писательства. Костяк идеи он обвешивает такими гроздьями фактов и подробностей, которые можно насобирать только с помощью электронного банка данных (и, кстати, именно их изобилие требует от переводчика медленной прецизионной работы). Но нельзя забывать, что коллаж курьезных фактов и деталей - только обрамление. Неправ тот, кто воспринимает "Маятник" как роман о необычных совпадениях, равно как и следующий роман - "Остров Накануне" - это вовсе не аналог барочной коллекции чудес. Считая, что действительность лучше всего отражается в прошлом, будучи по двум своим параллельным профессиям и историком, и специалистом по массовой культуре, Эко привык исторически обрамлять мысль, непосредственно касающуюся главных проблем сегодняшнего мира. Потому (удивительный парадокс!) для понимания романов "Имя розы" и "Маятник Фуко" многое говорит нам довольно уникальный для Эко "прямолинейный" текст - его эссе о фашизме, опубликованное нами в "ЛГ". Антифашистская речь, родившаяся по случаю пятидесятилетия окончания войны и в то же время ярко актуальная на фоне сегодняшней Европы, является комментарием к роману "Маятник", эксплицированием его подтекста. Да, в ней есть множество цитат из "Маятника", по ней видно, что главный герой романа Якопо Бельбо - это действительно сам автор, а его биография (подростковые годы) - это биография Эко. Про "Маятник" пишут что угодно: игрушка эрудитов; очередной псевдоготический детектив, на этот раз - в отличие от "Имени 648 Е. Костюкович розы" - не символически, а открыто развязывающийся в современности... Между тем, скорее всего, главный пафос "Маятника" состоит именно в его антифашизме. Антифашизм Эко надисторичен. Эко показывает, как зарождается фашистская психология в нормальной - не обязательно человеконенавистнической - размышляющей голове. Он блестяще анализирует ту историко-культурную сумятицу, из которой сформирован в нашу эпоху среднестатистический интеллигентный ментальный горизонт (вероятно, на Западе и в России стандартный набор имен и фактов примерно одинаковый), и показывает, как из-за умственной неаккуратности, под обаянием "нахрапных", интеллектуально бессовестных методов рождаются" гиперинтерпретации, которые, игнорируя контексты и различия, все валят в кучу (в немножко разные кучи, в зависимости от групповой ориентации). Люди создают себе понятие о "Едином замысле истории", доверяются представлению о "движущих центрах", отчего уже только шаг к идее "секретных сил", организующих "заговоры", а уж от этого берет начало фашистоидное сперва - сознание, а затем - и действование. Предостережение об опасности - важный заряд высказываний Эко: и краткого (речь), и развернутого (романы). Впрочем, интерпретация произведений Эко и попытки разъяснения скрытых в них прямых, метафорических, аллегорических и анагогических смыслов - занятие традиционное и бесконечное. Сборники литературоведческих статей по "экологии" исчисляются десятками. В России публикаций на эту тему почти не бывало, поскольку крайне мало известны сами книги Эко - тот исходный материал, который давно превратился в повседневный хлеб западного литературоведа и критика. За пределами художественных книг Эко, готовящихся к выходу в издательстве "Симпозиум", остается в ожидании-русского издателя весь архипелаг его научных и научно-популярных сочинений. Как историк культуры Эко - автор книг "Эстетика Фомы Аквинского" (1970), "Домашний обиход" (1973), "На периферии империи" (1977), "О зеркалах" (1985), "Семиология обыденной жизни" (1987) и "Искусство и красота в средневековой этике" (1987). Литературовед Эко знаменит "Поэтикой Джойса" (1966), для современной лингвистики считаются базовыми такие его работы, как "Поиски идеального языка" (1993); в университетах обожают полупародоксальную, полусерьезную книжицу "Как защитить диплом" (1977). Он прочел и опубликовал один из лучших гарвардских Нортоновских циклов лекций ("Шесть прогулок в нарративных лесах", 1994). Среди широкой публики популярны два его сборника пародий и шуток "Минимум-дневник" (1963) и "Второй минимум-дневник" (1992). Наконец, признаны основополагающими для мировой семиотики его работы "Открытое про- 649 Орбиты Эко изведение" (1962), "Семиология визуальных коммуникаций"; (1967), "Трактат по общей семиотике" (1975), "Lector in fabula" (1979) и "Пределы интерпретации" (1990). Сейчас на одном из первых мест в рейтинге итальянских бестселлеров находится последняя книга Эко: случай уж совсем ни на что не похожий, потому что речь идет о сборнике узкоспециальных статей по философии, точнее, по одному из разделов философии научного познания - эпистемологии. Сложная и точная систематизация научных теорий излагается со свойственной этому автору полуиронически-популяризаторской жилкой, что чувствуется уже и по игровому названию "Кант с утконосом" (эта книга - новинка последнего Франкфурта, 1997). На ярмарке состоялась продажа литературных прав на эту вещь в десятки стран на всех континентах: факт можно объяснить только той огромной популярностью, которой пользуется этот человек во всем мире, и той колоссальной рекламной машиной, которая запускается в его честь издательской группой Риццоли-Бомпиани-Фаббри. Верится, что скоро под напором этих механизмов стронутся глыбы российской издательской неповоротливости и русский читатель сможет сам проследить, что же делается на многочисленных орбитах этой довольно крупной планеты мирового культурного горизонта. E. Костюкович 1997 ВЫХОД ИЗ ЛАБИРИНТА Имя Умберто Эко - одно из самых популярных в современной культуре Западной Европы. Семиотик, эстетик, историк средневековой литературы, критик и эссеист, профессор Болонского университета и почетный доктор многих университетов Европы и Америки, автор десятков книг, число которых он ежегодно увеличивает со скоростью, поражающей воображение, Умберто Эко - один из самых бурлящих кратеров вулкана современной интеллектуальной жизни Италии. То, что он в 1980 году круто переменил русло и вместо привычного облика академического ученого, эрудита и критика явился перед публикой как автор сенсационного романа, сразу получившего международную известность, увенчанного литературными премиями и послужившего основой также сенсационной экранизации, показалось ряду критиков неожиданным. Говорили о появлении "нового Эко". Однако если пристально вчитаться в текст романа, то станет очевидной органическая связь между ним и научными интересами его автора. Более того, сделается очевидным, что роман реализует те же концепции, которые питают научную мысль автора, что он представляет собой перевод семиотических и культурологических идей Умберто Эко на язык художественного текста. Это дает основание по-разному читать "Имя розы". Поистине можно вообразить себе целую галерею читателей, которые, прочитав роман Эко и встретившись на своеобразной "читательской конференции", убедятся с удивлением, что читали совершенно различные книги. Первый, наиболее доступный пласт смыслов, который может быть "считан" с текстовой поверхности романа,- детективный. Автор с подозрительной настойчивостью предлагает именно такое истолкование. Уже то, что отличающийся замечательной проницательностью францисканский монах XIV века, англичанин Вильгельм Баскервильский, отсьыает читателя своим именем к рассказу о самом знаменитом сыщицком подвиге Шерлока Холмса, а летописец его носит имя Адсона (прозрачный намек на Ватсона у Конан Дойля), достаточно ясно ориентирует чита- 651 Выход из лабиринта теля. Такова же роль упоминаний о наркотических средствах, которые употребляет Шерлок Холмс XIV века для поддержания интеллектуальной активности. Как и у его английского двойника, периоды безразличия и прострации в его умственной деятельности перемежаются с периодами возбуждения, связанного с жеванием таинственных трав. Именно в эти последние периоды во всем блеске проявляются его логические способности и интеллектуальная сила. Первые же сцены, знакомящие нас с Вильгельмом Баскервильским, кажутся пародийными цитатами из эпоса о Шерлоке Холмсе: монах безошибочно описывает внешность убежавшей лошади, которую он никогда не видел, и столь же точно "вычисляет", где ее следует искать, а затем восстанавливает картину убийства - первого из происшедших в стенах злополучного монастыря, в котором развертывается сюжет романа,- хотя также не был его свидетелем. Итак, читатель уверовал, что перед ним средневековый детектив, а герой его - бывший инквизитор (латинское inquisitor - следователь и исследователь одновременно, inquistor rerom naturae - исследователь природы, так что Вильгельм не изменил профессии, а только сменил сферу приложения своих логических способностей) - это Шерлок Холмс в рясе францисканца, который призван распутать некоторое чрезвычайно хитроумное преступление, обезвредить замыслы и как карающий меч упасть на головы преступников. Ведь Шерлок Холмс не только логик - он еще и полицейский граф Монте-Кристо - меч в руках Высшей Силы (Монте-Кристо - Провидения, Шерлок Холмс - Закона). Он настигает Зло и не дает ему восторжествовать. В романе У. Эко события развиваются совсем не по канонам детектива, и бывший инквизитор, францисканец Вильгельм Баскервильский, оказывается очень странным Шерлоком Холмсом. Надежды, которые возлагают на него настоятель монастыря и читатели, самым решительным образом не сбываются: он всегда приходит слишком поздно. Его остроумные силлогизмы и глубокомысленные умозаключения не предотвращают ни одного из всей цепи преступлений, составляющих детективный слой сюжета романа, а таинственная рукопись, поискам которой он отдал столько усилий, энергии и ума, погибает в самый последний момент, так и ускользая навсегда из его рук. В конце концов вся "детективная" линия этого странного детектива оказывается совершенно заслоненной другими сюжетами. Интерес читателя переключается на иные события, и он начинает сознавать, что его попросту одурачили, что, вызвав в его памяти тени героя "Баскервильской собаки" и его верного спутника-летописца, автор предложил нам принять участие в 652 Ю. Лотмат одной игре, а сам играет в совершенно другую. Читателю естественно пытаться выяснить, в какую же игру с ним играют и каковы правила этой игры. Он сам оказывается в положении сыщика, но традиционные вопросы, которые всегда тревожат всех шерлоков Холмсов, мегрэ и пуаро: кто и почему совершил (совершает) убийство (убийства), дополняются гораздо более сложным: зачем и почему нам рассказывает об этих убийствах хитроумный семиотик из Милана, появляющийся в тройной маске: бенедиктинского монаха захолустного немецкого монастыря XIV века, знаменитого историка этого ордена отца Ж. Мабийона и его мифического французского переводчика аббата Валле? Автор как бы открывает перед читателем сразу две двери, ведущие в противоположных направлениях. На одной написано: детектив, на другой: исторический роман. Мистификация с рассказом о якобы найденном, а затем утраченном библиографическом раритете столь же пародийно-откровенно отсылает нас к стереотипным зачинам исторических романов, как первые главы - к детективу. В какую же из дверей войти? А может быть, вообще не торопиться следовать этим лукавым приглашениям и посмотреть, нет ли каких-либо других дверей? Подымемся вместе с героями романа по горной тропе и вступим в величественное аббатство, имени которого повествователь, престарелый уже Адсон Мелькский, предпочитает не называть. Может быть, здесь мы найдем настоящие двери, которые поведут нас к разгадке? Исторический момент, к которому приурочено действие "Имени розы", определен в романе точно. По словам Адсона, "за несколько месяцев до событий, кои будут описаны, Людовик, заключив с разбитым Фредериком союз, вступил в Италию". Людовик Баварский, провозглашенный императором, вступил в Италию в 1327 году. Вот как описывает Никколо Макьявелли события, на фоне которых развертывается сюжет романа: "...Преемником его <Генриха VII. - Ю. Л.> на императорском престоле стал Людовик Баварский. К тому времени папский престол перешел к Иоанну XXII, в его понтификат император не переставал преследовать гвельфов и церковь, защитниками которых выступали по преимуществу король Роберт ' и флорентийцы. Так начались те войны, которые Висконти вели в Ломбардии против гвельфов, а Каструччо из Лукки в Тоскане против флорентийцев <...> Император Людовик, чтобы поднять значение своей партии да заодно и короноваться, явился в Италию"1. ____________ 1 Роберт I Анжуйский, король Неаполитанский, глава тосканских гвельфов, по приглашению флорентийской Синьории одно время управлял Флоренцией. 653 Выход из лабиринта Одновременно тяжелые конфликты раздирали и католическую церковь. Архиепископ французского города Бордо, избранный в 1305 году на папский престол под именем Климента V, перенес резиденцию папской курии из Рима в Авиньон на юге Франции (1309 г.). Король Франции Филипп IV Красивый, отлученный предшествующим папой Бонифацием в 1303 году от церкви, получил возможность активно вмешиваться в дела папства и Италии. Италия делается ареной соперничества французского короля и императора Священной Римской Империи (Германии). Все эти события непосредственно не описываются в романе Умберто Эко. Лишь упоминания о том, как Адсон оказался в Италии, и, в дальнейшем, описание вражды "иностранцев" и "итальянцев" в стенах монастыря служат отсветами этих смут. Но они составляют фон действия и незримо присутствуют в сюжете. Более подробно касается автор (и монах-летописец) внутрицерковной борьбы. Кардинальным вопросом внутрицерковной борьбы, отражавшим основной социальный конфликт эпохи, был вопрос бедности и богатства. Основанный в начале XIII века Франциском Ассизским орден миноритов (младших братьев), в дальнейшем - францисканский, проповедовал бедность церкви. В 1215 году папа Иннокентий III скрепя сердце вынужден был признать легальность ордена. Однако в дальнейшем, когда лозунг бедности церковной был подхвачен воинствующими народными еретическими сектами и получил широкое распространение в массе простонародья, отношение курии к францисканцам сделалось вопросом весьма деликатным. Герард Сегалелли из Пармы, призывавший вернуться к обычаям первых христиан - общности имуществ, обязательному труду для монахов, суровой простоте нравов,- был сожжен на костре в 1296 году. Учение его подхватил Дольчино Торинелли из Новары (Пьемонт), ставший во главе широкого народного движения, возглавленного "апостольскими братьями". Он проповедовал отказ от собственности и насильственное осуществление раннехристианской утопии. Папа Климент V объявил крестовый поход против Дольчино и его армии, укрепившейся на горе Дзебелло и с 1305 по 1307 год упорно сопротивлявшейся, преодолевая голод, снежные заносы и эпидемии. В XXVIII песни "Ада" Магомет обращается к Данте с такой просьбой: Скажи Дольчино, если вслед за Адом Увидишь солнце: пусть снабдится он, ____________ 1 Макьявелли Н. История Флоренции. Л.: Наука, 1973. С. 37 и 39. 654 Ю. Лотман Когда не жаждет быть со мною рядом, Припасами, чтоб снеговой заслон 1 Не подоспел новарцам на подмогу; Тогда нескоро будет побежден 2 (Ад, XXVIII, 55-60). Одним из центральных событий романа "Имя розы" является неудачная попытка примирения папы и императора, который пытается найти союзников в ордене Св. Франциска. Эпизод этот сам по себе незначителен, но позволяет вовлечь читателя в сложные перипетии политической и церковной борьбы эпохи. На периферии текста мелькают упоминания тамплиеров и расправы с ними, катаров, вальденцев, гумилиатов, многократно всплывает в разговорах "авиньонское пленение пап", философские и богословские дискуссии эпохи. Все эти движения остаются за текстом, но ориентироваться в них читателю необходимо, чтобы понять расстановку сил в романе 3. ________________ 1 В оригинале более ясно: Si di vivanda che stretta di neve Non rechi la vittoria al Noarese; Ch'altdmenti acquistar non saria lieve, т. е. "чтобы запасся съестными припасами, тогда выпавший снег не принесет победы Новарцу, которому иначе будет трудно добиться успеха". Отношение Данте к Дольчино сложно, и вопрос этот вызывает разногласия: то, что предостережение вложено в уста Магомета, осужденного за внесение раздора, и слова о месте, которое уготовано еретику-вождю в аду, как бы намекают на осуждение, но искренне звучащая в этих словах забота о судьбе мятежников говорит о сочувствии. Знаток итальянской культуры И. Н. Голенищев-Кутузов имел основание заключить: "Политически и идеологически Дольчино (как, впрочем, большинство представителей других оппозиционных римскому престолу еретических движений) во многом был единомышленником поэта: так же, как Данте, он ненавидел папу Бонифация VIII и неаполитанских королей из династии Анжу и осуществление своих планов связывал, как и Данте, с восстановлением империи" (И. Н. Голенищев-Кутузов. Творчество Данте и мировая культура. М.; Наука, 1979. С. 495). 2 Перевод М. Лозинского. 3 Литература, посвященная внутрицерковной борьбе этой эпохи, огромна. Из общих работ на русском языке, как наиболее полезную, можем назвать: Л. П. Карсавин. Очерки религиозной жизни Италии XII-XIII веков. Записки историко-филологического ф-та имп. С.-Петербургского университета. Ч. CXII. СПб., 1912. Здесь же обширная литература. 655 Выход из лабиринта Итак, исторический роман? Автор сам подталкивает читателя именно к такому выводу в одном из автокомментариев к "Имени розы". Напоминая о делении исторической прозы на произведения, в центре которых - известные в истории лица, и на такие, где последние отнесены на периферию, а действуют созданные авторской фантазией образы простых людей, У. Эко отдает предпочтение второму разряду и в качестве образца, которому он якобы следовал, именует "Обрученных" Алессандро Мандзони. Однако подсказки автора "Имени розы" всегда лукавы, и параллель с великим произведением Мандзони - еще один ложный ключ, подброшенный читателю. Опыт великого романтика, конечно, не прошел мимо У. Эко. Им подсказана сама ситуация: автор держит в руках случайно дошедшую до него старинную рукопись, интересную по содержанию, но написанную на варварском языке: "Ломбардские идиомы - без числа, фразы - некстати употребленные, грамматика - произвольная, периоды - неслаженные. А далее - изысканные испанизмы". "Перемешивая с удивительной ловкостью самые противоположные свойства, он ухитряется на одной и той же странице, в одном и том же периоде, в одном и том же выражении одновременно быть и грубым и жеманным". "Но, отвергая слог нашего автора, как неприемлемый, каким же слогом мы заменим его? В этом весь вопрос" 1. Этот же вопрос стоит и перед Эко. А поскольку он не сомневается, что его итальянские читатели помнят начало классического романа Мандзони, начальный эпизод "Имени розы" приобретает ироническую окраску. Виктор Шкловский назвал бы это обнажением приема. Но тем разительнее отличие в построении сюжета. Пушкин имел основание говорить о влиянии Вальтера Скотта на Мандзони: приключения влюбленной пары на фоне широко описанных исторических событий, история, пропущенная через приключения простого человека. Сюжетная структура "Имени розы" даже отдаленно не напоминает подобной схемы: любовная интрига сведена лишь к одному эпизоду, не играющему существенной роли в композиции, все действие происходит внутри одного и того же весьма ограниченного пространства - монастыря. Значительная часть текста - размышления и умозаключения. Это не структура исторического романа. Итак, обе двери, распахнутые перед читателем коварным автором, ведут не в просторные и ясные залы, а в некоторый запутанный лабиринт. Слово это употреблено нами не случайно: образ лабиринта - один из сквозных для самых разных культур симво- _________ 1 Мандзони А. Обрученные. Повесть из истории Милана XVII века. М., 1955. С. 20-21. 656 Ю. Латман лов - является как бы эмблемой романа У. Эко. Но "лабиринт - это в сущности перекрещение дорог, из которых некоторые не имеют выходов, заканчиваясь тупиками, через которые надо пройти, чтобы открыть путь, ведущий к центру этой странной паутины" '. Далее этот автор отмечает, что, в отличие от паутины, лабиринт принципиально асимметричен. Но каждый лабиринт подразумевает своего Тесея, того, кто "расколдовывает" его тайны и находит путь к центру. В романе это, безусловно, Вильгельм Баскервильский. Именно ему предстоит войти в обе двери - "детективную" и "историческую" - сюжета нашего романа. Присмотримся к этой фигуре. Герой не принадлежит к историческим персонажам - он целиком создан фантазией автора. Но многими нитями он связан с эпохой, в которую произвол У. Эко его поместил (как увидим, не только с ней!). Вильгельм прибыл в "монастырь преступлений" (так Умберто Эко, по собственному признанию, намеревался сперва обозначить место действия) с некоей важной миссией. В чем состоит эта миссия? Мы уже упоминали о конфликте в начале XIII века между папской курией и орденом францисканцев. Спор связан был с вопросом о бедности или богатстве как идеале церковной жизни. Когда папа преследовал "братьев свободного духа" (спиритуалов), генерал францисканцев Михаил Чезенский из тактических соображений поддержал курию. Но позже Михаил отказался от требования папы признать орден владельцем богатств2 и был обвинен в ереси (предлогом стал спор о догмате пресуществления). Для разбора обвинения были вызваны авторитетные богословы-философы Уильям Оккам, Марсилий Падуанский. Однако они приняли сторону Михаила Чезенского и, как и он, были отлучены папой от церкви (1328 г.). Им удалось бежать, причем Оккам и Марсилий нашли убежище в Мюнхене у императора Людовика, образовав группу так называемых "имперских богословов". В этой группе не было единства: Михаила Чезенского интересовало лишь сохранение статута ордена, порывать с папой окончательно он не желал, император же хотел иметь надежный богословский щит в борьбе с папой. Но Оккам и особенно Марсилий Падуанский смот- ________________ 1 Brion M. Leonard da Vinci. Paris, 1952. Р. 197. 2 До этого францисканцы передавали все дары и поступающие им материальные ценности в формальное владение папы, а сами считались лишь "пользующимися", ссылаясь на пример Христа, который ничем не владел, но пользовался предоставляемыми ему кровом и пищей. Из этого вытекало, что владение богатством само по себе греховно, что, с точки зрения папы, было ересью, так как бросало тень на всю церковь. 657 Выход из лабиринта рели дальше: им мерещилась широкая реформа церкви, верховным органом которой должен был стать не папа, а Вселенский собор, избираемый на неслыханно широкой основе с участием не только клириков, но и мирян. Именно к этой группе принадлежит друг Оккама Вильгельм Баскервильский. Император для них - лишь средство, опорная сила, с помощью которой они стремятся реализовать свои планы. Эта ситуация объяснит современному читателю слова Вильгельма на встрече с папской делегацией: "Если один человек плохо управляет законами, не лучше ли справятся с этим многие, трудясь сообща". Слова эти могут современному нам читателю показаться анахронизмом, подсказанным нашим историческим опытом, однако они вполне соответствуют исторической истине, суть которой раскрывает Вильгельм в словах, обращенных к Адсону: "Минориты участвуют в императорской игре против папы. Но для Марсилия и для меня игра, которая ведется,- двойная. И мы хотели бы, чтобы императорская игра способствовала нашей и послужила бы нашей идее человечного правления". Это же поясняет и слова Михаила, обращенные к Вильгельму после его речи: "Ты, Вильгельм, сегодня высказался весьма ясно и недвусмысленно и дал понять, куда метишь. Так вот, мы метим вовсе не туда. И я прекрасно сознаю, что постановления перуджийцев использованы вами, имперскими богословами, вовсе не в том духе, в котором они замышлялись". Но Вильгельм выполняет в монастыре и другую роль - он расследует таинственную цепь убийств, всколыхнувшую мирную жизнь святой обители. Здесь ему приходится вступить в лабиринт с другого хода. Как же здесь он - поклонник и ученик Роджера Бэкона и друг Оккама (парадоксальность соединения этих имен в романе подчеркнута) - проявляет себя на этом поприще? Роджер Бэкон часто упоминается в речах Вильгельма. Однако всегда речь идет о довольно общих вещах: о вере в возможности разума, любви к науке, о требованиях изучать языки, чтобы черпать мудрость и у язычников-арабов, и т. д. Зато другой собрат Вильгельма по ордену, Оккам (и Бэкон, и Оккам, как и Вильгельм,- англичане-францисканцы), оказал значительно большее влияние на стиль мышления нашего следователя. Оккам - логик (Бэкон относился к логике с презрением). В отличие от других наук, оперирующих знаками вещей (словами, обозначающими вещи), логика, утверждает Оккам, оперирует знаками знаков. Здесь мы впервые в ходе наших рассуждений сталкиваемся с понятием знака -осью семиотики, вопросом, которому У. Эко посвятил немало усилий как ученый. Здесь же за историческими коллизиями и криминальными историями встает тень чего-то, достаточно нам знакомого и по трудам автора "Имени розы", и - шире - по проблемам культуры наших дней. 658 Ю. Лотман Науки изучают отношения слов и вещей в реальном мире, логика - слов и "терминов второго значения" (Оккам), т. е. понятий о понятиях. Реальность многообразна, а логика экономна. С этим связана знаменитая "бритва Оккама": "Сущностей не следует умножать без необходимости" или, как выразился сам философ: "Не нужно делать с большим то, что можно сделать с меньшим". Именно этому правилу следует Вильгельм, когда на очередную попытку Адсона реконструировать сцену убийства замечает: "Слишком много действующих лиц". У Оккама Вильгельм заимствовал и метод создания взаимно противоречивых гипотез. Итак, мы вышли на первый перекресток лабиринта, где линии "имперских богословов" и детективного сюжета перекрещиваются. Попробуем определить в одном предложении, чем занят Вильгельм Баскервильский в монастыре. Он занят расшифровками. И в прямом смысле - чтением закодированной рукописи,- и в переносном. То, что для других людей - молчащие предметы, для него - знаки, которые многое могут рассказать тому, кто поймет их язык. Итак - расшифровки, знаки, языки... Вильгельм Баскервильский - семиотик XIII века, и все действия, поучения, обращенные к юному послушнику, выкладки можно назвать практикумом по семиотике. Он истолковывает знаки, реконструирует тексты по фрагментам и коды по текстам. Так, реконструкции подлежит утраченная вторая |
Похожие:
 | Заметки на полях "имени розы" Человеку со всей определенностью необходимы общие убеждения и идеи, которые придают смысл его жизни и помогают ему отыскивать свое... | | Литература в школе №9. 2002. Семенов С. В., Ткаченко А. А. «Диалог культуры, заметки на полях» Обобщение опыта работы учителя русского языка и литературы высшей категории моу «Павловский лицей» Оренбургского района |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... «заметки на полях», составляет конспект в тетради. Основные положения изученного материала представляются в презентации, и выбранный... | | Проекта: Нации и межнациональные отношения «заметки на полях», составляет конспект в тетради. Основные положения изученного материала представляются в презентации, и выбранный... |
| Первый Начни здесь Введение Краткий обзор отчета Характерные черты... «областной центр информационного и материально-технического обеспечения образовательных учреждений» | | Рабочая программа педагога воробей розы талгатовны по учебному курсу «математика» ... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Дня Розы. Официальный партнер дня Розы в России – марка Lancôme, чьим неизменным символом уже на протяжении 77 лет является роза,... |  | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Афродита, торопясь к возлюбленному, наступила на куст белых роз, поранила ногу и обагрила розы своею кровью. С тех пор красные розы... |
| 15 августа 2013 Розе Газимовне Хусаиновой исполнилось 50 лет. 50... Доме детского творчества, в городе; о нём знала бы и страна, потому что повсюду у Розы есть друзья. И в первую очередь это был бы... | | О результатах ревизионной промежуточной проверки деятельности тсж... Целью проверки является оценка финансово-хозяйственной деятельности тсж «ул. Розы Люксембург 47» за период с 01 января по 01 ноября... |
| Заметки, написанные Петровой Л. А., преподаватель иностранного языка Он рассказал ребятам о наборе в ремесленное училище № Выбрали двоих смышленых ребят, среди них и был Виктор Степанович. Его отец... | | Рабочая программа по литературе 7 класса Гильмановой Розы Акрамовны,... Гильмановой Розы Акрамовны, учителя русского языка и литературы первой квалификационной категории |
| Рабочая программа по литературе в 5 классе Гильмановой Розы Акрамовны,... Гильмановой Розы Акрамовны, учителя русского языка и литературы первой квалификационной категории | | Елена бориславовна роль нарушений функции щитовидной железы при реализации... Роль нарушений функции щитовидной железы при реализации программ эко у пациенток с бесплодием |
| Ион Деген статьи в сетевом журнале "заметки по еврейской истории" | | І варакин А. С. – Розенкрейцеры рыцари Розы и Креста Правила определяют основные требования технической эксплуатации железной дороги |
